Наружу изнутри

      — Слышь, уебок, ебалом в пол лег! Цокот каблучков стремительно направлялся в кабинет. Официантка по пути утирала слезы, пытаясь справиться с нарастающей паникой. Она не знала, что ей делать в такой ситуации. Девушка искренне надеялась, что начальница решит этот вопрос без негативных последствий, потому что Аня не хотела лишаться стабильной работы. Она почему-то была уверена, что заведение обязательно закроют, а искать другое место, где хорошо выплачивали зарплату и были большие чаевые, будет муторно.       — Эльвира Викторовна, там полиция! — вбежала в кабинет официантка. Девушка не смогла сдержать в себе свою тревогу и громко разрыдалась. Она попыталась объяснить все произошедшее начальнице, которая спокойно взирала на свою сотрудницу, но у нее выходило сумбурное нечто, большее похожее на бессмысленный лепет ребенка.       — Сиди здесь, — Эльвира всучила в дрожащие руки Ани стакан воды. — Не высовывайся отсюда, я скоро приду, — размеренный тон немного успокоил официантку. Эльвира шла по длинному коридору, ведущему в главный зал, и перебирала в голове всевозможные решения этой проблемы. Она толком не поняла, о чем говорила ее сотрудница, но до нее точно дошло, что ситуация пиздецовая. И если сейчас это будет нерешаемый коллапс, то ее маленькое заведение просто-напросто прикроют, а этого никак не должно произойти. Это дело ее жизни, и в ее жизнь внедряется полиция, которая плевала с высокой колокольни на какой-то там вшивый бар.       — Дядь, ты меня андрестент?! Документы свои в жопу себе засунь. Андрюха, вяжи этого долбоеба. Бар погрузился в напрягающую сумятицу. Люди в форме расхаживали по помещению, разгоняя посетителей, которые пришли в пятницу, чтобы повеселиться и снять напряжение. Народ не ожидал, что вломится наряд и сорвет грандиозные планы. Эльвира тоже не ожидала, что в ее размеренную жизнь ворвутся проблемы с законом. Неожиданные неприятности застали ее врасплох, что ее злило до безумия. И еще выбивал из колеи тот факт, что она совершенно не знает, как себя вести с сотрудниками правоохранительных органов.       — Собственно, а что происходит? Почему в моем заведении вы? Девушка возникла возле Хазина внезапно. Тот резко развернулся к ней на пятках, хмурясь. Он всматривался в незнакомое ему лицо, пытаясь понять, где он видел эту девушку. Резко его будто окатили холодной водой. Петр на миг растерялся, а после широко улыбнулся, удивленно восклицая:       — Корсакова?       — Хазин?.. — неуверенно пробормотала Эльвира. *** Эльвира поставила перед Петей стакан с виски. Она внимательно слушала его рассказ о том, как он дослужил до майора, и улыбалась, ничего не понимая. Корсакова понимала лишь то, что это звание громкое и приносит достаточно много денег (этот факт она выудила из пространного монолога Хазина и подкрепила его дорогими часами), а раз есть деньги, то Петя хорошо устроился в жизни, а это самое главное.       — Сорри, что так вышло, —он промочил горло предложенным виски. — Никогда не подумал бы, что встречу тебя именно так, — улыбка озарила его усталое лицо.       — Я тоже никогда бы не подумала, что у меня в баре будет рейд, — Эльвира по привычке крутила в руке стакан с алкоголем, жадно взирая на изменившегося Петю. Корсакова подметила, что на его щеках нет больше маленьких веснушек, которые она любила рассматривать на скучных уроках истории, пока Петя увлеченно смотрел на доску. Она до сих пор помнит, что веснушек было тринадцать, с учетом небольшой родинки на подбородке. Пропал и тот задорный огонек в глазах, на его место пришло что-то иное, что она не могла определить. Возможно, что это была усталость или... Эльвира наконец-то сделала глоток виски, не выдерживая переглядки с Петей. Ее щеки порозовели, а внутри кольнула старая обида. Это была не обида на Хазина, скорее, обида на жизнь и саму себя.       — Я такая дура... — прошептала Корсакова. Она не смогла сказать это громче, иначе бы ее голос точно дрогнул, а там бы и самообладание к чертям полетело. Сморгнуть слезы было проще простого, убрать тяжесть с сердца труднее. Было больно оттого, что Петя сидит здесь. И это настоящий Петя. Не тот Петя, который глядел с общей фотографии выпускного класса, а тот, который врезался в память навсегда. Забрался не только в голову, но и под кожу. Петя осторожно касается ее руки кончиками пальцев. Боится, что она руку отдернет, как это было однажды. У самого сердце сжимается. Кричать хочет. Схватить этот стакан несчастный, бросить его в стенку, чтоб разбился и осколки Петину боль унесли. Он смотрит на ее дрожащие губы и молчит. Молчит, пока внутри ломается стена, которую он так долго выстраивал. Стена-то была железобетонной, с гарантией на века. Петя усмехнулся. Аж самому смешно становится от таких гарантий. Знал же, что Эльвира разрушить его крепость сможет в любой момент без труда. Боялся пиздец этого, но хотел больше жизни.       — Петь, — она отважилась воскресить этот разговор спустя долгие годы разлуки. — Я ведь любила тебя тогда, — слезы покатились по ее щекам. — Любила так, что даже страшно было, — горький смешок слетел с ее губ. Слова давались ей очень тяжело. Она рассматривала внимательно белую стенку, будто на ней показывали немое кино, а на деле смелости не хватало взглянуть на обеспокоенное лицо Хазина.       — И когда школу закончили, то продолжила тебя любить. Училась в этом ебанном университете, а мысли о тебе все были. Каждый день шла по улице и надеялась тебя встретить. Разговоры там всякие придумывала, — Эльвира слабо улыбнулась. Не знала говорить ли ему о своих фантазиях, но раз решилась рассказать все подчистую, то значит все надо. — Думала, что встретимся с тобой, ты меня простишь... Даже имена нашим детям придумала. Хазин нахмурился, сжав ее ладонь в своих руках. Ощущение будто полоснули ножом по сердцу. Он ведь не знал, что она помнила его. Думал, что забыла давно и крест на этом поставила. Сказать хочет, что тоже скучал по ней. Скучал до безумия. Больно было, аж наизнанку выворачивало. Ломало настолько сильно, что каждую ночь на полу корчился, слезами обливаясь, орал так громко, что соседи жаловаться приходили. Все ей сказать хочет сейчас. Душу гниющую обнажить перед ней. Снять с себя все ржавые оковы прошлого и ей показать.       — Я люблю тебя, — тихо заявил Петя, доверив ей свою слабость, которую ото всех скрывал.       — Петь, не надо... Он замер, смотря в ее глаза. Время для него остановилось. Не надо. По затылку жар прошелся. Петр почувствовал себя маленьким ребенком, от которого отмахивается единственный родитель. Не надо. Он преподнес ей себя без остатка, а она его отвергает, как ненужную вещь.       — Эльвира! — закричал Хазин. — Ты себя слышишь?! — злоба застелила его разум. Шипы свои навострил, чтобы слабым вновь не предстать. И за этими шипами отчаяние свое запер.       — Петя, пожалуйста, — умоляюще прошептала Эльвира, не пытаясь вытащить свою ладонь из крепкой хватки майора. Корсакова ощущала всю слепую ярость Хазина на себе и не смогла ничего с этим сделать. Он вцепился в ее руку, будто в спасательный круг. Она осознавала, что Петр тонет исключительно в своем море. Хазин не подумал, что уже прошло двенадцать лет. Не подумал о том, что их жизни не смогут вновь сплестись, как это было в выпускном классе. Он думал лишь о том, что любовь победит. Победит все обстоятельства, и они вновь будут вместе, словно не было этой пропасти между ними. Но это, блять, не сказка про принцессу, ждавшую своего принца, который должен был ее вызволить из башни.       — Петь, услышь меня. Я ждала тебя. Правда ждала, — она говорит негромко, но для Хазина каждое ее слово звучит зычно. — Я каждый ебанный день ждала, когда ты мне позвонишь и скажешь, что любишь меня, — слезы вновь навернулись на девичьих глазах. — Если бы ты тогда сказал мне это, то я бы все оставила ради тебя... В его груди затрепетала последняя надежда. Он все исправит. Тысячу раз скажет эти слова, лишь бы она с ним осталась. Все сделает, чтобы ее любовь заслужить. Раздался звонок. Эльвира дернулась от неожиданности. Хазин посмотрел на дисплей чужого телефона.

«Любимый»

Его пальцы разжались, выпустив на свободу руку Эльвиры. Она взяла трубку, оставив его обомлевшего в кабинете. Ноги его подкосились. Перед глазами все еще стоял экран телефона. Эльвира его не любит... Петя не знал, что ему делать. Вечер похож на омерзительный сон. Его хорошенько помотало, и теперь воротит от себя самого. Зачем он ей только все это сказал?.. Петя предательски громко всхлипнул, сжимая в руке стакан с виски. Идиот. Полнейший идиот. Все проебал. Не вернуть назад то время, как не вернуть двенадцать лет, прожитых исключительно этим человеком. Хазин, не справившись со своим отчаянным гневом, швырнул в стенку стакан, который разлетелся большими осколками по всему кабинету. Он схватил свое пальто с вешалки, та с неприятным звуком упала на пол, и выбежал из кабинета, стыдливо утирая слезы ладонью.