Что на вас надето, Майор?

Хазин.

      

Четыре месяца до ограбления.

      - Прости, что притащил тебя сюда, - сказал Серёжа, не отрываясь от созерцания странной кубической картины. Олег стоял сзади, почти вплотную к мужчине, соблюдая лишь то расстояние, которое в обществе граничит со слишком интимным, но все ещё прилично.       - Здесь душно, - выдохнул Разумовский, оттягивая ворот белой рубашки, пытаясь высвободиться из оков ткани, так некстати давящей на дыхательные пути.       - Мы можем уйти? - Олег высказал единственно логичное предложение, которое пришло ему в голову.       Они хорошо проводили время в кафе вечером после работы Сергея. Смеялись, пили кофе и даже перешли на «ты». Разумовский семь раз нечаянно прикоснулся к мирно покоящейся на столе ладони Волкова, и нет, тот совсем не считал. Все шло идеально, как в заведение нагрянул какой-то деловой Серёжин партнёр. Вёл себя пахабно, развязно. Волкову сразу захотелось взять обмудка за шиворот и выбросить за порог. Но Разумовский был сдержан, хотя и всем видом показывал, как ему неприятно общество вышеобзначенного гражданина. Он был чересчур вежлив и учтив, а на предложение поехать куда-то на великосветские блядки, которые старательно маскировались под крайне элитарную, интеллектуальнонаполненную художественную выставку. Прибыв туда, притираясь плечом к плечу Олега и оглядывая собравшуюся толпу, Серёжа устало выдохнул:       - Ярмарка тщеславия.       - Парад еблоторговли, - констатировал факт Волков.       Все вокруг вертелись юлой вокруг молодого бизнесмена, всем нужен был его кошелёк, все хотели заглянуть туда и цапнуть что-нибудь поинтереснее, а Серёжа прямо на глазах распадался. Глядел по сторонам затравленно, Олега из виду не выпускал.       - Как-то неприлично. Не умею я людям отказывать.       - Но ты же не хотел приходить сюда изначально. Серёж, ты вправе сам распоряжаться своим временем. Не давай им делать это за себя.       - Да, но прости Олег, мне правда легче перетерпеть этот вечер здесь, чем выслушивать речи о том, как я со всеми связи рву, в свет не выхожу и вообще заездившийся и неблагодарный.       Волкову сразу не понравился тип, утащивший их из уединения под свет софитов. Убеждал себя в том, что это все потому, что он хотел провести вечер в тишине. В глубине души мерзкий голосок напевал незнакомый мотив о другой причине. Серёже Разумовском, который чувствовал себя явно подавлено и некомфортно.       К ним приблизились. Тот самый мужик, который представился толи Виталиком, толи Вадиком. Олег так бы даже и не вспомнил, да и желания особого не было. Рука Витавадика собственнически легла на плечо Серёжи. Волков весь подобрался.       - Как выставка? - спросил он, нахально напирая на Разумовского.       - Она прек... - начал было тот, как Олег решил взять все в свои руки.       - Ужасная. Мерзкая во всех своих проявлениях. Это искусство? Это дерьмо, а не искусство.       - Позвольте, молодой человек, должно быть вы не разбираетесь ... - тон       Вадиталика был возмущённым.       - Должно быть так. Но в чем я точно разбираюсь, так это в невербальных сигналах. Уберите руку с плеча Сергея. Ему неприятно.       - Олег, - поражено охнул Разумовский, - что ты такое говоришь?       - Передаю тебе свои силы на сопротивление.       Мужик начал спорить, одернул свою руку только для того, чтобы указательный палец наставить Олегу на грудь. Читал какие-то тупые нотации, уверял, что на самом деле у них с Серёжей все в норме, и вообще тот тут кайфует, и вообще «вас сейчас, молодой человек, выведут и мне плевать, что вы друг Сергея». Разумовский на все это смотрел и тяжело дышал, так, словно собирается с силами на третью мировую.       - А мне плевать на тебя, Паш, - Паша? Во дела, у Олега точно проблемы с памятью и концентрацией внимания, когда дело касается бесполезных кусков дерьма. Впрочем, как-нибудь переживёт, - Устал я плясать под твою дудку. Бывай.       И, схватив Олега за руку, под пристальным вниманием теперь уже бывшего делового партнера, покинул помещение. Как только они выбежали на улицу, Разумовский потащил Волкова куда-то дальше, пока не нашёл подходящую арку, под которую можно спрятаться от лишних, назойливых глаз.       - Это пиздец, - испуганно выдал Сережа..       - Это триумф, - поправил Олег.       - Я нагадил там, где ем, черт!       - Теперь тебя будут уважать.       - Уважать?! Меня теперь точно не будут уважать.       - Тебя беспокоит их мнение?       - Олег...       - Ответь, пожалуйста.       - Да. Нет. Не знаю.       - Должно беспокоить?       - Нет?       - Тогда выдыхай.       - Из-за тебя я только что сотворил себе нового врага.       - Прости.       - Это нормально, что теперь я хочу тебя поцеловать? - в Разумовском говорил адреналин. Он бешено метал взгляд в голубые глаза напротив, буквально искрясь от возбуждения.       - Не знаю. Но могу заверить, что сопротивления не окажу.       Серёжа тут же впился в губы Олега на полном ходу, будто бы на скорости Формулы-1. По встречной. Или сразу в отбойник.       Олег обхватил его шею двумя руками, сзади зарываясь в отросшие рыжие пряди. Ощущалось как мечта. Он прильнул к Разумовскому всем телом, пытаясь притянуть мужчину ещё ближе. Тот целовался грубо, мокро, вжимаясь в Олега, сминая губы и не оставляя ни единого шанса на вздох. Руки держал на бёдрах, но чем сильнее разгонялся поцелуй, тем выше и выше он их поднимал, пока не смял темный пиджак где-то в районе лопаток, отчаянно пытаясь удержаться на ногах.       - Оле-ег, - выдохнул он губами в губы, - Откуда ты такой взялся?              

Ограбление. Часами ранее.

      За заложниками под основным залом в подвале Двора следил в основном Кольцов. Время от времени его подменяли товарищи, чаще всего задерживался брат, но на данный момент, с ранением Бостона, у Сиднея были дела поважнее. А с приходом Грома дела поважнее были у всех. Поэтому Макс стал единственным ответственным за тех, кто денно и нощно бурил скважину прямо под основание здания – их путь отхода. Точнее, то, что должно им являться, по мнению копов. Настоящую же дорогу к свободе в четыре руки выдалбливали в другом месте. Опознать то, что из здания доносятся характерные звуки, было практически невозможно. Даже пытаться бы не стали. Недалеко от Печатного Двора проходила стройка, которую естественно по случаю террористической атаки никто останавливать не стал. Ход делать два прохода наружу одновременно был придуман Майором, в надежде спутать следы после отступления. Также это могло бы оказаться вполне эффективным решением, останови владелец строения напротив свой крайне масштабный ремонт всего.       Всё-таки людям, живущим в этом районе, завидовать трудно. То соседи сверлят, то террористы.       ⁃ Значит так, остаёшься здесь за главного, я одна нога здесь, другая там, понял? - Макс кивнул какому-то щупленьком нескладному и очень высокому Одуванчику, но тот лишь потупил взгляд, - Я тебе сказал, блять, ты понял меня?       ⁃Понял, понял, - быстро закивал пацан, потрясая блондинистыми кудряшками, - Орать не надо, - как на ковре у директора школы, добавил он.       Макс медленно выдохнул, будто бы ситуация действительно действовала ему на нервы. Хотя вполне вероятно, что так и было - Денис наверху встречался со своим прошлым в лице Грома, а его брат мог с пугающей процентной вероятностью потерять любимого.       ⁃Слушай сюда, хим завивка, если не заткнешься, я тебя на бигуди разложу.       ⁃Эта угроза даже смысла не имеет.       ⁃Мне похуй.       ⁃И ты сам не менее кудрявый.       ⁃Мне по-хуй.       ⁃А ещё я теперь главный...       Это было последней каплей, Кольцов размахнулся с намерением втащить Длинному по первое число, но остановился буквально в одном миллиметре от его лица. Надо отметить, пацан даже не моргнул.       ⁃Ещё, сука, слово и до кровавых соплей тебя, вот этими же, блять, руками, - Макс раскрыл ладонь, одним взглядом показывая, что обязательно воспользуется всей своей силой, чтобы Длинному впредь было как можно менее в кайф пиздеть.       Когда за Амстердамом захлопнулась тяжёлая железная дверь, Илья Горюнов присвистнул, начиная хлопать в ладоши.       ⁃Ну ты Костик и мощь! Видели, как уебок покраснел?! - мужики одобрительно загудели.       Костик смущенно отмахнулся. Действительно, что в этом такого? Амстер же клоун, а даже злой клоун Длинного скорее смешил, чем пугал.       ⁃За работу, парни, - прикрикнул Костя, хватаясь за бур и ловя на себе недоуменные взгляды, - Я хоть и смелый, но за ваши ленивые жопы отхватывать не собираюсь.       ⁃Кос, ты серьезно не втыкаешь или прикалываешься? - Илья был искренне удивлён, - Нас тут одних оставили. Без присмотра, - он сделал ударение на первое слово, - Вы хоть помните, о чем я вам вчера рассказал?       Костя не помнил. Костя вообще в это время сладко потягивал растворимый кофе, растянувшись на диване во весь свой немаленький рост.       ⁃Ай, блять, - рявкнул Илья и начал наскоро объяснять свой гениальный план, - Короче, с Верой удалось пресечься, а она мне рассказала, что пока их от станков туда-сюда гоняли, видела, как Макао с Гаваной из одной комнаты оружие выносят, у них там сто процентов склад. Верка, конечно, объяснила мне место дислокации через пень-колоду, но у меня есть пару предположений. Если выгорит, то мы сможем вооружиться, освободиться и освободить наших! - Илья шептал запальчиво, восхищенный самим собой.       ⁃Ты идиот? А если не выгорит? Если там ничего нет? Мы все отхватим, и мало нам точно не покажется, - Костя оглянулся на мужиков и понял, что сила точно не на его стороне, - Ну, допустим, там действительно склад. Что дальше? Устроим ебаную техасскую резню бензопилой?       ⁃Мы дадим отпор. Ты их слышал? У них кишка тонка, чтоб нам навредить, а сейчас там целая Санта Барбара. Один ранен, в здании мент, а руководит всем отлетевшая на психах девчонка, - самодовольно добавил парень в конце.       ⁃Это идиотский план, Илья.       ⁃Это гениальный план, Костя.       На том и порешали. На гениальности-идиотизма Горюнова. Длинный в последний раз малодушно понадеялся, что Кольцов вот-вот покажется на пороге и спасёт его бедную душонку от ввязывания в потенциально опасные конфликты. Но Макса не было. Как и выбора у Кости.       Мужики отложили буры и прочие инструменты в сторону и последовали за Ильей как за своим новым мессией. Замыкал цепочку Длинный и был этим крайне доволен. Успеет свинтить, если вдруг дело запахнет керосином. А оно, надо сказать, и так уже жутко воняло.       Когда нужная, по мнению Ильи, дверь показалась на горизонте, Костю знатно затрясло. Да что ж это блять за денёк такой, где ты искренне хочешь находиться под чутким контролем долбанутого террориста?!       ⁃Это она, - благоговейно протянул Илья, - Точно она!       Мягко потянув за ручку, Горюнов отпер дверь, и на них пиратским кладом тот же час взглянула целая оружейница.       ⁃Пиздец, я такого не ожидал, - парень был воистину восхищён, не замечая ничего вокруг себя, влетел в комнату, начиная водить руками по тому, что обычного нормального человека должно приводить в ужас.       Мужики, тоже ввалившиеся бесформенной кучей, начали осматривать улов. Надо же, думал Костя, это ведь все работники Двора, клерки, где они вообще видели настоящие стволы? В CS’ке после работы, если жена разрешит? Но видимо, когда твоё пузо не перетягивает дешевый офисный костюм, а красуется весьма свободный красный комбез, ты автоматически становишься сведущ в баллистике.       ⁃Костян, не стой на пороге, - крикнул Илья откуда то изнутри, - Гляди. Как думаешь, Вере понравится? - Горюнов показательно перекинул глок из руки в руку.       ⁃Ты дебил? А если заряжен? - выругался один из клерков, тут же отпрыгивая в сторону.       ⁃Ха-ха, - Илья выглядел счастливым в своих мыслях о том, что только что красиво наебал систему, - Костян, на что упал твой глаз?       Длинный ожидал этого вопроса, как хорошо, что ответ он предусмотрительно придумал заранее. Подойдя к одной из крайних стоек, Костя взял мощный гранатомёт и проверил заряд. За спиной гордо присвистнули, в который раз за этот день.       ⁃Ебать ты крутой, пацан, - Илья даже в ладоши похлопал, - Потянешь? - без издевки, скорее с искренним интересом, спросил он.       ⁃Потяну, Илюш, потяну, - тут же отозвался Костя, вставая в дверь и перегораживая своим горе-соучастникам выход наружу. Поудобнее пристраивая карательный меч на своём плече, Костя аккуратно, двумя пальцами, вытянул из переднего кармана маленький наушник и вставил его в правое ухо, нажимая на кнопку активации.       ⁃Что за... - ахуевая от резкого плот-твиста, начал Илья, но продолжить ему не дали. Как только связь была установлена, Длинный почти устало проговорил в трубку.       ⁃А теперь скажите мне, какой долбаеб не закрыл оружейную на ключ? - шипение прервалось, возмущённым голосом Сеула: «Это чо, Длинный на проводе?» - У нас тут небольшое восстание, и они все сука вооружены, поторопитесь, иначе я подорву пиздюков гранатометом.       В трубке что-то нервно кричал Макс, матерно и с душой. Но Костя уже не слушал, все его мысли занимали заложники, блять, вооруженные до зубов. Зачем он позволил им сюда зайти? Он ведь пытался остановить. Потом была идея вскрыть личность до того, как доберутся до пушек. Но это было бы просто самоубийством. Пятеро на одного такого щуплого Длинного. Никакого оружия у Кости при себе не было, хотя он просил. Вроде как даже настаивал. Но Майор резонно заметил, что увидь кто ствол в комбезе, мало кто поверит в том, что он белый и пушистый, прям как эти его детские кудряшки.       ⁃Ах ты крыса, - выдохнул Илья, - Какая же ты крыса! Ты ж мне почти понравился, сучий ты пёс, - Горюнов дернулся вперёд, но переступивший с ноги на ногу Костя, был вполне устрашающе убедителен в своих намерениях, - Даже Верке сказал, чтоб не боялась обращаться, если что. Что ты парень не плохой.       ⁃Хорош слюни пускать, я тебе обещал чего-то? - Костя выдержал паузу, - Ну так и завались.       ⁃Мы тебя сейчас убьём. Нас больше.       ⁃А у меня гранатомёт, - наигранно расслабленно выдал Длинный.       Сука, где же они?! Кровь в ушах била набатом, казалось, что следующее, что бы это ни было, что скажет Илья, просто Костей будет не услышано. Пальцы, сжимающие рукоятку тяжеленого ствола, были мокрыми от страха и захлестнувшего Костю волнения. Он боялся. Так сильно рвался на передовую, с самых сука первых дней твердил Майору, что сможет, что сильный и не подведёт. А сейчас вот, подводил. И не только он ребят, а его его же тело предавало. Коленки ходуном ходили, оставалось только молиться, чтоб Ильюша с друзьями не заметили трясущихся поджилок.       Краем глаза Костя заприметил несущуюся красную тень. Две тени. Чуть не сбившие его с ног секундой позже. Амстердам с Мадридом, что за набор? Видать, единственные не задействованные в операции «мент в здании». Мадрид источал страх, не меньший чем сам Костя. В то время как Амстер был категорически зол.       ⁃ Девчат, вы ахуели? – сходу начал он.       ⁃ Илья, положи оружие, - выступил Мадрид, - Это не имеет смысла. Вы откроете огонь, мы откроем огонь. Сюда слетятся все вооруженные наши. Случится перестрелка. Кому от этого легче?       Голос Дубина явно не подводил. И где этот малец научился так грамотно вести переговоры?       Костя Диме в большинстве случаев тупо завидовал. Тот был и меньше его, и, на первый взгляд, слабее. Эти его дурацки очки и вечный вид задрота. Но почему-то ему Майор выдал пушку и пустил на передовую, а Длинному отдал роль ебучего троянского коня. И в этом бы даже был некий шарм, да только начальство ясно дало понять: держаться в тени так долго, как только возможно. Если получится, то не высовываться в принципе. Косте эта мысль до жути претила. Сидеть в теньке, пока остальные отстреливаются. Дубин был Костиной копией, но оказался в итоге действительно бравым бойцом. В то время как Длинный проебал свою единственную и такую, казалось бы, лёгкую миссию.       Стыдно будет перед дядей, пизда.       Да, Костик был Хазинским племянником. Троюродно-внучатым и по какой-то вроде-отцовской линии. Со страшим родственником не общался лет до восемнадцати. Вообще кроме сомнительной компашки, образовавшейся на почве любви к видеоиграм, Костя общался мало с кем. Собственный батя, имевший самое косвенное отношение к фамилии Хазин, был алкоголиком и редкостным дебилом. Так что родственная связь была прервана на почве того, что генералу не в стать общаться со всякими отбросами общества. Но с Петей они нашли общий язык сразу же. Оба ненавидели семью и яростно желали избавиться от мерзкого ярлыка «сын своего отца».       Петя пришёл в Костину жизнь сравнительно поздно. Незадолго до ограбления. Все, что Длинный знал о названном дяде - это то, что тот торч распоследний, потому что отец под синькой часто любил укорить хоть в чём-то своего родственника, который был явно успешнее того по всем фронтам. Написал Пете в телеге, чисто по угару, без каких либо намерений. А тот возьми и позови его к себе в Москву. Ну, Костя столицы из своего зажопинска не видел, да и повстречать чувака, выбесившего самого Юрия Хазина, было любопытно. Слово за слово, день за днём, и вот они стоят у какого-то тира среднего пошива, а Длинный с ходу выбивает все мишени подряд, не напрягаясь и почти не глядя.       ⁃Ты где такому научился, мелкий? - восхищённо спросил тогда Хазин.       ⁃Из игр, - честно признался Костя.       Петя знатно ахуел, и скорее всего не поверил. Ну и потащил на какой-то полигон, где их встретил хмурый бородатый дядька.       ⁃Говорит, что научился на стрелялках компьютерных. Прикинь? - не сбавляя восторженность в голосе, сообщил Петя Олегу.       ⁃Похоже на...       ⁃ Пиздеж, - с придыханием согласился Хазин, - Но не похуй ли?       Костя, подслушивающий этот диалог, стоял чуть поодаль, рассматривая собой же выпущенные ровно в цели патроны. Ну, и он реально был весь красный от смущения. Хазин оказался не нарком подзаборным, а крутым мужиком. От него веяло уверенностью, он жил в Москве, катался на крутой тачке, таскал в своём невьебенно модном пальто айфон последней модели и водился вот с такими вот... ну, как Олег. Такому родственнику хотелось нравиться.       ⁃ Эй, Кость, - подозвал его к себе Петя, - это нереально круто.       Стоящий рядом Волков утвердительно покачал головой в знак согласия.       ⁃ Спасибо, дядь Петь, - лицо Хазина аж перекосилось, - Просто Петя? - поспешил поправить себя малой.       ⁃ Буду очень благодарен, - более сдержанно и холодно, чем раньше, откликнулся тот, еле сдерживая порыв огреть ржущего в голос Олега, - Энивей, тебе лет то хоть сколько?       ⁃ Двадцать пять, - уверенно напиздел тот.       ⁃ А если перестать врать старшим? – отсмеявшись, уточнил Олег.       ⁃ Двадцать три? - то ли отвечая, то ли спрашивая, пробубнил Костя.       ⁃ Хорошо. И в каком году родился? - Хазин перенял сомнения друга.       ⁃ В две... то есть девятьсот... то есть... - замямлил Длинный.       ⁃ Пацан, так ты просто несовершеннолетний пиздюк или тысячелетний вампир? Подскажи, по-братски, в какую сторону наебываешь? - откровенно издеваясь, продолжил давить Петя.       ⁃ Ладно. Мне есть восемнадцать. Ну, недавно исполнилось.       ⁃ Куда будешь поступать? - Олег спросил так, будто его действительно интересовала судьба мальца, и это откровенно льстило. Хотелось расписать офигенное будущее с двумя высшими, собственным бизнесом и виллой в Италии. Но, увы, таких перспектив Длинный в своём светлом и далеком не наблюдал.       ⁃ Да куда меня такого возьмут. Два привода по малолетке, из шараги после девятого поперли. Я кроме, как в стрелялки, и не годен ни на что получается.       Хазин его пессимизм не разделял. Если пацан и вправду кроме, как в стрелялки, ничего не может, то по крайней мере эти самые стрелялки у него на уровне опытного бойца спецназа.       ⁃ Понятно, - Петя задумался, немного потоптавшись на месте. Потом отвёл Олега куда-то в сторону, где минут пять они что-то горячо обсуждали. Когда вернулись, Хазин откашлялся и сказал, - Кость, какие планы на лето?       Как-то так Длинный и оказался в оцепленном здании с заложниками и гранатометом на перевес. Да, дядя у него что надо.       ⁃ Илья, положи пушку, - продолжал давить на Горюнова Мадрид. Костя ему был бесконечно благодарен. Если сейчас слово возьмёт Кольцов, то случится внезапное и весьма шокирующее насилие.       ⁃ Гром свалил, бежим к вам, - раздалось в ухе короткое сообщение от Макао. Отлично, помощь в пути, главное потянуть время. Ну и чтоб заложники в холле где-то мины времён второй мировой не откопали.       ⁃ Илья, может реально, ну его? - вдруг вклинился в разговор один из клерков.       ⁃ Ты сейчас серьезно, Денис? Мы почти победили! - заорал на товарища Горюнов.       ⁃ Нет, ну он реально не понимает по-хорошему, - обратный отсчёт до того, как у Макса окончательно сорвёт резьбу, начинался с цифры ноль.       Макао неслась так, словно горел дом. В нем были её дети, собака, принцесса Диана, мир во всем мире и десять миллиардов. Но все равно казалось, что она медлит. Почему все складывается настолько через жопу? Её терзала совесть, гребанный синдром самозванки, ведь не поступи она так с Олегом, ничего бы не произошло. И похуй, что не из-за неё Бостона задели, не из-за неё гребаный Илья устроил бунт, не из-за неё племяшка Майора сейчас собирался гранатометом разнести полфундамента. Но такую ответственность она не тянула. И дело-то было не в матриархате. Она была сильной и умной женщиной, как и Гавана, как и Сеул. Просто никто не может взять на себя все. Даже Олег не смог. Но вместо диалога случилось то, что случилось. И Катя не могла перестать чувствовать за это вину. Она не спала толком почти четверо суток, на ней висели огромные доисторические станки и контроль качества за печатающиеся на них купюры, а теперь ещё и это недовосстание и подростки с пулеметами. Кто такое вывезет? Ну, явно не Волков с пробитой головой. По её милости, кстати, пробитой.       Некую отдушину она находила лишь в том, что за ней, также не вписываясь в повороты, неслись Бристоль, Гавана и Сеул. И Лебядкина могла голову отдать на отсечение, что имей сейчас силы и возможность, за ней бы также пошли и Бостон, и Сидней, и даже гребанный Алеппо, будь он неладен. Значит, всё-таки хоть что-то она в своей жизни сделала правильно. И идея, такая рисковая по сути, родившаяся у неё в голове, тоже казалась правильной. Возможно, при определённом раскладе она бы уничтожила все вокруг. Но если попробовать, то план может сработать.       Подлетая к дверям, Макао уже издалека начала орать.       ⁃ Бросайте нахуй пушки или я отдаю приказ, - когда она столкнулся глазами с озверевшим взглядом Горюнова, Катя поняла: терять ей нечего, - Веру застрелят.              Подавленный бунт всегда оставляет мерзкое послевкусие. Особенно, когда ждёшь звонка от начальства и, несомненно, грядущих за ним пиздюлей. Макао сидела прямо напротив коммутатора, напряжённо перебирая в руках многострадальную маску Дали. Костя стоял в углу и грыз ногти. Звонок заставил дернуться обоих.       ⁃Майор? - неуверенно начала девушка.       ⁃Гром знает о станках.       ⁃Блять, - это провал по всем фронтам.       ⁃И я только что имел честь наблюдать, как вы носитесь с пушками по всему двору. Вы там ёбу дали?       ⁃Некоторые недопонимание с частью заложников, - слишком приуменьшая значимость ситуации, отрапортовала Катя.       ⁃Мне есть о чем беспокоиться? Ну, кроме того факта, что случился деанон нашего троянского коня.       ⁃Уже нет, - честно призналась Лебядкина, - Майор, что нам делать?       ⁃Вам – работать, а мне тянуть время всеми возможными способами. Просто не забывайте, что каждая минута - это подарок. Так было всегда, а сейчас тем более.       ⁃Вас поняли.       ⁃Я не выйду на связь, наверное, до поздней ночи. Нужно многое решить.       ⁃А нам надо беспокоиться?       - Это мои заботы. Трубку Длинному передай.       Катя крутанулся на стуле и протянула телефон Косте. Пришлось подойти, потому что провод не дотягивался до его укрытия.       ⁃Костя, что за хуйня?       ⁃Вот скажите мне, нахуя вам мои способности в стрельбе, если я их даже не проявляю? - лучшая защита - это нападение, особенно тогда, когда выпадает шанс наконец задать главный тревожащий тебя вопрос.       ⁃Потому что ты, блять, не понимаешь. У всех этих людей килограмм судимостей, у некоторых даже за особо тяжкие. Ты, сука, единственный, кто мог после всего этого начать вести нормальную свободную жизни. Я блять об этом позаботился, - Хазин был раздражён, а что самое главное, до ужаса расстроен.       ⁃И зачем вам это?       ⁃Я за тебя беспокоюсь.       ⁃Почему? - Костя даже не скрывал удивления в голосе.       ⁃Кость, - Петя перевёл дух, чтобы продолжить в более спокойном тоне, - Ты буквально мой единственный родственник, с которым я хочу общаться. Зови меня сентиментальным дедом, но для человека, у которого никогда не было семьи, это не пустой звук.       ⁃Дядей, - поправил его Костя, пытаясь улыбкой скрыть ком, вставший в горле, - Ты сентиментальный дядя.       ⁃Придурок, - Хазин горько усмехнулся, - Попытайся не встрять ещё во что-то, хорошо? Ты теперь в команде, Макао скажет тебе, что делать.       ⁃Постараюсь, - Костя усмехнулся и тут же выпалил, - А можно я тоже себе погоняло выберу?       ⁃Чего? У тебя и так оно есть, ты ж Длинный, - не понимая, к чему это все, спросил Петя.       ⁃Да ну его. У всех города, а я блять Длинный. Как будто второстепенный персонаж, которого ебнут в конце фильма, чтобы дать главным героям мотивацию на сиквел, - с обидой в голосе произнёс Костя.       ⁃Хорошо, - Петю всегда забавляло в племяннике эта почти детская простота. Да почему почти, он же и был по сути дела ребёнком. Несмышлёным юнцом, которого Хазин собственноручно бросил под пули, - Кем ты хочешь быть?       ⁃Эль-Альто. Это в Боливии. Там красиво. Он ещё так высоко расположен, будто в облаках витает. Мы же все хотим летать, - после этих слов Пете захотелось ударить себя об стену. Зачем он позволил Костику так сильно в этой жизни этой самой жизнью рискнуть. Да какое позволил – сам же и предложил.       ⁃Будь по-твоему, Альто, - глухо, проглатывая непрошенные слёзы, отозвался Майор, - До следующего звонка. Отключаюсь.       Костя положил трубку и повернулся к стоящей все это время позади Кате. Та устало улыбнулся и сказала:       ⁃Добро пожаловать в команду, Эль-Альто, - а потом уже строже продолжила, - Вздумаешь ещё раз поплясать с гранатометом и одной прекрасной темной ночью лишишься шевелюры.       Эта угроза вселяла больше страха, чем все тупые доебы Амстера вместе взятые. Илья назвал Катю отлетевшей на психах девчонкой. Костя был склонен ему поверить. Но только в его голове это звучало гордо.

Гром.

Сейчас.

      - Мужчина, вы мешаете! – кричала фельдшер, отталкивая лезущего под руки Кирилла, - Вы вообще кто?       - Я его друг, - тут же выпалил он. В нашей стране это максимум, на который он был способен, - Я поеду с ним!       - Да поедите, поедите, только не мешайте. Его погрузить надо, запишите пока личные данные пациента, а то мы вряд ли что-то в этом мусоре найдем в ближайшее время.       Макаров выглядел… ужасно он выглядел. Весь в кровище, в разорванной одежде, с пустым, холодным взглядом. Когда Гречкин приехал, выскакивая еще на ходу из машины, Эля уже спешила, как могла, за ним. Юношу как раз вынимали из-под завалов, надеясь, что он еще дышит.       Незакрытые веки выбили из мужчины дух… Не успел…       «Пульс есть. Грузим», - услышал он, и чуть не схватился за Лешу своими ручищами, чуть не сломал его самому, в попытке защитить.       Дышит. Но слабо.       - Я не поеду, отвезу обратно дежурку, а ты… - Мусаева огорченно озиралась по сторонам, лишь бы не смотреть на задавленного горем Кирилла, - … ты ему нужен.       Тот кивнул и почти складываясь пополам забрался в карету скорой.       Разбитый нос, заляпанные щеки и неестественно выгнутые нижние конечности. Не человек – кукла из мяса и костей, поломанная кукла – вот на что был похож Леша.       Гречкин не заметил, как удушливо встал гом в горле, пытаясь выбраться наружу, пытаясь разлиться океаном слез, чтобы пережить это горе. Черт, этот парень… почему он так переживает? Но потом снова смотрит на Макарова, на которого надевают кислородную маску, укутывая термоодеялом, чтобы не закостенели мышцы, ставят капельницу, вводят какие-то препараты. Кирилл лишь на секунду задумывается, что вообще забыл тут, прежде чем схватить руку криминалиста и сжать ее в беззвучной мольбе не покидать его, не оставлять здесь одного.       - Как пострадавшего зовут? – буднично заполняет анкету пожилая женщина, - Имя, фамилия, год рождения, адрес проживания. Кирилл на автопилоте вспоминает все, кроме адреса, называя почему-то свой… Фельдшер уже черкает черной пастой по разлинованной бумаге, угукая под нос. А Гречкин думает, как перевести Макарова в частную клинику, чтобы вопросов меньше было. Он заплатит любые деньги.       Рука в ладонях Кирилла холодная, холоднее его собственных, а ведь он так привык к теплоте этих пальчиков, забавно и по-детски трогавших лицо блондина по утрам, убирая с лица упавшую челку. Он тянется к лицу Леши, повторяя движениями запомнившееся моменты, и резко одергивает, замечая на себе пристальный взгляд медработников.       - А вы, собственно, кто будете-то? – с прищуром спрашивает второй фельдшер – мужчина лет сорока пяти.       Гречкин достает из кармана брюк завечно лежащую ксиву и со злющим остервенением пихает любопытному ее под нос:       - Майор Федеральной Службы Безопасности, но что важнее – моя фамилия «Гречкин». Вам это о чем-то говорит? – стальным тоном цедит он, - А это, - кивает в сторону Леши, - Старший лейтенант Макаров Алексей Михайлович. Насколько мне известно, он попал в аварию при исполнении своих служебных обязанностей.       Фельдшеры закивали, заткнулись и побоялись снова заглядывать в обезумевшие от раздражения голубые глаза. Фамилия Гречкиных шла из уст в уста, обрастая легендами, не самого милейшего содержания.       Нагнетаемая атмосфера разразилась пищанием, и уже стало не важно, кто и зачем тут сидит.       - Остановка сердца! – кричал кто-то – Кирилл перестал слышать, оглушаемый аппаратурой, - Скорее!       На Макарова надевают воздушный мешок, имитируя дыхание, заряженные дефибрилляторы стучат по ребрам. Раз, два, три. Разряд. Еще.              В муниципальной больнице пахнет дешевым формалином, едкими лекарствами и хлоркой. День во всю катился к завершению, и через оконные рамы чужеродное для Питера солнце заливало тротуары прилегающего парка и коридоры отделения. Кирилл обожал, когда в городе наконец выходило солнце, но сейчас готов был зашторить каждое окно, маячившее хорошей погодой. В такой прекрасный день не могло произойти настолько ужасное событие.       Открылись двери операционной, оттуда вышел уставший врач, затем ещё один. Они покосились на тут же вскочившего со своего места Гречкина, принимая поражение – говорить с ним кому-то всё-таки придётся. Согласился второй.       - Просто кивните, если он жив, - блондин пресек неловкую паузу, а врач кивнул, но когда Кирилл облегченно выдохнул, тот поспешил убавить его пыл.       - Парень в коме, - тяжело выдохнул врач, - и состояние крайне тяжелое и нестабильное. Сейчас переведём в реанимационную палату, первые сутки будем вести усиленное наблюдение. Множественные ранения, открытые переломы, я уже молчу про сломанные ребра. Как конструктор собирали. Сердце слабое у вашего коллеги. Как его на службу-то взяли?       - Я не знал… - ошеломлённо забормотал Майор, гоня дурные мысли нахуй из головы.       - Хорошие вы друзья, я смотрю.       - Он мне как-то свою медицинскую карточку не показывал, - огрызнулся мужчина, - Когда к нему можно будет?       - Как в палату переведём. Только не переусердствуйте с заботой – организму покой нужен.       - Да я просто рядом буду…. Скажите, а он… Он… очнётся?       - Я не знаю, - честно ответил хирург, - Кома – вещь непредсказуемая. Люди лежат в ней десятилетиями и возвращаются к жизни фактически без потерь, а кто-то спустя неделю уходит от нас навсегда.       Час от часу не легче. Мужчина похлопал Гречкина по плечу, сказал что-то про то, что нужно крепиться/молиться/держаться, но сейчас это все выглядело не больше, чем попытки срезать острые углы.              Палата Леши оказалась просторной. Никого на соседних койках не было, но Кирилл все равно сделал пометку перевести молодого человека в более комфортабельную клинику, как только исчезнуть все факторы, угрожающие его здоровью.       Бледный как полотно, перевязанный вдоль и поперек, с огромной трубкой во рту и катетерами капельниц в руках Макаров был не похож ни на одну версию себя. Слабость и беспомощность – Кирилл его никогда таким не видел. Рядом шумел аппарат ИВЛ, гудели мониторы с показателями. Блондин ничерта в этом не понимал, всем сердцем надеясь, что сейчас для спасения его жизни делается максимум из возможного.       Он сел на жесткий стул рядом, доставая выключенный телефон. От Прокопенко и Грома тонна сообщений, от Эли один единственный звонок. Кирилл нечитаемым взглядом смотрит в небольшой экран, вытягивая вперед гудящие ноги. Листает список звонков, набирает сообщение полковнику, потом удаляет его, снова что-то пишет, сохраняя в черновик, но так и не отправляет. Ему нужно на работу, в палатку, копать дальше, думать, как посильнее прижать этих уебков, нужно переживать по поводу выпущенного Майором видео… «Нужно» становится чем-то размытым и отдаленным, чем-то не таким уж и нужным, как кажется по началу, если рядом лежит человек, который… дорог тебе?       Щеки Леши почти не ободраны, и Кирилл тянется прикоснуться с ним, чтобы проверить – такие ли они по-прежнему мягкие, какими он их запомнил. Но натыкается на неоднозначный взгляд постовой медсестры. Рука тут же возвращается в карман, мужчина опускается на стул, стараясь отвести глаза – как школьник.       - Очнется ваш друг, - подбадривающе говорит женщина: этакая пышечка с химзавивкой, в забавных кроксах с Нюшей из Смешариков, - Молодо-ой, - тянет она, поправляя показатели на мониторах, что-то записывая в блокнотик, - выкарабкается!       - Вам-то откуда знать? Врач же ясно дал понять… - грузно ответил Кирилл. Не в его положении сейчас кормить себя ложными надеждами.       - Я верю. И вы верьте, - добродушно ответила медсестра, игнорируя пренебрежительный тон мужчины, - Говорите с ним. Они все слышат, все понимают, просто ответить не могут. Скажите, как он… - она замолчала, улыбнувшись чуть хитро, чуть заговорщицки, - что он вам нужен здесь.       - Вы не хуже меня знаете, что в коме мозговая деятельность человека падает до нуля. Он не может слышать ничьих слов и понимать ничего не может. Не несите ерунды.       - Это в вас скептицизм говорит или отчаяние? – женщина наклонила голову вбок, оценивая своим внимательным взглядом Кирилла, считывая его плохо скрываемые эмоции, - Потому что мне кажется, что отчаяние. И тогда позвольте узнать, как он, - она кивнула на Лешу, - будет бороться, если вы сами уже ни на что не надеетесь, если вы уже списали его со счетов?       Вопрос оказался задан риторически. Медсестра ушла, вежливо прикрыв дверь, задержавшись на пороге полсекунды, чтобы громко выдохнуть. Гречкину стало стыдно, ему показалось, что Макаров сейчас посмотрит на него пренебрежительно и скажет то же самое, что сказала эта незнакомка, поэтому он еще долго не мог позволить себе посмотреть на юношу.       Но тот всё также лежал без признаков жизни.       - Я верю в тебя, черт возьми, - шепотом зашипел Кирилл, - Ты же знаешь, что я верю в тебя?!

Хазин.

      - Парень, что в аварию попал, до этого копал долго под некоторых людей, замешанных в ограблении. Косвенно, видно, что шестерки одноразовые, но все-таки – какая-то зацепка. Мы сначала болт на это положили, ищет ну и пусть ищет. А потом… - Гром как-то странно задумался, - …я к своим людям сходил. Оказалось, что шестерки-то не умеют за собой хвосты подчищать. Меньше получаса понадобилось, чтобы поселок этот найти. Я, конечно, сомневаюсь до сих пор, что все это – возможно, потому что так просто ну… Петь, не бывает так, в общем. И меня это гложет. Сейчас приедем, а там хуй да нихуя. Получается, я и версию просрал, и людей зря обнадежил, и… коллегу в беде оставил.       Хазин мысленно расплылся в улыбке.       Шестерки, не умеющие подчищать за собой хвосты… боже, Игорь.       Петя ж не дурак, в двадцать первом веке живем, где каждый твой чих оставляет километровый цифровой след. Найти дом, который даже не за пределами Ленобласти? Особенно, когда знаешь, что искать смысл есть – раз плюнуть. Поэтому у Хазина есть план. Всегда был. Этот дом – его самый любимый театральный финт. Туз в рукаве, который мог в этом самом рукаве и остаться. Но если приходится выкладывать все карты на стол, то у Пети подготовлена одна из его самых дорогостоящих иллюзий. Гребанный Изумрудный замок, где вместо изумрудов стекло и пыль в глаза. Хазину так не терпится увидеть лица толпы криминалистов, что он готов собственноручно провести Грома по дороге из жёлтого кирпича прямиком по точному адресу. Как же замечательно, что Игорь так любезно предоставил ему место в первом ряду и, Петя очень надеялся, на автограф сессию со всем актерским составом после представления.       - Не переживай раньше времени, не будь таким пессимистом, Гром, - Петя положил руку Игорю на колено и легонько сжал.       - Мне бы твою уверенность, Петь, - грустно выдохнул Майор, накрывая его ладонью своей. То ли по привычке, то ли хрен знает, почему.       Хазин ехал быстро, но не превышал скорость. Вроде и добраться поскорее хотелось, а вроде и растянуть сладостное ожидание очередного триумфа. Атмосфера в машине была смешанной. От Грома веяло адской усталостью и сосредоточенностью на каких-то своих мыслях. Хазин же, как не пытался, скрыть своего шила в жопе не мог. Не мог он и перестать представлять Игоря на пороге их с ребятами дома. Места, где они провели почти полгода, бок о бок, готовясь к тому, что уже несколько дней доканывало и без того заебанный мозг Майора Питерской полиции.       - Вот, кажется, об этом доме говорил Игнат, - особняк появился на горизонте. Петя знал, что он появится, в то время как Гром лишь тешил себя надеждой на позитивный исход.       Хазина насквозь прошило от осознания того, что Игорь вот-вот зайдет на его территорию. Так хотелось уже увидеть этого хмурого мента в этом преступном антураже. Петя сотни раз ездил по этой дороге. То была его привычная будничная жизнь. Игорь сам того не подозревая становился её частью. На всего лишь один маленький, крохотный момент Хазина накрыло почти детское возбуждение. Захотелось поделиться с Громом буквально всем. Погляди, что я придумал! Рассказать ему о плане, о разработках, о том, что Сеул у них такой технический гений, каких поискать, а вот Гавана очень сильная, несмотря на хрупкое телосложение, может и тигра ушатать. Петя мечтал говорить с Игорем не останавливаясь, рассказать о дружбе с Олегом или чтобы тот поржал над тупыми шутками Амстердама. И чтобы Гром искренне за него был рад, чтобы сказал, как он восхищен его острым умом или похвалил кого-то из его ребят. Хазину претила мысль о том, что из настоящего в нем Игорь знал только имя и вот теперь этот дом. И тот для него убежище преступников, трусов и маргиналов. А какой вкусный суп умеет делать Сидней…       - Петь, притормаживай, сейчас же проскочим.       Игорь совсем не заметил терзаний Хазина, почти на ходу выпрыгивая из салона. Стало как-то по-детски обидно. Все, что Игорь сейчас перед собой видит – это особняк. И чего ты тут сопли свои распустил? Больно ты ему сдался.       Гром большими шагами направился в сторону дома, приподнимая кепи, чтобы обзор не загораживало.       - Петь… - начал он, а сам от найденной улики чуть в обморок не падал, - Петь, это реально может быть он… Вернее, конечно, нужно сначала людей вызвать, но ведь…       Хазину надоело слушать эти щенячьи восторги, чтобы самому уже не сорваться.       - Этот что ли? – риторически спросил он, зная, что надобность в уточнении совершенно отсутствует.       - Бля-я-я, - Игорь, по ощущениям, готов был разрыдаться.       - Не хочешь войти? – черт, еще бы за ручку в спальню провел…       - Так нельзя же, - часто моргает Гром, доставая телефон из куртки, - Позвонить нашим надо.       И удаляется, пару раз чертыхнувшись на комки земли, о которые запнулся.       Хазин неторопливо закурил, вглядываясь в эту широкую спину и размышляя о том, что, и правда, необъяснимое желание провести Игорю самую настоящую экскурсию по дому никуда не исчезает, а только растет. Сам Игорь, на взводе от найденного, на энтузиазме, как собака учуявшая след, несся сюда, а теперь стоит, чуть ли не светиться. И Петя почему-то светиться. Хочется сказать, что из-за того, что его схема сработала – сработает, когда приедут криминалисты – но это ложь.       Гром в такой обстановке как рыба в воде. Он тут как свой, несмотря на весь абсурд предположения.       А в дом тянет какой-то неведомой силой. Каждый уголок, каждую скрипучую досочку ведь как свои пять пальцев знает. В гостиной такой стол большой, дубовый, крепкий. В холе люстра витражная, как в музее блять, а комнат так много, что по ночам в особняке, словно в лабиринте. И за каждой дверью своя жизнь.       В его комнате самая большая кровать, что странно, ведь именно в ней он провел меньше всего времени, обдумывая часами план и конструируя все рабочие механизмы. Но она там, Хазин знает, что она точно там – застеленная, прибранная, с выглаженным и пахнущим кондиционером бельем. Игорю бы понравился вид из окна – с той стороны дома луга, сколько глаз хватает, а по ночам звезды видно… Как было бы прекрасно быть с ним там, этими ночами, ловить губами его губы, переплетать пальцы, быть ближе, сокращать расстояния до нанометра, вплавляться друг в друга, любить без остановки…       Петя почувствовал, что что-то не так, и медленно, посматривая, не возвращается ли Гром, опустил взгляд чуть вниз. Брюки, конечно, стояк скрывали, но сам мужчина его скрывать явно не собирался. Ну раз гуляем, значит, можно и…       - Иго-орь, - громко окликнул Грома Хазин, - ты уже позвонил?       - Ага, ждем группу, - утвердительно кивнул Игорь.       - Через сколько прибудут? – у Хазина же тут проблемка, нужно как-то решать, а, Гром.       - Минут тридцать, плюс-минус, - прикинув в уме, ответил тот.       - Ну и замечательно, - Петя ловко преодолел расстояние, разделявшее их, и смело притянул его к себе за куртку.       - Т-ты чего? – опешил Игорь, но не отстранился. Не видит же никто все равно…       Вместо ответа Хазин грубо поцеловал Майора, параллельно одну его руку бесцеремонно укладывая на свой пах. Гром тут же замычал.       - Но тут же поле! – предпринял попытку мужчина.       - Вот именно что – поле, Игорь. Не тупи.       Петя потянул его в сторону припаркованной тачки, резко толкнул на капот и, кажется, перестарался – тот ударился локтями о металл, но боли не почувствовал, замерев глазами и сосредоточив все свое внимание на медленно и блять слишком развратно снимающего с себя пальто Петра.       - Чтобы не запачкалось, - учтиво подметил он, снова впиваясь губами в губы Игоря, уже без всякого разрешения, как и стеснения в принципе, начал расстегивать тугой кожаный ремень Громовских джинс. Какая упрямая пряжка, будь она не ладна! – Ты меня потом этим ремнем свяжешь, андестенд? Он у тебя что надо.       Игорь потерял мысль повествования. Петя сейчас о ремне говорит или… О черт.       У Грома так тесно в брюках со времен академии не было. Но сейчас не об этом.       Чтобы не ерзать ртом по всему лицу Игоря, тот обхватил его ладонями, удерживая в нужном положении, пока тот что-то пытался сделать. Что-то…       Спустив брюки до щиколоток, Хазин игриво отстранился от Грома, ведя бровью и даже чуть отошел, чтобы рассмотреть картину получше. Рядом с капотом его тачки стоит возбужденный огромный крепкий мужик без штанов, и так по-зверски смотрит на него, что от одного взгляда готов спустить.       - Нагляделся? – хрипит Игорь, сам набирая обороты и сгорая от азарта.       - Не мог удержаться, - окончание фразы Петя закончил где-то в районе левого Игоревого уха, а правая ладонь уже опустилась на член, - Серьезно? Это он еще даже не встал полностью? Блять, Игорь, даже обидно, честное слово.       И вот как тут реагировать? Гром смутился, как ребенок, загребая руки в мягкие патлы Пети и с удовольствием их оттягивая, да так, чтобы Хазин сопел и шипел, но сделать ничего не мог. Стало невыносимо жарко, и Игорь снял, бросив туда же, где валялось бежевое пальто, свою кожанку, оставшись в одной футболке. Мышцы на предплечьях и лопатках напряглись, Хазин каждой подушечкой пальцев свободной руки ощущал этот невъебенный рельеф, теряя голову все больше.       Наконец, он потерял ее достаточно, чтобы пойти еще дальше.       - Мне нужно вас покинуть, - предупреждающе сказал он, оторвавшись от шеи Грома, и пока тот в ахуе не понял, что происходит, опустился на колени, задирая футболку для удобства.       - Блять, нет, - каким-то неверующим и от того совершенно сумасшедшим тоном просопел Игорь, серые глаза совсем затуманились и взгляд плыл по течению взорвавшегося в мозгу желания. Желания, чтобы взять Хазина за волосы и насадить его ртом на себя, да сразу по самую глотку. И от пришедших в голову мыслей, Игорь окончательно разомлел, теряясь в себе.       - Блять, да, - Петя успел разглядеть мелькнувшую всего на секунду искру ошалелого безумия в глазах Майора и даже усмехнулся – а Гром-то с сюрпризом.       И когда-нибудь он обязательно сделает так, как хочет Игорь, но точно не сейчас. Сейчас хочется помучать, потомить ожидание, поэтому Хазин берет в рот сначала только головку, языком делая круговое движение и останавливаясь на уздечке.       Игорь честно старался сдержаться, но когда Петя поднял на него глаза, такие темные, такие глубокие…блять, нет, не может быть. В общем, стон пришлось давить костяшками пальцев.       - Убери, - ласково, но требовательно попросил Хазин, - Я хочу тебя слышать.       Игорь кивнул, хищно кладя лапу на макушку и возвращая мужчину в исходное положение – теперь уже самостоятельно толкаясь в горячий рот, но не быстро, чтобы Петя смог проводить параллельно какие-то махинации своими неугомонными холодными пальцами, от которых мураши по всему телу бежали.       В какой-то момент Хазин разогнался, но долго такой темп выдержать не сумел, быстро выдохся, снова становясь медленным и томительно нежным.       А Игорь уже вошел во вкус. А Игорь уже понял, как Петя умеет. А Игорь вспомнил, как ему нравится. А Игорь уже взял ситуацию в свои руки – в прямом смысле обхватил лицо Хазина ладонями, но все-таки найдя в себе силы задать вопрос:       - Можно?       С членом во рту особо не поговоришь, поэтому Хазин просто кивнул, а сам думал о том, хорошая ли это идея – отдавать в руки кнут, в надежде получить взамен пряник. Вот сейчас и проверим.       Гром отклонил назад голову, закатив глаза, отстранился от машины, твердо стоя на своих двух. И так начал вколачиваться в чуть не захлебнувшегося собственными стонами и слюнями Петю, что Хазин сначала прихуел, а потом как можно шире открыл рот и расслабил мышцы лица и горла, чтобы не было ощущения, будто губы сейчас по швам разъедутся. Он улавливал между толчками и хлюпаниями громкие стоны, походившие на рычания, и сам истекал от этого, как какая-нибудь целка. Слюни уже не капали, они лились ручьями из распухшего рта, стало грязно только от мысли, как это может выглядеть со стороны, от чего Хазин сам застонал – во, наверное, неписаный шедевр, кто увидит – пиздец, никогда забыть не сможет.       Петя поздно почувствовал, как член замер в районе глотки, прижимаясь к стенке как можно сильнее, а потом во рту стало горячо, горько и вязко. Над ухом Гром, сдерживаясь из всех сил и подавляя себя же, скрипел зубами от накатившего его оргазма. Мозги взорвались, вытекая из известного места. Он слишком сильно сжал волосы Пети, сам того не замечая, когда тот натурально заскулил.       - Ой, прости, - самым виноватым из возможных голосов сказал Игорь, отпуская ладонь.       Хазин с выражением заядлой москвоской шлюхи до одурения громко проглотил все, что смог, снова вернулся к члену и блять вылизал его, не оставив ни следа. У Игоря чуть снова не встал.       - Это чтоб биоматериала на предполагаемом месте преступления не осталось, - пояснил он, с трудом поднимаясь на ноги и тут же хватаясь рукой за Игоря – коленки отсидел.       - А тебе с твоим материалом помочь не надо? – спросил Игорь, многозначительно поглядывая на чужой стояк. Хазин пожал плечами – он об этом как-то и не подумал. Зато Гром подумал, быстро натягивая свои джинсы и меняя их местами, - Устоишь?       - Э, ты че задумал, дядь? Я ж типо от чистого сердца, - бессвязным тоном ответил Петя.       - Просто заткнись и, если что, будешь помогать. Я в этом не такой профи.       Видеть Грома на коленях – отдельный вид искусства. Вот где-то Леди Гага, Ариана Гранде, а выше всех это.       Сначала было щекотно, потому что Игорь забыл побриться да и дышал слишком часто и слишком сильно. Затем он требовательно положил чуть обмякшую ладонь Пети себе на голову.       - Рули.       Ну, Петя и порулил.       - Медленнее… да, вот так… по стволу пройдись, языком, да… вот так, хороший мальчик. А теперь попробуй полностью. Сразу не получится, но…аргх, блять, а ты умеешь удивлять. Может, ты мне напиздел и это было очередное прикрытие… ай! Зубы!       В какой-то момент показалось, что если так будет всегда – вот этот подростковый спермотоксикоз, когда вы трахаетесь в общественных местах и думаете, что вам ничего не будет, когда ты смотришь на своего партнера и думаешь, что ничего ахуеннее в жизни не видел – то Петя может сказать, что он счастлив. Только не с каждым хочется вот так, в поле, у тачки, на подкошенных ногах.       «Как мало тебе надо, Хазин – думал он, - Чтоб отсосали? Фу, самому от себя не стыдно?»       - Не стыдно… - вслух ответил он.       - Что? – переспросил Игорь, останавливаясь, да еще в такой неподходящий момент, когда уже вот-вот.       - Ничего, давай, за работу, детка.       - Ну ты и мерзкий, - усмехнулся Гром, продолжая.       Долго ждать Петю не пришлось.       - Не пугайся, сейчас будет… а…блять…       Гром пару раз дернулся, то ли от неожиданности все-таки, то ли от странности наполняемого тело ощущения, но с видом самого ответственного ученика повторил все, что Хазин сделал до этого.       Встал, вытер остатки с подбородка ладонью и посмотрел в глаза Пете.       Тот не раздумывая о брезгливости, поцеловал Игоря, сплетая языками их двоих.       - Аккуратнее, у меня ведь снова встанет.       - Ты, конечно, зверь, но гонор-то свой поубавь, - сёрничал Хазин, - Чай не шестнадцать.       - Кстати, сколько тебе? – застегивая ширинку и отойдя немного в сторону, чтобы подцепить куртку и Хазинское пальто, спросил Гром.       - Тридцать два, возраст согласия в двойном размере, - хмыкнул Петя, с благодарной физиономией принимая пальто из рук Игоря.       - Ого, так я получается твой папик, - неожиданно задорно хохотнул тот, - Мне тридцать пять.       - Гро-ом, - закатывая глаза, протянул Петя, пребывая в легком ступоре от того, что Игорь может выдавать вот такие шутки: на грани.       Их прервал раздавшийся звук мигалок, спешивших на предполагаемое место преступления. С минуты на минуту группа должна была показаться на горизонте.        - Иди работай, папик, тебе же нужно как-то обеспечивать свою молодую жену, - хлопнув Игоря по плечу, насмешливо бросил Хазин напоследок.       - Ты уходишь? – недоуменно спросил Гром.       - А гражданским разве можно находиться в периметре, оцепленном криминалистами? – Петя, безусловно, рассчитывал на положительный ответ. И он его получил.       - Останься, ты будешь моим доверенным лицом.       - И всего-то нужно было отсосать менту, - хмыкнул Хазин, за что сразу же был вознагражден легким подзатыльником.

Гром.

             Гречкин пытался собрать мысли в одну кучу, когда мониторы Леши оглушительно запищали, показатели покраснели и стали мигать. Кирилл вроде как чувствовал накатившую от нервов усталость, но после этого сразу очнулся, будто сам пришел в себя, и вылетел в коридор.       - Помогите! У него тут… я не знаю… Кто-нибудь!       - Да бежим уже, бежим! – кричал один из врачей. Первый, тот, что после операции сразу поспешил смыться подальше.       Блондин отошел в сторону, пропуская медперсонал в палату, который быстро занял нужные позиции.       - Пульса нет… - прошептала медсестра, - Дыхание тоже отсутствует. Давление падает.       - Наташ, считай время, а мы будем реанимировать. Кислородную маску наденьте ему, я буду делать непрямой массаж.       Вторая женщина тут же обогнула хирурга, производя какие-то манипуляции, пока тот освободил грудь бессознательного Леши от одеяла.       - Пятнадцать секунду… - начала считать первая медсестра.       Мужчина с нужной очередностью давил выпрямленными руками на грудную клетку.       - Давай, парень, ну же!       - Тридцать секунд…       - Не в мою смену! – зашипел хирург, а у самого аж пот на лбу выступил, - Два кубика адреналина. Если через тридцать секунд ничего не изменится, вкалывай еще один!       - Поняла! – вторая девушка доставала из набора ампулы и отточенными движениями вводила их в тело парня.       Леша лишь приподнимался от сильных нажимов врача, немного подпрыгивая на поднятии рук, и ощущался тряпичной куклой: беспомощной, безвольной, неживой.       - Сорок пять секунд…       - Вкалываю еще кубик…       - Давай, давай, давай, - врач читал про себя какую-то мантру, не отступая и продолжая реанимировать Макарова.       - Минута…       - Сергей Юрич… - вторая медсестра обеспокоенно метала глаза между мониторами и врачом.       - Молчать!       - Но если он…       - Нет, я сказал!       - Одна минута сорок секунд… Отмирание клеток головного мозга после трех-четырех минут может стать значительным… - сказала женщина больше не хирургу, а Кириллу, который на ватных ногах встал на месте постовой медсестры, загребая в свои трясущиеся пальцы холодную ладонь…       - Пожалуйста… - очень тихо сказал он.       

///

      - Ничего себе гардеробная! – Леша бессовестно залез в просторное помещение с зеркалами и кучей шкафов, утыканное пуфиками, табуретками, не говоря уже про многочисленные коробки и пакеты, некоторые из которых были, кажется, даже не распакованы.       - Есть у меня небольшая слабость… - честно признался мужчина. Открытое окно пропускало холодный Питерский ветер в квартиру, от чего оголенные плечи и спина покрылись легкими мурашками, но надевать что-то поверх все равно не хотелось, оставаясь в одних широких спортивках с одной подкатанной до колена штанининой – для балансировки системы охлаждения, так сказать. Давняя привычка.       Макаров в одной своей футболке и трусах, босиком по лакированному полу, прохаживался вдоль вешалок, рукой проводил по костюмам, рубашкам. Но все пропускал мимо – строгий деловой стиль Кирилла его уже не впечатлял.       Однако слева были две прикрытые полки еще одного шкафа, будто припрятанного, замаскированного под обычную стену, потому что у дверей даже ручек не было – будто так и надо. Белая поверхность мебели отражала дневной свет, почти ослепляла, по сравнению с остальными элементами интерьера, что выдерживали серо-черные и пепельные оттенки.       - Можно? – учтиво спросил Леша, оборачиваясь, зная, что Гречкин стоит за спиной, прислонившись плечом к косяку и позволяя юноше проводить ревизию по своему гардеробу… нет, по своему прошлому. Он кивнул, и Макаров с огоньком в глазах, закусив нижнюю губу, открыл полку.       Здесь дело обстояло совершенно иначе. Пестрые рубашки, аляпистые пиджаки, спортивные костюмы самых виданных и невиданных расцветок, огромные кроссовки, некоторые из которых были расписаны вручную маркерами, очень много цепей, колец и сережек, вставленных и лежащих в специальных контейнерах – какие-то даже в нетронутом годами бархате.       - Ничего себе! Это что такое… - рука юноши потянулась к приятной ткани одного из ярко-желтых пиджаков, а потом сразу перекинулась на блевотно-розовую рубашку с изображениями Багза Бани. А потом на другую рубашку, уже белую, с укороченным рукавом и непонятными – то ли геометрическими фигурами, то ли кляксами по всему изделию, - Это что, эпилептический припадок моды?       Кирилл с легкой усмешкой подошел и встал рядом, отнимая у Леши рубашку и чуть вытаскивая ее на общий свет.       - Ты ничего не понимаешь, - больше с тоской, нежели с вычурным пренебрежением ответил мужчина, - Эта рубашка видела за свою жизнь больше, чем вся моя одежда.       - Ну да, конечно. А вот эти кроссовки, - Леша схватил за самую крайнюю пару, стоящую ближе всех к нему, - прошли Афганскую войну.       - Я в ней чуть не откинулся, - внезапно сказал Гречкин, не скрывая и не утаивая страшной правды, - До сих пор не до конца помню, как так вышло. Кажется, я окончательно потерял контроль тогда…       Кирилл любовно оглаживал ткань, провел пальцами по чуть помявшемуся воротничку и пуговицам. Кое-где Леша заметил мутные беловатые пятна – их было не видно сразу из-за общей расцветки.       - Не стирал. Решил оставить как есть – на память о том, что я мог умереть. Забавно даже вспоминать об этом сейчас… Будто другая жизнь. Хотя, почему «будто»?       - Прости, я не знал, - оправдывался юноша, но не понимал почему – он же правда не знал, за что ему извиняться?       - Не нужно, всё нормально, - Кирилл шумно выдохнул, повесил элемент одежды обратно, огородив от других вещей, и нехотя опустил руку.       - Расскажешь? – спросил Леша, особо ни на что не надеясь.       - Потом – обязательно.       Макаров кивнул. Он думал, что Гречкин поспешит прикрыть обзорную экскурсию, но он сам стал осматривать свои старые вещи, некоторые из них тоже брал в руки, долго смотрел, потом мог засмеяться или просто улыбнуться, прикрыв глаза, и поставить-положить на место.       - Это что, толстовка с Наруто?! – Леша выцепил глазами черную ткань, на фоне разноцветного месива выглядевшую слишком приметно, а потом снял с вешалки, чтобы снова накинуться на Кирилла с вопросами, - О мой бог! Да ладно?!       Мужчина засмеялся, попытавшись отобрать вещь.       - Это было давно. Имей совесть, мне тогда девятнадцать было. Отдай!       - Гонишь? Не убирай ее! Она же такая крутая! – Макаров восхищенно рассматривал пусть и потрескавшуюся от стирки и ношения, но все же отлично сохранившуюся картинку. На рукавах виднелись потертости, шнурки из капюшона были вытащены и благополучно утеряны, - Ты часто ее носил… - без вопроса сказал парень.       - Да, она мне очень нравилась, - согласился блондин, - Она удобная и теплая. Была.       - То есть ты ее сейчас не носишь? – Леша заговорщицки посмотрел на Кирилла, прижимая ткань к себе.       - Нет, маленькая уж в плечах. Да и я не подросток, - с легкой досадой сказал он и, уловив нотки подвоха, добавил, - Хочешь забрать?       - Конечно, хочу!       - Да зачем она тебе? Она старая, и вся уже заношенная. Давай я подарю тебе такую же, попрошу, чтоб сделали.       - Нахуя мне новая? – удивился Леша, - Я эту хочу! Она… - он посмотрел на худи, потрогал ее, перебирая между пальцами флисовую подкладку, - …тоже многое пережила. Она помнит тебя из прошлого.       Кажется, такая сентиментальность подействовала на Гречкина, потому что он покрылся румянцем, вынимая ладони из спортивок и походя к Макарову, сверкая подтаявшими льдинками в глазах.       - Забирай. Если не велика, конечно, будет, - не упустил он возможности подколоть, за что получил уничтожающий взгляд.       Леша сразу напялил ее на себя. Рукава, конечно, были великоваты, да и длина больше походила на максимальный оверсайз, но в целом он чувствовал себя в ней прекрасно.       - Будешь теперь пиздить мои шмотки? – самодовольно заметил Гречкин.       - Да, как и принято в нормальных отношениях. Так что готовься, - и, подмигнув, добавил, - Спасибо. Она очень крутая.       Кирилл поцеловал Лешу, подхватывая за талию и переминая в руках мягкую ткань.       

///

      Воспоминание обожгло глаза.       - Две минуты тридцать секунд…       - Ну парень! Ну ты чего! Ну давай же! Миленький! Давай! – вторая медсестра причитала над ухом, постоянно следя за неизменяющимися показателями.       Гречкин с бесцветным лицом смотрел на то, как трепыхаются от действий с телом ресницы Леши, как впало и ненатурально выглядят щеки и насколько потускнела кожа и волосы, утратив всякие признаки жизни. Смотрел на то, как умирает ставший вдруг ему невероятно близким и дорогим человек, и как вместе с ним умирает и сам Кирилл…       - Не уходи, я прошу тебя. Я прошу тебя, не уходи.              Леша едет в Ламборджини, не обращая внимания на спидометр и лишь краем глаза следя за обстановкой перед собой и по бокам. Это все не важно. Он спешит. Он узнал очень важную информацию. Ему надо ехать и как можно скорее.       Но вскоре он замечает на пассажирском сидении человека, который не должен тут быть. Хазин довольно растягивается, выгибая спину, даже не пристегнут, зараза!       - Что ты тут делаешь?! – кричит Макаров, поворачивая голову в сторону странного соседа.       - А какая разница? – философски отвечает мужчина, и тянется за сигаретой, - Будешь? Ах да, ты за рулем, - и закуривает сам, чуть приоткрыв свое окно. На такой скорости его челку тут же сметает встречный ветер, - Куда несешься-то так?       - Я все знаю! – Леша срывается, у Леши стучит в висках, - Я знаю, что это ты – Майор! Я сейчас приеду и все им расскажу. И Грому в первую очередь!       - А смысл? – внезапно спокойно спрашивает Петя, - Не легче ли закончить все сейчас?       - Чего? – непонимающе переспрашивает юноша.       - Ну я имею в виду, что ты едешь сейчас, я у тебя в тачке, ты мне угрожаешь раскрыть меня и дело всей моей жизни. Что мешает мне прямо сейчас выпрыгнуть и смыться? Пара переломов ничто по сравнению с пожизненным сроком, который мне светит.       И глубокая затяжка отрывает его от повествования. Макаров все еще не понимает прикола, хлопает глазами и молчит.       - Ты можешь убить меня. Двух зайцев сразу – оп! – Петя хлопнул в ладоши для эффекта, - Иначе я сбегу.       - Нет… - неверяще отрицает Леша, выжимая газ еще сильнее, заставляя спорткар по-настоящему войти в кураж того, на что он способен, - Я просто довезу тебя и сдам!       - Не сдашь. Либо так, либо никак.       Мелькают дома, да так быстро, что ни фасадов, ни оградок не разобрать. Весь Петербург превратился в бессвязную кашу, поди разбери, где они вообще едут и далеко ли им до палатки.       - Не, ну а что ты теряешь? – продолжает рассуждать Хазин, втягивая щеки для никотинового вдоха, - Давай на чистоту. Ты из детдома, - откуда эта информация у этого мужика Леша понятия не имел, - У тебя ни семьи, ни второй половинки, ни друзей толковых. У тебя только работа и пустая хата, куда ты даже приходить не хочешь. Если ты сейчас уйдешь – ну… ничего не изменится. Мир, грубо говоря, ничего не потеряет, уж ссори за прямоту. А если уйду я, то самое масштабное ограбление за последние сто лет будет раскрыто и в прямом смысле обезглавлено. Я пойду до последнего. Так что у тебя нет выбора, парень.       Петя закидывает ногу на ногу, выбрасывая в оконную щель бычок.       - Я… У меня там… - пытается противиться Макаров, не в силах закончить фразу целиком.       - Этот блонди что ли? Хм, может быть, – усмехается Петя, - Его мне даже жалко. Такой весь из себя мажор, а внутри пустота. Ну, ничего, попереживает и дальше жить будет. Так ведь?       Макаров резко жмет на тормоза, сворачивая куда-то и останавливаясь. Хазин непонимающе выгибается, наблюдая, как парень покидает машину.       - Ты куда? Сумасшедший что ли? – кричит он ему, пытаясь параллельно нагнать, - Ты же упускаешь свой шанс, идиот!       - Да, я его действительно упущу, если сделаю так, как ты просишь. А сейчас извини, мне надо бежать – рассказать Грому, что ты крыса.       - Скажи хоть, что я такого ляпнул?! Макаров!              Коридоры детского дома кажутся знакомыми до жалобного скулежа внутри – вроде и скучаешь, а вроде и век бы их не видел.       В кабинете директора сидят мужчина и женщина – среднестатистическая семейная пара средних лет, у которой не получилось завести ребенка и которые решились на очень ответственное и трудное решение – взять малыша из детдома. Ну как малыша… перед дверью стоит мальчик лет десяти, а почти все его лицо утопает в крупных бурых веснушках. Он не может пересилить свой страх и войти туда – там чужие люди. Они хотят его усыновить, это ему рассказали воспитатели, но вдруг они окажутся плохими? Он слышал от других, как это бывает…       Макаров наблюдает за ребенком со стороны, узнавая заношенную рубашечку, заправленную в старые брючки, чуть улыбаясь, бросая взгляд на потертые кроссовочки. Он весь такой хрупкий и неказистый – голова слишком большая, волосы торчат, руки с кривыми пальчиками и огромные синие глаза. Потерявшийся или выброшенный за ненадобностью маленький человечек.       Рядом возникает Игорь, вышедший откуда-то из-за угла, а может и из близлежащего кабинета – юноша не заметил. Привычная кожаная куртка поверх однотонной серой футболки, руки в джинсы и надменный суровый взгляд.       - Чего не идешь? – спрашивает он у криминалиста, кивая в сторону малыша.       - Я боюсь, - спокойно отвечает он, не в силах оторвать глаз от ребенка, - Я тогда не знал, действительно ли я им нужен, или они из-за денег это делают.       - Но с ними у тебя начнется другая, нормальная жизнь. Даже если они окажутся, мягко говоря, не очень, у тебя есть шанс получить хорошее образование и стать тем, кем пожелаешь, - как-то настойчиво гнул свое Гром, - В детском доме ты потеряешься.       - Не правда. Я же вырос как-то… Даже работу хорошую получил. Вы не правы, Игорь Константинович…       - И нравится тебе твоя работа? Сутками пропадать непонятно где, тратить силы и молодость в непроглядную черную бездну. Эти люди, - Гром подошел к матовому стеклу директорского кабинета, - это твой билет в прекрасное далеко. Если бы я был на твоем месте, я бы так долго не раздумывал и хватал быка за рога.       Макаров отпрянул, удивленно посмотрев на Майора.       - Но вы не на моем месте, - Леша замотал голой, а мальчику у двери остался последний, самый важный шаг – только дернуть за податливую ручку, - А как же ваша служба? Вы же великий и ужасный Майор Игорь Гром, лучшая раскрываемость в городе, свет и надежда современной полиции. Я не верю, что это все вы говорите…       - Всех всё равно не пересажаешь. Это даже глупо: бороться и идти против течения. Потому что по итогу идти против системы, которая идет против себя самой, означает плыть вместе с ней в этой речке отходов. Не нужно тебе это, - и подошел к ребенку, взяв того за руку, - Пойдем?       Мальчик ошалело уставился на мужчину, а Леша почувствовал на правой ладони едва ощутимую для ребенка хватку крепкой ладони.       - То есть вы не верите в то, что мы сможем обезвредить тех террористов? – вспомнил юноша.       - Не верю. Мы проиграли в тот момент, когда позволили им остаться в здании. Все кончено, Леша. Но не для тебя. У тебя есть эти люди, которые тебя ждут.       Макаров выдернул мальчонку из рук Игоря и завел того себе за спину, пряча и отгораживая ребенка от сомнительного будущего.       - Если ты считаешь глупым бороться с преступностью, которая была есть и будет, - Леша неуважительно обратился к Грому, наплевав на субординацию и разницу в возрасте, - то я считаю глупым умереть так и не попытавшись.       - Никто не предлагает тебе умереть, - поправляет Игорь, - Я предлагаю тебе новую жизнь. О н и предлагают ее тебе.       - Спасибо, но нет.       Берет себя десятилетнего за руку и уводит подальше от двери с матовым стеклом, за которым сидят мутные и расплывчатые люди без лиц и голоса.              Из кухни выходит Гречкин, с отросшими темными волосами, на затылке сцепленные какой-то резинкой, в шортах и большой майке, висящей на плечах. В его руках лопаточка, а по всей квартире проносится манящий аромат какой-то выпечки. Огромные тапки в виде мордочек котов и черные очки, спадающие с носа, смотрятся на нем нелепо, но так мило и по-домашнему, что Макаров уже привык к этому сильнее, чем хотелось бы.       - Ты куда? – обиженно тянет он, подходя ближе и все-таки поправляя очки. Леша замечает, что в ухе нет сережки, а на руках, лице и теле нет татуировок. Это кажется ему странным, но всего на секунду.       - Мне кажется, мне нужно уйти по делам, - Леша стоял в прихожей Кирилла, накидывая на себя куртку и параллельно пытаясь завязать бестолковые шнурки, - У меня какие-то дела там.       - Какие у тебя могут быть дела? Выходные же. Даже я дома! Останься! – блондин подошел к нему, перекинув длинные руки за шею юноши, - Для кого я блины пеку? Будет преступлением, если ты сейчас куда-то свалишь.       Он выглядел странно, не походил на себя обычного. Все в нем выдавало излишнюю мягкость и податливость, но при этом, глядя на него, парень все больше терял смысл и нить того, почему он должен уйти. Но должен же.       - Нет, ты не понимаешь. Мне надо, это срочно, - он свел брови, стараясь вспомнить, зачем ему нужно было уйти, - Там что-то важное.       А глаза упали на обстановку вокруг, словно не слушаясь. На полке прихожей стояли домашние тапочки Леши, висели его куртки, а у зеркала стоял его парфюм с парой мелочей. Где-то на полках гостиной, что проглядывалась из коридора, виднелись их совместные фотографии. Судя по волосам Гречкина и всему, что происходит, они вместе уже… полгода, может. Квартира Кирилла превратилась в его дом, куда Макаров приходит после работы и откуда каждый день едет по делам, мечтая вернуться обратно.       - Нет у тебя там ничего важного. А если есть, то оно подождет до понедельника. Оставайся, - Кирилл потихоньку тянет юношу прямо в обуви обратно в помещение, - Посмотрим фильм или в приставку поиграем. Тебе же нравится. Можем и чем-нибудь поинтереснее заняться…       Он был таким соблазнительным, целуя за ухом, в висок, шаря руками по спине, и так сладко уговаривая, что хочется и правда все бросить, остаться в этих объятьях навечно.       - Я не могу-у, - жалобно простонал Леша, предпринимая последние попытки вырваться, - Меня там… Я там нужен.       Но мысль не шла. Она потерялась. В уюте, в родном запахе, исходившем отовсюду – и из кухни, и от Кирилла.       - Ты мне нужен. Здесь. Не там. Здесь.       Блондин смотрел в синие глаза напротив, смахивая выкатившуюся от беспомощности слезинку.       Леша поднимает глаза на него, всматриваясь и стараясь прочесть между строк то, чего мог не заметить, упустить. Последние силы бросает на совершение аналитических действий среди мерно утекающих воспоминаний.       - Ты такой классный, - говорит Макаров, на что получает улыбку Чеширского кота и еще более крепкие объятия, - Но знаешь в чем твоя проблема?       Кирилл отстраняется, хмурясь и выискивая подвох. Но руки на талии не расцепляет.       - В том, что ты ненастоящий. Отретушированная копия человека, в которого я влюбился.       - Что ты несешь? – начинает Гречкин, и Леша чувствует, как хватка усиливается.       - Отпусти! – рявкнул Макаров, быстро сбрасывая с себя длинные руки. Заметив раздосадованный и очень обиженный взгляд, поспешил поскорее схватить портфель и ухватиться за ручку двери, увеличивая расстояние между ними.       Где-то в стене, с потолка, с пола – со всех поверхностей, кто-то пытается докричаться до Леши. Слов не разобрать, но это истошный и громкий крик, это мольбы, и он их чувствует.       - Я не понимаю, почему ты отказываешься от всего этого, - Кирилл обвел руками зримое помещение и себя вмести с ним.       Он выглядел прекрасно.       - Ты такой, о котором я мечтал. Отказаться от этого – действительно слишком сомнительная затея, ты прав. Слишком идиотская, я бы даже сказал. Но…       - Тебе туда не нужно, - настойчиво говорит Копия, подбираясь ближе, - Здесь все идеально. Наша жизнь – идеальна.       - Я не могу, извини, - качает головой Леша. Так и подмывает поцеловать, хотя бы на прощание. Есть точное осознание того, что он больше никогда не увидит всего этого, не увидит милый и комфортный мир, - Меня там ждешь т ы. До встречи.       И вышел.              - Три минуты пятьдесят секунд…       Хирург опускает руки, задыхаясь от усталости и горя. Аппаратура горит красным, ровная линия на нем напоминает удавку.       - Время смерти зафиксируйте… - бесцветным тоном говорит он, не поднимая глаз.       Кирилл смотрит на Лешу, сдерживаясь из последних сил, но потом срываясь.       - И это все?! – кричит он на бездыханного юношу. Обе медсестры и врач поднимают испуганные взгляды на мужчину, но ему плевать, - Это все?! И ты просто оставишь меня?! Ты даже не попытался! Ты… Ты не можешь уйти, ясно?! Я запрещаю! Я запрещаю тебе! – а у самого истерика и слезы кататься из глаз, капая на руку Макарова, - Ты нужен мне, Макаров! Я без тебя не уже не смогу! Слышишь, ты, эгоист! Я же не смогу больше без тебя!       Он прикладывается горячим лбом к ладони, потом кладет ее себе на голову, чтобы вспомнить, как Леша делал так по ночам, чтобы вспомнить его пальцы в своих волосах и плачет. Почти истошно, заглушая себя тканью оделяла.       Монитор отзывается первым сигналом, на который реагирует вначале только врач.       - Не может… - он вскочил, цепляясь за приборы, - Быстро, быстро, стабилизируем его!       Обе медсестры подхватывают какие-то вещи, препараты, снова мечась вокруг.       - Любит он у вас пошутить, конечно, - заебанным голосом говорит хирург, прежде чем выйти из палаты. Леша снова дышит, у Леши снова бьется сердце, но он все равно предупреждает сидящего возле него Гречкина, - Эта ночь будет длинной. Если остановка повторится снова… Если сердце не выдержит нагрузок в третий раз, боюсь… Боюсь еще раз мы его уже не вернем.       И уходит, оставляя после себя шлейф то ли надежды, то ли безнадеги.       Все, что может сейчас Кирилл, это полушепотом произнести «Спасибо», обращенное то ли к врачу, то ли к Леше.

Хазин.

             Игорь подошел к одному из безликих для него сотрудников, интересуясь:       - Вы пробили, чей это участок?       - Да, товарищ Майор, конечно. Но сказать вам на данный момент особо нечего. Владелец умер года три назад, наследники в другой стране, здесь, по слухам, ни разу не появлялись. Мы уже соседние участки опрашиваем – может, кто что видел, но сами понимаете, ближайшие соседи тут у черта на куличиках.       - Держите меня в курсе в случае чего, и… - мужчина оглянулся на толпу криминалистов, отправленных сюда на добрые полдня минимум, - …можно войти в дом? Хочу все своими глазами увидеть.       - Да, только костюм защитный наденьте. Вон, вам Костик выдаст.       «Костик» под фамилией Цветков не спеша загружал на себя следственный чемоданчик, раздавая остальным ценные указания. Когда Игорь оказался рядом, он приветливо протянул руку.       - Добрый день, товарищ Майор!       - Добрым оно будет, если мы что-нибудь найдем, товарищ Капитан, - невесело протянул Гром, но руку пожал. Перчатка на руке молодого мужчины скрипнула, - С вами хочу. Есть свободные костюмы?       Цветков обернулся на минивен, в котором их привезли, что-то поприкидывал в голове.       - Есть, но… Вам, наверное. Мал будет.       - Доставай, похуй. И еще один. Поменьше.       - Зачем? – удивленно спросил Костя, выглядывая из-под маски.       - Надо. Я не один. Прокопенко об этом знать не обязательно.       Парень понятливо кивнул, уходя за вещами, а Гром подозвал озирающегося по сторонам Хазина. Криминалисты ему еще с прошлой встречи на свалке не понравились.       - Ты вместо Макарова? – уточнил Игорь у вернувшегося криминалиста, пока напяливал костюм.       - Типо того. Вон нас сколько, - и кивнул на небольшую толпу, - Если вы правы, товарищ Майор, нам и этого будет мало. Дом-то большой. Следов, поди, дох... прилично, в общем.       В особняке полумраком царила тишина. Прошедшие для разведки космонавты уже проверили все комнаты и помещения, пооткрывали подвалы и засовы. Глупо было надеяться найти злосчастного Лжемайора здесь, но чем черт не шутит – думал Игорь.       Хазин же сдерживал себя, чтобы временами, когда мальцы кидались к очередной подставной зацепке, не заржать в голос. Но почти сразу посмурнел, поднимаясь за Громом на второй этаж в жилые комнаты. В единственной комнате без кровати стояли ровные ряды парт со стульями, а у окна располагалась доска, на ней когда-то писали мелом, сейчас же она была пустой, но мутные разводы наводили на мысль, что стирали записи в спешке и весьма небрежно.       - Они учились здесь? Как в школе, - хмыкнул Гром, в то время как Петя аккуратно провелся рукой в перчатке по «учительскому» столу, пытаясь мысленной дамбой остановить поток воспоминаний, как именно в этом «классе» тренировал своих «детей».       Внимание Игоря переключилось на стену, увешанную разноразмерными листами бумаги, расположение которых было хаотичным и на первый взгляд бессмысленным.       - Это и правда их дом… - сам себе сказал Игорь, ладонью ведя по записям, содержавшим крупицы плана, - Здесь же все ограбление – поминутно!       Майор воодушевился и начал наскоро перечитывать каждую, даже самую малюсенькую, заметку. «8:00 – отъезд из коттеджа», «9:00 Макао и Сеул в здании» … Игорь побежал к другому концу стены, а там «подготовка манифеста – Бристоль гл.», «журналист в здании – Ю. Пчелкина?»…       - Он предвидел каждую секунду… - мычал себе под нос, - И все сука напечатано, даже почерк свой не оставил нигде… - вслух размышлял Гром.       Затем Игорю на глаза попался совсем уж небольшой обрывок, словно вырванный из большого документа: «Что на вас надето, Майор?», а рядом единственная надпись, сделанная будто специально крайне коряво и неестественно «И. Г.» .       «Игорь Гром» - тихо и только для себя, боясь нарушить эту странную интимную связь с преступником, образовавшуюся сквозь баррикады, модераторы голоса и месяцы подготовок к ограблению. Будто бы он стоял здесь, у него за спиной, и повернись Игорь, догадайся, что позади него тот самый Майор из коммутатора... Гром смахнул с себя это секундное наваждение. Позади него не было никакого Майора, там лишь Хазин. Просто Хазин.       Игорь продолжил поиски. В какой-то момент, казалось бы, напавший на след, он начал преображаться в лице. Одухотворённость пропадала, уступая место непониманию и злости.       - Что такое? – заметив перемены, спросил Петя.       - Здесь нет ничего, чего бы мы уже не знали. Ничего нового. Абсолютный ноль.       Хазин был в курсе, сам развешивал эти листочки за несколько часов до прибытия Майора. На самом деле он даже не подозревал, как рисковал. Не думал, что Питерской полиции понадобиться полдня, чтобы узнать адрес. Хорошо, что Игорь позвонил ему. Хорошо, что Петя ответил.       - Но ты же рад, что смог его найти? – задал глупый вопрос Петя.       - Был бы от него толк.       - Из тебя, конечно, такой себе оптимист. Ну, подумаешь тут план обрывается, может, они где-то запрятали остальное, нужно только поискать.       - Я просто реалист. Что-то... мне тут не нравится, - Гром встал посреди коридора сразу у лестницы, уткнул кулаки в бока и оглянулся, - Как-то здесь безлюдно.       - Там весь первый этаж в ваших. В смысле безлюдно? - усмехнулся Хазин и поправил перчатки. Кожа под ними чесалась ужасно.       - Да не в этом смысле. Все так разложено, расставлено… Словно нас ждали. Как постанова. Ты заметил? – он обернулся к Пете, ожидая ответа, но тот решил прикинуться дурачком.       - Откуда? Я же не следак, для меня, что одно, что другое – никакой разницы. Тебе виднее.       А сам прищурился: «Догадливый».       Игорь ушел влево, Петя побрел вправо, нашел свою дверь, за которой ютился бессонными ночами и легонько толкнул. Да так и замер.       

Вторая неделя подготовки к ограблению.

      Петю с его особенностями и образом жизни во многом волновал вопрос сна. Точнее его отсутствия. Постоянно пашущий на сверхскоростях мозг не давал хозяину и минуты покоя. Вещества были своего рода отличным способом снижения этих самых скоростей. Только вот это буквально единственный аспект наркоты, который можно было бы назвать «отличным». Затем были снотворные. Помогали, но жить на них свою жизнь тяжело. Хорошая умственная активность, по сути, была единственным здоровым способом ушатать свой организм до состояния готовности ко сну. Поэтому подготовка к ограблению оказалась для Пети чуть ли не даром небесным. Но стоило ему и всей честной компании заселиться в коттедж, и сон вышел из привычного распорядка дня Хазина так же быстро, как все эти придурки в его жизнь вошли. И вот вроде бы и поспать можно, и потрудились, и подумали, серую жидкость из угла в угол погоняли, так нет же...       С первого этажа раздался оглушительный вой или смех Амстердама? Затем к этой сюите добавилась ещё парочка голосов. Потом ещё парочка... И, блять, какого? Хазин собрал профессиональных преступников или гребанный ВИА «Самоцветы»? Что у них там происходит?       Мысли пойти и накидать всем хуев за шиворот, как ни странно, не возникло. Петя был резким, как понос, но антисоциальным до ужаса. Иначе как объяснить, что к тридцати с хвостиком у него один единственный друг? И тот с ним подружился, пока в очередной раз Петрушу из петли выковыривал. Но Олег со всеми своими заморочками, патологическим волчьим одиночеством и хмурым еблетом с этими детишками находил контакт как-то проще. Он, конечно, как и Хазин, нравился не всем и никому. Но, тем не менее, он бы их сейчас приструнил.       Петя без особого желания выбрался из кровати, такой мягкой, тёплой и манящей, и направился в Олегову спальню. Хазин был до того раздражён, что даже стучаться не стал. Запоздало, правда, подумал, что застать друга в компрометирующей позе за просмотром порнушки вряд ли бы помогло унять его бешенство. Но в этом все равно смысла уже не было. Комната пустовала.       «Ну и кому я буду кричать: вон тому въеби?» - мысленно возмутился Петя.       Постояв ещё немного, Хазин всё-таки решил для себя, что, как бы мелкие ему прямо сейчас не мешали, он лучше пороется в ящиках и найдёт беруши, чем спуститься вниз и столкнётся с очередным «экстраверт-челенджем». Ему и за день общения с этими людьми хватало так, что потом ночи уходили на восстановление.       Покинув комнату Олега, Петя замер. Напротив его собственной двери стояла Макао, немного покачиваясь из стороны в сторону – девушка явно была навеселе. Она держала руку напротив двери Хазина, чего-то ожидая. Немая сцена затянулась, и Петя уже хотел обнаружить себя, как Катя громко икнула и постучала. Так вот чего она ждала.       - Ты чего-то хотела? - Петя подошёл к ней, а Катя резко развернулась. Её глаза тут же округлились, а щеки залились красивым румянцем. Она смущенно схватилась за свой желтый платочек и начала как-то отчаянно теребить его кончик.       - Вы в коридоре живёте? - выдала она эту сущую бурду с таким лицом, будто разгадала тайну человечества, - Я к вам постучала, и вы вышли, - пояснение конечно на уровне. Нобелевская за доказательство теоремы, блять. Петя закатил глаза, а Катя, вдруг, оглушающе засмеялась, - Боже правый, я не настолько бухая. Прост решила пошутить, а у вас лицо такое...       - Какое? - «раздражённое и злое, блять, на вас, мелких засранцев».       - Смешное, - Макао улыбнулась. Петя как будто впервые её увидел. Она ведь молодая совсем, не такая как Длинный или Мадрид, не юная. Но молодая. Красивая. Очень светлая. Но внутри сила таится, уверенность. Про таких обычно говорят «боевая подруга». С ней и в огонь, и в воду не страшно. Но и в лучшие времена, спокойные, она была бы прекрасным товарищем. Хазин словил себя на мысли, что хотел бы узнать её ближе. Подружиться. Но тут же отогнал этот мираж. Зачем? У него уже есть друг, достаточно.       - Тебе что-то нужно?       - Хотела вас к нам позвать. Мы как-то спонтанно стол организовали. Ужин перетек в небольшую посиделку. А потом слово за слово... Короче, у нас там тим-билдинг по-русски. Водка есть, сейчас ещё обсудим, как страну проебали, и вообще друзья не разлей вода. Спускайтесь? - с какой-то надеждой в голосе предложила Катя.       - Зачем? Нам не надо быть друзьями, чтобы ограбить Печатный Двор, - Петя действительно этого не понимал. Ну да, находить общий язык это круто, наверное. В теории должно очень помочь. Это хороший бонус, на самом деле, легко и с полуслова понимать товарища по команде. Но дружить? Не-а, увольте. Они вообще не должны знать друг о друге больше положенного, личные связи только помеха. Здраво мыслить мешают.       - Вы такой забавный, Майор, не могу. Все это, - она указала рукой куда-то себе под ноги, якобы намекая на ребят внизу, - это не про дело.       - А должно бы быть. Мне кажется или я один воспринимаю это всерьёз? - Хазину уже окончательно начала допекать их подростковая безалаберность.       - Мы воспринимаем дело всерьёз. Но мы не роботы. Нужна разгрузка. Вот вы, наверняка думаете, что это все безответственно. Но блин, мы в этом доме ещё двух недель толком не просидели, уже на стену лезем. А впереди ещё почти пять месяцев. Отдыхать нужно! Вот увидите, завтра все со вторым дыханием проснутся!       Петя не стал озвучивать мысль, что их завтрашнее второе дыхание в народе называется перегаром, а лишь скептически изогнул бровь.       - Я не буду вас уговаривать. Но просто знайте, что даже вам нужно иногда отпустить себя.       Катя как-то печально улыбнулась напоследок перед тем, как развернуться и пойти обратно к команде. Петя так и остался стоять посередине пустынного коридора.       Отпустить себя... Прошли те времена, когда Хазин себя отпускал. И это были самые темные и тревожащие его времена в жизни. Возвращаться к ним не хотелось. Но внутри что-то ёкнуло. Будто маленький комочек, небольшая такая клеточка в сердце дала о себе знать. Он ведь человек, существо социальное. Да и вообще, он туда не дружбу водить идёт. Так, научный интерес, поглядеть на этих недоумков в их естественной среде обитания. Ну и спросить, куда Олега проебали.       Последний вопрос отпал, стоило Хазину вступить на последнюю ступеньку лестницы. Волков крайне славно проводил время в компании детей. Петю это немного удивило. Но ещё больше его напряг неприятный ком, свернувшийся в груди. Что это было? Ревность? Он действительно очень хреново относился ко всем товарищам Волкова. У него был только Олег, а у Олега было много приятелей, сослуживцев и просто хороших знакомых. Делить его было трудностью, но трудностью вынужденной. Тем не менее, Хазин упивался собственной значимостью. Ведь другом-то Волков назвал только его.       Но сейчас, Петю тревожило другое. И он не хотел признавать это чувство в себе. Как бы пренебрежительно он не относился ко всем этим ребятам, где-то в глубине души они ему нравились. И они выбрали Олега. Хазин бы и хотел пойти к ним навстречу, но внутренний обиженный на весь свет ребёнок, которого он яростно ненавидел, кричал о дистанции. Ставил барьеры и возводил дамбы. Вот такой вот диссонанс между «хочу» и «могу». Даже сейчас он спустился к ним только по Катиной милости.       - О! Товарищ Майор снизошёл до нас! - крикнул Амстер и зачем-то похлопал.       - Не думал, что ты тут, - грубо сказал Петя, глазами находя Олега в толпе.             - Знал, что ты не захочешь. Но я рад, что ты всё-таки здесь, - то ли не замечая тона, то ли вежливо упуская его из виду, улыбнулся Олег.       Катя похлопала по пустующему месту рядом с собой, и Хазин медленно, со стороны, наверное, казалось, что неохотно, опустился на предложенный стул. В груди все сжалось. Тревожность. Он был в своей тарелке, диктуя план или отчитывая за оплошности. Но сейчас они были на равных и от Пети ждали другого.       За столом воцарилось молчание. Кто-то ковырял вилкой недоеденные спагетти, кто-то находил крайне увлекательным рассматривание винтажной люстры на потолке. Идея провести вечер с командой резко показалась Хазину до абсурдности тупой. Лежал бы сейчас у себя в комнате да в ус не дул. Нет, нужно было устроить себе это вечернее насилие общением с особями рода человеческого.       - Водки или шампанского? - спросила Макао, пододвигая к Майору его бокал.       - Чего-нибудь безалкогольного, - Петя уже приготовился к нападкам а-ля «ооо, трезвенник нарисовался», но Катя лишь кивнула и попросила Нину, сидящую напротив, передать графин с водой.       - Спасибо, - Хазин как-то слишком нервно схватился за бокал и начал судорожно осматривать собравшихся здесь ребят, в голове перебирая варианты тем для разговора.       «Чего им надо? Что они от меня ждут? Что я должен сказать? Или промолчать? Или может все-таки уйти? Я им, наверное, помешал».       Амстердам встал и поднял вверх стопку с прозрачной жидкостью и, в отличие от Хазина, там точно была не вода.       - Раз среди нас, наконец, объявился виновник торжества, предлагаю выпить за десять миллиардов, которые благодаря этой светлой во всех смыслах голове, совсем скоро окажутся в наших карманах! - стол вдруг оживился и потянулся друг к другу, чокаясь и улюлюкая.       Когда эйфория после тоста стихла, Хазин кое-что решил для себя. Он хотел бы сказать, что никаких миллиардов им в карманах с таким подходом не видать и что вообще они должны бы все спать, чтобы завтра на занятиях не клевать носом, но он промолчал.       За столом занялась ненавязчивая беседа на отстранённые темы. И Петя вдруг понял, что ничего они от него не ждут. Его позвали, потому что он – часть команды. Впервые в жизни он часть чего-то. И единственная его роль - это попытаться принять этот факт. Ему протянули руку, осталось не оттолкнуть и сжать в ответ. Петя нашёл глазами глаза Олега, и тот, будто бы прочитав его мысли, согласно кивнул. Его взгляд выражал поддержку, ведь кому, как ни ему, знать, что это все значит для Хазина.       - А что вы будете делать с бабками? - вдруг задал интригующий вопрос Илья.       - Если вы сейчас скажете, что слишком рано о таком говорить, я не посмотрю на то, что вы старший по званию, и плюну в вас виноградинкой, - взглянув на Майора, вставил свои пять копеек Амстер. И возможно, в каких-то других обстоятельствах, Хазин бы так и сделал. Но сейчас портить атмосферу не хотелось.       Поэтому он позволил Кольцову закинуть эту самую виноградинку в рот и сказал:       - Побереги продукты, Амстердам, - ответил он Максу и неожиданно, в первую очередь для себя самого, продолжил, - Я никогда не думал о том, что с ними сделаю. Может, по странам поезжу, мир посмотрю. Не знаю. Для меня важен сам процесс, - искренне признался Хазин.       Ребята понимающе закивали. А потом наперебой начали рассказывать о своих планах.       - Хочу огромный неоправданно дорогой спорткар, - заявил Длинный, - И куда-нибудь в Майами. Чтоб как в GTA.       - Не знаю, что насчёт Майами, но после ограбление у тебя точно будут все пять звёздочек международного розыска, - Майору становилось все комфортнее и спокойнее в этой компании.       - Вы шутить умеете? - схватившись за сердце, засмеялась Нина, - Дорогой спорткар - это идея. Одобрено, Длинный. Дальше, - Гавана перегнулась через стол, похлопала Костю по плечу.       - Я хочу дом. Где-нибудь в лесу, на отшибе. Чтоб ни души на километры вперёд, - Шустов говорил об этом как о самой заветной мечте в своей жизни, - И из шума только шелест листьев за окном.       Третьяков как-то очень показательно закатил глаза, что ни укрылось от взгляда Максима. Шустов тут же, как будто извиняясь за своё желание, поник.       - Ну вы и придурки! - встала на защиту Сиднея Катя, - Это же классно! Лично я бы хотела такой милый одноэтажный домик в штатах, до мерзости идеального мужа, двух детишек и прелестный сад как в «Отчаянных домохозяйках». Американская мечта! - завороженно подвела итог своей мысли Макао, - Но я не откажусь от приглашения в твой удивительный отшельнический рай, Сид, - в этот момент Катя быстро и с укоризной посмотрела на Третьякова и его рассматривающие мозг глаза.       - Спасибо, - откликнулся Шустов.       - Лично я собираюсь провести остаток жизни на рейвах где-нибудь в Бразилии, в окружении секси-девчонок и мальчишек! - от Амстера никто ничего другого и не ожидал,       - Ну и в идеале – притащиться разок в Россию на своём личном джете, чтобы покрасоваться перед бывшим, - увидев недоуменный взгляд сокомандников, Макс пояснил, - Чтоб понял, кого потерял.       - Думаю, мы можем упустить момент, где все объясняем Амстеру, насколько это тупая идея, - встряла Нина, чтобы, наконец, озвучить свою мечту, - Хочу убраться отсюда. Похуй куда, но Россия-матушка уже вот здесь сидит, - Гавана приложила ладонь к шее.       - Кстати о Родине, - пришло время Андрея и его оппозиционных настроений, - Так как нам всем придётся эту обитель зла покинуть, все же хочу отметить, что вывести нас из России можно, но вот Россию из нас... Собираюсь стать новым Бэнкси и фигачить шаржи на нашу власть по всему миру, - Бристоль, как и всегда, был на своей особенной политической волне.       - Обещаю отправить открытку «Я/Мы Бристоль» из Майами, когда за тобой придут, - засмеялся Костя. Все дружно поддержали эту затею и начали наперебой вещать, откуда пришлют свои.       - Идите нахуй, я единственный из вас, кому предоставят убежище как политическому беженцу, пока вы все будете в международном розыске. Посмотрим, кто будет смеяться последним, - весьма серьезно и даже зло парировал тот.       - Я, наверное, буду очень грустить по этому поводу в своём личном самолёте, - сочувственно обещал Кольцов. Все снова засмеялись.       - Хотелось бы поехать в Африку, - отойдя от общего веселья, высказался Илья, - Там с медициной беда, а я могу волонтёрским организациям помогать. Буду лечить местных.       - Когда перед смертью меня будет терзать совесть за организацию ограбления, я буду вспоминать тебя, - Хазин, наконец, словил общую волну и уже почти спокойно выдавал шутки уровня своих «детей».       - Всегда пожалуйста, Майор, - Третьяков шутливо отдал честь начальству.       - А ты? Куда ты потратишь свою долю? - заинтересованно спросила Нина у Димы, переводя тему.       - Пока не знаю, - ответил Мадрид. Действительно ли не знал или не хотел делиться? Но допрашивать его никто не стал.       В разговор внезапно вклинилась Марго, до этого учтиво молчавшая в углу и потягивающая какой-то коктейль на водочной основе.       - Открою свой бизнес, - все замерли, ожидая пояснений, но их не последовало. Какой именно бизнес откроет Сеул, ясно не было, и, наверное, каждый за столом надеялся, что это не будет продажа оружия через даркнет. С Марго станется. Хотя, возможно, она была уже слишком пьяна и подошла к вопросу без особой серьезности. Как говорится, ответила на отъебись.       - Остался только ты, - Петя посмотрела на Олега. Странно, они так часто обсуждали это дело, но Волков никогда не говорил о том, что он сделает с деньгами. Петя даже не знал, нужны ли они ему вообще. Вписался ведь он сюда исключительно ради Хазина.       - Я хочу просто пожить, - философски ответил Волков, - Без погонь, смертей и страха.       Петю кольнула совесть. Олег ведь и вправду никогда не жил просто для себя. Сначала Петя и его заебы, потом война, потом снова Петя. Потухший взгляд Хазина не укрылся от Волкова.       - Это не твоя вина, - никто из ребят не понял, о чем речь. Но главное, что понял Петя. Он благодарно кивнул. Благодарил за все: за дружбу, за то, что рядом, за то, что не осуждает – были ещё сомнения, но Олег разбил их следующей репликой, - Мне ведь и самому важен процесс. В какой ещё жизни мне бы удалось стать частью самого масштабного ограбление в истории России? - все присутствующие в один голос загалдели. И Петя словил этот общий кураж. Сам не заметил, как поднял свой бокал с водой.       - За успех операции! - провозгласил он, - И чтоб у каждого исполнялись мечты!       Они шумно чокнулись, бокалы и стопки так звонко цокнули, что казалось вот-вот и разобьются. Но все осталось целым.       Они сидели так ещё долго. Болтали, смеялись, подшучивали друг над другом.       Петя пока не видел в них друзей, но искренне болел за каждого. Уже позже, усыпая в своей кровати, он думал о них. О дорогих спорткарах, приватных джетах, американской мечте и доме в лесу. От вещей его мысли перетекли к делам. Он видел Африку и снующих туда-сюда волонтёров в белых халатах, смеялся над граффити с ироничным изображением президента и улыбался, видя, как они все убегают от своих проблем прошлой жизни.       Он впервые смотрел на это ограбление не как на средство разгрузить свою голову, а как на способ спасения для каждого из них. И он был почти счастлив.       Дима сидел на мокрой от предрассветной росы траве и не мог оторвать глаз от стремительно зарождающегося зарева рассвета. Прелести весны – вот вроде и ночь, а светло, как днем. Лишь лилово-сиреневые облака, томно проплывающие над головой, напоминали о времени суток да пара скоплений самых ярких звезд, еще чудом просматривающиеся на фоне светлого неба. Надо бы идти спать, завтра – уже сегодня – Майор будет разбирать с ними азы операции, но ноги не слушались. Штаны почти сразу промокли, холод побежал по ногам и отозвался до самых кончиков ушей. Сзади кто-то, пошатываясь, брел, не поднимая ног, но юноша не обернулся.       - Романтик что ли дохуя? – Гавана рухнула рядом, отставив в сторону недопитую бутылку шампанского.       - Просто нравится, - застенчиво ответил Дима, пожимая узкими плечами, - Красиво же.       - Так а я что, спорю что ли? – не только ноги, но и язык у девушки не был до конца в ладах с мозгом. Засмеявшись от того, что не может продолжить фразу, Нина откинула назад светлые пряди. Кроме ее хохота ничто не нарушало тишину, но Дубина смех странной соседки не раздражал. Наоборот, он хорошо сочетался с солнцем, почти вышедшим из своего ненадежного укрытия. Еще полчаса и заслепит в глаза, смотреть будет невозможно, - Я вообще хотела пойти к Макао, предложить продолжить веселье уже в более узком кругу… - зачем-то разоткровенничалась девушка, - Подхожу, а у нее из комнаты такие звуки доносятся, что я решила – ну его нахуй. У нее там и так круг уже более чем узкий. И я пришла сюда, - она улыбнулась, зажмурившись, и Дима чуть-чуть залюбовался ее ямочками на щеках, - Думаю, они с Амстером уже не друзья.       - А разве друзья таким не занимаются? – наивно спросил Дубин.       - Занимаются, но это же Амстер! – удивленно воскликнула соседка, абсолютно не прояснив этим ситуацию, - Это ж как надо было ужраться, чтобы дать Амстердаму! Видать, совсем все плохо! – и снова этот заряженный как патрон смех. «Странная ассоциация, - подумал Дима, - Я будто жду, что оно вот-вот выстрелит. В меня», - Надо тонко намекнуть нашему Майору, чтобы потом дал девке отгул, сгонять к гинекологу и провериться на венерические.       - Да он вроде неплохой парень, - как-то обиженно начал Дубин. Одно дело просто шутить, но последняя фраза ему показалась оскорбительной.       - Да я прикалываюсь, господи! Ты шуток, что ли, не понимаешь? – и, не дождавшись ответа, - Туго тебе будет, - вздохнула.       Дима действительно так и не понял, где тут была шутка, а где нет – видимо, это был очередной сорт юмора, над которым смеяться надо и который понимать надо, но он в этом не шарил абсолютно. Все воспринимать за чистую монету казалось более логичным и привычным. Поэтому милая мордашка подвыпившей Нины сразу навеивала картины далеких и теплых островов с пляжами и кристально-чистыми водами. А не шутками про болезни, передающиеся половым путем.       - А ты как здесь оказался? – снова начала она. Чего добивалась своими разговорами – Нина не знала, просто не хотела сидеть в ебучей тишине. Спокойствие давило на нее, она сразу начинала прислушиваться и вспоминать неудачные погони по ее душу, а этот чёрт, как назло, даже дышит еле заметно, - Давай, колись, все свои. Майор запретил личные имена и отношения, но не запрещал истории.       Дима повернулся, поправив чуть подсъехавшие с переносицы очки, и не знал, с чего начать.       - Мечта, поди, несусветная. Наверное, детскому дому помочь хочешь или больницу построить. Может, родственника больного с того света вытащить? Да, точно! На тебя похоже! – Нина захлопала глазами в ложной догадке, уже все для себя решив. Потянувшись к горлышку бутылки сухими губами, как-то очень грустно и раздражительно добавила, - Такие, как ты, обязательно за чем-то хорошим сюда пришли. Вон как эти, Бристоли с Бостонами - очередные борцы за справедливость против нашего государства.       - Я от скуки сюда пришел, - внезапно выдал Дима, тихо и еле слышно шепча ей на ухо. Девушка подавилась напитком, зашипевшим у нее в носу.       - Ты гонишь, - утвердительно замотала головой она.       - Нет, - юноша обхватил колени руками и принял к себе поближе, - Надоела жизнь.       - Ну так вешайся! – воскликнула девушка и развела руки в сторону, а потом заметила неизменившееся выражение лица напротив, - Бля, я шучу.       - Я понял, - ровным тоном сказал он. Первые лучи начинали рябить в глазах, от темной бутылки на землю падали солнечные зайчики, переливаясь радугой, - Дом, работа, сон. Дом, работа, сон. Работа в банке это стабильная зарплата, нормированный рабочий график и запланированные отпуска, устойчивый карьерный рост, - бесцветным голосом перечислял Дима, - Выход на пенсию согласно предусмотренному законодательством возрасту и все, смерть. И в какой-то день я подумал, что если задержусь там еще хоть на сутки, то уже никогда ничего не поменяю.       Он говорил это с сожалением, однако Нина смотрела на парня волком, искренне не понимая, что в этой истории не так.       - Многие из нас, кто попал сюда, отдали бы все за такую жизнь. Спокойную, размеренную и стабильную, как ты выразился. Но у нас ее нет.       Она хотела его задеть, чтобы этот несмышленый дурак понял, что потерял. Вернее, может потерять. Но Дима упорно просеивал сквозь себя весь шедший от девушки негатив.       - Возможно, не стану спорить, но лично я не выдерживал. Все комом в горле стояло.       - Так просто бы ушел и все. Сменил профиль, получил очередное высшее или как это вообще делается. Нахер сюда-то поперся? – Гаване стало любопытно, она не могла связать ничего из услышанного с персонажем, что сидел рядом.       - Захотелось чего-то особенного. Не увольнялся, потому что духу с чистого листа начать не хватило, зато там начал юлить. Занялся подделкой документов, махинацией со счетами клиентов в обход реестров самого банка. Безобидно почти, так, по мелочи, но адреналин ловил сумасшедший, - у него загорелись глаза, от чего Нина не сразу поняла, что в этом виновато – воспоминания или солнце. Парень щурился, но глаз от пейзажа не отводил, упорно игнорируя направленный на него взгляд девушки.       - Пиздец…       - И обороты не набирал – чтобы не поймали. Просто занимался тем, что умел – был типичным неприметным менеджером отделения, а когда все надоедало опять – пускал в ход способности. Знали бы вы, как обманывают клиентов банки, говоря про защиту. Туфта там полная, а не защита, - Нина улыбнулась над странным словом, а потом заметила, что парень не материться. Вообще, - Все наши данные утекают по щелчку пальцев. Я, конечно, не технарь, но бумажные документы тоже никто не отменял.       - Это типо твоя стихия? Бухгалтерия? – и как засмеется, пуще прежнего, заливаясь аж до слез в уголках глаз.       - Ага, - Дима тоже улыбнулся, еще сильнее сжался и продолжил, - Так меня Майор и выловил.       - Ну, в этом мы все похожи. Нас всех «выловили».       - Я его счет к рукам в очередной вечер прибрал. Он на следующий день пришел разбираться. А я даже отрицать ничего не стал, думал, ну заведут уголовное дело, максимум, что мне вменяют с такой идеальной репутацией и характеристиками – это штраф, но хоть еще на полгодика жизнь красками проиграет.       - Но он решил пойти другим путем…       - И предложил мне это.       - То есть ты знаешь его настоящее имя?       - Через его счет совершались крупные переводы в Петербург. Я почему и обратил на них тогда свое внимание. Грех не полюбопытствовать. А еще я не думаю, что он использовал тогда свое настоящее имя. Даже если косвенно, но эти переводы отношение к ограблению точно имели. Надо же было откуда-то деньги на такие хоромы брать, - и, усмехнувшись, он обернулся на здание позади себя.       - Неужели ты рад, что сидишь тут? – не верящим голом спросила Нина. Она уже полностью повернулась к нему, сидя на корточках.       - Да, - и Дубин широко улыбнулся, подставляя бледное округлое лицо лучам рассвета, - Я рад. Знала бы ты, как я рад. Может, впервые за всю жизнь я дышу полной грудью.       - Нас посадить могут, ты понимаешь? Срок, реальный. Огромный, Мадрид, огромный срок.       - Я знаю, не считай меня за идиота, пожалуйста, - без резкости сказал он, поворачиваясь, - Но я все равно ни о чем не жалею.       - Значит, ты за новой жизнью сюда пришел… - рассуждала Нина. Парень кивнул, а она увидела в его очках свое крохотное отражение, - Тогда и в этом мы похожи.       - Иначе и быть не может. Тем, кому есть, что терять, вряд ли бы здесь оказались, - как-то чересчур по-взрослому ответил Дима.       Пить захотелось еще сильнее, но бутылка опустела.       Рассвет был великолепен в своей простоте и повторяемости. Он будет сегодня, завтра, всегда, думала Нина, даже когда их уже не будет, или когда глаза станет перекрывать колючая проволока мест лишения свободы. Рассвет будет, и ему наплевать на группку людей, готовых прыгнуть с обрыва. Так почему люди так сильно цепляются за это явление, что должно было уже наскучить своей однообразностью? Наверное, втайне от других и от самых себя, мы все представляем, что может быть видим его в последний раз, лишь гадая, когда это случится.       - Солнце встало, - мягко сказал Дима. Нина не могла отвести глаз от умиротворённого юноши, нашедшего какое-то единение с моментом.       - Не хочешь позавтракать? – предложила она, вставая.       - А спать?       - А ты хочешь?       Парень задумался, посматривая на худую фигуру снизу вверх.       - Тогда придется готовить на всех, - чуть раздосадовано сказал он, поднимаясь, - Все в усмерть пьяные. Надо их хоть к жизни вернуть. Попытаться.       - У нас будет время как минимум до обеда. Пошли, - и протянула ему ладонь.       Дима сжал ее, плетясь по пятам за уверенной и громко хохочущей девушкой. Хотелось бы закончить не так банально, что он отпустил ее руку, не почувствовав ничего внутри. Но это было бы обманом. Он, конечно, отпустил ее, но все последующее время только и мечтал сделать так, чтобы их пальцы переплелись снова.

///

      - Все хорошо? – Игорь ласково коснулся Хазина, который быстро сморгнул воспоминание.       - Да, просто подзавис чутка. Не обращай внимания.       Гром прошел в комнату, по-хозяйски осматривая скромное убранство. Выглянул из окна, потрогал занавески, пооткрывал шкафчики.       - Самая большая комната, - заметил он, - Я думаю это Его.       Пете и к гадалке не понадобилось идти, чтобы понять, о ком шла речь. Какая-то детская гордость возымела им в тот момент, и он поблагодарил костюм и капюшон на башке, что может скрыть явно выступившее раздражение.       - Не факт, - зачем-то ляпнул Хазин, поскорее добавляя, - Глупо судить и сравнивать размер комнаты и их положение в команде. Может, он скромный. Может, у него вон та коморка, - указывая куда-то дальше, рука чуть заметно подрагивала.       - Может быть, может быть, - но Игорь, было видно, не воспринял эти слова всерьез, дольше остального задерживаясь в помещении. И чем больше проходило времени, тем сильнее ему хотелось вытолкнуть мужчину отсюда, словно непутевого родителя из комнаты. «Что с тобой? Успокойся, блять! Он же поймет!»       - Пойдем? – учтиво намекнул Петя, не в силах и дальше сдерживать себя в руках.       Но его помощь не понадобилась. К ним поднялся Костя, демонстрируя руки по локоть в саже.       - Короче, Игорь Константинович, - парень запыхался, бедный, - Если что тут и было толкового, все или вывезено – ребята снаружи следы шин нашли – или сгорело. Вот! – и показывает чернющие предплечья.       - Это все? Вы тут меньше часа, не верю, что совсем ничего нет, - Игорь разочарованно вздыхал, уже позабыв про присутствие Пети, - Либо договаривай, либо я сейчас сам начну тут все выворачивать.       - Не надо! – испуганно сказал Костя, видимо, опасаясь медвежьего поведения обычного мента, который может только все усугубить, - В общем, вердикт такой, что это все инсценировка.       - Продолжай, – Гром аж выпрямился.       - Нас ждали. Учтиво расставленные пепельницы, следы ног в гараже, да такие четкие, что хоть в музей изобразительных искусств для примера отдавай, пальчики на всех поверхностях, очень много, так, словно намеренно ляпали, и все знаете, кому принадлежат?       - Кольцову и Волкову? – не нуждаясь в ответе, сам понимая все, разочарованно выдохнул Игорь.        - Вот скажите мне, разве супер организованная банда станет так явно оставлять за собой очевиднейшие проебы? – он уже не сдерживался, - Да нет конечно. Потому что это не проебы. Над нами тупо посмеялись.       - Твою мать…       Игорь опустил голову, пытаясь вникнуть в сказанное. Криминалист косился на молчаливого Петю, что старался никоим образом не выдать разгорающийся внутри восторг.       - Мы поищем еще, вдруг, они что-то упустили, но пока новости какие-то такие.       И ушел, оставив двух мужчин наедине с Громовским разочарованием.       «В очке у себя поищи, Даша-следопыт блять, - грозно подумал вслед ушедшему Хазин, - Нихуя вы тут не найдете, Жулик все попрятал».       - Ненавижу, когда я прав, - Гром сел на край кровати, продавив весом матрас, и уронил тяжелую голову в ладони, - А радовался-то как ребенок. Ну вот и получил кукольный домик. Молодец, Игорь, хорошая работа.       Хазину стало даже как-то неловко злорадствовать. Петю аж взбесило, что он не может в полной мере наслаждаться триумфом. Гребанный Гром грустит, а сердце почему-то колет. Ну вот какого хуя, а?       - Игорь, - Петя положил руку на плечо Майора, - Это не конец.       - Вот именно, блять, Петь, это не конец, - он шумно выдохнул и взглянул вверх на Хазина исподлобья, - Сейчас этот сраный Майор сидит где-то у себя в подвале и готовит очередную подставу, пока я здесь ношусь и по его милости борюсь с ветряными мельницами.       «Да нет, Игорь, я не в подвале. Стою тут с тобой, и почему-то мой гениальный во всех отношениях план меня совершенно не удовлетворяет. Прекращай под кожу лезть, пожалуйста», - подумал Петя, а вслух сказал:       - Все будет хорошо, слышишь? – он сильнее сжал ладонь на Игоревом плече.       - Спасибо, Петь, - Гром накрыл его руку своей и добавил, - Погнали уже отсюда. Заебло. Подкинешь до дома? Нужно кое-что забрать и лететь в палатку. Террористы не дремлют, - горько усмехнулся Игорь, передразнивая Хазина его излюбленной фразой.       - Кончено, товарищ Майор! – Петя шутливо отдал честь, - Пусть моя ласточка послужит на благо отечества.       - Ха-ха, - наигранно посмеялся Игорь и поднялся, следуя вниз за Хазиным.       По дороге к машине Петя выбился чуть вперед, потому что Грома то и дело допекали коллеги с разными вопросами, порой даже не шибко относящимися к делу, поэтому в какой-то момент Хазин махнул рукой, мол развлекайся один, и скрылся в салоне своей машины. Игорь мечтал уже скорее последовать его примеру, как в паре метров от заветной цели его перехватил Цветков и тихо, будто скрываясь от кого-то, проговорил Грому на ухо:       - Майор, тут еще кое-что, - он остановил мужчину, вцепившись в рукав кожанки.       - Ты чего шепчешь-то? Все свои, - и глянул на Петю, что сидел с открытым окном и курил.       - Для меня – нет, - отрезал Цветков, - Ну так вот. Про камин помните? Я говорил, что все либо сожгли, либо… - Игорь закатил глаза, и Костик поспешил продолжить, упуская повторения, - В общем, сжигали за часа два-три до этого. Не раньше.       - Три часа? Ты не шутишь?       - Нет.       - Вот сука…! Три часа, блять, три-и! – неосознанно сам понижая голос, выпалил Игорь.       - Есть и хорошие новости. Я, правда, не уверен, но в дымоходе часть каких-то документов осталась – чудом просто каким-то в трубе застряли, ребята сейчас выковыривают. Работа тонкая, думаю, позвонить Зайцевой.       - Ксюхе что ли?       - Да, Ксение Владимировне, - уважительно продолжил Капитан, - Она все-таки побольше нашего знает, это ее профиль. Она, занята очень, но, думаю, ФСБшники на нее надавят, дело серьезное. Подсобит, думаю.       - Хорошо, хорошо, - Игорь задумчиво закивал, - Ну звякните, если что-то найдете. И… Ксении привет передавай, давно с ней не пересекались.       - Мы обязательно что-нибудь найдем, - с напускной самоуверенностью сказал молодой человек.       - Очень надеюсь. Бывайте.       Хазин, заметив погруженного в мысли Игоря, радостно замахал ему ладошкой, улыбаясь с сигаретой в зубах.       - Ну, что хотели-то? – поинтересовался он, заводя движок. Игорь повернулся к нему, делая паузу, а потом почему-то сказал:       - О старой знакомой парой слов перекинулись. Поехали, - и отвернулся.       Петя улыбнулся. Спрашивать ни о чем не стал, старые знакомые Игоря в круг его интересов не входили. Инфинити, преодолевая кочки и холмистые бугры, оставляла следственную группу один на один с крупицами зацепок.       Хазин опустил ладонь свободной от руля руки на свое колено, просто так, без вызова, без намерений, а Игорь молча, так же без какого-либо разрешения или совета, положил сверху свою. Отчего-то показалось, что так лучше, надежнее. Каждый думал об этом у себя голове, вслух не произнеся ни слова.              - Доброе утро, Спящая красавица, - хриплым то ли ото сна, то ли от долгого молчания сказал Максим. Он, сложивши руки под подбородок, прильнул к каталке Третьякова, которую утащили подальше от глаз заложников, в пустынный кабинет на первом этаже. Сколько времени прошло?       Сейчас время в принципе было понятием необъективным, не имеющим ничего общего со стрелками на часах. Время было где-то внутри каждого из команды, било свой собственный ритм.       Например, Максим за время операции пережил столетия. Его психологический портрет - дряхлый изможденный старик, не долгожитель - долговыживатель. Для Ильи же время наркозом сузилось, сжалось до микрона. Вот вчера он был весел, свеж, сидел на барном стуле в коттедже под Питером, болтал ногами и ждал, когда Максим пожарит ему своих фирменных олашек. И вот он здесь, с резкой простреливающей болью в районе плеча, сухими потрескавшимся губами и ужасной тошнотой.       - Принеси воды.       - Тебе нельзя.       - Максим, - Илья попытался встать, но был остановлен твёрдой рукой Шустова.       - Илюш, ты же врач, сам понимаешь, что сразу после наркоза пить нельзя. Могу сырой тряпочкой губы промочить, - предложил Максим и тут же рукой потянулся куда-то в сторону.       - Себе промочи, а я пить хочу, - упрямо, как всегда впрочем, фыркнул Бостон.       - Будешь ворчать, я тебя одного тут закрою, - несерьезно пригрозил Сидней, все-таки поднося ко рту пластиковый стаканчик. Трубочки, конечно, не сыскалось, поэтому он сам аккуратно держал его перед раненым.       - Я как бабка старая. Дай, я сам, - и Илья даже попробовал поднять руку, скорее по инерции, по привычке, и тут же сморщился, принимая безвыходность положения, - Хуй с тобой, сдаюсь.       - Немного, слышишь?       Но Третьяков уже сделал два больших глотка, после которых Макс сердито отодвинулся.       - Да ладно тебе, - уже более довольный Бостон даже изобразил подобие улыбки, а потом добавил, - Кстати, про одного. Ты все это время тут сидишь?       - Конечно! – отставив лишние предметы в сторону и подоткнув какую-то импровизированную простынь, Максим присел на край кушетки Ильи, но не всем весом, а так, просто облокотился. Рука сама потянулась к лицу Третьякова и убрала непослушные волосы за ухо, - Как я тебя оставлю здесь?       - Скажи мне, ты долбаеб или прикалываешься? – внезапно начал Илья, - То есть ты тут, Олег хуй знает, где и что с ним, братец твой и его этот ненаглядный тоже непонятно что делают и чем занимаются. Людей и рук не хватает, а ты тут прохлаждаешься? Не стыдно?       Ощущение, словно отчитали и в угол поставили. Шустов насупился, отводя глаза, но в свою защиту все-таки сказал:       - Все было под контролем.       - У нас тут ад на земле. И понятие «под контролем» к нам вряд ли относится.       - Я согласен, но…       - Что хоть произошло то? – устало выдохнул Третьяков, для поддержки сжав пальцы Шустова. А то, кажется, перегнул палку с наставлениями. Вот вроде двухметровый детина, а обидеть – как нехуй делать, честное слово, - Ощущение, что вечность продрых.       - Да ничего особенно, - пожал плечами Максим, улыбаясь и расцветая словно ромашка под солнцем от небрежных прикосновений Ильи, - Гром к нам наведывался с проверкой. Бристоль ему небольшое представление устроил – ты бы оценил, - легкая усмешка, которую, перехватив, повторил на своем лице и Илья, - По поводу Олега ты прав, Макао пока держит оборону сама. Не выдержит скоро, я думаю, - привел предположение мужчина и спешно добавил, откровенно радуясь, - А еще у нас новый член команды!       Даже золотые кудри заискрились – так он лучисто улыбался, что Илья задал свой вопрос скорее из уважения к его реакции, нежели из собственно любопытства:       - Что? Неужели тот Рыжий не выдержал Волковских чар или вы там без вмешательства науки почкованием научились размножаться? Или… не почкованием, - и Третьяков многозначительно приподнял брови, а потом расхохотался – вернее, совершил попытку на это дело, от чего плечо сразу заныло.       - Чего? – подозрительно переспросил Макс, тоже начав смеяться, - Думай, что несешь-то! Мы же не в фэнтези каком-нибудь.       - Я бы не удивился. От Амстера с его этим дружком чего угодно можно ожидать. Чем Черт не шутит, как говорится.       - Длинный снова с нами.       - Блять, Шустов! – от резкого выпада все тело вновь прошило болью, - Ничего особенного, менты в здании, Макао не выдерживает, еще и Длинный себя раскрыл, тоже, как я понимаю, не от хорошей жизни. Это ты называешь «ничего особенного»?       - Эль-Альто, - тихо, боясь спровоцировать очередной приступ гнева, сказал Сидней.       - Чо?       - Эль–Альто, - повторил Максим, - Длинный теперь Эль-Альто. Он же теперь полноправный член команды и тоже выбрал город в качестве имени.       - Пиздец, - подвел итог Илья.       Третьяков ещё какое-то время поворчал для проформы, а потом сплел их пальцы и проницательно посмотрел на Сиднея – будто пытался в душу этим взглядом пробраться, потянул на себя, но недостаточно, чтобы поцеловать, но чтобы разглядеть возможную ложь.       - Как ты? – спросил он вкрадчиво и тихо.       - Не в порядке, - Макс не стал сопротивляться и выложил как есть.       - Тебя тоже задели? – беспокойно заерзал Илья.       - Глупенький. Я целее всех. Я из-за тебя переживаю. Не знал, что и думать, пока ты на моих же руках сознание терял. Вся жизнь, конечно, перед глазами не пролетела, но ближайшие полгода точно.       На щетинистую щеку легла вторая рука, поглаживая большим пальцем.       - Все хорошо, - такие сладкие слова, такие приторные и такие неверные в их-то ситуации, но Сидней все равно закивал, внимая голосу мужчины и прикрывая глаза, - К вечеру буду огурчиком. Но только если ты перестанешь расклеиваться. У нас тут, если ты не заметил, ограбление вообще-то... - Макс горько улыбнулся шутке, за которой Илья пытался скрыть собственную тревогу, - А теперь иди. Ты им нужнее там, чем здесь. Со мной ничего не случится.       - Уверен? – на всякий пожарный уточнил Шустов, прекрасно понимая, что выбора у него так и так нет, он правда нужен ребятам и ушел бы в любом случае. Но если бы… если что-то…       Но Илья кивнул.       Макс неторопливо поднялся, подобрал с пола аккуратно выставленный под руку автомат, перевесил через плечо, потом запасной патронник и, все-таки не удержавшись, наклонился и поцеловал Илью, через губы передавая все внутреннее напряжение, сидевшее внутри последние несколько часов. Ответ оказался таким же. Они не сказали друг другу ни слова, но это и не нужно было.       - Уж думал ты не решишься, - отшутился Илья. Шутки – самый надежный бронежилет. Макс стоял почти у двери, когда Третьяков, чуть подумав, спросил, - Помнишь, ты про домик в лесу говорил? Ну там природа, единение, свежий воздух. Помнишь? Я еще тогда против был..       - А, да, - нахмурившись, а потом сразу просветлев, ответил Шустов, - Забей, проехали. Ты не обязан соглашаться со всем, что мн…       - Я согласен. Когда выберемся отсюда, то я тебе лично помогу его выбрать. Или построить, вообще похуй. Я на все согласен. Мне теперь без разницы, где жить. Лишь бы с тобой.       Максим, широко улыбнувшись, силой воли приказал держать себя в руках, а не бросится снова к этому человеку. Он ничего не ответил, но по глазам, устремленным на Илью, и так все было понятно – он был растроган до глубины души.       Когда дверь закрылась, Илья позволил паре слезинок выкатиться из глаз.       - Если выберемся, - шепотом произнес он, - Только бы ничего не случилось…