Гимназия имени Ф.М. Достоевского

Первые крупные капли со стуком упали на землю. Начался дождь, который тянулся со стороны леса тёмной, облачной грядой. Солнце неожиданно скрылось, пугливо прячась за ветвями деревьев. Оно словно бы боялось промокнуть и спешно уступало дробному стуку капель. Ваня не мог сказать, когда точно пошёл дождь — он слишком увлечён был своими записями, а спокойный и мелодичных голос Акико успокаивал. Ему совсем не хотелось покидать кабинет химии, казалось, словно Йосано в состоянии заступиться не только за себя, но и за своих учеников, а также за проверяющего, который тихо сидел в дальнем конце кабинета. При мысли о том, что учительницы испугался даже бесстрашный и безбашенный Гоголь, внутри становилось теплее, нервное напряжение постепенно отпускало. Когда пришла пора уходить — звонок объявил об окончании урока, Ваня нехотя поднялся со своего места, ещё раз просматривая свои записи. После многозначных слов Акико у Гончарова появился список подозреваемых, и глядя на имена, он вспоминал слова Ранпо о возможных соучастниках. Ключи ото всех дверей (если Дазай накануне ночью ему не соврал) были лишь у завуча, директора, охранника и уборщика школьных помещений. Теперь тяжёлая металлическая связка оттягивала и Ванин карман — он хмурил брови, когда понимал, что теперь его тоже могут причислить к списку подозреваемых и никому он доказать не сможет, что ключи получил совсем недавно. Вряд ли Акико сможет назвать точное время вскрытия двери лаборантской. Перед уходом он расспросил Йосано об успокоительных, но она, недовольно цокнув при упоминании Мори, всё же дала добро и сказала, что препарат безобидный и качественный. Негромко попрощавшись с ней и выспросив у девушки дорогу до библиотеки, Гончаров продолжил свои размышления об убийстве, вышагивая по коридорам школы. Он старался идти тихо — не тревожить учеников и избегать учителей. Все вокруг обсуждали начавшийся дождь — кто-то время от времени подходил к окнам, указывая на затянувшееся серым небо, а кто-то забирался на подоконник, подзывая друзей. Ваня удивлялся тому, как разительно отличается жизнь в гимназии от той, к которой он привык. Не так давно Гончаров сам оставил позади школьную скамью и его воспоминания о коридорах и переменах были совсем другие. Мало кто общался между собой — все больше смотрели в телефоны, переодически неловко сталкиваясь взглядами. Здесь же… Ваня словно попал в идеализированное прошлое — красивую постановку, за кулисы которой лучше было не заглядывать. К тому моменту, как библиотека отыскалась в нелёгкой путанице этажей, а в списке возможных соучастников прибавились Гоголь, Дазай и Сигма, перемена уже закончилась и ученики вновь разбежались по кабинетам. Отдалённо прислушиваясь к своему окружению, Ваня без стука проскользнул в одну из приоткрытых дверей — прямиком в огромное помещение, потолки в котором высотой были в два этажа, а вели туда двойные дубовые двери — прямо как в таинственных сказках про драконов и принцесс. Библиотека внутри поражала своим величием — Гончаров даже дышать перестал, оглядывая стеллажи с книгами, тяжёлые шторы на окнах и… гобелены на стенах, перемежавшиеся с картинами в громоздких рамах. Взгляд цеплялся за расшитые полотна, которые походили на музейные экспонаты, а не на современный новодел. Даже Ване, как человеку, который в искусстве почти не разбирался, видно было, что в библиотеку вложили столько денег, что вчерашние ночные разговоры о покупке ковра в коридор казались нелепой шуткой. Рассматривая позолоченные корешки некоторых книг — те, что стояли на самых высоких полках и явно были редкими, Гончаров не сразу расслышал голоса, доносящиеся откуда-то из читальной залы. Подкрадываясь ближе, благо мягкий ковёр скрадывал шаги, Ваня вынырнул из-за шкафа, разглядывая двух молодых людей, расположившихся возле окна. Он сразу же узнал Ранпо — у того тёмные волосы казались ещё более растрёпанными, а яркие глаза были закрыты, прячась за стёклами очков. В руках у него был пакет с жевательными конфетами, а на полу лежало ещё несколько пустых упаковок. Но что действительно привлекло Ванино внимание и заставило насторожиться, так это то, что Ранпо сидел на коленях у незнакомого для проверяющего мужчины, который расслабленно занимал широкое кресло. Тот внимательно слушал каждое слово брюнета, чуть склонив голову вперёд и заглядывая тому в лицо из-под длинной чёлки. На плечах у мужчины сидел зверёк — Ваня даже не сразу поверил своим глазам, когда разглядел сероватые полоски на тёмной шерстке. Енот. Самый настоящий. Лица незнакомца видно не было — длинные, неряшливо обстриженные волосы закрывали весь обзор, пряча таинственного мужчину от Гончарова. Зато в глаза сразу же бросался наряд — необычный костюм, который напоминал собой наряд аристократа девятнадцатого века. Аккуратно повязанный белый платок на шее, светлая рубашка, необычная жилетка с животным узором и тонкая цепочка, удерживающая полы накинутого поверх плеч плаща. Верхняя одежда казалась странной и чуть комичной в тёплом окружении библиотеки. Однако мужчина время от времени плотнее кутался в свой плащ, всё ближе склоняясь к Эдогаве. Ранпо чуть покачивал ногами, совершенно не стесняясь своего положения на чужих коленях. Он изредка тыкал енота пальцем в бок, чем заставлял животное смешно фыркать. Гончарову вдруг стало неловко — он видел то, чего не должен был. Подглядывал за малознакомыми людьми. Тут же отворачиваясь и скрываясь в тени шкафа, Ваня начал нервно придумывать себе оправдание — ему надо было объявить о своём присутствии так, чтобы Ранпо и его… кем бы этот мужчина для Ранпо не был… ни о чём не догадались. — Из этой истории получится прекрасная книга, — заговорил вдруг незнакомец. Его голос звучал хрипло. — То, как ты описал отрубленную голову… жаль меня там не было. — Мне кажется, что ты не сможешь заинтересовать читателей простым камерным детективом, Эдгар, — возразил Ранпо, жестикулируя ладонью, в которой зажат был желейный червячок. — Такое перестали читать ещё в прошлом веке. Мужчина — Эдгар — тяжело вздохнул. — Но я скажу, что лично знал жертву и роман основан на реальных событиях! — воодушевился вдруг он, обнимая Ранпо за талию. Енот ловко запрыгнул Эдогаве на макушку и навострил уши, укладывая пушистый хвост учителю на плечо. — Во-первых, тебе никто не поверит, а во-вторых, Мори не позволит этой истории выйти за пределы гимназии. Вчера он из-за этого даже с Фукудзавой поругался… Я молчу про то, что он грозился, в случае чего, повторить всё случившееся уже с новым проверяющим. — Но… Ранпо… я так никогда не напишу книгу, способную тебя поразить, — вновь опечалился Эдгар, лбом утыкаясь куда-то в затылок Эдогаве. Учитель хихикнул, и чуть обернулся назад, чтобы похлопать мужчину по тёмной макушке. С енотом на голове двигаться было неудобно, но животное слазить не собиралось. — Не расстраивайся, Эдгар! Если ты начнёшь дуться, то не сможешь оказать мне сопротивление в новом расследовании и я снова разгадаю все первым! В ответ на звонкие слова, разносящиеся по всей библиотеке, мужчина лишь что-то пробурчал, продолжая обнимать Ранпо со спины. — По правде сказать, меня зацепило случившееся. Я согласился ещё до того, как Фукудзава меня попросил. Столько интриг… а я молчу про самого Брэма и… Ваня! Вообще-то нехорошо подслушивать! Неужели, ты подкрался чтобы украсть мои мармеладки? Гончаров испуганно замер — он боялся выйти из своего укрытия. Как вообще Ранпо его нашёл или… услышал? Проверяющий был уверен, что даже дышал через раз и не двигался с места. — Выхо-оди-и! Я чемпион по игре в прятки, тебе у меня не выиграть. Особенно, когда в моей команде Карл! — бодро продолжал Ранпо, большим пальцем указывая себе на голову — прямо на енота, который умными глазами-пуговками оглядывал библиотеку. Набрав побольше воздуха в лёгкие, Ваня выступил из-за шкафа — тут же отводя взгляд в сторону. Смотреть на двух обнимающихся парней было неловко. Проверяющий чувствовал себя так, словно вошёл в чью-то спальню без приглашения. — Я… я не… — запнулся он, когда почувствовал на себе всеобщее внимание. Нервно сжимая блокнот в пальцах, Гончаров переступил с ноги на ногу. — Простите. Я не хотел подслушивать, но и прерывать вашу беседу не решился, — оправдался Ваня, разглядывая пустые обёртки из-под конфет на полу. Яркие упаковки цепляли взгляд — импортные названия на английском перемежались с, если Гончарову не изменяла память и его знания о языках были верны, японскими. — А… скучно-скучно..! Ты лучше расскажи, как там твоё расследование? — перебил его Ранпо, спрыгивая с коленей Эдгара — мужчина нехотя расцепил руки, успевая бережно схватить парня за запястье, переплетая их пальцы. От такого интимного жеста Ваня покраснел, стараясь не смотреть на проявление чужой привязанности так открыто. — Н-нормально, — выдохнул Гончаров. — Я бы и с вами поговорить хотел, если вы сейчас свободны. — Вообще, я думал позвать тебя в наш с Эдгаром детективный клуб, но Дазай за завтраком пожаловался мне, — хитро улыбнулся Ранпо. Он проигнорировал слова Вани — словно и не услышал вовсе. — Это правда, что ты совсем никому не доверяешь, да? Прикусив язык, проверяющий промолчал. Эдгар всё также ни слова не проронил за весь их совместный разговор — мужчина продолжал умильно держать Ранпо за руку и, казалось, был доволен положением дел. Тишина прерывалась лишь дробным стуком дождя за окном — начался настоящий ливень. Небо заволокло беспросветно. — Да чтоб вас всех черт побрал! Раз не один, так другой цепляется,— раздался вдруг чей-то недовольный голос. Дверь библиотеки звучно хлопнула, ударяясь о стену. Затрещало дерево. Со шкафов упало несколько книг, поднимая за собой в воздухе столпы пыли. Дождливые тени расчертили полы, отблесками капель за окном попадая на лицо вошедшего. Молодой человек, ворвавшийся в библиотеку, принёс с собой движение и тонкий аромат мускатного ореха, смешанный с уличной свежестью. Рыжие волосы незнакомца были у висков заплетены в тугие косы, а оставшиеся — собраны в низкий хвост, который покачивался из-за быстрых, уверенных шагов. Ваня даже вздрогнул, когда этот парень — совсем невысокий, даже ниже стоящего Эдогавы — прошёл мимо него, успевая оглядеть проверяющего с ног до головы. Красновато-карие глаза, которые в дождливом сумраке библиотеки казались почти чёрными, посмотрели резко и пристально — изучающе, а потом почти скучающе обернулись к Ранпо и Эдгару. Рыжеволосый незнакомец остановился возле Гончарова, невольно вынуждая того отступить назад — у молодого человека была убийственная аура. — Ранпо! И ты здесь… это ты подослал ко мне моего брата? — шумно спросил парень, чуть вздергивая подбородок и складывая руки на груди, аккуратно поправляя кожаную портупею. От грубоватого голоса и требовательного взгляда Гончарову стало не по себе, а вот Ранпо даже не поёжился — всё также улыбался, беспечно надкусывая желейных червячков. Только Эдгар беззвучно поднялся со своего места и мрачной тенью навис за плечом Эдогавы. Ваня почувствовал себя четвёртым лишним. — Ну так в твоём кабинете тело нашли, Чуя, — беспечно отозвался Ранпо. На изящной шее вошедшего блеснул тонкой полоской чёрный чокер. Ваня незаметно оглядел и оставшийся наряд — белоснежная рубашка, облегающие штаны, кожаные перчатки, шляпа и тёмные кольца пирсинга в ушах… экстравагантно и привлекательно. Одновременно грубо и утонченно. Гончаров мог позавидовать такому чувству стиля. Собственная мятая одежда казалась сейчас ещё более жалкой. — Вы нашли тело С-Стокера? — выдохнул Ваня, немного осмелев. (Но на всякий случай он отступил подальше от разгневанного рыжего). — Да мне фиолетово! Меня в этом кабинете даже не было! А теперь меня упрятать попытаются, — Чуя недовольно нахмурил брови. Его нос тоже чуть сморщился и он склонил голову вбок, отчего веснушки, что россыпью лежали на полупрозрачной коже, заплясали, словно кто-то окунул кисть в яркую краску и сделал несколько штрихов. Ранпо пожал плечами, мягко раскачивая руку Эдгара, переплетенную с его собственной. — Мистер модная шляпка, ты же не по мою душу сюда пришёл, да? — спросил спустя секунду Эдогава, широко улыбаясь. — Тц… всё-то ты вечно знаешь, умник, — тихо фыркнул рыжеволосый, вдруг переводя всё своё внимание на Ваню, который к этом моменту уже успел раствориться внутри книжного стеллажа. — Пойдём со мной, вместе любоваться будем. — Что..? Чем? — неуверенно заговорил Гончаров, вжимая голову в плечи. Чуя ухмыльнулся и быстро придвинулся, хлопая по плечу спрятавшегося в углу Ваню. Но вместо того, чтобы убрать руку, он наоборот сжал пальцы, утягивая проверяющего за собой. — Эдгар, я позже зайду — Дазай снова ухитрился порвать мои подготовительные материалы, — кинул на выходе рыжеволосый, поднимая ладонь в прощальном жесте. — Бывайте, если к вам заглянет мумия — вы знаете что ему сказать. Вслед им донеслись удаляющиеся голоса — Ваня различил смех Ранпо и несколько негромких слов, произнесённых Эдгаром. Библиотека быстро осталась позади. Чуя, несмотря на свой небольшой рост, шёл быстро и шаг его был широким. Если бы не рука на плече, то Гончаров давно бы отстал от своего спутника. — Вы Накахара Чуя? Учитель физики… да? — уточнил проверяющий, который успел подсмотреть имя в своём дневнике — благо почерк у него всегда был аккуратным и крупным, таким, что даже на ходу прочитать было несложно. Мужчина прекратил напевать тихую мелодию и коротко кивнул, аккуратно приподнимая шляпу. Движение показалось Гончарову знакомым, но в спешке он не смог вспомнить, где раньше видел этот изящный жест. — А ты Ваня Гончаров, верно? — спросил на ходу Чуя. Каблуки его ботинок дробно стучали по паркету, словно подражали дождю за окном и стремились передразнить саму природу с ее многочисленными законами. — Приятно познакомиться, — проверяющий хотел было протянуть ладонь для рукопожатия, но чуть не выронил блокнот и неловко прижал его к себе, краснея. Они шли слишком быстро и Ваня спотыкался через шаг. — А как вы меня нашли? И кто ваш брат? В списках нет больше людей с вашей фамилией… — Хаха, так я тебе и сказал! Вдруг ты испугаешься и убежишь? Вот я когда только впервые брата встретил, то не знал чего хочу больше: убежать или придушить, — Накахара оказался неожиданно разговорчивым собеседником — он говорил грубовато и отрывисто, но уже не пугал так сильно, как в библиотеке. — А вообще, тебя найти легко было. Длинные голубовато-пепельные волосы… вечно находишься в гуще событий. Так-то я тебя должен в столовую проводить, но сначала нужно аппетит нагулять, верно? — В-верно, — согласился Ваня, наученный горьким опытом одного дня жизни в гимназии. Со странными прихотями местных обитателей проще было соглашаться. Да и по правде сказать, парню есть пока не хотелось. Жаль только, что его ожидания о приятной прогулке не оправдалась. Какими-то обходными путями они успели миновать первый этаж, центральную лестницу и обойти по касательной кабинет директора — Чуя умело плутал по коридорам гимназии, на вопросительные взгляды Вани отвечая лишь хитрой ухмылкой. Казалось, что бесконечным играм в прятки от неизвестного соперника не дано закончиться. Однако спустя ещё несколько бесконечно долгих минут, они замерли возле незнакомого для Гончарова кабинета — в самом дальнем углу второго этажа, спрятанного в одном из неприметных коридоров. — Мы пришли, — шёпотом произнёс Чуя, вдруг дергая Ваню за руку и толкая вперёд. Рыжеволосый учитель спрятался у него за спиной, резко открывая дверь в кабинет. Невольно сделав шаг вперёд, Гончаров замер возле порога, с трудом сдерживая вскрик. Поднимая подрагивающую ладонь ко рту, он тяжело сглотнул, с отвращением глядя на кровавые полосы, которые чёрными струпьями покрывали пол. Кое-где следы напоминали открывшиеся гнойные язвы, а где-то — обугленные останки чьей-то плоти. Никогда ещё Ваня не видел столько засохшей крови, а сейчас, в неверии оглядываясь вокруг, он с трудом сдерживал тошноту. Ваня вообще никогда не видел столько крови, как за прошедший день. Дурно. Его внимание сузилось до одного простого и тривиального факта — струпья тонкими дорожками вели к телу… точнее части его. Рук и ног не было, лишь проломленная грудная клетка и непонятное месиво ниже пояса. Казалось, что человека не просто разрубило пополам, а переломило, оставив уродливые рваные края зияющей раны. Даже в приглушённом дневном свете виделось куда ярче, чем вчера ночью. Дождь и тучи за окном не способны были скрыть творящегося на полу зверства. В коридоре была лишь голова, да и та окутанная таинственным сумраком темноты, а сейчас — тошнотворное зрелище от которого невозможно было оторвать взгляд. Кажется, с ним кто-то говорил. Громко и настойчиво. Словно сквозь водную гладь до него доносились чьи-то слова — люди вокруг него ругались. Он улавливал резкие движения где-то на периферии, но не мог отвести слезящихся глаз от лежащего под одной из парт тела. Кабинет напоминал постановочную сцену из детективного фильма, только вот, никто не спешил останавливать съёмки и звучно щёлкать хлопушкой перед лицом проверяющего. — Ваня! Тише… тише… ты меня слышишь, mon chaton? — перед глазами Гончарова не маячил больше труп — кто-то стоял вплотную к нему, загораживая собой страшную картину. Убрав ладонь от губ, парень судорожно выдохнул и кивнул, не доверяя сейчас своему голосу. Без руки у лица дышать стало чуть легче. Трупного запаха не было. Лишь чистый, пропахший дождем воздух. Значит, окно открыли. Проверяющий медленно поднял взгляд и столкнулся с обеспокоенными золотистыми глазами — Верлен склонился над ним, заглядывая прямо в побледневшее лицо. Ваня шумно выдохнул вновь — теперь уже от удивления. Неожиданно близко и интимно. Поль, который от беспокойства начал обращаться к Гончарову совсем уж неформально, облегчённо улыбнулся, опуская ладонь на плечо светловолосому парню и приобнимая того одной рукой. — Не тошнит? Голова не кружится? Может присесть хочешь? — спросил мужчина, совсем уж привычно начиная задавать вопрос за вопросом. Ваня молчал, пытаясь осознать случившееся — зациклившись на кровавых следах и теле Стокера, он и не заметил даже, что в кабинете кто-то был помимо него и трупа. Кто-то живой. Кто-то, в ком ещё возможно было увидеть человека. Выглядывать из-за плеча Поля было сложно — мужчина был высоким и стоял очень-очень близко. Приподнявшись на носочках, Гончаров заметил Достоевского, который держал в руках фотокамеру, а в паре шагов от них был Чуя — раскрасневшийся и злой, но при этом ужасно виноватый. Накахара недовольно хмурился, аккуратно обступая струпья на полу и с отвращением глядя на собственный перепачканный кабинет. Но он то и дело бросал встревоженные взгляды на Ваню. Фёдора кровавая картина беспокоила меньше всего — мужчина спокойно шагал прямо по засохшей крови, переодически нажимая на кнопку фотокамеры. Ваня заметил, что в бледных пальцах у него было зажато несколько готовых снимков. Значит, не просто камера, а полароид. — Ваня? — окликнул его вдруг Чуя, который успел подобраться поближе. — Ваня… ты прости меня, хорошо? Я правда не знал, что тут месиво повсюду — меня Верлен в кабинет с утра не пустил. Поль недовольно вздохнул и обернулся. — Интересно почему же? — его слова были полны сарказма. Накахара в ответ лишь коротко оскалился и пожал плечами. — Да ты вечно драматизируешь! Как я должен начать тебе доверять, если на прошлой неделе ты снял меня с уроков, потому что я опоздал на нашу встречу? Эй… эй. Ваня! Выглядишь хреново… ты только в обморок не падай, ладно? То, как Чуе за мгновение удавалось от праведного гнева переходить к встревоженным словам, полных искренних эмоций, сбивало Гончарова с толку. Учитель физики стоял совсем близко, оттесняя в сторону Поля, и незаметно вытягивая вперёд ладони, словно готовясь в любой момент поймать теряющего сознание Ваню. Верлен начал было поучительную речь, но прервался, когда проверяющий негромко заговорил, переводя взгляд с Чуи на стоящего рядом блондина. — Так вы правда родственники? — выдохнул Ваня, начиная замечать всё больше схожих черт: глаза Поля отливали тёплым золотом, а у Накахары они были полны тёмно-красных, почти бордовых теней, отчего казались глубже и внимательнее, в то время как у старшего брата — хитрее и ярче. Волосы, заплетённые в схожей манере, при ближайшем рассмотрении оказались одинаково кудрявыми и мягкими на вид. Только вот… — Тц… мой скачок роста Верлен себе забрал, — цокнул Чуя, неодобрительно глядя на брата из-под полы своей шляпы. — Вымахал до потолка. То, как искренне Чуя жаловался на высокий рост блондина, заставило Ваню невольно улыбнуться. Спор двух братьев выглядел по-своему мило, а особенно то, как рыжеволосый учитель время от времени толкал локтем Верлена, старающегося игнорировать чужие выходки. У Гончарова братьев и сестёр не было, поэтому сейчас, наблюдая за тем, как Поль негромко отчитывал Чую, на что тот лишь шумно оправдывался и матерился через слово, внутри начинала скрести тоска — у проверяющего никогда не было таких по-семейному глупых препираний с кем-либо. Вспомнилось и вчерашнее общение Дазая с Ацуши — тоже по-своему тёплое и добродушное, а потом в голове всплыли слова директора: «Все здесь, мы как одна большая семья. Будет очень некстати, если кто-то приезжий начнёт повсюду совать свой нос, чтобы потом донести на нас шавкам повыше.» Тревожно вздрогнув, Гончаров поплотнее обнял себя руками. Огай не врал — все здесь друг другу были родными, а Ваня — белая ворона и волосы были под стать — светлые и пушистые. Ваня врал — когда соглашался стать частью семьи, а Огай — был тем, кто прекрасно об этом знал, но почему-то молчал, словно давал шанс изменить решение. — Не думаю, что тебе стоит здесь оставаться, — заговорил Верлен, игнорируя недовольные возгласы Накахары, который неожиданно для самого себя оказался отстранён от работы на неделю — в кабинете полы менять, учебные материалы испорчены, да и безопасности ради лучше отсидеться где-нибудь в другом месте. Достоевский, которого Поль тут же спросил про отпуск для брата, благодушно и совершенно равнодушно отпустил Чую с поста преподавателя, продолжая своё нехитрое занятие — на партах вокруг Фёдора уже лежали аккуратные стопки фотографий. — Всё в-впорядке. Я просто не ожидал подобного, — заверил блондина Гончаров, неопределённым жестом окидывая кабинет. Накахара устал спорить со своим братом и бросив тому пару нелестных слов, а вместе с тем и вверив здоровье Гончарова в его руки, направился изучать степень ущерба, нанесённого в его родном кабинете. Чуя собирал наименее пострадавшие бумаги, внимательно и совершено спокойно разглядывая сцену преступления. Казалось единственным, что беспокоило его, была высохшая кровь на полу, которая безобразным образом пачкала обувь и ценные записи. — Грёбаный конструктор Лего… каким надо быть психом, чтобы такое сотворить такое с чьим-то телом? — задал риторический вопрос Накахара, который держал в руках уже стопку учебников и каких-то плакатов. — Чёрт… ещё больше всего нужно на реставрацию к Аллану отдавать теперь. Такими темпами я и вправду к занятиям не скоро вернусь. Если и в лаборантской погром устроили — я самолично вздёрну идиота, который посмел ко мне сунуться. — Язык у тебя чересчур длинный Чуя. Вот куда всё ушло, — отозвался Верлен, который всё ещё был раздражён на брата — тот мало того что пришёл сам, так ещё и притащил с собой Ваню, который итак достаточно насмотрелся на кровавые картины. — А для кого вы делаете фотографии? — спросил Гончаров, который успел вынырнуть из-под руки Поля. Опека мужчины ему льстила, но стоять в стороне и падать в обморок, как кисейная барышня, проверяющий не планировал. Его всё ещё колотило, но изначальный шок прошёл и место преступления больше не казалось таким гипнотически-страшным. Главное, не смотреть на тело. И глубоко не дышать, чтобы вдруг не почувствовать тошнотворный запах разлагающегося тела. — Для Ранпо, — коротко ответил Достоевский, который доселе был совершенно безучастен к творящемуся спору. — Он потерялся и не смог найти дорогу в кабинет. Попросил принести ему фотографии. Верлен легко нагнал Ваню, который успел подойти к одной из стопок с фотографиями. Мужчина вновь приобнял проверяющего, настойчиво загораживая собой снимки. — Нечего на это смотреть. Твоё состояние меня и без того волнует. Ты сегодня плакал во сне и всю ночь спал на подоконнике. Как только тебя простуда не хватила, — шёпотом произнёс Поль, чтобы не привлекать чужое внимание. Гончаров прикусил губу. Напоминание о собственных слезах и слабости неприятно отозвалось в груди. — Пожалуйста… вы слишком беспокоитесь, — бессвязно ответил Ваня, тоже переходя на еле-слышный шёпот. Верлен склонился ближе, чтобы лучше слышать. Тёплое дыхание мужчины согревало. С внутренним содроганием Гончаров понял, что так и не смог согреться — весь день его не покидала незаметная дрожь. Всё-таки прав Поль, опасно спать на холодном подоконнике. — Фёдор, а у тебя уже есть правдоподобные теории насчёт произошедшего? — спросил вдруг Чуя, закончивший собирать всё то, что спасти ещё было возможно. — Да, Ранпо вчера высказал свои предположения и не без помощи Дазая — этого несчастного, мы смогли сегодня найти часть тела, — спокойно ответил Достоевский, поправляя на плечах накидку. Он принялся неспешно собирать все фотографии вместе, складывая их в аккуратную стопку. — Не-а… я про тебя лично спрашиваю, — прищурившись уточнил Накахара, подходя поближе к завучу. Фёдор на мгновение прикрыл глаза, а потом многозначительно улыбнулся, удерживая с Чуей зрительный контакт. Аметистовые глаза были проницательны и холодны. Пасмурная погода раскидывала тени по бледному лицу, делая Достоевского ещё более мрачным и таинственным. — Лишь Бог свидетель тому преступлению, что случилось вчера в стенах нашей школы, — произнёс мужчина, не переставая улыбаться. Накахара рассмеялся в ответ и кивнул словно бы сам себе. — Аминь, — усмехнулся он, получая от Фёдора неодобрительный взгляд. — Святотатство. И как не стыдно только… — Достоевский жестом указал Полю на стопку фотографий, а потом вручил Чуе камеру. — Искупи грехи — верни обратно Дзёно при случае. Учитель негромко фыркнул, но возражать не стал. Ваня в разговор не вмешивался — слушал, затаив дыхание, пока Верлен, всё ещё стоящий вплотную, бесстыдно разглядывал профиль проверяющего и изредка поправлял волосы, выбившиеся из изящного пучка. Если бы всё внимание Гончарова не было сосредоточено на странном взаимодействии Чуи и Фёдора, то тот бы обязательно сделал мужчине замечание, но на короткое мгновение Поль был волен делать всё, что душе было угодно. — Тебе очень красиво уложили волосы, mon chaton, — вкрадчиво прошептал Верлен, пальцами скользя по холодному металлу ножа, спрятанного в причёске. — Но я справился бы лучше… Ваня покраснел и благоразумно промолчал, стараясь скрыть лёгкую дрожь во всем теле — близкое присутствие мужчины кружило голову. — А у тебя смысла тоже спрашивать нет, я так понимаю? — Накахара прошел мимо брата, направляясь к выходу из кабинета и мастерски игнорируя смущение Гончарова. — Кому как не тебе знать, Чуя, что я занятой человек и добрый семьянин. У меня нет никаких представлений о случившемся, лишь ужас и чуточку отвращения, — Верлен продолжал нависать над Ваней и каждое слово выдыхал тому в лицо. В нехитрых предложениях скользила лёгкая издевка, непонятно лишь над кем — собой, Гончаровым, Накахарой или вовсе глумление над покойным. Снова это скребущее ощущение — словно где-то рядом, прямо в словах и на кончике языка Поля, запрятан был скрытый смысл. Не успел Чуя как-либо ехидно парировать слова брата, как в дверь робко постучали. В кабинете на мгновение повисла гробовая тишина — даже Достоевский перестал что-то шептать над телом Стокера. Ваня лишь отдаленно догадывался, что мужчина, по всей видимости, молился. — Чуя? Я тебя не отвлекаю? — раздался из-за двери мягкий голос, а потом ручка легко повернулась, впуская внутрь Сигму, которые мило улыбались. Первым отреагировал Фёдор — мужчина резко развернулся к вошедшему, стягивая с плеч накидку и без какого-либо промедления набрасывая её на тело Стокера. Ваня отрешённо проследил за тканью, которая сокрыла под собой пугающую картину. Спустя мгновение к жизни вернулись и все остальные. Верлен, пользуясь чужим замешательством, совсем уж по-свойски опустил ладонь на талию Гончарову. Чуя замахал руками и попытался отогнать ничего непонимающих Сигму обратно в коридор. — Ты что тут делаешь?! — Накахара снова шумел, чем кажется напугал ангела и принёс недовольство Фёдору, который позабыв о своей накидке, направлялся к двери. — Я… я хотели пригласить тебя завтра на мой открытый урок по астрономии, — Сигма говорили всё также мягко, хотя в их взгляде читалось беспокойство — не заметить странное поведение окружающих и кровавые следы на полу было невозможно. — Сигма, пойдём-ка со мной, солнышко, — вдруг перебил всех Достоевский, подходя близко и с почти материнской заботой глядя на растерянного ангела. — В этом кабинете творится настоящая чертовщина и тебе нечего здесь делать. У тебя уже закончились уроки, да? Тогда ты посидишь у меня. — Федя! — выдохнули они, хмурясь и глядя на замершего Накахару, безмолвно прося помощи. — Что здесь произошло? Чуя, ты в порядке? Иван Александрович, а вы? Выглядите бледным. Я же вижу — что-то случилось… и… — Да Бога ради, Сигма, тебе совсем не нужно в это лезть, — прошептал Достоевский, мягко опуская ладонь на их лоб. — Мы уже обсуждали это раньше. Помнишь, что сказала Акико? — Но я хотели попросить Чую помочь мне с организацией! И вообще, хватит так себя вести, Федя. Посмотри на Ивана Александровича — он странно на нас смотрит. — Клоуна своего попроси тебе помочь, — буркнул Накахара, но в его словах не было злости. Сигма совсем не расстроились, а наоборот, чуть приободрились. Достоевский успел вывести их на середину коридора — разговаривать с Чуей было не очень удобно, зато застывшую внутри кабинета сцену было не видно. — Ты же знаешь, что Колю нельзя просить о помощи. В прошлый раз он сломал мой телескоп, а ещё изрисовал астрономическую карту, потому что думал, что это раскраска по точкам! Ваня, хотя и не до конца понимал происходящее, которое, к слову, порождало в его голове лишь больше вопросов, невольно улыбнулся — Сигма были такими искренними и светлыми, что всеобщую тягу к ним легко было понять. — Ладно-ладно, уговорили. Раз уж у меня внеплановый отпуск, то помогу тебе. А ты пока иди — слушайся Федю своего, — усмехнулся Чуя, на прощание снимая шляпу. Сигма хихикнули и громко попрощались, ласково глядя на всех — даже на Гончарова, который нервно кусал губу и понимал, что упустил свой шанс на извинения. Достоевский больше не ждал — потянул ангела за собой, утягивая их куда-то вглубь второго этажа — прямиком в заботливые и одновременно ледяные руки. Ваня, провожая их взглядом, думал о том, что хладнокровный Фёдор всё же способен на тёплые отголоски эмоций. Только вот, почему именно к Сигме?