***
Антон скептически осматривает свой внешний вид в зеркало и вздыхает. В Воронеже его бы отпиздили за гаражами, но тут Москва, тут… проще? Хер знает, он просто надеется, что ему не влетит, а если и влетит, то не очень сильно, потому что ему сейчас нельзя отлеживаться дома и зализывать раны — первые два месяца обозначены как испытательный срок, ему нужно сделать все, чтобы эти чертовы сорняки не подохли. Он поправляет мелкие кудряшки, превращающие его то ли в пуделя, то ли в одуванчик, то ли в очень смазливого Кена, надевает на розовую футболку любимую черную толстовку, накидывает капюшон, проверяет в поясной сумке все необходимое и выходит из общаги. Оксана — улыбчивая девушка-флорист — тратит почти час на то, чтобы рассказать ему все детали его новой работы и обозначить его обязанности, дает ему цветастый фартук с фирменным логотипом лавки, и Антон, окинув себя взглядом, невольно задумывается, что напоминает себе какого-то порноактера гея, но не помнит, какого именно. Для начала он красиво расставляет все вазы с цветами вдоль стен, потом сворачивает все элементы декора вроде ленточек и ниток с бусинками на специальные рулоны, проверяет кассовый аппарат, который похож скорее на орудие пыток, и потом усаживается в углу. Оксана, святая женщина, обещает не подпускать его именно к оформлению букетов, потому что он не флорист и вряд ли сможет составить красивую композицию. С одной стороны, все так, спасибо за понимание, а, с другой, он, что, совсем придурок, что ли, если не может понять, какой цветок с каким будет смотреться ущербно? Однако эта обида стирается уже через два посетителя, когда Антон, откровенно залипая, наблюдает за тем, как Оксана умело и быстро собирает по какому-то мутному и совершенно непонятному заказу настоящее произведение искусства. Он проглатывает язык на озвученной итоговой сумме, в который раз радуется тому, что он больше по парням, а тем цветы дарить особо не надо, потому что один такой «букетик» равняется его прежней стипендии за два месяца. Иными словами, ты не ешь, не живешь и питаешься водой из лужи, чтобы подарить своей драгоценной один такой веник, который сдохнет через неделю. Нет, лучше члены. Он встает за день лишь пару раз — чтобы выбросить мусор и взять швабру. В целом, его такая работа более чем устраивает: делаешь, по сути, целое ничего, а платят вполне неплохо. Правда, в какой-то момент он все-таки думает о том, что хотел бы научиться делать хотя бы какие-то букеты, пусть даже простенькие и без всяких изысков, но все-таки опыт интересный. Но это точно не сейчас — ему бы привыкнуть к минимальным обязанностям, а потом уже заниматься чем-то более серьезным.***
За два месяца лета Антон втягивается: запоминает, что где лежит, не глядя дает Оксане нужного цвета ленточку или оберточную бумагу, знает каждого уборщика в торговом центре, куда он ходит наливать воду в вазы, знакомится с некоторыми постоянными клиентами и почти перестает бояться водителя грузовика, который каждые несколько дней привозит им новые цветы. Павел тощий, как ущербный кактус, с библиотекой анекдотов в голове, причем большая их часть такая похабная и мерзкая, что Антон каждый раз отчаянно краснеет ушами, кивает, как китайский болванчик, и глупо улыбается в надежде, что тот отвяжется и валит побыстрее. — Он очарователен, — мечтательно протягивает Оксана, заходя в лавку после того, как грузовик уехал. Антон бросает на нее красноречивый взгляд, в котором легко читается «Все настолько плохо?». — Какое, говоришь, у тебя зрение? — Ты просто в мужчинах не разбираешься. Но тебе и не надо. На данную реплику он решает никак не отвечать. Из постоянных клиентов ему нравятся трое: максимально добродушный Сережа, ученик одиннадцатого класса, по уши влюбленный в свою классную руководительницу и носящий ей цветы каждую неделю; покрытый татуировками на девяносто процентов Тимур, который каждый раз возвышается над Антоном и Оксаной скалой (почти Дуэйн Джонс), заказывает милый маленький букет с таким количеством розового, что в глазах рябит, и отвозит его своей миниатюрной девушке; и почти глухой старичок Станислав, который вот уже двадцать семь лет приносит своей жене цветы каждый вторник за то, что изменил ей. Антон каждый раз жадно слушает истории Станислава о том, как он развлекался в молодости, дает Сереже советы по тому, как добиться-таки расположения его дамы сердца, и старается не дрожать, как ступня психически нестабильного человека, во время общения с Тимуром. Ему нравятся все эти отчасти карикатурные необычные образы, которые все вместе создают неповторимую атмосферу его работы. В какой-то момент Антон и вовсе ловит себя на мысли, что он попал не просто в цветочную лавку, а в какой-то другой мир со своими правилами и особенностями: сюда заходят папики со своими любовницами, солидные мужчины с пуговицей на животе, которая так и норовит отлететь, парни, собирающиеся на свидание, которые подолгу стоят и пытаются понять, какова вероятность, что за одну розу им обломится меньше, девушки часами выбирают букеты подружкам, мамам и бабушкам. В общем, настоящий калейдоскоп жизни во всех ее оттенках. Ему интересно. И все нравится. Он реально думает о том, что не прогадал, выбрав такое место работы. Несмотря на то, что пацаны до сих пор стебут его за «ни разу не бабскую профессию», Антон понимает, что свыкся даже с тем, как ему приходится одеваться на работу. Этакий сладкий мальчик-зайчик, на которого все косо поглядывают. С одной стороны, внимание приятно, а здесь комплиментов и заинтересованных взглядов столько, что на годы вперед хватит, а, с другой, от некоторых ухмылок становится не по себе и хочется забиться в угол, потому что неуютно. Но Оксана обещает не давать его в обиду, и это не столько унизительно, сколько смешно, потому что она едва достает ему до плеча и кажется не способной справиться даже с насекомым, хотя и старше Антона на три года. Но к ней Антон проникается по-настоящему тёплыми чувствами: она отзывчивая, смешная, безумно тёплая девочка с самой широкой улыбкой на свете.***
Когда начинается учёба, Антон старается совмещать работу в цветочной лавке и занятия в университете: в зависимости от расписания подстраивает свои рабочие будни так, чтобы или до, или после пар приезжать в магазин. Оксана, конечно, не в восторге, но он изначально предупреждал, что с сентября могут быть трудности, так что они это обсуждали. Самое странное, что Антон реально рвётся на работу. Его не бесят уже ни розовые футболки, ни фартук в цветочек, ни какофония запахов, ни постоянная влажность. Он ловит кайф от того, чем занимается, так ещё и деньги за это получает — что может быть лучше? Серый и Поз, конечно, немного обижаются, потому что Антон все чаще сбегает с привычных посиделок после пар, большую часть времени проводит на работе, а в редкие выходные отсыпается и валяется дома с приставкой. Но ему правда так комфортно — просто потусить он может и так, а деньги лишними не будут, особенно с учетом того, что он лелеет надежду снимать квартиру. Поэтому он старается работать по максимуму, забивая все свободные часы, делает домашку прямо в углу лавки, когда нет посетителей или Оксане не нужна его помощь, учит лекции, на планшете клепает презентации, вместе с Оксаной отрабатывает устные задания по иностранным языкам. Антон как раз пытается сосредоточиться на задачах по экономике, когда к нему подлетает сияющая Оксана с горящими глазами, и он понимает — пришел. Кроме трех любимых постоянных клиентов, у Антона есть этакий Мистер Икс, которого он так и не понял, но наблюдать за ним интересно: одет всегда официально, щетина в идеальном порядке, в ботинки можно глядеться, как в зеркало, улыбка спокойная, уверенная, голос низкий, немного хриплый. Все, что они про него знают, — он работает преподавателем в университете и каждый месяц дарит коллегам женского пола цветы. Оксана каждый раз вздыхает так томно и влюбленно, что Антона буквально тянет напомнить ей про Павла, но он постоянно сдерживается, потому что не хочется получить степлером по носу. Но вообще он может ее понять — Мистер Икс и правда интригует. Он никогда не повышает голос, не торопит, улыбается мягко и дружелюбно, смотрит на всех так, будто каждый — особенный, никогда не уходит, не сделав комплимент, и периодически слегка наклоняет голову набок, словно присматривается и пытается найти… что-то. Вообще, в нем нет ничего особенного — обычный вежливый ухоженный мужчина, который, что поразительно, не флиртует с Оксаной и никогда не устраивает скандал из-за цен: просто терпеливо дожидается, пока они соберут заказ, оплачивает его и, пожелав хорошего дня, уходит. Но в то же время Антон понимает, что если бы он не был уже несколько лет по парням, то сейчас бы точно об этом задумался, потому что есть в Мистере Икс что-то непонятное. А Антон слишком любит детективы. И когда сейчас Оксана смотрит на него тем самым взглядом, он сглатывает, откладывает учебник и выходит из своего угла. Видит посетителя, облизывает губы и, чуть не уронив низкую вазу с остатками лепестков и водой, встает за прилавок. — Доброе утро, Антон. Или у Антона недотрах, что факт, или в этот раз его имя произнесли как-то особенно. Однако Антон видит, что Оксану ведет еще сильнее, так что он слегка толкает ее под бок и идет готовить цветы к оформлению. Отсчитывает нужное количество, раскладывает на столе, помогает Оксане отрезать нужные куски обертки и тянется за ленточкой. — Я все пытался понять, кого ты мне напоминаешь, — неожиданно подает голос Мистер Икс, и Антон чуть не отрезает себе часть пальца. — Я видел видео с одним молодым человеком, который со своим… другом примерял на себя разные образы и отыгрывал разные… жизненные ситуации. Ножницы почти падают из рук Антона, и он тупо смотрит на мужчину, который выглядит так спокойно, словно рассуждает о ценах в магазине. Между тем Антон пытается понять, он слишком пошлый или речь действительно идет об одной гей-паре, снимающейся в порно, где один партнер отдаленно похож на него — по крайней мере кудряшками и милой улыбкой. Ну и, кажется, тот как-то был в розовой футболке. К щекам приливает кровь, происходит то, что в книгах обычно описывается как «бросило то в жар, то в холод», и Антон неопределенно дергает плечами, потому что совершенно не представляет, что можно ответить на это. «Да, я дрочил на них пару дней назад»? «Образы у них и правда крутые, такое разнообразие»? «Это предложение»? На последнем варианте Антон стопорится, снова почему-то пожимает плечами и пытается сосредоточиться на ленточках. И к чему это было? Или это сегодня вместо комплимента? Но в итоге ничем серьезным реплика Мистера Икс не оборачивается — тот терпеливо ждет свои букеты, прикладывает карту к терминалу, отмечает, что Оксане очень идет фиолетовый, Антону кивает на чуть сползшую лямку фартука, забирает свой заказ и выходит из лавки. — Я на перекур, — за секунду до Антона выпаливает Оксана, показывает ему язык и, выхватив из кармана джинсовки сигареты и зажигалку, выскакивает на улицу. Антон лишь недовольно стонет, складывает руки на столе и утыкается в них лбом. Страшно, очень страшно, если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое. И вообще у Антона лапки.***
С наступлением холодов в лавке становится менее уютно: Антон сильно мерзнет, потому что с отоплением какие-то проблемы и пока нет возможности нормально обогревать помещение, в отдельном помещении, где стоят цветы, и вовсе филиал Северного Полюса, Антон туда не суется. Посетителей не становится меньше, потому что дни рождения, юбилеи и прочие праздники никто не отменял, но все равно их как-то меньше, чем летом. Или просто Антону так кажется. Но на работе он буквально начинает скучать — он переживает из-за зимней сессии, все реже радуется постоянным клиентам, потому что их истории успели приесться, и он даже начинает искать другие варианты работы. Он привык к лавке, привык к Оксане, его, в целом, устраивают и требования, и зарплата, но в то же время хочется какого-то движения, прогресса, а на таком месте он крайне маловероятен. Так что Антон ищет, где можно забраться повыше. Больше всего он не любит оставаться в лавке один и каждый раз нервничает, когда Оксана уходит раньше, оставив на него всю работу. И поэтому, когда она в очередной раз подходит к нему и говорит, что уйдет на час раньше, потому что у нее свидание, Антон лишь строит недовольную моську и жует губы. — Ну Окс… — Уже поздно, серьезных заказов точно не будет, а обернуть одну розочку ты явно сможешь, так что выдыхай, бобер. Оксана целует его в щеку, хлопает пару раз по плечу и уходит, а Антон, глядя ей вслед, сам себе напоминает тот мем с котом, который грустно смотрит в пустоту. Конечно, он все понимает — личная жизнь, романтика, как тут не понять. У него последние отношения закончились месяц назад из-за того, что он стал слишком нервным из-за работ и всех проблем. По крайней мере девушка объяснила желание расстаться именно так. Верит ли ей Антон? Отчасти. Но, в целом, о какой-то большой и чистой там речи не шло, так что он не то чтобы переживает. Но одному быть тоскливо, особенно когда на носу, пусть и почти через месяц, маячит Новый год. Антон понимает, что, скорее всего, они будут встречать его как обычно мужской компанией: начнут пить ещё часа в два, к семи завалятся спать, в десять продолжат пить, отметят полночь, доедят все, что будет на столе, заберут остатки бухла и пойдут гулять по городу. Не то чтобы предел мечтаний, но Антон привык. Он смотрит на часы — до закрытия меньше получаса, — приводит в порядок рабочее место, выбрасывает листики и стебли в мусорное ведро, вытирает воду на полу возле ваз и перебирает цветы — выбрасывает совсем завядшие или некрасиво раскрывшиеся, обрывает сухие лепестки и подумывает начать относить все в другую комнату, когда слышит колокольчик. Привела же кого-то нелёгкая. — Добрый вечер, чем могу… — Антон оборачивается и чуть не роняет ножницы. — Здравствуйте. — Привет, Антон, — Арсений улыбается как всегда приветливо и дружелюбно, распахивает пальто и снимает с шеи одно кольцо длинного шарфа. — Вы в этот раз неожиданно поздно, — Антон откашливается и с ужасом думает о том, что ему сейчас придётся собирать все эти букеты. Черт бы побрал эту Оксану, надо же было так не вовремя смыться. — А? А, нет, — он слегка качает головой, отчего его чёлка падает на глаза, и он изящно поправляет её. — Я сегодня не как обычно. — Оу. — Я сегодня к тебе. — Оу. Антон глупо хлопает ресницами и впивается пальцами в край стола, судорожно пытаясь найти во фразе подтекст. Всё же не может быть настолько просто, верно? Это было бы слишком по-киношному, а Антон даже ромкомы не смотрит, зачем ему вот это вот все, в самом деле. Пауза выходит поистине мхатовская. — И… Чем я могу Вам помочь? — всё-таки добивает он привычную фразу и нервно одергивает фартук в блядский цветочек. Арсений усмехается. — Мы знакомы уже больше полугода, а ты продолжаешь мне выкать. Как думаешь, сколько мне? — Ну… Вы же клиент… — Антон пожимает плечами. — Под тридцать? Двадцать… восемь? — Двадцать пять, Антон, — Арсений слегка сводит брови и задумчиво чешет щетину. — Кажется, нужно всё-таки сбривать бороду, а то меня раньше времени списывают со счетов, это как-то даже обидно. — Не-не-не! — Антон поспешно выставляет руки вперёд. — Вовсе нет, просто… Вы говорили, что работаете в университете, вот я и подумал, что Вы просто хорошо сохранились, просто Вы реально круто выглядите, и вообще борода Вам очень идёт! Да Вам идёт и борода, и лёгкая щетина, и вообще гладкая кожа, так что вообще не принципиально, мне кажется, лишь бы Вам самому нравилось, потому что… — он путается, кажется, плюётся на эмоциях, слишком активно жестикулирует, даже немного захлебывается словами, не успевая нормально вдохнуть, потому что тараторит без остановки, и в какой-то момент замолкает. — Я, кажется, себя только закапываю. Арсений все это время наблюдает за ним все с той же спокойной улыбкой, которая с каждым словом становится все более тёплой и открытой, а потом и вовсе начинает посмеиваться себе под нос. Когда Антон, запыхавшись, замолкает, Арсений кладет локти на стол и подаётся чуть вперёд. — Давай начнём хотя бы с того, чтобы ты перестал обращаться ко мне так, словно я тебя в два раза старше. У нас разница в несколько лет, я не такой дед, чтобы ты мне выкал. — Вы просто мой клиент, и я должен… — Арсений кладет ладонь на его руку, и Антон понимает, что готов называть его как угодно. — Ты. Ты мой клиент. — Уже лучше, — Арсений распрямляется, смотрит по сторонам, вытягивает шею, заглядывая за стекло, и оборачивается к Антону. — Оксаны нет? — У неё свидание, она убежала пораньше, а у меня, — он бросает взгляд на часы, — ещё пятнадцать минут рабочего времени. — Ты не против, если я побуду это время с тобой? Могу помочь, если что, цветы перетаскать, передвинуть что-то, я не знаю. Мне не сложно, а ты потом не будешь терять время и сможешь сразу уйти, как только закончится рабочий день. Антон приподнимает брови. — Уйти… куда? — Я бы сказал, что корректнее будет «уйти с кем», — Арсений подмигивает ему, вытаскивает из вазочки на столе бабочку на палочке и щёлкает Антона по носу. — Со мной на свидание, конечно.***
В итоге все происходит даже слишком просто. Арсений не давит, не напирает, спокойно относится к тому, что у Антона не так много времени — у Попова с ним тоже проблемы, — всегда все с ним обсуждает и делает все, чтобы у них не было этой неловкости «ну, ты старше». На деле он оказывается тем ещё дурачиной, который в магазинах надевает смешные очки и глупые головные уборы, легко может спеть на улице «Три полоски», а ещё очень любит использовать в диалогах эмоджи и стикеры. Несмотря на то, что все поголовно обращаются к нему пафосно «Арсений Сергеевич», для Антона он в какой-то момент становится просто «Арсом», и это невероятно греет душу. Арсений забирает его с работы, если у обоих свободный вечер и не нужно вставать слишком рано на следующий день, и они ездят по вечернему городу, берут еду на вынос и едят или в машине, или где-то в парке, если не слишком холодно. Арсений постоянно что-то рассказывает — про свое детство, учёбу, работу, интересные случаи в университете, и Антон хохочет во все горло, а ещё смотрит на него каждую секунду так, словно ничего круче в жизни не видел. Речи о том, чтобы съехаться, пока даже не идёт, но Оксана, которая, разумеется, первая узнает про новые отношения своего коллеги и с некоторых пор друга, то и дело тонко намекает на то, что скоро Антону не нужно будет жить в общаге, но тот лишь краснеет ушами и мягко пихает её в плечо, чтобы не смущала. И не обнадеживала. Не то чтобы он прямо-таки дико влюблён и на что-то рассчитывает, но… Ладно, он влюблен. Ему хочется. Его тянет. Он смотрит, не отрываясь, ловит каждый жест, взгляд, учится у него, старается равняться, все чаще задумывается над тем, чтобы реально взяться за ум, подтянуть учебу и заняться чем-то более серьезным. Арсений — слава Локи — не дарит ему дорогих подарков, но по разным причинам: во-первых, не хочет смущать, во-вторых, вопреки заблуждениям, зарабатывает он далеко не миллионы. Но им обоим много и не надо — бензин, кофе и бургер или пицца на двоих. Рай — штука простая и очень даже земная, если не заморачиваться.***
Оксана снова уходит раньше положенного, осыпав Антона комплиментами с головы до ног и разрешив шалить. Антон смотрит на неё со смесью смущения и разочарования, потому что у Арсения сегодня какой-то поздний вечерний семинар. А они не виделись с прошлых выходных. Нет, он все понимает — когда речь идёт о работе, вопросов вообще не возникает, потому что надо же на что-то жить, но он правда соскучился. Посетителей сегодня к вечеру столько, что крыша едет, но Антон уже не паникует оставаться главным в лавке, как полгода назад, так что с лёгкостью обслуживает всех, собирает им букеты, широко улыбается и только иногда нервно поправляет чёлку — устал. Он ловит какое-то чувство дежавю, когда видит в дверях Арсения, хмыкает и распрямляется. — Ты же допоздна сегодня в университете. — Удалось вырваться. Арсений закрывает изнутри дверь на замок, потому что рабочий день закончился, снимает пальто и шарф, дергает верёвку жалюзи и подходит к стойке, одной рукой упирается в неё, другую кладет на шею Антона, тянет к себе и целует. — Я соскучился. Со всем своим характером и привычным образом жизни, который живёт на трех китах — пиво, приставка и мат — рядом с Арсением Антон плавится и отпускает себя, потому что не испытывает потребности все контролировать и постоянно держаться настороже. Поэтому он подаётся навстречу, целует в ответ, льнет к руке и чувствует, как в висках начинает пульсировать. — Я думал, что до выходных мы не увидимся. — Это было бы слишком долго. Напоследок куснув его за нижнюю губу, Арсений отстраняется, выбрасывает прилипший к ладони листик и идёт по лавке, рассматривая цветы. — Судя по тому, что осталось, сегодня был набег печенегов? — Странно, как вообще что-то осталось, — Антон собирает со стола сбоку оставшиеся бесхозные тюльпаны — какие-то слишком раскрылись, какие-то наоборот не желают открываться, а у каких-то сломались стебли. — Я думал, придётся спешно на склад лететь, потому что ажиотаж был дикий. Он бережно укладывает в подобие композиции цветы, перематывает их верёвкой, чтобы не разлетались во все стороны, кое-как фиксирует, а то размер разный, и задумчиво поджимает губы. Купить их точно никто не купит, протянут они ещё дня два, а совсем выбрасывать не хочется. Он вдруг улыбается, вспомнив про консьержку на входе в общагу, и решает, что это отличный способ задобрить её лишний раз, чтобы она не ворчала из-за их поздних возвращений и тусовок. Он как раз тянется за бумажной упаковкой — её хотя бы не так жалко, как всякие красивые и даже прозрачную, — когда чувствует ладонь на своей спине и осекается. Только сейчас понимает, что из-за всех этих размышлений потерял Арсения из вида и не заметил, как тот оказался позади него. — Арс?.. — Я тут подумал о том, что ничего серьёзного у нас не было, но… Мы же можем попробовать? Блять. Антон сглатывает как-то слишком громко и облизывает губы. — Прямо… здесь? — А что, разве Оксана тебе не сказала? — Антон очень резко поворачивает к нему голову и делает огромные глаза, только сейчас срастив два и два, и краснеет до корней волос. — Так вот к чему она это говорила… Это ты её подговорил? — Как тебе сказать… — Арсений обвивает его тело руками, касается губами шеи и трется носом, — она тонко намекнула на то, что тебе не нравится, что я медлю, — Антон так громко мысленно материт Оксану, что той как минимум икается, — так что я решил немного ускориться. Или ты, — его ладонь скользит ниже, слегка поднимает розовую футболку и забирается под ткань, оглаживая кожу поясницы, — против? — Нет! — даже слишком поспешно отвечает Антон. — Вообще нет! Я даже очень сильно «за», просто я не ожидал и не готовился, и вообще меня сейчас стошнит, кажется. Антон думает о слишком многом: он не брился, не стирал футболку три дня, у него мешки под глазами размером и цветом с ирисы, а про клизму и вовсе не стоит говорить. Но они же не будут тут трахаться, верно? — Эй, ты чего? — Арсений поворачивает его голову, чтобы коснуться губами щеки, и мягко гладит по бедру. — Мы же не будем заниматься сексом прямо здесь. Это, может, и символично, но вряд ли подходит для первого раза. Но не обязательно же начинать сразу с чего-то настолько серьёзного, правда? — он скользит ладонью ниже, накрывает одну ягодицу, слегка мнет её, и Антон неосознанно подаётся ближе к руке, подставляясь, и прогибается. — Есть у меня одна… фантазия с учётом твоей профессии, но я не знаю, как ты к ней отнесешься и не посчитаешь ли меня извращенцем. — А ты… попробуй и узнаешь. Антон совершенно точно уверен, что ему понравится все, что бы ему ни предложил Арсений. К тому же ему интересно, что у него там за фантазия, если он настолько ею проникся и правда решил заняться чем-то подобным прямо в лавке. Поэтому он совершенно доверчиво целует его и снова поворачивается к нему спиной. Упирается ладонями в стол и нетерпеливо поджимает губы. Арсений довольно урчит, снова обнимает его обеими руками и очень долго и ласково целует его шею и уши, слегка оттягивает воротник футболки, чтобы коснуться плеч, и Антон сильнее выгибается, откидывает голову ему на плечо, прикрыв глаза, заводит назад руку и треплет его по волосам на загривке, прижимая ближе. В лавке душно, Арсений горячий, и Антона ведет, как от алкоголя на голодный желудок — ударяет сразу в виски и затылок, разливается теплом по позвоночнику и не дает нормально фокусироваться на том, что происходит. Он почти неосознанно потирается о него бедрами, слышит над ухом слабое рычание и плавится, мгновенно простив Оксану и мысленно благодаря ее за то, что она подтолкнула их хоть к каким-то активным действиям. Арсений спускается рукой ниже, забирается под фартук и расстегивает ширинку его джинсов, цепляет их края, нарочно медленно тянет вниз, а потом и сам сползает на корточки. Подхватывает сначала одну ногу Антона, потом вторую, избавляя его от брюк, кладет их рядом на стул, но не распрямляется — целует колени и ляжки, вынуждая Антона чуть расставить ноги, поднимается выше и касается губами внутренней стороны бедра, что не очень удобно из-за позы и ракурса. Но Антон все равно плывет, вцепившись пальцами в край стола, раздвигает ноги настолько, насколько это возможно с учетом белья, и уже открывает рот, чтобы предложить снять и его, когда Арсений целует его между ягодиц прямо через ткань боксеров, и Антон несдержанно стонет, на мгновение утратив способность себя контролировать. — Ты громкий. Он не понимает, комплимент это или нет, но лишь продолжает жевать нижнюю губу, чувствуя, как Арсений вжимается в него лицом и дразнит его, касаясь губами и имитируя поцелуи. Антон зачем-то приподнимается на носки, слегка виляет бедрами, показывая, что ему нравится, и стонет откровенно недовольно, когда Арсений распрямляется и снова целует его за ухом. — Ар-рс, — осуждающе и почти жалостливо. — Потерпи. Успеем еще, — Арсений прихватывает губами мочку его уха и слегка царапает ее зубами. — Будет время, и я так тебя вылижу, что тебе только моего языка будет достаточно для того, чтобы кончить. Таких пошлых и возбуждающих слов от обычно вежливого и правильного Арсения становится достаточно, чтобы Антон снял все свои претензии и продолжил терпеливо ждать продолжения. Если он что и уяснил за время их отношений с Поповым, так это то, что словами он просто так не разбрасывается. Раз произнес такое серьезное обещание, то все точно будет. Антон сглатывает и вздрагивает, когда Арсений снимает с него белье, переступает через него, чтобы тому было удобнее, и теперь уже увереннее разводит ноги, окончательно перестав зажиматься и смущаться. Он ойкает, когда Арсений давит на его поясницу, укладывает его на стойку и несильно, но приятно-ощутимо давит на затылок. Антон представляет, как это выглядит со стороны, чувствует, как член пружинит, периодически касаясь головкой стены стойки, и сглатывает. Его перегнули, считай, через стол, и он теперь стоит в ванильно-розовой футболке, собранном гармошкой цветочном фартуке и голой задницей, прогнувшись в спине и расставив ноги даже не на ширину плеч. В целом, такое уже сойдет за неплохую фантазию, но он надеется, что Арсений все-таки нафантазировал что-то поинтереснее. Антон слегка поворачивает голову, услышав шебуршание, видит, что Арсений взял тот самый злополучный букет тюльпанов, и слегка сдвигает брови. — Арс, я хотел эти цветы… — Тш-ш-ш. Антон смотрит непонимающе, хмурится и собирается задать вполне очевидный вопрос, но не успевает — Арсений, продолжая массировать его шею одной рукой, очень медленно ведет нежными бутонами от его копчика до ляжек. Антон поджимается весь, совершенно не готовый к чему-то такому, часто-часто моргает, еще сильнее впивается пальцами в край стола и облизывает припухшие от вечного кусания губы. — Арс, что ты… — Тише. Цветов много, из-за разной длины они не держатся все вместе, и Антон прикрывает глаза, чувствуя, как бутоны касаются его поясницы, ягодиц и промежности. Арсений поднимает букет вверх и очень медленно скользит вниз так, что несколько цветов попадает аккурат по ложбинке. Антон охает, снова приподнимается на носки, словно пытаясь уйти от странного ощущения, но почти сразу расслабляется и наоборот делает прогиб более глубоким, раскрываясь сильнее. Он скорее слышит улыбку Арсения, чем видит ее, потому что тот находится сзади, и нежные лепестки ведут по анусу, будоража все тело и заводя еще больше. Прикосновения слабые, мягкие, едва ощутимые, но от них все идет рябью перед глазами, а на лбу появляется испарина, так что приходится сдувать челку, чтобы не липла к коже и не лезла в глаза. Букет спускается ниже по промежности, бутоны тычутся в яйца, и Антон тонко поскуливает, потому что его возбуждают скорее не ощущения, а сам процесс. Он так легко представляет его со стороны, видит лихорадочный блеск глаз Арсения, его тонкие пальцы, обхватывающие цветы, собственную оттопыренную задницу, и внизу живота тянет почти болезненно, учитывая больше полугода без секса. Антон понимает, что ни на что серьезное ему не стоит рассчитывать, но даже от этих легких касаний ведет так, что любое случайное трение члена о стол отдается болезненными импульсами. — Ты красивый, — вдруг шепчет Арсений, вернувшись к его уху. — Я понимаю, что фантазия странная, но я столько раз, чего таить, смотрел на твою задницу, потом приходил сюда, смотрел на все эти цветы и… Картинки как-то сами совпали. Надеюсь, ты не считаешь меня тем еще идиотом и извращенцем. — Н-нет, — с заминкой отзывается Антон, потому что бутоны снова трутся о яйца, — это необычно и круто, но… — глубокий вдох, — мне мало. Мне очень сильно хочется… — он подается бедрами назад, — больше тебя. — Обязательно, — еще один поцелуй в шею. — Все будет. Только не здесь. — А-а-арс, — канючит и почти скулит Антон, но затыкается, как только цветы поднимаются выше. Он взвивается от неожиданности, когда Арсений легко шлепает его букетом, и несколько подсохших лепестков падают на пол. Удар совсем легкий, но Антон не был готов, так что все чувства обостряются еще сильнее. Он замирает, подбирается весь и слегка дергает головой, прося не останавливаться, и Арсений ударяет снова. Антон просто теряется в том, что происходит: в слабых шлепках, в прикосновениях лепестков к ягодицам, в поцелуях в шею, его ведет от пульсирующего возбуждения, и он заводит руку за спину, находит ладонь Арсения и переплетает их пальцы. Тот, видимо, понимает, что его парень на грани, потому что разворачивает его лицом к себе, легко усаживает голой задницей прямо на стол, располагается между его ног и целует. Антон сразу льнет ближе, кусается, цепляет зубами его губы, впивается пальцами в широкие плечи и вымученно стонет, когда Арсений обхватывает его член. Двигает по нему сразу быстро — так, как хочется, — водит тремя пальцами, кружит большим по головке, и Антон вздрагивает от каждого прикосновения к щелке и уздечке, толкается бедрами в кулак, прячет горящие щеки на его плече, мутным взором смотрит вниз на руку, что так правильно ласкает его, и на букет потрепанных тюльпанов. Укус за мочку, пошлости на ухо, уверенные прикосновения к члену, в целом абсурдность и развратность момента — и Антон срывается, кончая прямо на цветы. Тюльпаны качают головами, то ли радуясь его оргазму, то ли возмущаясь из-за происходящего, но это все побоку, потому что Арсений нежно целует, переключая внимание на себя, и откладывает цветы в сторону. — Кажется… кажется, я не смогу подарить их тёте Марине. — Такой букет она бы точно запомнила на всю жизнь, но я думаю, что лучше не стоит, — смеется Арсений ему в губы, мягко ведет большим пальцем по его скуле, глядя ему в глаза, и дарит ответную улыбку. Антон заискивающе смотрит на него, положив ладони на его грудь, невинно теребит пуговицу рубашки и закусывает нижнюю губу. — Арс?.. — М? — ох уж эта все понимающая ухмылка. — Ты там говорил что-то про время… Так, может, оно наступит сегодня? — тянется вперед, касаясь своим носом чужого, и отчаянно строит глазки. — Собирайся, и обсудим, — подмигивает ему Арсений, целует еще раз и отодвигается. Выбрасывает несчастные цветы в урну, протягивает Антону его одежду, а сам идет к вешалке, чтобы забрать пальто. Антон надевает белье и штаны, стягивает фартук, понимает, что футболка вся мятая и потная, но с собой у него нет ничего на сменку, так что придется так. Он достает из шкафа куртку, переобувается, проверяет, все ли в порядке в лавке, потом резко тормозит и оборачивается к Арсению. — Я чисто уточню — у нас теперь все будет крутиться вокруг цветов? Типа… я ничего не имею против букетов, и дарить могу, и получать, но… Ты же не собираешься покупать мне что-то… интимное, связанное с цветами? Арсений повязывает шарф, надевает и запахивает пальто, подходит к Антону и нарочно мягко целует его в щеку. — Ты только что подал мне отличную идею для подарка на годовщину отношений, — и выходит из лавки. — Арс!