***
Дамблдор рассматривал официальное извещение о переводе на домашнее обучение Поттеров в связи с состоянием здоровья. Все было правильно оформлено, целительское подтверждение также имелось, но что-то цепляло его глаз. Вот же оно! Поттеры! Извещение касалось Джеймса и Лили Поттер! Поттер, а не Эванс. Что-то пошло не по плану, не по его плану. Как Лили умудрилась стать Поттер без него, он же является магическим опекуном Эванс. Уже, впрочем, нет, но как они это провернули, необходимо было узнать. В волю Магии Дамблдор не верил, считая ее лишь инструментом достижения своих целей, а потому это объяснение даже не пришло ему в голову. Возможно, бывшая мисс Эванс умудрилась «лечь» под Поттера с известным результатом, тогда ее хитрости и предприимчивости можно только порадоваться. Однако отсутствие в школе ключевых фигур — это нехорошо. Возможно, стоит подкорректировать планы. Возможно, это изменение никак не повлияет на его основной план. Почему-то сейчас Великому Светлому, как он себя называл, было трудно сосредоточиться. В связи с этими новостями Альбус Дамблдор решил притормозить намеченное уничтожение семьи Эванс слугами мальчишки, пока не разберется с тем, что происходит. Еще большей странностью в его понимании было то, что друзья Поттера не знали о его скоропостижной женитьбе… Какое-то нехорошее чувство возникло у Дамблдора, быстро, впрочем, забытое. Новые законы, запрещающие любые ритуалы с использованием крови, уже лежали на его столе. Их надо было перечитать и протолкнуть. И вот тогда, когда они будут приняты… Дамблдор мечтательно улыбнулся. А пока…***
— Лили и Джеймс, мне нелегко говорить об этом, но в голове вашего сына был крестраж, — начал не самый легкий разговор Карлус. — А что это такое? — спросила Лили, подозревая, впрочем, что ничего хорошего. — Это кусок души, любимая, — ответил Джеймс, осведомленный, как и все чистокровные, в аспектах подобных отвратительных вещей. — И… и что теперь? — на глаза девушки навернулись слезы. — Магия убрала его, но суть не в этом, суть в том, что разместивший крестраж в вашем сыне должен иметь еще несколько, иначе бы ничего не вышло. Крестраж можно или разместить в неживом, или сам неживой может разместить крестраж в живом. Для того, чтобы живому стать перед Магией неживым, нужно минимум три крестража. — А зачем они нужны? — Неживое не может умереть, девочка… — Ой… — прижала ладони ко рту Лили. — Нам необходимо узнать, что видел ваш сын, — перешел к самой тяжелой части разговора Карлус. — Так невозможно же прочитать память малыша? — спросил Джеймс. — Есть ритуал, который покажет нам все, что видел ребенок с рождения, потому что все это все равно остается в его памяти. Но тут нужно ваше и его согласие. — Он опасен? — насторожилась Лили. — Не опасен, но может быть болезненным, потому что ребенок переживет опять все с самого начала. — Я… я… я не хочу такого… — заплакала девушка. — Мама, папа, я готов, раз так надо, — раздался голос подслушивавшего мальчика. — Не плачь, мамочка, пожалуйста. И снова горят факелы, но теперь на алтаре обнаженное тело ребенка. Лили и Джеймс стоят, держась за руки, а ребенок… Он кричит, он плачет, на его теле появляются полосы и шрамы, они быстро исчезают, но Лили не может сдержаться и плачет навзрыд. Рядом с ней Джеймс, бледный до синевы, он обнимает Лили и сжимает зубы, чтобы не заплакать самому. Над ребенком встают картины. И даже голоса слышны… Лили играет с малышом. Джеймс с узнаваемым Сириусом учат мальчика летать на детской метле, Лили замахивается полотенцем, ругаясь. Дамблдор в их доме смотрит на ребенка как-то очень недобро, оценивающе. Радостные гости на первом и единственном дне рождения мальчика. Но почему-то нет Карлуса и Дореи. Их портреты в углу хлопают в ладоши, когда мальчик пытается задуть свечку. Белое лицо Лили, полные ужаса глаза, палочка в руке. Дверь падает, и в ней вырастает черная, закутанная в мантию фигура. В Лили летит красный луч, она падает, в мальчика — зеленый, который отражается и бьет обратно в эту черную фигуру. Фигура осыпается пылью, в Лили летит зеленый луч от еще одного, стоящего в дверях, человека. Этот человек улыбается очень злой улыбкой, поднимает палочку и начинает накладывать на ребенка какое-то заклинание, отчего голова ребенка взрывается болью, и следующее, что он видит — это обнимающего мертвую Лили мужчину, в котором узнается черный от горя Снейп. Но потом Северус смотрит на ребенка и исчезает. Какой-то безумный Сириус, явно под заклинанием подвластья, отдает малыша Хагриду, сознание снова гаснет. И начинается ад для одного маленького ребенка. Смотрящая на него с ненавистью Петунья. «Урод». Удар за ударом от жирного борова. «Ненормальный». Мизерные порции еды. Темнота чулана. Нарисованный торт. Подглядывание в щелку за празднованием Рождества. Крики, визги, сжавшийся ребенок. Тихая молитва. «Боженька, прошу, забери меня отсюда, я к маме хочу». Разорванная фотография мамы, найденная на чердаке. Лежащая у сердца и потом под подушкой, чтобы не нашли. Тяжелый для ребенка труд, унижение за унижением. Оскаленная пасть бульдога. Школа и снова унижения. Несправедливые наказания. Каждый день. Оскорбления. «Поймай Гарри». Побег и Дамблдор, пытающийся стереть память. Снова избиения, текущая по полу чулана кровь. Снова молитва, от слов которой становится страшно всем присутствующим. Малыш просит о смерти. Злые слова о «пьяницах и алкоголиках». Ненависть, злоба и «Дадличек». Хагрид, наказание Дадли и волшебный мир. Десятки жмущих руку лицемеров. Знакомство с гоблинами, которые смотрят с жалостью. Гоблины! С жалостью! Откровения тетушки о смерти родителей и о свадьбе Лили. Уизли, демонстративно кричащие о маглах, девочка, пожирающая Гарри взглядом, закрытые глаза, перед глазами — образ мамы. Глаза раскрываются и… Ритуал завершился, а Лили буквально лежала, рыдая, на руках Джеймса, не лучше выглядела и Дорея, а Карлус… Глава семьи Поттер был в бешенстве. В самой последней стадии, когда просто идут убивать. Он увидел, кто виноват в гибели семьи, и нет такой защиты, которая спасет врага. А мальчик, вновь прошедший через ад своей жизни, лежал на маминых руках, наслаждаясь их теплом. Рядом был папа. И дедушка с бабушкой. И малыш чувствовал себя в безопасности. Здесь и сейчас ему ничего не угрожало. Ребенок уже давно спал на руках мамы, когда Карлус, Джеймс и приглашенный Блэк еще раз просматривали воспоминания о жизни малыша в аду. И главное, личность того, кто убил Лили. Джеймс впадал в бешенство каждый раз, когда видел этого… Но Джеймс не заметил того, что заметил Блэк, как специалист в черной магии. — Он управляет темным лордом, как куклой, — высказался глава рода. — Уверен? — Да, я вижу управляющий артефакт. Смотри сам… Через некоторое время двое вынырнули из Омута памяти. — Значит, Дамблдор…***
Лили была в бешенстве, она была в непередаваемом бешенстве после того, что увидела. Джеймс не рискнул отпускать любимую одну, и они вместе перенеслись в Коукворт. Войдя в дом и увидев Петунью, тут же бросившую ей «уродка пришла и урода привела», Лили полностью потеряла над собой контроль. Петунья до сих пор не могла себе представить, что означает выражение «ведьма в бешенстве». Лили была страшна: горящие зеленым светом, видным даже при свете дня, глаза, удлинившиеся ногти, стоящие дыбом, будто наэлектризованные рыжие волосы — все это вселяло ужас в не ожидавшую такого от обычно спокойной сестры девушку. С криком, больше похожим на шипение, Лили вцепилась в волосы Петуньи, колотя ту о стену и мебель. — Ты! Тварь! Как ты посмела! Над ребенком! Так! Издеваться! — шипела Лили, готовая, казалось, загрызть сестру. — Тварь ты, а не сестра! Будьте прокляты ты и Дурсль твой во веки веков! И магия зафиксировала проклятье совершенно озверевшей Лили, защищавшей в этот миг своего ребенка. Вбежавший в гостиную мистер Эванс разнял девушек, огребя от обеих, и развел по кустам. Бешенство отпустило миссис Поттер, и она разрыдалась в объятиях Джеймса. Когда же у Джеймса спросили, что случилось, он тяжело вздохнул и начал рассказ. — Лили видела наше будущее, в котором нас… В котором нас нет, а нашего сына отдали этой… Простите, Петунье. Вы себе не представляете, как они с мужем издевались над ребенком. Не кормили, поселили в чулане, били, унижали, рассказывали гадости о нас… Травили собаками даже. Мальчик молил боженьку о смерти. Вы только представьте, маленький ребенок молит о смерти! — Джеймс едва держал себя в руках, его трясло. — Он на день рождения рисовал торт со свечками по пыли в чулане! Он аккуратно задувал свечки, прося о том, чтобы попасть к нам! — Да что ж ты за тварь такая! — не выдержав, закричал Джеймс на Петунью, которая сидела бледной, но все же ответила. — Нечего уродов плодить! — выкрикнула Петунья. Мистер Эванс видел, что молодые люди не лгут. Так врать невозможно. Невозможно так отчаянно рыдать, будто потеряв что-то самое дорогое. Да и веселый балагур Джеймс, совсем недавно начавший встречаться с дочерью, никак не походил на этого молодого человека с глазами, полными боли. — Как же мы смогли вырастить такое чудовище? — поинтересовался мистер Эванс у рыдающей от этого рассказа миссис Эванс. — Значит так, Петунья. Никакого Дурсля чтобы я рядом с тобой не видел, ты отправишься в частную школу-пансион, где тебя научат ценить семью. Еще хоть раз я услышу плохое слово по отношению к любому члену семьи, я полностью откажусь от тебя. Сегодня вечером ты будешь наказана, а пока ступай к себе в комнату и не выходи из нее до вечера. Петунья Эванс сидела в своей комнате и злилась. Вся ее жизнь, все планы были разрушены этими уродами. Она отнюдь не считала, что в чем-то неправа, наоборот, девушка искренне думала, что ее сестру следовало удавить еще в колыбели, потому что нечего плодить уродов. Девушка думала, сможет ли она сбежать с Верноном, но понимала, что нет. Она была несовершеннолетней, и за такой выбрык Дурслю могло грозить очень неприятное общение с полицией, если родители заявят, а глядя сегодня на брезгливость на лице отца, Петунья понимала, что — заявят и еще как. Да и не рискнет Вернон идти на такое… Значит, нужно принять свою судьбу с высоко поднятой головой, чтобы эти уроды с порченной кровью не думали, что могут ее сломить. Она все перенесет, вернется и страшно отомстит всем!