We should be lovers

― С каких пор ты в школе леди? ― возмущенно протягивает Ксения, откидывая назад фиолетовую шевелюру из плотных дредов, нахмурив бровки и театрально надув губы, старательно пытаясь привлечь внимание стоящих рядом девочек. Аня вскидывает бровь, сжав зубы и мысленно отсчитывая от одного до десяти, чтобы не нагрубить голубоглазой сучке просто так и не полезть в драку, прикрывает глаза. ― Какого чёрта это тебя вообще интересует? ― не сдерживая неприязни молвит девушка, складывая руки на груди и впиваясь тонкими пальцами в собственную кожанку. Она окидывает взглядом недовольную Булат, сидящую на стуле, который так и хочется выдернуть из-под неё, наблюдая за феерическим падением. Вражда щекочет нервы Тихой, прокатывается лавиной по её телу, завладевая им и затмевая собой разум, помутневший ещё после второго бокала виски, опрокинутого так быстро и смело до прихода надоедливой особы. Брюнетка в который раз замечает то, что Ксюша крутится возле Маши и Лауриты, открыто флиртуя с ними, без каких-либо опасений. В комнате стоит терпкий запах дуба, пряного табака и алкоголя, которым веет практически от каждого, кто здесь находится. ― Хочу узнать со сколькими людьми ты переспала, чтобы попасть в эту школу. ― нагло произносит девушка, зная, как это раздражает Тихую, выбивает из колеи и заставляет вспыхнуть, словно спичку. Лебедева бросает короткий взгляд в сторону Ани и сдерживает тихий смешок, но когда её озаряет мысль о том, что сейчас придется ей разборонить этих двоих, то она тут же вырастает возле девушек, широко улыбаясь. ― Ксюшенька, если всё что ты умеешь ― лезть в кровать к парням или девушкам, то могу лишь посочувствовать. ― рычит девушка, превращая ладошки в кулаки, пока те не станут белыми, подобно снегу. Дыхание тяжелое и рваное, ведь нарастающее желание преподать урок выскочке пропитывает барышню полностью, впитываясь в каждую клеточку, наполняя яростью до самых краёв. ― Аня. ― коротко и строго бросает Мария, метнув взгляд, заводящий девушку с полуоборота. Такая властная и горячая, дерзкая и желанная. Она пообещала Лебедевой обходиться без драк, ведь за это её будет ждать своего рода наказание, которое доведёт её до слёз и не разжалобит шатенку. Бесспорно приятное, но в то же время такое болезненное. ― Вот кто здесь главная, да? ― сладко протягивает Булат, пробежав кончиками пальцев по её плечам и приблизившись ближе к шее, от чего Лебедева отскакивает словно ошпаренная её прикосновением и молниеносно переводит взгляд карих глаз на взбешенную брюнетку, которая за прометнувшее мгновение замахивается и её ладонь со звоном «прилипает» к щеке голубоглазой. Резкий и болезненный удар выудил из глотки Ксюши писк и наполнил пылающей яростью, которую она не успевает проявить из-за Маши, оттащившую обозлённую Аню в сторону. Часто вздымающаяся грудная клетка и раздувающиеся ноздри не показывают даже капли злобы, которая вцепилась в неё своими лапами: никто не смеет обвинять её в подобном, а уж тем более касаться её Лебедеву с ложной надеждой на секс. ― Никаких драк, помнишь? ― грубо говорит темноволосая, дёрнув барышню за локоть и потянув её ближе к себе, пожирая цепким взглядом, оставляющим язвы на молочной коже. Растерянная и утопающая в собственной злобе Тихая фыркает, так же резко выдернув руку из её стальной хватки и осмотрев не самым тёплым взглядом шатенку, которая жестами руки показывает что-то Лаурите и Даше, с интересом наблюдающими за этим. ― Ты говорила, что ей не место в этой сраной школе! Пусти меня, сука! ― шипит участница школы леди, что отличалась ярко-фиолетовыми дредами, стараясь сопротивляться грубым движениям девушки, которая проталкивает её сквозь толпу в комнату для персонала, в которой царит тьма и тишина. Аня нервно сглатывает. Она слышит, как Лебедева вытолкнула Ксению за дверь и проворачивает ключ в замочной скважине, оставляя его там, дабы уберечься от незваных гостей. Это помещение она любит больше всего по одной причине: Здесь наслаждение становится ядом. ― Я просила тебя не лезть куда попало. ― голос с хрипотцой проникает в самые темные уголки девичьего сознания, заставляя вздрогнуть от того, насколько же эта чертова Лебедева глубоко вонзается в кожу. Непривыкшие к темноте глаза мечутся в поиске хоть единого отблеска лунного луча, остатка рассеянных частиц света фонарей. Тщетно. ― Но Маш… ― жалобно скулит девчонка, чувствуя, как она дышит ей на ушко, как близко к дрожащему от предвкушения телу находится темноволосая. Сильная женская ладонь обвивается вокруг тонкой шейки, сжимая её и чувствуя каждую пульсирующую венку, которые отбивают ритм подобно её сердцу сейчас. От неожиданности Тихая глухо хрипит, ощущая исходящий от неё жар, впивающийся сотнями игл. Мария слабенько сжимает острыми зубами крыло её ушка, наслаждаясь сдержанным мычанием, вылетевшим с её гортани. Каждое касание девушки будто вводит юную ученицу школы леди в гипноз: она податлива, извивается в её руках, раскрывается перед ней так, как не посмела бы перед кем-то иным. Особая химия с этой девушкой пьянит её, сводит с ума, насыщает кислородом. ― Тебе нравится здесь, не так ли? ― подобно коту, ласково мурлычет темноволосая, хватая девчонку за талию и впиваясь пальцами в оголённую кожу живота, оставляя на ней полукруглые вмятинки от ногтей. Кожа мягкая, её бархатность невозможно передать словами, лишь ощущениями, от которых карие глаза закатываются. Вожделение проникает сквозь кожу, смешивается с кровью и наполняет каждую клеточку, перекрывает собой доступ к воздуху, стягивая легкие толстым канатом. Женская рука, сжимающая шею пару минут назад, плавно ползёт вниз, скользит по молодым изгибам и аккуратно очерчивает бедро одними лишь подушечками пальцев. Снова предательская дрожь по телу, и это не ускользает от проницательного взгляда Марии, даже в такой темноте. Ей не нужно видеть её. Она чувствует её волнение, слышит томное девичье дыхание, улавливает каждое колебание этой барышни. ― Ты просто хочешь, чтобы я сделала это снова, так ведь? ― тихим хрипом срывается с коралловых уст, пока Тихую обволакивает неистовое желание, въедающееся в кору её мозга, высвобождающее каждую её потайную фантазию и заставляющее её истекать липким маслом. ― Скажи, что хочешь. ― Да, хочу. ― с тянущей внизу живота истомой шепчет малышка Аня, осознавая, что её голова откидывается на плечо шатенки с небывалой тяжестью и невыносимым звоном, разрастающимся сотрясающими вибрациями по всему нутру, которое покрыто толстым слоем разгоряченной магмы. Тяжелая кожаная куртка со звоном падает на пол, а футболка оказывается рядом, издав тихий шорох. Кожаная юбка резко задирается примерно до талии, поддавая бёдра влиянию покалывающей прохлады в комнате. Каждый шорох здесь впитывается холодной стеной, которая дрожащим эхом отбивает звуки, делая их громче и приятнее к восприятию одурманенными сознаниями. ― Тише. ― звучит, словно приказ, который девушка не исполнить не имеет права. Симпатичная черная маечка с громким треском рвется пополам от воздействия сильных женских рук, которые целенаправленно сделали это. Пока Тихая закатывает глазки и прижимается изящной спинкой к горячей талии Марии, та не теряет времени и ловко подхватывает бордовые лямки её бюстгальтера и спускает их вниз, также ухватив кружевную ткань. Томной, нестерпимой негой пропитывается всё её тело, вымещая все скопившиеся эмоции одной лишь сумасшедшей похотью, которая заставляет всё в шоколадных глазах расплываться, превращаться в безобразные пятна. Левая ладонь медленно и едва ощутимо касается небольшой груди, кончики холодных пальцев задевают сосок, от чего юная ученица легко постанывает, вмиг умолкнув, вспомнив о приказе девушки. Ей нравится, как она сейчас сжимает её сосок пальцами, легонько крутит его, играет, откровенно дразнит, в то время как губы находятся катастрофически близко к тонкой коже шеи. Кончик языка проходится по пульсирующей венке, выступившей от болезненного перенапряжения, острые зубы слегка оттягивают кожу, оставляя на ней ядовито-багровый след акварели, так быстро разливающейся по мраморному участку тела. Свободная рука неторопливо движется вниз, всё так же проходит по бедру, оказывается у самой резинки темно-вишневых трусиков. ― Чего хочет, моя Тихая? ― усыпая шею и левое плечико поцелуями, шепчет Лебедева, поглаживая набухший клитор сквозь легкую ткань, влажную от долгих и мучительных ласк. На пухлых губах застыл стон, ведь стоит ей издать сейчас хоть звук ― она остановится. ― Ну же, говори. ― шатенка едва ли не скулит от того, насколько сильно эта юная девица заводит её лишь сильнее, доводит до исступления, той крайней точки, после которой остановиться будет практически невозможно. Её голос сейчас ― сильнейший афродизиак, а молчание с тихим постаныванием, рвущимся из её груди ― как одобрительный знак, после которого начнётся настоящее мучение для девушки. Грубые пальцы проскальзывают под её нижнее бельё и тут же оказываются окутанными в вязкую смазку, которую Мария с вожделением и искрящей в глазах страстью, размазывает вдоль влажных половых губ, ласкает горячую и такую чувствительную к её прикосновениям, точку. Стон становится менее сдержанным, а тоненькие пальчики её правой руки впиваются в накаченную руку Лебедевой, пока она круговыми движениями массирует её клитор, так долго и мучительно. Ноги становятся ватными, стоит ей почувствовать, как фитиль внутри неё искрит от нетерпения, а волна горячего наслаждения уносит с собой девичий разум, тянет за собой в омут. Два пальца неторопливо погружаются в сочащееся лоно, и это движение ломает Ане рёбра, заставляет напрочь забыть про кислород и какие-либо запреты, ведь слетевший с нецелованных губ громкий и жалобный стон разносится по всей комнате, проникает в затуманенное сознание шатенки, прикусывающую мочку её ушка и приятно щекоча его своим дыханием. ― Вот чего ты хочешь… Ты хочешь кончить, да? ― издевательски протягивает девушка, начиная плавно двигаться пальцами вдоль горячих стенок, раздвигая их и чувствуя то, насколько же в ней узко и влажно. Раззадоривает. Хочется большего. ― Да… ― в ответ на протяжное мычание Тихой, Лебедева сильнее вжимается в молодое тельце, ускоряя движения пальцев внутри и напор её губ, целующих каждый миллиметр открытой для неё кожи, к которой она способна сейчас прильнуть и оставить свою «метку». Девушка неуклюже старается двигаться бёдрами, но всё тщетно ― не то положение. Шатенка двигается в ней более активно, и понимает, что сейчас она либо кончит, либо сойдёт с ума от того, как же искусно кареглазая это делает. Тянет время, старается максимально приблизить и одновременно тот момент, когда брюнетка распадётся на миллион блистающих осколков, способных осветить мрачную комнату. Похоть, витающая в воздухе, пахнет как клубника и крепкий виски. Вот-вот наступит этот момент ― и Маша останавливается, облизнув алые губы и усмехнувшись собственной коварности. Протестующий стон, который издает Аня означает только то, что её огорчило это. Эмоции буквально переполняют девушку, она всеми фибрами своего тела старается вспомнить то приятное ощущение наполненности, ведь её умелые пальцы вновь скользят к маленькой точке, пылающей огнём. Она вся пылает и скрыть это брюнетка не в состоянии. Тихая уже сама скользит по влажным пальцам, которые толстым слоем обволокло её густое масло, стараясь растаять в этом болезненном и столь ожидаемом наслаждении. ― М-маша… ― ласково протягивает Тихая, повернув голову и оказавшись так близко к полюбившимся губам, ― прошу… ― ей нравятся эти мольбы. Ради них она и затеяла эту игру. ― Попроси. ― Пожалуйста… ― из гортани вырывается истошный стон, когда пальцы вновь оказываются внутри и глубже прежнего. Рука, лежавшая до этого на набухшей груди вновь сместилось на горло, сжимая его с новой силой, перекрывая на мгновение доступ к кислороду, которого так не хватает сейчас. Лебедева знает, что нужно сделать.

Мгновение.

Тихая прогибается в спинке, подобно кошечке, дабы прочувствовать весь спектр эмоций, который должен её захлестнуть прямо сейчас. Совсем скоро. Барышня не теряет времени, потираясь о промежность шатенки сквозь широкие джинсы. вжимаясь и улавливая ушком её глухой рык. Так мало осталось до того мгновения, когда Аня сможет достигнуть пика этого наслаждения, вершины той истомы, которая так долго не даёт ей покоя. Сил терпеть не остается от слова «совсем». Громкий стук в дверь вынуждает любовников умолкнуть и вмиг остановиться: ― Заканчивайте, у нас собрание в общем зале. ― звучит чуть грубый баритон Тани за дверью и Тихая яростно вспыхивает, как спичка, ведь разрядки она так и не достигла, и бешеное желание будет преследовать её всё это время. Ядовитое удовольствие уволокло за собой и не отпускает, сжимая в своих тисках. Не стоило ослушиваться Машу, ведь она знала, что Таня их прервет, а Аня же ― усвоит урок.