***
Приехали они вовремя. Ещё две минуты до первого урока. К Антону тут же подлетели друзья с обнимашками и с ними подошла Ира и чмокнула своего парня в щёку. До прихода Антона они стояли и разговаривали вместе. Успели только поздороваться, как прозвенел звонок на урок. Первым был английский. Шастун получил пятёрку за то, что отвечал у доски, помог однокласснице ответить на четвёрку, подсказывая перевод текста. Отличный урок, Антон даже немного расстроился, когда услышал звонок на перемену. — Шаст. Ты чо без нас уходишь? — подбежал к нему Матвиенко. — Да я не ухожу, — он остановился, ожидая всех остальных. — Ну рассказывайте, кто как выходные провёл? — спросил Дима. Ира как-то странно смущённо улыбнулась. Серёжа с Димой переглянулись. А Антон задумался. — Ну чо, Шаст, чего задумался? Что-то интересное? — Да нет. В кафе с Пашей и Лясей был. — Это кто? — изогнул бровь Серёжа. — Павел Алексеевич и его жена. — Чегооо? — трое удивлённо спросили в один голос. — Ну он же лучший друг Арса. Как оказалось… Вот и сидели в кафе. Ляйсан очень милая женщина, дала мне шампанского выпить, пока Арс и Паша курили. Ну весело было. А больше ничего интересного. А у вас? — Ну мы с Серёжей уже говорили. Я на даче, он у родственников. А ты? — обратился Дима к Ире. — А я как всегда. Ничего нового, — девушка говорила это очень скромно, постоянно сжимала кулаки. — Ир? Что-то случилось? Ты нервничаешь… Рассказывай. — Да ничего. На день рождения сестры ездила. Я ж говорила тоже. Ниче интересного. — И че делали там? — Да там, девичьи проблемы обсуждали. Все забили на это. Как раз дошли до кабинета.***
Где-то на пятом уроке, Антону стало особенно скучно. Это была биология. Урок, на котором всегда надо очень много писать под диктовку непонятную и сложную информацию. Шаст, конечно, даже не пытался что-то уловить и занести в тетрадь, слишком лень, да и нафига, если потом все можно без палева списать. Лента в вк просмотрена десять раз, до звонка еще двадцать пять минут. От скуки Антон решил нормально прибраться в рюкзаке, чтобы просто знать, где что лежит, и что у него вообще есть с собой. Ручки, салфетки, какие-то бумажки, фантики, мелочь… В общем, из интересного Шастун достает целую пачку петард корсар-1 и зажигалку. В какой-то момент подросток так увлекся приборкой, что забыл, где находится. Поэтому уже через три секунды в глазах Антона отражается огонек от зажигалки и парень без каких-либо сомнений подносит петарду. Терочная головка начинает шипеть и только в этот момент десятиклассник поднимает голову, вспоминая, что находится в классе, и осматривается, куда можно ее выкинуть. Антон не боялся не успеть отбросить ее, на самом деле, это настолько маленькая петарда, что взорвать ее можно даже в руке. Но это будет слишком палевно, и тогда ему уж точно влетит. Поэтому он кидает ее подальше от своей парты в сторону шкафа. По кабинету проносится резкий хлопок, отчего все десятиклассники вздрогнули и повернулись к задним партам. Учительница подпрыгнула на месте, зло осматривая детей и ища того, кто мог это сделать. — Шастун! — «Мм… не прокатило…» — Быстро к директору! — кричит Лилия Степановна на эмоциях, скорей от испуга, чем от злости. — В смысле… С чего вы взяли, что это я? — Антон строит невинные глаза и убирает с парты корсар в карман, только сейчас вспомнив о них. — У тебя зажигалка до сих пор на столе лежит. Быстро с вещами на выход! Ты вряд ли успеешь вернуться на урок, — говорит учительница и ждет парня у двери. Сережа поворачивается к провинившемуся другу, в шутку хмурит лицо, начиная мотать головой, как бы осуждая: — Надо же, друг называется… Петарды в школу принес и без меня их взрывает… — шепчет Сережа, и не удержавшись, прыскает в кулак от смеха. Антон тоже улыбается, заканчивая собирать вещи. — Хорошо, Лилия Степановна, можете идти, я разберусь, — говорит Павел Алексеевич, хватая парня за локоть и притягивая поближе к себе. Рядом со столом стоит Арсений Сергеевич, скрестив руки, зло смотрит на Антона. Воля разворачивается к психологу и в точности повторяет слова биологички, забавно повысив свой голос, как бы пародируя. Хоть это и не требовалось, ведь Арсений был в кабинете директора с самого начала. — Представляете, Арсений Сергеевич, Шастун прямо на уроке взорвал петарду. Где он их взял вообще? И так ничего не пишет никогда, а тут еще и весь класс напугал, — директор подходит к психологу, ведя за собой Антона, останавливается в метре от Арса и подталкивает парня поближе, вынуждая сделать шаг вперед, как бы принося подростка в жертву Арсению, Антон оказывается между мужчинами. — Иди в мой кабинет. Дома поговорим… — вкладывая в руку ключи от кабинета, строгим тоном говорит Попов, что у пацана вся спина покрывается мурашками.***
— Пацаны, помните видео, что я скидывал вчера? — спрашивает Сережа, догоняя друзей, поднимающихся по лестнице. Через десять минут должен начаться последний, седьмой урок. — Ты про ту анимационную историю? Конечно, я так ржал, — отвечает Дима и выходит в коридор. Антон быстро кивает в подтверждение словам друга. — Да, капец там толчок разнесло… — улыбается Шаст. — Ты думаешь, это реально так работает? — спрашивает парень, останавливаясь у нужного кабинета. — Не знаю… Поэтому… — интригующе тянет Серый, расстёгивает портфель так, чтобы было видно его содержимое только паре друзей, показывая внутри несколько пачек дрожжей и сахара. — Повторим? — шепчет десятиклассник, чтобы никто не смог узнать, о чем они говорят. — Офигеть! Ты серьезно? Серый, я тебя обожаю, — Антон накидывается на друга с обнимашками, уже представляя себе все это приключение. — Вы с ума сошли? — зло приговаривает Дима. — Вы хоть понимаете, что будет, если нас спалят? Тем более это не сработает, так как школа большая и, если кто-то смоет несколько раз, то ничего не произойдет, — десятиклассник пытался утихомирить интерес друзей к этому эксперименту всеми способами. — Должно сработать, если правильно все сделать. Не хочешь — не иди, мы сами тогда, — уверяет Сережа. — Погнали сейчас, я как раз в тубзик хочу, до звонка успеем все сделать, а на уроке туда редко ходят. — В точку, — говорит Шаст, щелкая пальцами, показывая на друга. В мальчишеском туалете никого не было, все-таки это не девчачий, где каждую перемену происходит модный приговор и мастер-классы по макияжу. Парни набрали в ведро горячей воды из-под крана и спустили в два унитаза, затем туда же полетел сахар и грибы. «Подперчив» сверху все это дело собственными нуждами и закрыв крышки, ребята побежали на урок, и за минуту до звонка успели влететь в кабинет.***
После школы Арсений с Антоном поехали домой, старший, конечно, злился на подростка за безответственность, но не драматизировал. Все-таки взорвать петарду в школе, да еще и в классе, и во время урока, когда учитель в кабинете — это серьезная оплошность. Но, как оказалось, петарды были маленькие. Поэтому Арс решил просто отчитать этого ребенка дома и серьезно поговорить, чтобы выяснить для себя из-за чего это могло случиться. Все это выглядит как-то странно. Ну не попался бы он так легко, если бы просто хотел пошалить. Может он просто хотел привлечь внимание? Наверное, надо побольше с ним разговаривать… Вот только он же сам обычно уходит от разговоров. А вот обниматься он вроде любит, хоть и строит из себя такого крутого недотрогу. Зайдя в квартиру и переодевшись, Попов пошел готовить обед, а Антон лег на диван, включив телевизор, стал размышлять. «Конечно, неплохо было бы помочь психологу на кухне, но ему на глаза не хочется попадаться, начнет еще лекции читать… А вообще, интересно, как там дела с нашим тубзиком в школе. Арс об этом вроде еще не знает. Это значит, что его еще либо не нашли… либо ничего не сработало. В любом случае, уже никто не сможет узнать, что это мы с Сережей, потому что прошло слишком много времени… Наверное…». — Антон, иди кушать, — спокойно зовет Арс, расставляя тарелки. Парень проходит на кухню и садится за стол, ведя себя как-то отстранённо. Раздается звонок в дверь. — Паша? — удивляется он, открыв дверь. — Эм… Будешь кушать? — Ага. И пить тоже буду. Пиво или водку, думаю… — произносит директор, проходя внутрь квартиры друга. — Водку? А на работу ты завтра на аистах полетишь? — язвит психолог. — Хотя с водкой, скорей на белках поскачешь… — Ха, ха, — саркастично произносит Добровольский. — Нет, вообще-то. Нам не надо на работу, думаю, еще где-то целую неделю не надо будет на работу… Там небольшой казус с туалетом. — Что случилось? — до сих пор недоумевал Попов. — Да там толчку такой… Сквиртл устроили, — продолжал раздеваться Паша и недовольно рассказывать. — Чегооо? — мужчины услышали сдавленный смех с кухни и переглянулись. До Арса дошла суть сказанного, и он тоже начал посмеиваться. — Говори, что там произошло?! — Смею предположить, что кто-то из особо умных учеников закинул дрожжи в толкан… — Паша проходит на кухню, замечая Шаста, и садится за стол. — О, чудик, и ты здесь! Все время забываю про тебя. — Серьезно? — переспрашивает Арсений, ошарашенный такой новостью. И его взгляд мимолетно попадает на Антона, который в эту секунду, опустив голову, тихонько улыбается, стараясь сдержать смех. Подросток, кажется, совсем не удивился такой неожиданной информации. — И что? Нельзя как-то по камерам проверить? — спрашивает мужчина, поглядывая на Антона и замечая в его глазах на секунду мелькнувшую толику страха. «Вот ты и попался, дружочек» — усмехается психолог, ставя на стол еще одну тарелку, для друга. — Да думал я про камеры, а че ты хочешь? На каждой перемене дети в туалет ходят. Откуда я знаю на какой именно перемене это произошло, не всё сразу ведь, — вздохнул директор. — Антон, а ты случайно не видел? Может что-то странное… — походу Паша тоже понял, чьих это рук дело. Значит даже намекать не придётся. — Нет, я всего пару раз заходил. Вроде ничего особенного не было. Ну может малышня насмотрелась роликов и решили поэкспериментировать?! — пожал плечами парень, всё ещё пытаясь сдержать смех. — Эх, ну ладно. Придётся, наверное, ставить камеры в туалет. Нет-нет, не в кабинки, конечно, — увидев удивленные глаза парней исправился Паша. — В общий коридор туалета. Ну вы поняли. С звукозаписью. — Паш, ну смотри, я, как психолог, могу предположить. Давай методом исключения. Пятые и шестые классы не додумались бы. Седьмые и восьмые не настолько обнаглели пока что. Девятому классу ОГЭ сдавать, им не выгодно оставаться без подготовок. Хотя… Их это не остановит, согласен. В общем, остались девятые, десятые и одиннадцатые. — Я видел реакцию одиннадцатого класса, они были готовы убить того, из-за кого уроки отменят и они пропустят много времени. Волнуются. Девятые и десятые остались, — подправил Паша. Антон смотрел на их диалог с интересом и даже немного со страхом. Конечно, он же не знает, что его уже раскрыли. — Значит остались всего два класса. Точнее пять. Три девятых и два десятых. Многовато. — Нет. Два девятых на карантине. А второй десятый сегодня с классным руководителем в музее. Значит всего два класса. — Ничего себе мы с тобой следователи. Интересно. Ну тогда это всё упрощает. Если никто не сознаётся, то у меня есть знакомые в полиции, будем на полиграфе проверять. Если сознаются, то просто беседу проведём, а если придётся с полиграфом полицию вызывать, то протокол за порчу имущества оформлять будем. — Арсений, ты гений. Знакомым пиши, предупреди пока что, — улыбнулся Паша. — Подождите… не надо никому писать. — остановил их Шастун. — Это… Это я сделал. Не надо никаких протоколов, — опустил он глаза в пол. Мужчины тихонько ухмыльнулись и подмигнули друг другу, пока мальчик не видел. — Зачем, Антон? — строгим голосом спросил Добровольский, хоть и хотелось засмеяться. — Просто скучно было и мы повеселиться хотели. Ой… Я… Да, получилось и правда круто, это весело и, будь он подростком, даже респектнул бы Антону. Но он — директор и понимает, что теперь у него возникли небольшие проблемы из-за этого. — Кто мы? — вступил в их диалог психолог. — Ты совершенно не умеешь врать. Начал — договаривай. С кем ты был? — Один. Дима не согласился со мной идти. Пришлось одному, — ну почти правда. Дима же реально не согласился. — Ну уж нет, Шастун. С кем ты был? — переспросил директор. — Да ясное дело с кем он был. Вариантов-то не особо много, — сказал психолог. — Антон, мы ждём, пока ты сам скажешь. Советую быстрее. — Ладно, Арс, разбирайтесь сами. А у меня там ещё кучу всего разбирать после твоего проказника. Сильно не ори, голос сорвешь. Помни, что ты психолог, и ты за другое воспитание детей, — встал Павел с места. — Я закрою за собой, можете не провожать. Гость удалился и вскоре за ним хлопнула дверь. Долго Арсений сдерживался, но такое… — ШАСТУН, ТВОЮ МАТЬ! Ты что, издеваешься? — начал кричать Арс. — Арсений, помни, что ты психолог… И ты, как там… И ты за другое воспитание, — начал идти спиной вперёд от Арсения, прикрываясь руками, парень. — Не помогает тебе другое! — Арсений вышел из комнаты и начал демонстративно хлопать дверцами шкафчиков в своей комнате. — А что ты делаешь? — тихонечко спросил Антон, прошмыгнув за злым мужчиной в комнату. — Ищу свой диплом. ЧТОБ СЖЕЧЬ ЕГО К ХЕРАМ СОБАЧЬИМ! — резко хлопает дверцей очередного шкафа брюнет. — Прикинь, только что понял, что в нём нет смысла… Вот всё, что говорил при защите диплома, НЕ РАБОТАЕТ! — продолжал он кричать. — Арс, ну успокойся, пожалуйста. — Успокоиться? Ты серьёзно? Ты говоришь мне успокоиться? А ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН УСПОКАИВАТЬСЯ? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДЕЛАЕШЬ ТОГО, ЧТО Я ПРОШУ, А Я ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ? — Я… Я делаю. — Что? Домашку с гдз? Спасибо за одолжение, — поклонился Арсений, размахивая руками. — Да я и сам могу делать, ты же знаешь, что я нормально понимаю предметы, и мне не нужна домашка для закрепления. — Шастун, блять, ты специально? Мне тоже многого в жизни не надо. Прикинь, вот бывает такое, когда есть обязанности, которые тебе абсолютно не нужны. Эти дурацкие бумажки, ответы, схемы, таблицы, они мне нахуй не сдались. Но я делаю! Потому что так надо! И домашку тебе тоже делать надо! — Ладно… — парень продолжал смотреть в пол, не рискуя посмотреть в глаза психолога. Таким злым он его ещё не видел. — Ты хоть день можешь посидеть на жопе ровно? Я смотрю ты сегодня решил уйти в отрыв. ПЕТАРДУ… В ШКОЛУ… да ладно принёс… НА КОЙ ХУЙ ТЫ ЕЁ ВЗОРВАЛ ТО, ТЫ МНЕ СКАЖИ…? — Да оно само как-то, всё как в тумане, очнулся, когда она уже горела, ну и пришлось кинуть. — Ты чо, совсем придурок? Да, само. Всё само. И петарда сама подожглась и взорвалась. И дрожжи сами высыпались В ТЁПЛУЮ, БЛЯТЬ, ВОДУ! И унитаз, получается, сам потёк из-за того, что дрожжи сами высыпались, — тут Антон вспомнил фразу, которую сказал Добровольский при входе и начал пытаться сдерживать смех. — И ВОТ ЭТОТ РЕМЕНЬ — Арсений указал на толстый кожаный ремень, висевший на стуле. — ТОЖЕ САМ ПРОЙДЁТСЯ ПО ТВОЕЙ ГОЛОЙ ЗАДНИЦЕ! Шастун, я же тоже не железный, ты ведь меня скоро выведешь. И я не пожалею силы, чтоб выбить из тебя всю дурь! — Арс, успокойся, давай не надо… — А ЧТО НАДО? ТЕБЕ ЖЕ НЕ НРАВЯТСЯ МЕТОДЫ, КОТОРЫЕ Я ИСПОЛЬЗУЮ. ЗНАЧИТ, БУДЕМ РЕМНЁМ ВОСПИТЫВАТЬ. ПО СЕБЕ ЗНАЮ, КАК ПОМОГАЕТ. — Нет, мне нравится. Мне очень нравится. Ты отлично воспитываешь и без ремня. — Слушай, — сделал длинную паузу мужчина, у Антона по спине даже мурашки пробежали, — скажи, что мне сделать? Может, ты мне поможешь разобраться в детях? Что мне нужно делать? Я пытался с тобой разговаривать, ты отказываешься и увиливаешь от диалога. Я пытался угрожать — тебе откровенно похуй. Извините меня за мой французский. Я тебе конфеты, как поощрение, я тебя в кино вожу, в театр, кормлю в кафе… Чего тебе не хватает, скажи мне?! Скажи, что тебе нужно, я сделаю. Просто приди, скажи: «Арсений, я хочу…» и что ты там хочешь. Если это будет в пределах разумного, я обязательно постараюсь выполнить твою просьбу. Если после этого ты будешь спокойным адекватным подростком, который: не портит своё здоровье табаком, не портит чужое имущество и не портит чужие нервы. Что мне сделать? — под конец фразы, Арсений сел на диван и уткнулся лбом в ладони. — Арс, прости меня, пожалуйста, — Шастун рискнул подойти к Попову. — Извини меня… — он присел рядом с мужчиной и даже приобнял его. — Я правда ужасный ребёнок, мне очень стыдно. Я так не хотел тебя расстраивать. Я не хочу, чтобы ты злился и срывался на меня. Я не хочу, чтобы ты грустил из-за меня. Я больше не буду так делать. Ты меня простишь? — вжался носом в шею Арсения мальчик. Тот в ответ его лишь молча обнял. — Антон, мне нужно отдохнуть. Я очень устал сегодня. У меня был очень тяжёлый день. Ещё этот вечер высосал все силы. Никаких эмоций не осталось. Можно я просто посижу в тишине и спокойствии и почитаю. Хорошо? — Ладно… — кивнул парень. — Ты не сожжешь мою квартиру? Не взорвёшь туалет? Не затопишь мою ванну и соседей? — Нет, я ничего из этого не сделаю. Обещаю. Не буду тебе мешать. — И на том спасибо, — Арсений взял свою книгу, которую не может дочитать уже вторую неделю, хотя осталось немного. Сел в кресло и принялся спокойно читать. Подросток же в это время думал, чем бы ему заняться, чтоб не тревожить хозяина квартиры.***
Антон присел на диван в гостиной, прислушиваясь к своим ощущениям. В груди что-то щемит, то ли от чувства вины, то ли от обиды. Хочется то ли плакать, то ли курить, фиг поймешь… В любом случае, Антон понимает, что так просто это чувство никуда не денется. Скорей всего, даже, если сейчас получится отбросить все мысли и уснуть, эта грусть накроет парня и утром. Стыдно перед Арсением? Возможно… Шаст ведь извинился, но легче от этого не становится. Арсений сидит в своей комнате, читает, наверное, пытаясь успокоиться, вряд ли он станет выходить ближайшие минут пятнадцать точно… Сигареты лежат в рюкзаке… Курить хочется ужасно сильно… И балкон, находящийся в метре от парня, так манит… Антон, метаясь взглядом, смотрит сначала на дверь в спальню, на свой портфель, на балкон и снова на дверь в спальню… Три секунды, и парень уже вытягивает сигарету из пачки, тихонько открывая дверь на балкон. Затяжка… И ещё одна… Становится легче, ну как легче? По крайней мере, становится пофиг на все, и грусть отходит на задний план. Парень стоит в домашних шортах, тонких носках на холодном полу и длинной бежевой футболке, открыв окно и слегка выглядывая из него. Балкон застеклённый, но быть на нём в таком виде поздней осенью все равно опасно. Шасту откровенно пофиг. Он наслаждается свежим вечерним воздухом, наблюдая за прохожими с высока. Непривычно тихо, он точно там не затопит весь дом? Так, Арсений, сейчас нам надо успокоиться, он ведь пообещал без происшествий. Значит всё хорошо. Но что-то ведь всё равно тянет его проверить квартиру на исправность… Или кто-то… — Fils de pute! — шипит Арсений, хватая эту наглую шпалу за шкирку. — Ты, заюш, довыёбывался… Бросай! — указывает взглядом на недокуренную сигарету психолог. Антон просто расслабляет руку, и сигарета летит вниз. Его тут же затаскивают с балкона в квартиру и грубо кидают на диван. — Не хотел расстраивать, значит? Не хотел, чтоб я срывался? — Арсений говорил это грубо, но не кричал. От этого становилось страшнее. — Хоти дальше, зайчик, — Антон с опаской наблюдает за каждым движением Арсения. И вздрагивает, увидев, как тот хватает со стула тот самый ремень, о котором говорил совсем недавно. Бляшка звенит, ударяясь о край стола, на что Антон вздрагивает. — Нет, Арсений. Пожалуйста… — вот теперь и правда стало страшно. Но он же шутит? Он просто хочет напугать, да ведь? — На живот! — звучит стальной голос и Шастун вздрагивает ещё раз. Нет, походу не шутит. Парень медленно переворачивается на живот, напрягаясь всем телом. — Будешь пытаться прикрыться руками — свяжу! — предупреждает Попов и одним движением руки стягивает с парня домашние шорты, оставляя его лежать в одних трусах. — Основные правила моей квартиры…? — спрашивает Арсений и через небольшую паузу шлёпает ладонью по левой ягодице, добавляя: — Быстро! — Не курить, не пить, не употреблять, — тараторит Антон, зажмурившись. — Ты сейчас что делал? — Курил… — еле слышно отвечает парень. В следующий момент ремень с характерным щелчком огибает обтянутую тканью боксеров задницу, а мальчишка вскрикивает и пытается уйти от удара, перекатываясь на бок. — Это за нарушенное правило в квартире, — не верится в происходящее, он никогда не видел Арсения таким, но второй удар выбил из раздумий и дал понять: всё-таки довыёбывался. А Арсения накрыло. Он вспомнил все грехи ребёнка, даже мельчайшие. — А это, — новый удар с той же силой, — за то, что ходишь без куртки, — и ещё один такой же. Антон шипит и кусает ребро ладони, когда новый удар обжигает кожу. Ткань вроде должна смягчать удары, не? Тогда почему так больно… Арсений бьёт не очень сильно, там ещё косяки пострашнее, так что всё впереди. Новый удар, чуть сильнее. — За это, конечно, следовало бы по рукам дать, за воровство. Но, думаю, и от задницы тоже толк будет, — и ещё два последовательных удара. — Хватит, я понял. — Нет, зайчик, это мы ещё до школы не дошли, — и новый удар, сильнее предыдущих. — За школьные провинности буду бить с оттяжкой. Чтоб знал, — и новый удар пришёлся ниже ягодиц по оголённой коже. Антон заскулил. — Я больше не буду, честно. — Что именно ты не будешь? Курить? — удар. — Ходить зимой без куртки? — второй. — Или может врать? — третий. Арсений замахивается сильнее и Антон вскрикивает от нового обжигающего удара. Подросток даже начал отползать куда-то вверх, желая уйти от ударов. Но Арсений дёргает его за ногу, возвращая на место и нанося несколько сильных ударов подряд. — Лучше расслабься, будет не так больно, — советует Попов и снова бьёт. Антон не знает, сможет ли он не расплакаться к концу экзекуции. Больно! Очень больно! А, что там он говорил про школу? С оттяжкой? Не успевает Антон об этом подумать, как чувствует прохладный воздух на своих ягодицах, даже боль на мгновение ушла. Но тут же чувствует сильный удар и сильное жжение от того, что ремень не убрали, а потянули на себя, натирая место удара. И второй такой же, накрест с предыдущим. Не сможет… Из глаз мальчишки потекли слезы и он упал лбом в сгиб руки и тихо всхлипывал. — Это, чтоб ты не портил школьное имущество! — ещё один удар с оттягом по второй ягодице. Зад парня уже был полностью красный и от последних трёх ударов остались рубцы. И последний удар, образующий крест на второй ягодице, симметричный первой, и Антон кричит, потому что боль невыносимая, и начинает рыдать уже в голос. Арсений, отбросив ремень на пол, отходит на секунду от дивана, и, взяв что-то, садится рядом с Антоном. Мальчик старается не двигаться и притихнуть, также лежа на животе, чтобы перестать плакать, но все равно вздрагивает с каждым всхлипом, которые никак не кончались. Арсений открывает заживляющую мазь и, выдавив на пальцы, аккуратно, еле прикасаясь к коже, начинает распределять по ранкам. Другая рука ложится мальчику на спину и начинает успокаивающе поглаживать. — Тшш, всё, успокойся. Больше не буду. Тише, — продолжал он гладить парня. Подросток, не останавливаясь плакать, дергается, не ожидав почувствовать что-то холодное, и ойкает, потому что мазь слегка начинает пощипывать царапины. — Все-все-все, малыш, — закрывая тюбик, ласковым голосом говорит Арс, начиная дуть на ранки. Он мягко поглаживает подростка двумя руками, проходясь по спинке, затылку и бокам, стараясь унять истерику, а затем аккуратно натягивает бельё младшего на место и слышит, как тот шипит от боли. Психолог осторожно переворачивает младшего на спину, медленно разводит в стороны прижатые к лицу руки подростка, всматриваясь в заплаканные глаза. Антон отворачивается, пытаясь уйти от взгляда, но Арсений, положив ладонь на щеку подростка возвращает ее, вынуждая смотреть на себя. Большим пальцем Попов проводит по скуле мальчика, пытаясь стереть след от слез, но как на зло, в глазах тут же образуются новые, сразу стекая по щеке. — Ну и как я буду на уроках теперь сидеть? — спрашивает Антон, шмыгая носом, смотрит прямо в голубые глаза. Арсений начинает улыбаться. — Ну как, минимум неделю, тебе сидеть на уроках не придется. А вот дальше, солнышко… все зависит от тебя, — говорит врач, осторожно усаживая юношу к себе на колени так, чтобы не было больно, перебирается поближе к стене, опираясь на нее спиной, и прижимает подростка к себе, по-отцовски целуя в висок. Антон утыкается в шею старшему, пытаясь до конца успокоиться и восстановить дыхание, слушая размеренный ритм чужого сердца. Арсений одной рукой твердыми, но заботливыми движениями, гладит парня по плечу, а другой несильно прижимает голову школьника к себе, зарывая пальцы в светлые волосы и легонько массируя кожу головы, успокаивает. Спустя десять минут, всхлипы прекратились, дыхание стало ровным, и Антон уже сладко посапывал на груди у старшего. Арс встает, осторожно подхватывая мальчика под колени, нежно целует в макушку. — Зайчонок… — шепчет Арсений, поджимая губы. — Пойдем спать, солнце, — врач несет Антона в свою спальню и аккуратно, чтобы никак не потревожить порезы и не разбудить ребенка, кладет на кровать, ложится рядом, и укрывает обоих одеялом.