Ничто так не приближает к безумию, как навязчивые призраки памяти, отказывающиеся умирать.
Дарнелла Форд
***
Для поиска идеальной жертвы требуется точность.
Значительная осторожность. Ведь это не случайный страдалец, убитый в порыве эмоций. Не первый попавшийся прохожий.
Серийный убийца выполняет те же действия, что и человек, пользующийся приложением для знакомств.
И тот, и другой одинаково нацелены на поиск подходящего кандидата. Неважно, убить или влюбиться. Точность отбора, к которой стремятся оба, неизменна.
Отвечает ли он моим амбициям? Сложно ли будет его убедить? Поддастся ли он моему обаянию?
Напоминает замкнутый круг, где вы постоянно находитесь в состоянии ожидания — минута за минутой, человек за человеком, — прежде чем отыщите подходящего.
Словно таймер с обратным отсчетом на бомбе.
Станете ли вы следующей жертвой?
Тик-так. Тик-так.
***
Больница Святого Томаса, Палата Рона Пятница, 26 сентября 05:19 День убийства Если бы Гермионе удалось поспать во время того тоскливого затишья, которое она провела полусидя и полулежа на стуле для посетителей в больничной палате Рона, то, возможно, она чувствовала бы себя немного лучше. Но вместо этого Гермиона бодрствовала, прижавшись к спинке стула и вытянув ноги перед собой, испытывая не только жгучую душевную муку от недавнего и всецелого познания жестокости Волан-де-Морта, но и обжигающую фантомную боль от созерцания измученного вида Рона. Как и обещала Драко, она вернулась домой. Приняла душ, покормила Живоглота, переоделась в свежую одежду. А когда неприятное зудящее ощущение под кожей усилилось, то взяла сумку и поехала к Рону. Здесь, по крайней мере, она чувствовала себя полезной. Пускай и лишь в качестве моральной поддержки. Прошло уже несколько часов. И все это время, лицезрея перед собой мирно спящего Рона, она не могла отделаться от мысли о настоящем чуде. Ему, несомненно, причинили серьезные увечья, но поправимые — от последствий можно почти полностью избавиться. На лице Рона не было заметно никаких повреждений, кроме аккуратных швов после операции, которую провел Абраксас, извлекая карту памяти. Единственным свидетельством случившегося ужаса служили запекшаяся кровь под ногтями и сине-фиолетовые пятна синяков и ушибов, хаотично разбросанные по телу. Временными были даже винты и металлическая конструкция для фиксации костей. Гермиона мысленно сделала себе заметку попросить у Драко показания свидетеля — Трейси Дэвис, которая нашла Рона. Было тяжело смотреть на него, не вспоминая ужасающие кадры из видео, до сих пор отплясывающего у нее на подкорке мрачный танец, но благодаря расположенному в углу комнаты аппарату, мерно отстукивающему в ритм с сердцем Рона, ей было легче вытеснить из памяти жестокость и обрести уверенность в том, что каким-то образом все может стать лучше. Где-то после шести утра открылась дверь и вошел Гарри с двумя большими стаканчиками кофе. Он протянул один ей, а после занял место по другую сторону от кровати Рона, где на подлокотнике по-прежнему лежал пиджак мистера Уизли, который ушел прогуляться несколько минут назад, вероятно, проверяя, как там Молли. С момента возвращения Рона после операции та не покидала палату, за исключением сна, душа и нескольких приемов пищи. Гермиона опасалась, что Молли может отказаться и от этих жизненно необходимых процедур, если потребуется. «Как ты?» — спустя некоторое время спросил Гарри. Всегда один и тот же вопрос. «Я в порядке», — слабо улыбнувшись, ответила Гермиона. Всегда одна и та же ложь. Они сидели в тишине палаты, которую лишь изредка нарушали шум и писк оборудования. Гермиона отвернулась. При одном только взгляде на Рона у нее ныли суставы и сводило внутренности. Впервые ее разум был блаженно тих. Никаких мыслей. Никаких раздумий. Никаких рассуждений, профилирования или поисков улик. Сквозь шторы виднелись мерцающие просветы от уличных фонарей. За окном по-прежнему стояла предрассветная темнота. Солнце еще не взошло. На коленях завибрировал телефон. Как насчет чая и миндальных круассанов на завтрак? 06:59, ТР Звучит неплохо, но я не смогу приехать. Рона сегодня переводят в Бартс. 07:02, ГГ Дамблдор позже выступит с речью, и я хочу остаться послушать. Все должно закончится к 10:30, после этого я свободна. 07:02, ГГ Ей стоило огромных усилий отвести взгляд от телефона, когда на сообщения не последовало ответа. Уже не в первый раз Гермиона задалась вопросом: не является ли отсутствие у нее навыков социального взаимодействия виной стопора в общении с людьми. На мгновение она почувствовала разочарование, затем смирение; наконец, вздохнула, словно это причинило ей сильную боль. Гарри поднял глаза, но она промолчала. На экране телефона высветилось уведомление о новых сообщениях: от мамы, которые Гермиона до сих пор не прочла, и от Драко, вероятно, спрашивающего, как она. Грейнджер задержала палец над сообщением, но не стала открывать его. Когда она уже собиралась убрать телефон, тот вновь завибрировал. Обед в «Hakkasan»? Я заеду за тобой. 07:11, ТР Хорошо. Договорились. 07:11, ГГ На лице заиграла улыбка, а дышать стало намного легче. — Должно быть новости хорошие, — произнес Гарри, частично пряча ухмылку за стаканчиком кофе. Писк аппаратуры в палате звучал ровно и четко, доподлинно повторяя стабильное сердцебиение Рона. Гермиона рассмеялась. — Лучшие за последнее время.***
Штаб-квартира MI5, Кабинет Невилла Пятница, 26 сентября 09:02 День убийства Драко безостановочно вышагивал из одного конца кабинета в другой. Руки его были скрещены на груди, а взгляд устремлен на экраны, где в бесконечном цикле транслировался фильм ужасов от Волан-де-Морта: ускорить или замедлить трансляцию, затем снова перемотать. В воздухе витал фантомный смрад смерти и крови, отчего у него сводило внутренности, и избавиться от этого ощущения казалось просто невозможным. Драко остановился и тяжело вздохнул. Запись показывала раз за разом одно и то же. Операционный стол. Тумбочка с медицинскими инструментами. Трубы и каменная кладка на заднем плане. Несколько карт на стене без указания каких-то конкретных целей. Вновь и вновь мелькали улицы, города и вся территория Британии. Но все было размыто, все было смазано где-то позади главной сцены. Сцены насилия с Волан-де-Мортом в главной злодейской роли — тот был лишь черной тенью на записи. В буквальном смысле. Он был одет в черный свитер с длинными рукавами, а на руках красовались черные перчатки из спандекса, и ничего из этого не позволяло определить истинные параметры тела преступника. Он мог быть худощавым, но в то же время мрак вполне мог скрывать обильную мускулатуру. Видео получилось нечетким, слишком замыленным. Лицо преступника всегда скрывалось за кадром. Звуки отсутствовали, за исключением истошных воплей Рона, когда Волан-де-Морт рассекал его плоть, и приглушенного напева знакомой Малфою мелодии, но он никак не мог вспомнить ее название. Драко попытался представить себе лицо Волан-де-Морта во время исполнения песни, но все, что удалось вообразить, — это оскаленную в жестокой улыбке пасть с окровавленными клыками. Когда Волан-де-Морт потянулся за пинцетом, он выключил звук. Уже прошел почти целый день. Усталость медленно растекалась по всему телу, плечи тянуло вниз, а глаза болели от яркого света, исходившего от экрана. Он поспал лишь несколько часов, и этого оказалось недостаточно. Вот результат подобной работы, тяжкого обязательства, когда на плечах, помимо своей собственной, висит ответственность за жизни и других людей; делаешь то, что необходимо. На экране беззвучно кричал Рон. Лицо его исказилось от боли, обнажив окровавленные зубы и вскрытые участки мышц и костей на левой щеке. За прошедшие несколько лет Драко с лихвой повидал самые жуткие проявления человеческой сущности. Он думал, что уже узрел в самых мрачных закоулках Лондона предельное и наивысшее зверство. Прогнившее, сочащееся злобой — открытую язву, истекающую нескончаемыми потоками скверны. Но… лишь столкнувшись с деяниями Волан-де-Морта, Драко понял, что, возможно, подлинная — истинная — жестокость открылась ему только сейчас. Рон перестал кричать. Голова его склонилась вперед, а тело обмякло. Теперь он находился без сознания. Драко увеличил громкость. Волан-де-Морт все еще продолжал что-то напевать. Малфой уже наизусть знал, что будет дальше: Волан-де-Морт зафиксирует голову Рона и начнет операцию, а после помашет рукой в камеру и выключит ту. Три часа жуткого шоу Волан-де-Морта и ни одной зацепки. — Черт побери, — вспыхнул Драко, затем опустился в кресло и растер ладонями уставшее и сонное лицо. Он продолжил просмотр видео, но уже не обращал никакого внимания на то, что происходило на экране. Зеленовато-коричневые цвета расплылись до нечетких пятен. Все расфокусировалось. Он не замечал ничего, кроме напеваемой мелодии и редких гулких звуков хирургических инструментов. Через несколько минут экран потемнел. Видео остановилось. Драко сидел в полной тишине, не отрывая взор от экрана, где ничего не показывалось. Пальцы его отстукивали на поверхности стола мелодию, словно наигрывая ту на клавишах фортепиано. Он вдруг скривился, когда понял, что это та же мелодия, которую напевал Волан-де-Морт. Затем в его голове будто что-то щелкнуло, пробудив память. Неотрывно следя за движениями пальцев, которые наизусть воспроизводили некий мотив, Драко вспомнил свои уроки: он вновь ощутил под собой твердое дерево скамьи, тепло комнаты, нагретой лучами солнца, которые проникали через большие окна, уверенную руку на его собственной, двигающую его маленькие пальчики в такт метроному, который исправно отстукивал свой бой в углу комнаты, и голос Абраксаса, напевающий «Лондонский мост падает, падает, падает…» Сердце Драко екнуло, а кровь будто заледенела.***
Больница Святого Томаса, Вход Пятница, 26 сентября 10:20 День убийства Смерть обладает собственным запахом. Гермиона впервые почувствовала ее аромат на третьем семестре университета, когда они всей группой осматривали труп пожилого мужчины, умершего от сердечного приступа, — тот пожертвовал свое тело для медицинских исследований. Некоторые студенты на ее курсе говорили, что смерть пахнет подгнившими фруктами или чем-то протухшим. Но для Гермионы та всегда пахла чем-то одурманивающим. Чем-то, что общепринято плохо, но ты не можешь сдержаться и не вдохнуть этот запах хотя бы один разок. Отвратительно сладостный и ошеломляющий своей прямотой, откровенностью смысла. Уже выходя из больницы, Грейнджер вновь почувствовала тот самый аромат. Сначала тот был лишь слабым привкусом на фоне антисептиков и свежести больницы. Но потом он стал отчетливее. Яснее. С каждым новым шагом ближе к Дамблдору и прессе Смерть становилась все более неотвратимой. Гермиона заняла свое место рядом с Дамблдором и окинула взглядом собравшихся людей. Рита Скитер, Ксенофилиус Лавгуд. Множество других людей, которых она видела на пресс-конференции пару недель назад. Все они были еле узнаваемыми лицами в море незнакомцев. Через несколько метров позади них стояла толпа зрителей, которую удерживали за ограждением несколько полицейских. Все ждали хороших новостей, которые, как каждый надеялся, им сообщит Дамблдор. Часы на телефоне показали 10:25. Драко написал ей сообщение где-то с двадцать минут назад, сообщив что-то о Лондонском мосте и о том, что им необходимо встретиться. Она оглянулась, чтобы найти его, но Драко нигде не было видно. Вместо него она заметила Тома среди толпы за оградой. Гермиона улыбнулась ему, он ответил взаимной улыбкой. На какую-то долю секунды они обрели некое единение, связь сквозь время и пространство, а потом она моргнула. И все разрушилось. Краем глаза Гермиона уловила, как Дамблдор занял свое место на трибуне. Ее сердце бешено заколотилось в груди. Зловоние Смерти стало просто невыносимым. «Что-то тут не так». Абраксас стоял у машины скорой помощи, заигрывая с одной из медсестер; Рона должны были перевезти после окончания пресс-конференции, а сейчас он все еще находился в отделении интенсивной терапии, до сих пор погруженный в искусственную кому — его приведут в сознание в начале следующей недели. Абраксас резко обернулся, и Гермиона проследила за его взглядом. Кто-то пробивался через кордон из офицеров. Стоило ей присмотреться, как она тут же различила кожаную куртку Драко и его светлые волосы — тот показывал свой жетон полицейским, что-то объясняя, но они были слишком далеко, чтобы Гермиона смогла разобрать слова. Медленно ее взгляд сфокусировался за Малфоя, вновь отыскав в толпе Тома. Она обратила внимание на то, как солнце окрасило его скулы в белесый оттенок, размывая все человеческие черты. Гермиона раздраженно сморгнула увиденное. Вдруг где-то позади нее раздался неприятный грохот, напоминающий взрыв, ударная волна от которого свалила ее с ног. Шум. Гул. Пепел. Паника. Кровь. А потом мир померк. Осталась лишь тьма.***
Профайлерам присущ один недостаток, от которого они не способны освободиться, — Гордыня.
По большому счету их работа — просто инструмент. С помощью которого они стремятся раздобыть больше информации — собрать целый справочник на серийного убийцу, в попытке отыскать своего идеального кандидата. Свой золотой билет. Свою жертву.
Поразительно, но в то же время подло. Они ведут своеобразную игру, фильтруя огромное множество сведений личного характера, умело орудуя фактами — они стараются распознать индивидуальные особенности, личность и характер убийцы. Но им никогда не понять, что на самом деле означает отыскать идеальную жертву.
Я выбирал тщательно.
Диггори, Грегорович, Смит, в том числе и Уизли.
Все, даже их скорбящие семьи — это важные фигуры в моей игре.
Я соорудил лабиринт из кошмаров и страхов, затем поместил их внутрь. Я наблюдал за их борьбой. Я слушал их крики. Я следил за тем, как они продираются сквозь созданные мною ядовитые путы и коридоры страданий.
А теперь и вы забрели в мой лабиринт, из которого не в силах отыскать выход.
Скоро каждый ваш вдох и выдох будут требовать моего вмешательства. Моего согласия.
Я говорил вам, что не убиваю наугад.
У меня всегда есть план. Всегда.
Готовы ли вы к следующей схватке?