Гимназия имени Ф.М. Достоевского

Гин Акутагава оказалась прирождённой учительницей. В отличие от агрессивного брата, она без труда объясняла материал, по несколько раз повторяясь, если того требовал класс, а также стремилась помочь каждому лично. Девушка даже привлекала к занятию Гончарова, с милой улыбкой вручая ему столовые приборы и салфетки. Ваня, к своему огромному удивлению, с удовольствием следовал советам Гин и под общее одобрение смог сложить бордового лебедя, а потом и аккуратно завернуть десертные ножи в плотную ткань. На какое-то время проверяющий и думать забыл о своих записях — блокнот был отложен в сторону, а руки оказались заняты кучей ярких салфеток, которые ему отдавали хитрые десятиклассницы. Ученицы не спешили сами выполнять учебную программу, им куда веселее было наблюдать за Гончаровым, который выставлял на стол перед собой с десяток тряпичных лебедей. Когда не сложенных салфеток больше не осталось, а все столовые приборы аккуратно лежали в каком-то особом порядке, Гин перешла ко второй части урока. Она взяла в руки десертный нож и подняла его вверх, прокручивая в пальцах. — Обманчиво безобидная на первый взгляд вещица, — начала Акутагава, обращаясь к классу. — Если со стола пропадёт нож для мяса, то все тут же забьют тревогу, а вот десертный нож даже искать не станут — вдруг закатился куда-то, маленький такой. Именно благодаря размеру, его так легко можно спрятать в одежде или волосах. Учительница повернулась вполоборота к классу, чтобы проще было увидеть ее поблёскивающие в тёплом свете смоляные пряди, спадавшие на плечи. Она аккуратно собрала волосы в пучок, который под собственным весом опустился, отяжелевше опускаясь на шею. Гин без труда закрепила причёску с помощью серебристого ножа, пряча лезвие внутри прядей. — Запомнили? Если длина волос не позволяет, то всегда можно спрятать в рукав, — пояснила она, вновь оборачиваясь к классу. Гончаров так и замер — со своим законченным лебедем из салфеток в руках. Он несколько раз моргнул, чтобы убедиться в реальности происходящего. Неужели в этой школе девушек на уроках технологии обучают боевым искусствам? Ваня был целиком и полностью за любые инновации, нововведения в школьную программу и изменения в привычном школьном уставе, но не настолько же радикально. От желания записать свои мысли в тетрадь, его прервали голоса учениц, которые хором просили повторить Гин свои манипуляции с волосами. Девушка тут же согласилась, но спустя секунду хитро улыбнулась, замечая как рука Вани замерла над отложенным в сторону блокнотом. — Вы не против, если я на вас покажу? — спросила Акутагава, поднимая со стола ещё один десертный нож и кивая в сторону длинной косы Гончарова. Проверяющему ужасно хотелось отказаться — быть столь вовлечённым в урок было непрофессионально с его стороны, но на него уже во все глаза смотрели все девушки класса, в нетерпении перешёптываясь друг с другом. — Иван Александрович, у вас такие волосы красивые! Соглашайтесь пожалуйста, — вдруг заговорила, кажется, Лиза, которая на перемене помогала Гин раскладывать материалы для урока. Приятно удивившись тому, что ученица запомнила его имя, Ваня немного смутился комплименту. За свои волосы он много понатерпелся и почти никогда не слышал приятных слов в их адрес. Он неуверенно повёл плечами и, сложив руки на коленях, позволил Акутагаве делать с его причёской что захочется. Гин тут же оказалась рядом, принимаясь умело расплетать его косу. Она проговаривала каждое своё действие, аккуратно собирая волосы в пучок и закрепляя из ножиком на манер шпильки. Прическа на голове у Гончарова получилась куда более объёмная — Гин потратила гораздо больше времени на её создание, то и дело поправляя выбивающиеся пряди. Остаток урока учительница стояла рядом с ним, продолжая свои увлекательные объяснения о методах самообороны. Ваня так и не смог открыть свою тетрадь — ему казалось, что Гин между делом следит за каждым его движением, в нужные моменты напрямую вовлекая в происходящее на уроке — к концу часа Гончаров не только научился сворачивать лебедей из салфеток и собирать волосы в ажурный пучок, но ещё и испробовал всевозможные методы самообороны с десертным ножом. Под весёлую трель звонка учительница наконец отошла в сторону, обходя за спинками всех стульев и возвращаясь на своё привычное место. — На этом наш сегодняшний урок закончен, — объявила Гин. — Если у кого-то остались вопросы, то можете подойти ко мне на перемене. Не теряя больше ни минуты, ученицы принялись собирать свои вещи, вновь возвращаясь к шумным разговорам. — Извините, — окликнул Гончаров учительницу, поднимаясь со своего места и прижимая к груди блокнот. — Можно поговорить с вами наедине? Гин замерла, склоняя голову вбок и пальцами пробегаясь по столу. — Конечно, — улыбнулась она. — Как только девочки уйдут. Ваня неловко замер, поглядывая на постепенно пустеющий класс. Он прокручивал в пальцах ручку — волосы были забраны наверх и дёргать себя за длинные прядки не получалось. Перед тем как выйти, Лиза обернулась на проверяющего, внимательно оглядывая, а потом широко улыбнулась и громко попрощалась, прикрыв за собой дверь. Медленно выдохнув, Гончаров подошёл поближе к Гин, открывая свой блокнот. — Вы же знаете о… о случившемся вчера ночью? — отчего-то шёпотом спросил он, заглядывая в расслабленное лицо учительницы. — Фёдор Михайлович всем учителям рассказал сегодня за завтраком, — ответила ему девушка, встречаясь взглядом с Ваней. Глаза у неё были тёмно-серые, почти стальные — даже ярче, чем у брата. — Тогда… где вы были вчера ночью? — продолжил свой глупый допрос Гончаров. — В спальне — Хигучи может подтвердить, она моя соседка. А вы что, Ранпо помогаете? Вопрос в лоб. Ваня запнулся. Гин смотрела на него хитро. Девушка прекрасно знала, что никакому Ранпо он не помогает. — Н-нет… просто интересуюсь… Учительница лишь улыбнулась. — Что-то ещё? — Да… где вчера был ваш брат? Мы с Дазаем отправились на его поиски, но Риюноске нигде не было, — сменил тему Гончаров. — Аку вчера был всю ночь у себя, — отозвалась Гин, ни на секунду не задумываясь. — Правда? — переспросил Ваня, стараясь скрыть волнение в голосе. — Конечно. Он живет один и ему важно следить за распорядком дня, — продолжила девушка. — Хорошо, раз он всю ночь провёл у себя в спальне, то зря мы с Дазаем искали его в школе, — подытожил проверяющий, пытаясь убедительно улыбнуться. У него задрожали руки. Кажется, Гин это заметила, но промолчала. — Жаль, что вы вчера потратили время, — вежливо ответила ему учительница, продолжая говорить всё в том же дружелюбном тоне. — Д-да… спасибо вам. Хорошего дня, — на одном дыхании выпалил Гончаров, не дожидаясь ответа и выбегая в коридор. Сердце готово было вырваться из груди. Гин ему соврала! Совершенно спокойно, даже не меняясь в лице соврала! Или… она так мало знала о собственном брате? Возможно, они были не настолько близки, как Ване показалось вначале. Иначе как ещё объяснить то, что Риюноске даже не упомянул появления у себя неожиданного соседа по комнате. В любом случае, даже если Гин врала, покрывая брата, или правда не знала о его ночных похождениях, с Акутагавой что-то было нечисто. Гончаров на полях блокнота пометил себе поговорить со своим недружелюбным сожителем. Оперевшись спиной на ближайшую стену, он поспешил перевести дыхание, оглядывая полный учеников коридор. Проходящие мимо оборачивались на него — запыхавшегося парня, прижимавшего к груди раскрытую тетрадь как спасительный круг. Падать ниже в глазах окружающих было уже некуда. Где-то из-за угла донёсся знакомый и звонкий голос. Ваня аккуратно отошёл от стены, медленно подходя к источнику шума и замирая за одним из шкафов, которые заняли своё место снаружи кабинета труда — судя по кривоватым спилам, явно собранные в этом самом кабинете, прямо на уроках. Он выглянул из своего укрытия, внимательно глядя по направлению актового зала (со слов Поля). Ожидаемо слух его не подвёл — посреди коридора стоял Гоголь и чересчур громко цитировал сомнительные частушки, заставляя проходящих мимо учеников весело хихикать. Игнорируя взгляды окружающих его детей, которые больше удивлялись странному проверяющему, подглядывающему за учителем, чем тому самому учителю, который успел в своих рифмоплетствах пропустить пару матерных слов, Ваня мысленно простился с жизнью и шагнул вперёд, оказываясь в поле зрения Николая. — Килька плавает в томате, ей в томате хорошо, только я, еба… — задорно рассказывал Гоголь, обращаясь ко всем и никому одновременно. — Извините! Николай… — Гончаров запнулся, силясь вспомнить отчество, которого никогда не знал. Мужчина замолчал на полуслове, оборачиваясь в его сторону и широченно улыбаясь. Не прошло и секунды, как блондин оказался с ним нос к носу, при этом облокачиваясь плечом на стену, склоняя набок свою причудливую шляпу. — Ванечка! Ты сегодня уже не такой шумный? А то я уже боялся, что тебя вчера схватил за бочок и скушал серенький волчок, — бодро начал он, незаметно притесняя Ваню в угол. — Чем могу быть полезен? «Что за серенький волчок? Что за бред…» — про себя подумал Гончаров, но вслух сказал совсем другое. — М-мне нужно найти кабинет биологии, — выдохнул проверяющий, уже давно пожалев о своём порыве подойти к странному фокуснику. Ещё минуту назад спросить помощи у «коллеги» по работе казалось весьма уместным, но сейчас, вновь чувствуя мятный запах Гоголя, Гончаров отчаянно желал повернуть время вспять. Лучше бы он потревожил проходящих мимо учеников. — А мне нужно найти твою совесть, — ответил Николай, неспешно вытягивая из кармана баночку конфет. Он открутил крышку и засыпал в рот с десяток ментоловых леденцов, которые пахли настолько химозно, что Ваня даже поморщился. — Ты вчера выкинул мою визитку! И обидел Сигму! Да как ты мог вот так разбить им сердце, — шумно вскричал Гоголь, хватаясь за грудь и болезненно морща лицо. Притом он не забывал хрустеть конфетами, совершенно не беспокоясь о здоровье своих зубов. — Я хотел извиниться, как только их увижу, — поспешил оправдаться Гончаров. — Вчера я совершенно не следил за тем, что наговорил… — М-м… правда что ли? — улыбнулся ему блондин, опуская свою широкую ладонь ему на плечо. — Ну тогда держу тебя на слове. Пойдём, провожу тебя до прекрасной и неповторимой Акико. Мужчина потянул его куда-то вдоль по коридору, болезненно сжимая пальцами руку. Ваня морщился, но молчал, слушая бессмысленную болтовню и хруст конфет над ухом. Кажется, Гоголь рассказывал про Сигму, но не говорил ничего конкретного, скорее абстрактно восхищался и хвастался, словно любимой куклой или домашним питомцем — Гончаров никогда не слышал, чтобы кто-то так разговаривал о живом человеке. От собственных напряжённых мыслей он и не заметил, как Николай остановился возле очередной двери, лишённой каких-либо опознавательных знаков. — Ах, птичка, наши пути на этом расходятся, — выдохнул он, разжимая, наконец, пальцы. Наверняка останется синяк. — Спасибо, — вежливо ответил проверяющий, уже намереваясь постучать в кабинет. — Но, Ванечка, ты учти — если ты мне соврал, то я тебе язык вырву, — прошептал ему прямо на ухо Гоголь, который так и оставался стоять рядом. Дыхание у мужчины было горячее и всё такое же противное, он томно вздыхал, но в его голосе было столько издёвки и фальши, что Гончаров содрогнулся всем телом — Будешь конфетку? — поинтересовался блондин, явно наслаждаясь чужой реакцией. Он всё также нависал над Ваней и прямо перед его лицом тряс коробочкой с мятными леденцами. — Н-нет… я не люблю сладкое, — соврал проверяющий, которого пробивал холодный пот при мысли о том, чтобы взять что-то из рук сумасшедшего клоуна. — А да..? Печаль-то какая! Не день, а сплошные расстройства! — заканючил Гоголь, надувая щёки. Как бы по-детски не вёл себя Николай и каким бы невинным его не считал Дазай, но в Ванином личном списке неприятных личностей школы он занимал почётное первое место. — Снова людей домогаешься? — раздался рядом звучный женский голос. Поворачиваясь на звук, чтобы встретиться взглядом со своей спасительницей, Ваня увидел среднего роста девушку, с тёмными волосами до плеч и красивой заколкой в волосах — золотистая бабочка переливалась в солнечном свете коридора. Она прищурившись смотрела на замерших перед ней мужчин, сложив руки на груди и чуть вскинув подбородок. — Ну не-ет, что ты, Акико, я и пальцем никого не трогал, — пропел Гоголь, начиная пятиться назад, невинно вскинув руки вверх. — Наоборот, привёл вот к тебе птичку-потеряшку! — А ну кыш отсюда, Николай! У моих сегодня контрольная по органическим полимерам, ты им все знания распугаешь, — прикрикнула девушка, отгоняя блондина движением ладони — как назойливую муху. — Не буду вам мешать, прекрасная леди. Пока-пока! — прощебетал уже откуда-то издалека Гоголь, спешно ретируясь. Заметно было, что Акико он боялся по-настоящему. — Гадость какая, была б моя воля, оторвала бы ему язык, — поморщилась девушка так, словно слащавое обращение от Николая оскорбило её до глубины души. Ваня вздрогнул. За этот день он слышит уже вторую угрозу связанную с отрыванием языка… пунктик какой-то что ли. — Ну а ты кем будешь? Тот самый проверяющий? — спросила у него Акико, поправляя на себе белую рубашку и аккуратный чёрный галстук. — Вы обо мне знаете? — искренне удивился в ответ он. — Иван Александрович Гончаров — я бы хотел сегодня присутствовать на вашем уроке химии. — Акико Йосано, — отозвалась девушка, пожимая протянутую ладонь. Хватка у неё была крепкая. — Можно просто Акико и прекрати мне выкать, я не настолько старая, Ваня. — Хорошо, — проглотил свои возражения проверяющий. Проще было следовать за учительницей, которая жестом позвала его за собой, приглашая в кабинет. Она на ходу объясняла, что о приехавшем проверяющем услышала от Ранпо и Дазая, а ещё о том, что Гончарову придётся занять место в конце класса, чтобы не отвлекать учеников от важной работы. Ваня молча слушал, согласно кивая и оглядывая просторный кабинет. Большинство парт уже были заняты, но кое-где оставались свободные места. На стенах висели всевозможные плакаты и схемы, отображающие в себе различные химические реакции и биологические процессы. Окна были такими же большими как и во всей школе — много света и воздуха, кристальная чистота вокруг. То тут, то там стояли высокие горшки с цветами, а на подоконниках помимо книг были расставлены стеклянные пробирки — Ваня вспомнил кабинет Мори и он подивился полной противоположности друг другу двух помещений, словно их хозяева всеми силами пытались показать отличия. Занимая место за самой последней партой, Гончаров принялся слушать Акико, которая командовала своими учениками — она говорила коротко и ясно, отчего-то относилась к ученицам куда лояльнее, чем к ученикам, и в общем своём поведении была противоположна спокойной и тихой Гин, но всё ещё оставалась прекрасным педагогом. Класс споро решал заданную контрольную, даже не пытаясь шуршать, ёрзать или рыться в шпаргалках. Да и вряд ли бы у них вышло хоть что-то дельное — Йосано ходила между рядами и пристально следила за всеми. Даже Ваня поёжился, невольно вспоминая свои школьные годы. На перемене после первого урока, который прошёл на удивление легко — Гончаров всё время бесцельно рисовал в блокноте и записывал по памяти показания Гин в столбик, Акико отпустила учеников передохнуть и подсела к нему за парту, опуская подбородок на раскрытую ладонь. — Дазай с утра жаловался, что ты засудил его и написал, что он непригоден для работы учителем, — начала Йосано, вынуждая Ваню захлопнуть свою тетрадку и неловко покраснеть. — Сказал ещё, что ты очень строгий проверяющий. Ну как, я проверку прошла? Хоть Акико явно по доброму шутила, пытаясь вовлечь его в разговор, Гончаров был не в силах смотреть ей прямо в глаза. Что-то в ней напоминало дружелюбного Мори — такой же цепкий бордово-красный взгляд и длинные тёмные ресницы. — Дазай явно преувеличил. Конечно вы… простите, ты прошла проверку, — Ваня невесело улыбнулся — какая к черту была польза от его работы, если он по итогу должен был нарисовать всем одинаково высокие рекомендации. — А ты давно работаешь в этой школе? — он нервно сжал в пальцах обложку альбома. — Раньше я была дежурным врачом, но с прошлого года взяла на себя химию и биологию, — поделилась с ним Йосано, вытаскивая из кармана на груди продолговатой формы очки. — А кто до этого занимал должность? — Шибусава Тацухико, но потом Мори настоял на его отставке, — поделилась девушка. Незнакомое имя насторожило Ваню — ещё больше людей, которые могли бы попасть под подозрения. — Почему? — в лоб спросил он. Акико цокнула языком и пожала плечами. — Без понятия — да и не интересовалась никогда даже, ушёл и ушёл. Всё равно в гимназии остался с нами, никуда не делся. Ваня понял, что ему снова соврали. Не могла такая проницательная девушка как Йосано молча принять должность учителя, не задав при этом ни единого вопроса. — Прическа у тебя что надо… ножик в волосах пригодится, — заметила Акико, а после встала из-за парты, ровно под раздавшийся звонок на урок и шум возвращающихся в кабинет учеников. — Ты так думаешь? — спросил Гончаров, глядя куда-то вперёд — на дверь запертой на ключ лаборантской. — Да, а ещё я думаю, что у меня вчера украли гидроксид натрия, который идеально подходит для стирания улик. Так что… если хочешь обойти Мори в своих расследованиях, то тебе стоит поспешить, — Йосано говорила шёпотом, чтобы никто из вошедших в класс её не слышал. Голос её ни разу не дрогнул, но на имени директора она презрительно сузила глаза. Акико Йосано явно недолюбливала Мори. Акико Йосано вернулась за учительский стол и продолжила урок как ни в чем не бывало. А Ваня дрожащими руками выписывал по памяти имена. Раз что-то украли из лаборантской без ведома владелицы кабинета, то в список соучастников могли попасть лишь те, кого по неосторожности и лёгкому хвастовству ему перечислил вчера Дазай. Акико Йосано оказалась куда умнее, чем могла показаться — всего парой слов она на шаг приблизила Гончарова к разгадке страшной тайны. Вот только, чем именно ему придётся расплатиться за такую помощь? Ваня сглотнул, стараясь об этом не думать. Урок продолжался.