Hold Tight

Время летит, и Вэй Усяню уже двадцать два. Зашуганный мальчишка из подворотни исчезает, и ничто в его мире не напоминает о минувшем. Почти ничто. Время летит, и Вэй Усянь уже не помнит себя без белой ленты на запястье, кровь с которой у него так и не вышло отстирать. В своей академии он знаменит тем, что создает вещи удивительно тонкой работы. За время обучения он становится единственным столь юным мастером своего дела — кукольным мастером. Кукол, которые он создает, практически невозможно было бы отличить от живых, если бы не шарниры. Усянь не может объяснить, почему его так завораживает создавать иллюзию жизни, вытачивая из камня или дерева идеальные лица, музыкальные длинные пальцы или изящный тонкий стан. В верхнем городе куклы служили не только предметом роскоши: лучшие из них могли наполнять магией создания големов и почти буквально оживлять — вести себя как люди ненастоящие существа все еще не могли. Однажды Вэй Усяню сказали, что его искусные руки дарованы ему самим богом: тогда никто из присутствующих не смог понять, отчего он так рассмеялся над этими словами. Получив шанс на новую жизнь, юноша изо всех сил вцепился в него. Он стал сначала лучшим из учеников своего наставника, а потом и всей академии, несмотря на свой шебутной характер и любовь просыпать утренние занятия. Желание всюду совать свой нос у него тоже никуда не делось. Сегодня ему положено весь день просидеть в мастерской, но большую часть работы он успел закончить вчера — поэтому никакая вселенская справедливость не пострадает от того, что нынче он бессовестно прогуливает. Вэй Усянь ведь не виноват, что как раз сегодня должно состояться большое собрание орденов! Разве не интересно посмотреть на всех этих мастеров боевых искусств, собравшихся в одном месте? Останься он сегодня в мастерской, любопытство непременно загрызло бы его насмерть! В его возрасте пора бы уже остепениться и забыть о детских глупостях, но хаотичной натуре Вэй Усяня противна бытовая размеренность жизни. Разве для того он живет, чтобы вечно пылиться в мастерской или среди учебных трактатов? То-то же. Когда все его существо захватывает азарт и желание создать что-то невиданное — это одно. Но отдать всю свою жизнь одному лишь единственному предмету? Ищите другого дурачка. Именно его страсть и интерес позволяют ему оставаться первым, поэтому их надлежит беречь. Усянь дает себе слово сильно не светиться и «только одним глазком глянуть», когда теряется в толпе разномастных мастеров. Кроме представителей именитых орденов здесь в достатке оказалось и мастеров, не принадлежащих к какому-то конкретному ордену или клану. Разнообразие цветных одежд напомнило Вэй Усяню пеструю оранжерею, расцветающую по весне всеми возможными цветами и оттенками. И глотком свежего воздуха мелькали то тут, то там знакомые белые одежды, поднимающие в душе волну воспоминаний из детства. Усянь улыбается, незаметно касаясь ленты, повязанной на запястье. Он не желал никого обременять, поэтому никогда не искал, но благодарность в нем живет и по сей день. Кроме того, увидеть в толпе белоснежные одежды — к удаче, это он сам для себя решил. Вот уж как ему сегодня повезет! Он ни к кому не подходит и ни с кем не знакомится, пока что соблюдая данное себе слово. Будет очень неловко, если его наставники прознают, чем он сегодня занимался вместо практики! Впрочем, он это, конечно же, переживет. Не ища знакомств, Вэй Усянь все равно остается страстным любителем своего дела, и когда включается интерес, остановиться уже не выходит. Даже белые одежды не становятся препятствием после того, как Усянь наталкивается взглядом на кукольную руку. Столь искусно исполненную руку! Даже он так сможет лишь еще через годы практики, чего уж говорить о том, чтобы сотворить часть тела, подходящую потом живому человеку. Слышав об этом, Вэй Усянь сам с этим еще не сталкивался. — Молодой господин! — зовет он, проталкиваясь через попадающихся ему на пути людей. — Молодой господин, прошу прощения за бестактность…! До этого незнакомец стоял отвернувшись от Вэй Усяня, и тот, заметив профессиональным взором его руку, никак не мог видеть его лица. Но когда заклинатель оборачивается в его сторону… Усяню кажется, что само небо внезапно упало ему на голову. Потому что он знает этого человека. Лань Ванцзи! Единожды встретив, вовек не забыть: ни его золотых глаз, ни утонченных черт лица, ни образа, преисполненного чести и благородства. Он сумел зацепить Вэй Усяня даже тогда, когда они были друг другу совершенными незнакомцами, чего уж теперь, когда между ними появилось столь сильное переживание. Вэй Усянь забывает сделать вдох, а его сердце сбивается с ритма, потеряв всякий покой. Пожалуй, пока они ютятся под одним небом, им суждено встретиться вновь; это не значит, что Усянь был к этому готов. Нет, он совершенно определенно не был. — Ванцзи, вы знакомы? — подает голос второй заклинатель в белых одеждах, когда молчание затягивается несколько дольше, чем нужно: обоих просто замкнуло. — Ох, — приходит в себя Усянь, понимая, что нужно как-то объясниться, — мое имя Вэй Усянь, я имел честь ранее встречаться с Лань Ванцзи. И почтительно кланяется, складывая руки: на его запястье мелькает белая лента, с которой он не расстается. Усянь не замечает, какое действие ее вид оказывает на обоих заклинателей, не смотря на них во время поклона. А когда поднимает голову, видит, как смягчается и становится по-странному теплее взгляд второго незнакомого заклинателя. — Рад встрече, мое имя Лань Сичэнь, — отвечает тот на любезность, — вы здесь со своим орденом? — Ну вообще-то… — тянет Вэй Усянь, и выражение его лица становится по-мальчишески проказливым, — я из академии, и на самом деле не должен здесь находиться, скажу вам по секрету. И выглядит как нашкодившая в курятнике лисица. Черная разве что. — В таком случае нам очень повезло столкнуться, — мягко улыбается Сичэнь. — Вы здесь, получается, совсем ненадолго? Как насчет того, чтобы заглянуть в Гусу Лань, как появится свободная минута? — Я… — Вэй Усянь беспомощно смотрит на Лань Ванцзи, который, кажется, не сводит с него глаз, стоило им увидеть друг друга. — Ванцзи будет рад увидеться, — Лань Сичень оглядывается на брата. — Верно? Смотря в глаза Вэй Усяню, Лань Ванцзи медленно кивает. Ох черт. С чего бы Усяню сейчас краснеть?.. — Тогда обязательно загляну! — принимает решение он. Это ведь не его идея, верно? Это не похоже на то, как если бы он намеренно лез в жизнь Ванцзи. Перебросившись еще парой слов, он оставляет заклинателей, памятуя о времени. Любопытство он свое утолил. Ох если бы только его! Что удивительно, внутри зреет какой-то радостный восторг от того, что его пригласили в орден Гусу Лань… Он увидит место, где рос Лань Ванцзи, которое сделало его тем человеком, мимо которого не смог пройти Вэй Усянь, встретив впервые в жизни. Сентиментально? Просто кошмарно. Но ничего поделать с собой Усянь не в силах. Его временная пропажа остается никем не замеченной, и он строит из себя примерного ремесленника весь оставшийся день, под монотонный гул смятенных мыслей делая свою работу. Когда очередь доходит до рук, его словно холодной водой окатывает. Рука Лань Ванцзи. Это никак не может быть совпадением! Получается, он отдал Вэй Усяню свою руку? Перед глазами все плывет, когда он смотрит на собственную ладонь. Теперь-то она ничем не отличается от тела Усяня. Но когда-то она выглядела иначе, когда-то она принадлежала не ему. И, боги, он ведь ни о чем не просил! И сам нес ответственность за свои поступки и собственную травму! Но Ванцзи… он просто невероятный. Невероятный дурак! Как так можно?! Он же заклинатель в конце-то концов, как он вообще решился пожертвовать своей ведущей рукой? Для какого-то проходимца, которому взбрело в голову вытащить его из нижнего города. Хуже всего то, что Вэй Усянь не представляет, как правильно быть благодарным в его ситуации. Они увидятся снова. И что тогда он должен будет сказать? Нормально ли будет поднимать эту тему спустя столь долгое время? Усяню ужасно хочется высказать Ванцзи все, что копилось в нем с самого дня их встречи. Потому что она изменила его жизнь… потому что сам Лань Ванцзи изменил его жизнь. И вот ведь, все прошедшие годы Вэй Усяню на самом деле хотелось увидеть Лань Ванцзи. Узнать, как он живет сейчас, вспоминает ли о нем, хотелось ли бы ему поддерживать контакт и все такое. Эту их встречу действительно можно назвать большой удачей. По крайней мере для Вэй Усяня, получившего индульгенцию на то, чтобы вторгнуться в жизнь Ванцзи. И пусть он с нетерпением ждет встречи, неловкость и пустая нервозность терзают разум. Не жалеет ли Лань Ванцзи о том, что, возможно, дал безродному мальчишке слишком многое? У иных господ отношение к беднякам хуже, чем к животным. И пусть Ванцзи хоть тысячу раз не такой, как они — Усянь точно это знает, — мятежная душа никак не хочет успокоиться. Будут ли Вэй Усяню действительно рады? Чего гадать — юный мастер в один из дней заявляется к дверям ордена Гусу Лань почти что без приглашения, если не считать устное предложение Лань Сичэня заглядывать на чай. Но стоит Усяню лишь представиться — его без вопросов принимают словно долгожданного гостя. Он честно ожидает, что встретится с обоими молодыми господами Гусу Лань, раз уж довелось получить приглашение от них обоих, однако все случается иначе. В чистой светлой комнате, обставленной почти с аскетичным минимализмом, его чинно ждет только Лань Ванцзи. Видя его, Вэй Усянь не может сдержать светлой улыбки, которая без спросу расцветает на его лице. Позабыв о всяком подобающем приветствии, Усянь не может удержаться от вздоха, пропитанного ностальгией. — Ты так вырос. Странно было бы ожидать иного, ведь сам бывший уличный воришка уже давно не ребенок. Но одно дело понимать разумом, а другое — видеть воочию, во что превратился твой маленький найденыш, в чьей власти оказалось переписать чужую жизнь, полную лишений, с чистого листа. И, боги, этот «чистый лист» для Вэй Усяня дался Лань Ванцзи не за просто так. — Мгм, — заклинатель кивает, чувствуя, как чужая улыбка зажигает звезды в его душе, — ты тоже. — Но каждое твое слово по-прежнему на вес золота, — Усянь садится напротив Лань Ванцзи, углядев, что посуда для чая подготовлена только на двоих; сегодня им никто больше не составит компании; сегодня им никто больше на самом-то деле и не нужен. — Я не ожидал тебя встретить, — продолжает молодой мастер, аккуратно беря в руки пиалу для чая — тонкий фарфор, немного украшений и простое изящество, почти качества Лань Ванцзи. — Даже не думал об этом, когда шел на собрание. Но я рад. Вэй Усянь поднимает взгляд на правильного, почти идеального заклинателя, сидящего напротив. Даже спустя столько времени, даже если Усянь спрятался от своего грязного прошлого за стенами верхнего города, контраст между ними двумя все еще резок и остер подобно ножу. Рад ли Лань Ванцзи их нежданному столкновению? Что он чувствует, видя перед собой отголосок не самых светлых своих детских воспоминаний? Лань Ванцзи хочется прикоснуться к Вэй Усяню и своими пальцами аккуратно стереть беспокойство с его лица. Заклинатель не хотел вмешиваться в его жизнь, давным-давно решив, что Усянь заплатил за его спасение слишком многим. И сколько бы Ванцзи ни возвращал, этого все еще казалось мало. Поэтому он ни за что не хотел ограничивать его свободу своим присутствием, пока сам Вэй Усянь не начал бы искать с ним встречи. Но его спаситель за все года так и не попытался ничего разузнать о Лань Ванцзи от своего наставника, не попытался увидеться, так и не проявил желания быть друг другу хоть кем-нибудь. И, несмотря на все больше и больше увядающую с каждым годом надежду, Ванцзи не решился самовольно тревожить его покой. Но, смотрите-ка, судьба умнее их двоих и поэтому ласково вписала их друг в друга лбами спустя столько времени. — Я тоже, — признается Лань Ванцзи, — надеялся, что увижу тебя снова. Глупое сердце гулко ухает в груди, когда внешне Вэй Усянь веселиться. — Да ну? А я все тосковал, думал, что юный господин Гусу Лань совсем обо мне позабыл, — парень игриво кокетничает, скрывая за этим собственную неловкость. — Как я мог самовольно заявиться к тебе и требовать уделить мне внимание? Ох, это было бы очень дерзко с моей стороны после всего… На этих словах Усянь неловко запинается, невольно кидая мимолетный взгляд на правую руку своего визави. — Это было бы совершенно нормально, — вздыхает Лань Ванцзи. — Пока это ты — все в порядке. От таких слов Вэй Усянь несколько смущается, но вместе с тем чувствует маленькую власть. — И что же, ты, получается, скучал по мне? — лукаво интересуется он, накручивая прядь волос на палец. Этот невозможный Лань Ванцзи открыто смотрит в его глаза и с убийственной честностью кивает. — Мгм. Этот простой и искренний ответ заставляет юного мастера чувствовать себя сущим глупцом. Он-то себе настроил стен и навоображал расстояний, которые ему никогда и ни за что не преодолеть. Когда все оказалось намного проще: его желание увидеться с Ванцзи было полностью взаимным. Все, что их сдерживало, — отсутствие какого-либо общения; ни единой весточки с того самого момента, как Лань Ванцзи вышел на свет, а Вэй Усянь отступил во мрак, решив, что гнилые объятья затхлых улиц нижнего города никогда и ни за что его не отпустят. Ой дурак. — Тогда почему ты не пытался встретиться со мной? — интересуется он, вспомнив про то, что их молчание работало, вообще-то, в обе стороны. — Не хотел ограничивать тебя в выборе, кем быть и как жить дальше. — Лань Ванцзи чуть склоняет голову и отводит взгляд, — я и так поступил вопреки твоему желанию. Вот тупица! Номер два! Вэй Усянь тяжко вздыхает и на пару мгновений прикрывает глаза, понимая, насколько все было на самом деле просто. И как же они оба усложнили себе жизнь. — Ты все сделал правильно, и я не знаю, как тебя благодарить, — наконец подает голос Усянь. — За твое участие и помощь, от которой я, глупец, отказывался. И за то, чем ты ради меня пожертвовал. Когда он снова смотрит на заклинателя, неловкость и рассеянность в его взоре тают. Он самовольно берет правую руку Лань Ванцзи в свои ладони, без труда дотянувшись до него через узкую столешницу. — Благодаря тебе я стал мастером кукол. Сейчас — лучшим в академии, но позже я стану первым во всем мире. И создам для тебя идеальную руку. Ванцзи смотрит на тонкие пальцы, аккуратно прикасающиеся к дереву протеза, и в душе его поднимается теплая волна нежности. — Ты мне ничего не должен. — Пусть так, — не спорит Вэй Усянь, — это мое желание. Наверное, можно считать, что со всеми «должен — не должен» они разобрались сегодня. Это не меняет того, что чувствует Усянь, смотря на деревянную кисть Лань Ванцзи. — Кроме того, — он снова возвращает свое игривое настроение, — это совсем не помешает мне требовать внимания. Многообещающие слова. И пусть Усянь все еще не уверен насчет своих прав на время молодого господина Гусу Лань, но давайте вспомним, кто тут без зазрения совести берет чужое? Вор один раз — вор на всю жизнь. И если когда-то маленький беспризорник таскал еду с уличных лотков, то сейчас он планирует прибрать к рукам целого Лань Ванцзи. — Тебе здесь всегда рады, — солнечным зайчиком мелькает на губах заклинателя улыбка, едва ли замеченная Вэй Усянем, снова разглядывающим его руку. После чувства вины совершенно внезапно явилась теплая нежность, цветущая в подреберье каждый раз, когда Усянь думает о бесценном подарке Ванцзи. Будучи когда-то очаровательным ребенком, сейчас он обернулся статным молодым мужчиной. Эх, страшно представить, сколь много девушек мечтает о его благосклонности! Вэй Усянь мечтательно вздыхает. — Ох, попомни свои слова, Лань Ванцзи, когда я явлюсь в самый неподходящий момент! Но как он ни старается, явиться в действительно неподходящий момент у него не выходит. Ни на следующий раз, ни через раз. Ванцзи каким-то непостижимым образом стабильно умудрялся находить свободное время для своего визави. Честно будет сказать, что иногда самому Вэй Усяню было сложно вырваться из загребущих лап мастерской: держа свое обещание, он взвалил на себя столько задач, что куклы, ей богу, вот-вот начнут ему сниться. Единственное, что мешает этому — Лань Ванцзи, который снился чуть ли не каждый раз, когда юному мастеру удавалось видеть сны, не проваливаясь в темную бездну от усталости. Но реальность-то куда приятнее. Молодой господин Лань, известный своим перфекционизмом и строгими нравами, не говорит ни слова против, когда Вэй Усянь берет в привычку игнорировать всякие правила приличия, руководствуясь славным принципом «зачем двери, когда есть окно?». Без всякого графика и расписания Усянь просто является в гости, когда ему в голову взбредет, время от времени смущая обитателей главного поместья Гусу опилками, запутавшимися в волосах. — И этот старый хрыч сказал, что суставы никуда не годятся! — делится он, пока Лань Ванцзи аккуратно выбирает мелкий деревянный мусор из его волос. — Человек не может быть идеален во всем и сразу, — тихо говорит Ванцзи, заставив эмоционального мастера резко к себе обернуться. — Думаешь? — удивленно интересуется Вэй Усянь. — А как же тогда ты? — Я? — Лань Ванцзи недоуменно вглядывается в Усяня. — Ты! Ты ведь идеальный, — тот довольно смеется. — Во всем свете не сыщешь такого. — Это не так, — Ванцзи поджимает губы, не умея реагировать на похвалу, тем более столь откровенную. Вэй Усянь довольно посмеивается, касаясь кончиками пальцев чужого лица. Почти не отдает себе отчета в том, насколько грубо нарушает чужое личное пространство. Они и без того очень близко: Усянь чувствует глубокий запах сандала и свежести, исходящий от Лань Ванцзи. Такой приятный и в какой-то мере строгий запах, прекрасно подходящий своему обладателю. Заклинатель не отстраняется, лишь склоняя голову, когда рука Вэй Усяня касается его волос, небрежно задевая налобную ленту. Вторая такая же, потрепанная временем, всегда с Усянем — он не снимает ее даже перед сном, бережно храня при себе ставшие такими ценными воспоминания. — Со стороны виднее, — продолжает все-таки увещевать Вэй Усянь, теперь уж смело беря лицо Ванцзи в свои ладони, — в моей жизни не было человека лучше. И не понять, кто первый начал это безобразие; наверное — оба. Они целуются, сначала едва касаясь друг друга, потом все больше и больше отдаваясь порыву. Так их и застает Лань Сичэнь, (не)вовремя заглянувший к брату: к внезапным появлениям Вэй Усяня он довольно быстро привыкает, но предсказывать его возникновение еще не научился. Очень зря! Не испытывая никаких угрызений совести, Усянь с довольным смехом выскакивает в окно, через которое и приходил, оставив Лань Ванцзи с братом один на один. Объясняться? Еще чего! Откуда ему было знать, что Лань Сичэнь куда более проницательный, чем кажется на первый взгляд? — Ну и как теперь смотреть твоему брату в глаза? — в следующий раз интересуется Вэй Усянь, вытащив своего визави к реке. — Брат сказал, что я осознал свои чувства раньше, чем он рассчитывал, — спокойно отзывается Лань Ванцзи. — О-о! — Усянь пораженно застывает, заставляя остановиться и заклинателя. — Твой брат такой понимающий! Ах, даже немного завидую тебе. Ванцзи мягко смотрит на то, как его спутник напускает на себя скорбный вид. Вэй Усянь стоит по его левое плечо, они держатся за руки, а в небе догорает заря. — Не хочу отпускать тебя домой, — вздыхает Усянь. — Тебе обязательно всегда ложиться спать так рано? — Правила… — Да знаю я! — он недовольно бурчит, с детской вспыльчивостью прервав набившую оскомину фразу. — Давай лучше я тебе свою мастерскую покажу! Академия здесь, совсем недалеко. И с заговорщицким видом тянет Ванцзи прочь, собираясь поглумиться над его режимом. — Только, думаю, второй молодой господин Лань будет не слишком подобающе смотреться среди опилок и деревянных заготовок, — Усянь смеется. — Ты согласен со мной, Лань Чжань? Он зовет его иначе, и это имя звучит куда мягче и нежнее; в конце концов Вэй Усяню можно все. В его мастерской царит полумрак, и пока он зажигает лампу, чтобы дать Лань Ванцзи как следует осмотреться, то кажется беспризорной тенью, что хозяйничает в отсутствие хозяев. Как назло, запинается о собственные заготовки, чего с ним отродясь не случалось — не иначе как его желание покрасоваться своими умениями перед Ванцзи играет с ним злую шутку. — Тут небольшой беспорядок, — наконец говорит Усянь, когда желтый свет заливает комнату. «Небольшой» — бессовестное преуменьшение, особенно после поместья Гусу, но Вэй Усянь в собственной среде обитания кажется донельзя уютным. На рабочем столе лежит несколько рук, которые не так давно в пух и прах раскритиковал наставник юного мастера. На вид — почти идеальная имитация человеческой кисти, но на деле, если влить в нее немного магии големов, начинают всплывать огрехи и недоработки. И пусть Усянь и кипел от негодования на жесткую критику, в душе все же очень серьезно воспринимал свой промах. Он должен стать лучшим. Лань Ванцзи, получив разрешение хозяина мастерской, аккуратно перебирает заготовки и «черновики», среди которых нашлась парочка даже полностью собранных кукол. — Мне все еще сложно добиться полной подвижности, — делится Усянь, демонстрируя куклу молодой девушки в простой одежде, своей видимой хрупкостью напоминающую нежный цветок жасмина. — Твои работы потрясающие, — Ванцзи вглядывается в ее лицо, выглядящее почти живым, если бы не стеклянные глаза и застывшее меланхоличное выражение. — Я знаю! — самодовольно хмыкает юноша, после чего его голос теряет нотку веселья, когда он кидает взгляд на заваленный неудачными попытками стол. — Но этого недостаточно. — Достаточно, — не соглашается Лань Ванцзи. — Тебе некуда торопиться. Вэй Усянь смотрит несогласно, но не спорит. В конце концов добиться мастерства — его задача, несмотря на то, что Ванцзи, кажется, готов ждать целую вечность. Что поделать, нетерпением из них двоих страдает только Усянь. — Уж я-то знаю, что никуда ты от меня теперь не денешься, — фыркает он, приближаясь к Лань Ванцзи вплотную и беззастенчиво обнимая. Ему мало тех прикосновений, что они позволяют себе на людях или в поместье Гусу. Там, конечно, знают о том, что такое личное пространство, но Усяню все еще неловко после случая с Лань Сичэнем. Ему-то и неловко! Какие чудеса творятся, подумать только. Но, пожалуй, ему потребуется еще некоторое время, чтобы не бояться скомпрометировать Лань Ванцзи. Тому, кажется, все равно, что о нем подумают в клане, но Вэй Усянь все еще никак не уживется с собственным чувством, что берет слишком много. «Дают — бери, бьют — беги» уже не работает. Не с Ванцзи. — Не денусь. — Заклинатель мягко касается губами его лба, а после, когда от него требуют большего, нежно целует. Если у некоторых людей от нежности порхают бабочки в животе, то у Усяня их пестрые крылья внутри поднимают настоящую бурю. Он отступает, утягивая Ванцзи за собой, пока его бедра не упираются в кромку стола. Едва найдя силы прервать тактильный контакт, Вэй Усянь небрежно смахивает неудачные работы на пол. Все равно он начнет с нуля; эти же «черновики» годятся лишь для растопки печи. Усянь усаживается на стол, протягивая руки к Лань Ванцзи, чтобы тот склонился к нему, и утягивает в новый поцелуй. Более смелый и развязный, подспудно ожидая, что заклинатель вот-вот придет в себя и потребует закончить на этом. — И ты даже не остановишь меня? — сбивчиво интересуется Вэй Усянь, искусав губы своего визави, прежде чем взять паузу. — Нет, — отрицательно качает головой Ванцзи, прежде чем Усянь кусает его за ключицу, бессовестно растрепав ворот. — Я хочу, чтобы ты позвал меня по имени, Лань Чжань, — внезапно очень серьезно просит он. — Вэй Усянь… — начинает было заклинатель, но ему прикрывают рот ладонью. — Вэй Ин, — едва слышно поправляет его юноша. Он никому раньше не назывался этим именем. Наверняка, Ванцзи даже не подозревает, какую драгоценность ему доверили. Все, что осталось у Усяня от его родителей; на сей раз он хочет разделить это со своим самым близким человеком. — Вэй Ин, — послушно повторяет заклинатель, мягко касаясь вороных волос своего возлюбленного. — Вэй Ин. Дальше у них нет времени на разговоры. Усянь снова тянется к нему, отвлекая на нежности и самовольно пробираясь руками под его белоснежные одежды. Даже когда вокруг грязь и разруха, Лань Ванцзи остается верен себе, строгий и чистый, словно снежный лотос на пепелище. Он даже в мастерской Вэй Усяня до ужаса контрастный, но на сей раз без всякого чувства неправильности. Усянь укладывается спиной на стол, утягивая Ванцзи вслед за собой. Тот нависает над ним, распахивая полы его одежды и щекотно целует живот, заставляя юношу сначала захихикать, а потом томно охнуть, стоит зубам прихватить чувствительную кожу. Боги, какой разврат. И не стыдно им двоим творить подобное в мастерской? Нисколечко. И Вэй Усяню еще долго предстоит забываться в собственных мыслях, работая за собственным столом. На пользу его обучению подобное явно не пойдет, но ведь Усянь очень способный — справится даже с непристойными мыслями о своем любимом. Наверное. Руки Лань Ванцзи касаются его нежно и чутко, несмотря на то, что одна из дерева. Вэй Усянь находит в этом даже что-то по-особенному возбуждающее, когда подставляется под прикосновения и ласки, с упоением зовя своего любовника по имени, которое остальные произносить не вправе. Первый раз в чем-то болезненный, а выбор места не самый удачный, но Усянь тонет в удовольствии, пряча глухие стоны в плечо Ванцзи, стянув с него одежду и кусая в особенно чувственные моменты. Они и без того отмечены друг другом на всю оставшуюся жизнь, но ни один не может отказать себе в том, чтобы оставить на другом следы своей страсти. Все равно последствия будут скрыты одеждой от посторонних. После Вэй Усянь приходит в себя, пытаясь привести свою одежду в более ли менее приличное состояние. В мастерской хранится несколько комплектов кукольной одежды, и мастеру приходится заменить свое верхнее ханьфу, испачканное слишком уже характерным образом. Лань Ванцзи подобной участи избежал, потому просто помог своему любовнику переодеться в чистое. — Так не хочется отпускать тебя домой, — вздыхает Усянь. — И как мне после подобного оставаться здесь в одиночестве? Он с лукавой ухмылкой смотрит на безукоризненного Ванцзи, по которому невозможно и предположить, что он только что занимался сексом. Пока его не разденешь и не обнаружишь россыпь засосов по плечам и ключицам, конечно. Но! Теперь подобное позволительно только Вэй Усяню. Он жадный и делиться не намерен. — Ты можешь вернуться в Гусу со мной, — спокойно предлагает заклинатель. — И остаться спать с тобой в одной комнате? — безуспешно пытаясь смутить своего визави, кокетничает Усянь. — Да. — И в одной постели? — игриво продолжает юноша. — Конечно. Ну и кто здесь теперь смутился? Это ведь сразу даст понять всему ордену, в каких они с Лань Ванцзи отношениях. Но если ему на это все-равно… то до́лжно ли о том беспокоиться Вэй Усяню? Засыпать с кем-то рядом — акт большого доверия. Усянь долго учился не вскидываться по ночам на всякий громкий звук с улицы. Но разве место рядом с его Лань Чжанем — не самое безопасное во Вселенной? — Ну раз ты так просишь, — Вэй Усянь снова льнет к своему любимому с объятиями, — то как я могу тебе отказать? Интересно, как сильно будет браниться наставник, узнав, что Усянь сбежал жить в поместье Гусу? Ну и пусть ругается. Главное, им хорошо вместе.