Он катил тележку, а перед глазами стояла фотография, найденная буквально вчера. На этой фотографии была мама. Та, про которую тетя Петунья говорила гадости, та, на которую противная Мардж лила свой злобный яд, та, которая спасла его, пожертвовав собой. Он не мог и не хотел прогнать это видение и боялся открыть глаза, боялся, что проход не откроется и он не увидит ту школу, где помнят его маму. Маму, которую он отчаянно звал в темном чулане, не зная, что она не придет никогда…
Он бы так и бежал, если бы не услышал сдавленное «Ай!» и тележка не остановилась бы. И тогда маленький мальчик открыл глаза, глядя на ту, в кого врезался. Он, наверное, целую минуту смотрел на девушку, которая также замерла и смотрела на него. И тут будто бы ярким светом озарило все вокруг — него такими же зелеными глазами, как у него, смотрела мама.
— Мама… — прошептал ребенок, для которого во всем мире осталась только эта девушка. — Мамочка… Мама! — от его крика, казалось, задрожали стены вокзала, и все, бывшие на платформе, обернулись.
Мальчик прыгнул вперед и упал перед девушкой на колени, обнимая ее и шепча: «Мама, мамочка, только не пропадай, прошу тебя, мамочка». И расплакался, никого не стесняясь, навзрыд, как никогда не плакал, опасаясь наказания. И она подняла его на руки, прижав к себе. И все изменилось.
Лили видела Джеймса, с которым она начала встречаться совсем недавно, поэтому шла ему навстречу, улыбаясь. Начинался седьмой курс, последний их курс в Хогвартсе, а они уже чувствовали друг друга близкими людьми. Вот Джеймс увидел ее, пошел ей навстречу, когда в нее врезалась тележка, и тихое «ай» слетело с ее губ. Девушка опустила взгляд, чтобы посмотреть на того, что не смотрит, куда идет, и увидела маленького Джеймса, стоящего с закрытыми глазами. Вот мальчик открыл глаза, и на Лили глянули ее глаза. Глаза, которые она видела каждый день в зеркале. Мальчик что-то зашептал, глядя на нее с такой любовью и надеждой, что девушке стало просто страшно. И вдруг он закричал:
— Мамочка… Мама! — И выброс стихийной магии заставил фонари раскачиваться.
А потом он упал перед ней на колени и расплакался, прося не уходить и не бросать его. Лили сама не почувствовала, как по ее лицу потекли слезы, она взяла малыша на руки и прижала к себе, ища глазами Джеймса, который, увидев эту сцену, подбежал к ней. Джеймс видел маленького себя, прижимающегося к Лили, девушке, которую он любил больше жизни с первого курса. Малыш вцепился в девушку, будто бы это была его последняя надежда. И тогда Джеймс обнял их обоих, взглядом показывая стоящему на платформе отцу, что случилось что-то из ряда вон. Карлус Поттер не зря был боевым магом — соображал быстро. Не раздумывая, он выдернул детей и жену в поместье экстренным порталом. Там, оставив их, подошел к камину и о чем-то некоторое время говорил там, засунув голову внутрь.
— Так, — сказал он, вернувшись, — в школу поедете через неделю, я договорился. Что произошло?
— Мы сами не понимаем, отец, — начал говорить Джеймс, — смотрите сами.
И глава семьи Поттер увидел то, чего не могло быть. Никогда не могло быть, если только… Впрочем, об этом можно подумать попозже. На него глазами невесты сына смотрел маленький Джеймс. Таким он был лет в восемь, но это была точная копия сына, и эта копия судорожно вцепилась сейчас в Лили Эванс, рыдая и прося не оставлять его.
— Карлус, что происходит? — миссис Поттер увидела то же, что и Карлус.
— Этот ребенок — сын нашего оболтуса и его невесты, — констатировал очевидное глава семейства.
— Папа? Ты — мой папа? — будто не веря самому себе, спросил ребенок и схватил Джеймса другой рукой, вынуждая его прижаться к Лили, которая, впрочем, не возражала. — Куда ты пропал, папа? Почему не приходил?
— Малыш, — осторожно спросила Дорея, — какой сейчас год, как ты думаешь?
— Девяносто первый, который тысяча девятьсот, — ответил ребенок, почти успокоившись. — Но это неважно, потому что в раю года не считают, так пастор говорил.
— В каком раю? — спросила Лили, боясь услышать ответ.
— Вы же умерли, мамочка, а я… я так просил боженьку отпустить меня к вам, — почти прошептал мальчик, — особенно когда дядя Вернон делал очень больно и запирал чулан.
— Какой дядя Вернон? Дурсль? — Лили была в ярости, Джеймс это ясно видел.
— Да, мамочка, только боженька не помогал мне, наверное, для уродов рая нет… Ой, но я же с тобой, значит, есть… Значит, у боженьки много дел, и вот дошла очередь и до меня. А вас с папой убил какой-то Волдеморт, хотя тетя Петунья говорили, что вы алкоголики и разбились на машине.
Дорея упала в обморок от такой речи маленького, по сути, ребенка, а Лили желала прямо сейчас пойти и заавадить свою подлую сестру. Тут только Лили заметила, что малыш очень худенький, буквально прозрачный, и она обратилась к жениху:
— Джеймс, малыша надо покормить и срочно вызвать к нему целителя. А Петунью я потом зааважу.
Ее взгляд не допускал споров, сейчас перед молодым парнем стояла не веселая и строгая староста Гриффиндора, не просто девушка. Перед ним стояла Мать. Ребенок на руках и готовность в глазах защитить малыша от всего на свете.
— Я вызову, мисс Эванс, не беспокойтесь. Джеймс, распорядись питанием для ребенка.
Очнувшаяся Дорея с удовольствием смотрела на следующую миссис Поттер, ее сын сделал правильный выбор, да и внук… Внук был очень хорош, она видела это, только вот болезненная худоба и эти слова о смерти…
Через камин стремительно вошел целитель их семьи. Он осмотрел мальчика и покачал головой. Потом еще покачал головой и что-то сказал под нос явно ругательное. Выставил на столик пять флаконов, тяжело вздохнул, вновь продиагностировал малыша, посмотрел на Карлуса и поднялся. Мужчины прошли в курительную комнату, а Джеймс и женщины остались кормить малыша, который со страхом смотрел на огромную тарелку.
— Это очень много, я столько никогда не съем, — тихо сказал мальчик, назвавшийся Гарри Джеймсом Поттером.
— А мы попробуем, — улыбнулся Джеймс, зачерпнул ложкой кашу и сказал: — Ну-ка, давай за маму, вот так, молодец. А теперь за папу, молодец. Видишь, все получается…
Ребенок ел из рук Джеймса, даже не пытаясь перехватить ложку, и Лили смотрела на эту сцену, широко раскрыв глаза. Она совершенно не ожидала таких знаний и такой заботы от своего парня. Не менее удивленной была и Дорея. Таких талантов за своим сыном она не знала. Сколько нежности и внимания было в каждом жесте Джеймса, будто бы он всю жизнь ухаживал за малышами. Это было очень необычно.
Покушав, Гарри снова полез на руки к маме. Мальчик вел себя, как пятилетний или даже младше, ребенок. Необычное поведение, очень необычное.
— У мальчика десятки переломов и ушибов мягких тканей, он жил у настоящих садистов, — сказал хмуро Карлус, вернувшись. — Но это еще не самое плохое. Самое плохое — это то, что у него в шраме осколок какой-то сущности.
— Крестраж? — Дорея, в девичестве Блэк, была в шоке. — Необходимо немедленно сообщить Блэкам, у нас есть ритуал, который может помочь в этом случае.
— Да и у нас есть, но пока нельзя — мальчик очень истощен, его сначала надо откормить, а уж потом проводить ритуалы.
— Гарри, а ты меня сразу узнал, потому что у тебя были фотографии? — вдруг спросила Лили.
— Только одна, мамочка. Ее порвала тетя Петунья, но я нашел, и склеил, и держал у себя под подушкой в чулане, чтобы не нашли.
— Да что за зверь эта «тетя Петунья»?!
— Она моя сестра, к сожалению… — ответила Лили, понурившись.
— Магла? — Спросил Карлус.
— Магла, — кивнула Лили.
— Дори, срочно зови Блэков! Ты понимаешь, если наш внук оказался у маглов, значит, никого из нас в его настоящем нет в живых, совсем никого!
И все забегали, заволновались, только Гарри сидел на коленях папы, обнимал маму и был счастлив. Счастлив впервые в своей жизни.
***
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор был раздосадован непонятной задержкой Поттеров, да и о странном происшествии на платформе его уже известили. Поттеры скоро должны будут умереть, и тогда второй дар Смерти достанется ему, останется только Воскрешающий Камень, но и он скоро будет в руках Великого Светлого. Как хорошо, что удалось натолкнуть мальчишку Реддла на идею о крестражах. Он не знал очень многого, а вот Дамблдор знал. И так как крестраж был сделан фактически на территории Альбуса, то с помощью специального артефакта Дамблдор мог управлять глупым мальчишкой, вообразившим себя лордом. Теперь этих чистокровок ничто не спасет. Он, Альбус Дамблдор, отомстит им за все, он уничтожит эти семьи и само упоминание о них сотрет из истории Великобритании!
О! Они будут унижаться и валяться у него в ногах, когда он будет их уничтожать одного за одним. О, черт, опять панталоны менять.
Завтра же надо будет заставить клейменых рабов Реддла уничтожить пару семей, которые не спешили перейти на сторону Дамблдора, только не как в прошлый раз, а кроваво и показательно! Реддла должны бояться, а ему, наоборот, слепо верить. Тогда все получится. И золото, и книги… Все получится, и Геля увидит, что Альбус намного хитрее и сильнее его!
***
Арктурус Блэк прибыл в поместье Поттер сразу же, как только получил приглашение Карлуса. Ничего не объясняя, тот слил свои воспоминания в Омут памяти и предложил Главе семьи Блэк ознакомиться. Так было гораздо проще и быстрее. Когда Блэк выбрался из Омута, он был белее стен.
— Пойдем, покажу тебе ребенка, — сказал Карлус, на что Арктурус просто кивнул.
Ребенок все также сидел, обнимая обоих… родителей. Да, родителей, это было сразу видно, они очень гармонично смотрелись втроем вот так, сидя на диване. Карлус, что-то вспомнив, подошел к дивану и присел, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами ребенка.
— Гарри, а ты знаешь, как оказался у тети Петуньи? — спросил он спокойным голосом.
— Да, тетя Петунья говорила, что третьего ноября нашла меня подброшенным на крыльцо и там была записка от Дамблдора, а Хагрид сказал, что маму и папу… — слезы снова полились из глаз ребенка, — маму и папу убил Волдеморт на Хэллоуин.
— Не плачь, малыш, теперь все будет хорошо, — прижала ребенка к себе яростно сверкающая глазищами Лили.
— Не сходится, — задумчиво проговорил Блэк.
— Как раз сходится, — ответил ему Карлус. — Дамблдор и его игры. Странно, что… Джеймс, ты почему комплект наследника не носишь?
— Ну па-а-ап!
— Не нупапкай мне тут, надень комплект и для Лили подбери защиту, все не так просто, сын.
— Осталось только выяснить… — задумчиво проговорил Арктурус.
— Давай не при ребенке.
И мужчины удалились в курительную комнату, а Гарри широко зевнул и сразу смутился от улыбок родителей, но на кровать не захотел. Он просто улегся на маме, обнял ее и уснул тихим счастливым сном. А Лили гладила сына по головке и воображала, что она сделает с Петуньей, когда увидит ту. Воображению очень помогал прочитанные пару лет назад «Молот ведьм» и другие аналогичные книги. Она прижалась к плечу Джеймса, когда внезапно услышала его слова:
— Я тебя очень люблю, Лилс, с самой нашей первой встречи на первом курсе. Я себя вел совсем некрасиво, но твои глаза выбили всякую способность соображать. Я просто ни о чем не мог думать рядом с тобой, любимая. И когда ты разрешила за тобой ухаживать, не было на свете человека счастливее меня. Я хочу тебя спросить, согласишься ли ты стать моей женой?
