Наружу изнутри

Снег мягкими хлопьями падал на грязные сугробы. Пленящая охапка скрыла грязь старого снега, создав притягательный сугроб, в которой хотелось прыгнуть с головой. Неисправный уличный фонарь кое-как справлялся со своей задачей. За всю ночь он работал суммарно час, а все остальное время стоял во тьме, погружая в нее всех поздних обитателей маленького района. Эля сидит на холодном подоконнике и вглядывается в ночную мглу. Неуютно. Внутри вязкое болото. Заходишь в него и тонешь в черной смоле. Чувствуешь, как чернь заползает в легкие: дышать трудно, не ощущаешь опоры под ногами, от этого еще страшнее, теряешь свои ориентиры и себя забываешь. На дне холодно и тихо, лишь слышен шепот чужой. Он ласково обволакивает пуховым одеялом, сказками своими в сон покойный утягивает. И в этой мгле беспросветной тяжесть на грудь давит свинцом, уйти не получится, да и не хочется. Утопленником становиться никто не хочет, но всплыть нет возможности. Прирос корнями ко дну, с водорослями сплелся в единое целое и потерял человеческий облик. Нестерова сделала глоток кислого вина, скривившись. Паршиво на душе, и просроченное вино не спасает. Одиночество пьет из того же бокала: тяжелым взглядом одаривает каждую секунду, пронизывает насквозь тоской по прошлому. Эля кусает изнутри щеку, смотрит на пустой стул и чувствует, как тошнота подбирается к горлу. Жгучие слезы катятся по бледным щекам. Надо Максиму позвонить. Он знает, что делать с этой непрошенной гостьей. Он ни раз прогонял ее ночной недуг. Каждый раз вытягивал ее изуродованное тело из смолы болотной и отмывал, не боясь заразной черни. Не отворачивался никогда, на помощь всегда прибегал по первому зову, потому что не заперт в своей зависимости. Эля отдернула руку. Нельзя ему звонить. Каждый месяц тот же сценарий повторяется и конец похож на предыдущий: Макс приезжает, помогает убраться в квартире, укладывает спать, а после уезжает, оставляя ее вновь одну. У Шустова уже своя жизнь, полная новых впечатлений. Он не нуждается в Нестеровой и не хочет нырять в болезненное прошлое, но все равно помогает ей, потому что не может иначе.       — Не могу, — шепчет Эля в угнетающую тишину. Она представляет, как он приедет, и внутри все расцветает от этих мыслей. Страх трепещет внутри. Голос разума кричит, что надо побороть свое навязчивое желание, что надо контролировать себя и не мешать Максиму своей безвольностью, но Эля не слушает рациональный голос. Она с жадностью хватает телефон со стола, будто кто-то хочет его отобрать, а после набирает столь знакомый номер. Кажется, если она потеряет память, то первое, что она вспомнит — его номер телефона. Волнение распирает от гудков. Девушка кусает ногти, смотря в одну точку перед собой. Сердце мечется, как загнанный зверь. Почему он не берет трубку? Почему? Если он не ответит, то она на стены лезть будет от дикого желания видеть его.       — Возьми трубку, Макс, — раздраженно прошипела Эля, сжав сильнее телефон. Гудки продолжаются. — Ну же! Эля не думала о том, что на часах давно за полночь. Ее не волновал тот факт, что Макс может спать после тяжелой смены. Перед ней стояла ее потребность и требовала, чтобы Шустов был тут. Нестерова возобновила вызов, надеясь каждой клеточкой своего тела на ответ Максима.       — Алло?.. Сердце замерло. По спине пробежался холод и ушел блуждать в пятки. Мысли остановили свой хаотичный ход. Эля на миг подумала о том, чтобы молча отключиться и выкинуть свой телефон в окно. Забыть обо всем, взять себя в руки и отказаться навсегда от солнечного Шустова.       — Я вас слушаю, — сонно продолжал Максим из динамика.       — Макс, это я, — дрожащим голосом произнесла Эля. Он не приедет, если не сказать, что у нее проблемы, но ей так не хочется его обманывать. Сердце изнывает от тоски. Она ужасно сильно хочет его увидеть.       — Эля? Что-то случилось? — с беспокойством спрашивает Шустов.       — Да, — она идет на очередную ложь, лишь бы он приехал. — Пожалуйста, Макс, это срочно, приезжай. Она оборвала телефонный разговор, откинув телефон на стол. Нестерова знает, что он сорвется и приедет сломя голову, потому что боится за нее. Она пользуется этими уловками и ее не гложет вина за наглый обман. Эля идет в коридор, включает там свет и ждет звонок. Влажной ладонью сжимает длинный ключ, сверля взглядом деревянную дверь. Скоро он войдет и разгонит все ее страхи. Они боялись Максима и не появлялись, когда он тут жил, а когда он переехал, то оккупировали всю квартиру. Нестерова посмотрела в угол гостиной, где сгущались мрачные тени. Она внимательно всматривается в размытый силуэт и не подает виду, что ей страшно, пока внутри все обрывается. Звонок испугал еще сильнее. Эля быстро подбежала к двери, ощущая, как что-то стоит за ее спиной. Она кое-как вставила ключ в замочную скважину, боясь не успеть открыть дверь. Холод пронизывает плечо. Она вздрогнула, тут же открыла двери и повисла на шее опешившего Максима.       — Я здесь, солнце, — мягко шепчет он, обнимая дрожащую девушку. Большие ладони Макса гладят хрупкую спину, пока Эля пропитывает слезами его домашнюю футболку. Он даже не переодевался, приехал в домашней одежде, лишь бы побыстрее здесь оказаться. Ехал и боялся, что не успеет. Винил себя, что трубку не с первого раза взял. Он ведь не спал, видел, как Эля ему звонила, и боролся с самим собой. Хотел закончить все это. Думал, что пора бы уже поставить окончательно жирную точку, а не очередную запятую. Но вновь он в ее квартире со своими запятыми. Шустов оторвал Нестерову от пола. Она цепко обхватила его торс ногами, крепче прижавшись к нему. От него, как всегда, пахло цветочным порошком и сладким кофе. Макс зашел в гостиную, включая свет. Теплый свет приятно разлился по всей комнате и стало уютно. Он сел на мягкий диван, уместив на своих коленях Элю.       — Рассказывай, лучик, что с тобой опять приключилось, — нежно сказал Макс. Он прекрасно знал, что ничего опасного не произошло. Знал, что мог не торопиться как угорелый. Знал, но все равно просил таксиста ехать быстрее. Макс смотрел в ее глаза, мягко улыбаясь, что вызывало ответную улыбку на измученном лице.       — Я скучала по тебе, — все, что Эля могла сказать в свое оправдание.       — Я так и знал, — Шустов погладил ее по волосам, притянул к себе и поцеловал в висок.       — Прости, ты же знаешь, что я не могу без тебя, — виновато прошептала Нестерова.       — Знаю. Эля аккуратно гладила его костяшки на руках, не отводя взгляда от его лица. Как же ей спокойно, когда он рядом. Ничего больше не тревожит и забываются все невзгоды. Она чувствует его до боли родное тепло, которое греет лучше любой батареи, и понимает, что счастье в ее распоряжение на оставшуюся ночь. Нестерова приблизилась к его лицу, но Максим отвернулся в сторону.       — Макс?.. — нахмурилась Эля.       — Эль, хватит. Девушка теряется. Становится холодно на его коленях. Макс кусает изнутри свою щеку. Если он сейчас ответит взаимностью, то больше никогда не уйдет. Эти отношения причиняют вред и от них надо избавляться. Оторвать их наконец-то от себя, как бы больно не было. Внутри скребется глупая мысль. А что, если все начать заново? Нет! Нельзя! Нельзя воскрешать то, что уже давно погибло. Это не принесет ничего полезного.       — Эль, нам надо это прекратить, — твердо произнес Макс.       — Надо, — мягко шепчет Нестерова. Она гладит его по щеке, осторожно разворачивая к себе. Макс обхватил ее запястье, чтобы убрать руку, но почему-то остановился. Его уверенность потихоньку уходит. Трудно себя контролировать, когда она смотрит на него такими глазами. Он видит в этом омуте болотную чернь, которая его обязательно утянет, если он не будет сопротивляться.       — Один поцелуй, Макс, — пленительно звучит ее голос. — Всего один. Шустов молчал. Эля вновь приближается к нему, накрывает его сухие губы своими губами и затягивает в аккуратный поцелуй. Макс шумно втягивает воздух носом, целуя жадно, сминая ее губы. Ничего не может с собой поделать, потому что скучал до безумия. Каждую ночь представлял, как будет целовать ее на этом диване, и ждал звонка. Нестерова за край футболки потянула его на себя. Максим навис над девушкой. Сердце замерло. Все еще можно изменить. Еще не поздно уйти. Встать и уйти. Сменить номер, а лучше город. Сделать все, что угодно, но не поддаваться мимолетному порыву.       — Я скучала, Макс..       — Я тоже... — выдохнул он ей в шею.