Сублимация разрушения

      — Зачем ты это делаешь? Это не магниты и не фотографии. Так какая в этом ценность для вашего рода? — Гармадон недовольно следил за тем, как Винни с осторожностью вешал на холодильник детские рисунки. — Пф! Совсем не похоже на меня.       — Да нет никакой ценности. Просто дети старались для тебя, вот я и решил, что их труду не стоит пропадать даром, — когда последний рисунок оказался на дверце, Винни отошел назад, гордо рассматривая чужое творчество. — А насчет похожести ты не прав. У некоторых змеенышей настоящий талант.       — Что такое «талант»? И почему на вот этом рисунке я серпентин? Я О́ни, а не серпентин.       — У детей просто богатая фантазия.       — Их миражи в голове совершенно меня не волнуют. И вообще, если это не имеет никакой ценности, то нет смысла вешать эти глупые картинки рядом с чем-то памятным для тебя. Сколь бы... этого твоего таланта в этом ни было.       Винни лишь тяжело вздохнул, понимая, что им еще предстояло поработать над правилами приличия, благодарностью и ценностью подарков, о которых Гармадону было известно еще меньше, чем о чувстве меры.       Вторую порцию молочного чая он так и не выпросил в тот день, чем остался очень недоволен. Но гнев быстро сменился милостью, когда Дарет предложил ему маленький уговор: он должен был предупреждать Винни о своем уходе, а взамен мог приходить в бар, когда захочет, и получать одну порцию напитка совершенно бесплатно. После недолгих раздумий Гармадон согласился на этот странный, по его мнению, уговор. Разумеется, он же не знал, что такое «бесплатно», и совершенно не понимал, что такого в том, чтобы просто уходить из квартиры.       Винни благородство Дарета не оценил. Он и так еле зарабатывал на арендную плату и закупку продуктов, а тут еще и решил отказаться от платы за свой нелегкий труд просто ради того, чтобы... воспитать злодея. Звучало очень глупо. Но еще глупее было то, что в этот раз он наотрез отказался принимать деньги, а услышав о предоплате, вообще выставил их за дверь, приговаривая, что нечем ему заниматься — обманывать постоянных посетителей. Он же сказал, что все будет бесплатно, значит, будет!       Принципиальность — хорошая черта, но не когда из-за нее ты начинал работать себе в убыток.       Впрочем, кем был Винни, чтобы отказываться от стопроцентной скидки, когда на ней так отчаянно настаивал сам продавец? Оверлорд с ним, пусть делает что хочет. Однако злоупотреблять этим жестом он все равно не желал, поэтому с трудом, но уговорил Гармадона не ходить в бар каждый день, убедив, что в мире людей есть много всего интересного и вкусного. Пообещал даже сводить его в очень популярную городскую лапшичную, лишь бы он не сидел весь обиженный и несчастный.       Как оказалось, люди с легкостью верили, что облик Гармадона — всего лишь отличный маскарадный наряд. Дарет сказал, что к нему стали чаще заходить с желанием сфотографироваться с прославившимся на пару районов «актером», а заодно заказывали что-то из ассортимента, ну, так, промочить горло или перекусить. Возможно... за его благородством скрывался хитрый план подзаработать на необычном посетителе. Ну что ж, тогда они определенно были в расчете. Пока что.       Важнее было то, что теперь Винни мог меньше беспокоиться о том, что кто-то доложит о разгуливающем средь бела дня темном лорде в полицию. Если и найдется какой-нибудь настороженный человек, вряд ли он в одиночку сможет убедить всех вокруг, что перед ними не странный парень в очень хорошем костюме, а самый настоящий преступник, которому место за решеткой, а не среди них. Восхищенная толпа всегда была права, а паникеров-одиночек можно и обвинить в нарушении общественного порядка.       Но, пускай они решили одну проблему, впереди их ждал еще долгий путь. Очень долгий путь.       Когда он вышел с кухни, то не смог не улыбнуться. Гармадон с любопытством рылся в его рабочей сумке, быстро находя забытую там почти на неделю коробку с хлопьями. В глазах у него загорелся азарт, но, прежде чем он успел узнать, какая же игрушка ему попадется в этот раз, в его руке оказалась папка с досье. Ну конечно, Винни совсем забыл и о ней, пока бегал с Гейл по городу.       Они прошерстили целых три спальных района, стучались почти в каждую дверь и тратили на разговоры с жильцами по десять минут, а иногда и больше, чтобы просто в очередной раз уйти ни с чем. Методы по поиску информации у Гейл всегда были утомительные, но чтобы настолько... Да уж, теперь он очень скучал по сидению часами за компьютером, потому что лучше отсиживать зад, чем оттаптывать ноги и таскать на плече сумку с аппаратурой.       Впрочем, один раз им удалось наткнуться на кое-что подозрительное и интересное. Одна из немногих ветеринарных клиник, находящихся в одном из районов, стала их пунктом назначения, и почему-то Гейл, несмотря на всю обычность этого места, очень активно допрашивала главного врача. Удивительно, но она даже согласилась отснять маленькое интервью в обмен на то, что они немного осмотрятся там. И после того, как они ничего не нашли, все равно была очень воодушевлена тем, что они увидели, и отправилась обратно в офис, чтобы что-то там обдумать.       В общем, он ничерта не понял тогда, кроме того, что в отличии от главного врача, который был добр, улыбчив и уверен в том, что они только зря потратят время, несколько его коллег очень нервничали из-за этого всего. Все это можно было спихнуть на боязнь камер, если бы одна из медсестер не заговорила о ком-то, кого там не должно было быть, а потом резко замолчала. Видимо, поняла, что говорить о таком так громко не следовало.       Оставалось лишь надеяться, что сами они не какие-нибудь маньяки, которые делают корм из людей для животных, а всего лишь добрые люди, скрывающие у себя парочку преступников. За такое дадут всего несколько лет, а не пожизненное.       А вот в его случае может так и не повезти, учитывая, кого он пригрел у себя в квартире.       — Хм, — за это время лорд как раз успел пролистать всю папку и теперь в ожидании смотрел на него. — Почему тут написано «мертв»? Разве машины умирают?       — Машины? — озадаченно спросил Винни, подходя к нему и рассматривая фотографию жуткого робота. — Вот же... я взял не то досье. Ладно, главное, чтобы Гейл не заметила пропажи.       — Машина может умереть? — повторил свой вопрос Гармадон.       — Эм... не думаю, что это можно так назвать. Возможно, в департаменте просто не смогли подобрать правильное слово? Он скорее... разобран, разрушен? Хотя, если бы так сломался Зейн, ну, белый ниндзя, то все бы точно считали это смертью. Он ведь совсем как человек, просто не из плоти и костей, но понимает и чувствует эмоции, может сам реагировать очень живо. Кто-то говорил, что он даже ест обычную еду.       — А эта машина? Она была такой же?       — Не знаю, но выглядит он не очень эмоциональным. Может, из-за шлема, — если честно, Винни не хотелось даже представлять, какие эмоции могли бы быть у робота-злодея. — А почему ты об этом спрашиваешь?       — Не бери в голову, Винни из новостей НГТВ.       Да он и не собирался, только вот любопытство Гармадона было до жути заразительным и вызывало слишком много вопросов.       Можно ли считать поломку машины смертью, если она обладала чувствами? Какова вообще вероятность, что роботы были способны на настоящие и искренние эмоции, а не просто имитировали их? Кажется, в их времена эта тема обрела особую популярность среди сценаристов, писателей и прочих творческих личностей, и это можно понять, ведь технологии не просто стали частью их жизни, но и защищали эту самую жизнь. Да и вредили не редко, что уж скрывать.       В общем, все это было сложно даже для Винни, который вертелся во всем этом уже добрую треть жизни, но так до конца и не решил, могли роботы считаться живыми существовами и иметь права или нет. Что уж говорить о Гармадоне, не понимающем банальных...       А впрочем, ему действительно не стоило тратить время и силы на все эти размышления. Пока он этим занимался, его сосед успел три раза забыть о всех своих серьезных вопросах, разрывая коробку из-под хлопьев на части и с полным разочарованием смотря на новую игрушку в руке. Она была немного странной. Если бы не коса в руках болванчика, он бы никогда не признал в нем черного ниндзя, потому что тот был почему-то в противоположность белым, даже слегка зеленоватым.       — Что, опять не тот, которого ты хотел? — Винни подошел поближе, рассматривая странную игрушку. — Надо же, не ожидал, что у этой фирмы будет такой брак. Хотя... подожди-ка, я понял. Поднеси его к лампе.       — Зачем? — раздраженно спросил Гармадон, заранее разочаровываясь во всем человечестве.       — Я покажу тебе один фокус, — он улыбнулся, а когда понял, что уловка не сработала, безнадежно вздохнул. — Ну же, просто сделай это. Обещаю, будет интересно.       Гармадон лишь сильнее нахмурился, но все же выполнил просьбу, поднося странного болванчика к люстре и в ожидании смотря на него. Все же любопытство пересилило вредность. Однако терпения у него было меньше, чем у самого гиперактивного ребенка: прошло всего несколько секунд, а он уже начал недовольно притопывать ногой, так и норовя бросить глупое занятие. Когда он тихо рыкнул и начал медленно опускать руку, Винни понял, что ждать больше нельзя, и щелкнул выключателем, погружая комнату во мрак.       В темноте он смог различить лишь широко раскрытые красные глаза и светящуюся зеленоватым цветом игрушку, которую вертели и так, и эдак. Фокус удался.       — Как... В этом есть эта ваша, как ее, лапочка? Или это какая-то очередная магия? Что-то внутри? — в темноте послышался тихий хруст.       — Эй-эй, не ломай его! Там нет ничего внутри, это просто такая вот особенная игрушка. Она сделана из... материала, который может вот так светиться в темноте, — на самом деле, Винни и сам не знал, как это работает, но старался говорить как можно более уверенно. — Классно, правда? Такие игрушки очень редкие, так что тебе повезло.       — Удивительно. И какая польза от таких редких светящихся штук? — Гармадон вновь принялся крутить болванчика, слава Первому Мастеру, не успев разломать его.       — Они помогают видеть в темноте.       — Я и так отлично все вижу. Неужели человеческий род настолько не приспособлен к выживанию, что даже не обладает этой простой способностью?       — Ну, да. Но зато мы придумали много вещей, помогающих нам преодолеть эту слабость. Например: свечи, спички, фонарики, ой!       Было бы просто отлично, если бы что-то из этого оказалось в этот момент у Винни, потому что он действительно совершенно ничего не видел, из-за чего запнулся буквально о воздух. Что ж, давно он не падал на пол, самое время было исправить это многолетнее упущение. Однако вместо паркета его голова встретилась с чем-то таким же холодным и твердым, но менее далеким, а на спине он неожиданно почувствовал сильную руку.       — Хм, тогда, — совершенно спокойно проговорил Гармадон, — этой штуке лучше быть у тебя.       — А-ага, — Винни уставился на упавшего ему в ладонь болванчика.       Размышляя над всем произошедшим ненормально долго, он и не заметил, как остался совершенно один в темной комнате.       С кухни доносились тихое шуршание пакета, хруст хлопьев и недовольное бурчание на чужое творчество, а он ощущал, будто его все еще некрепко прижимают к холодной броне, спасая от болезненной шишки на весь лоб. Это... Нет, он не будет развивать эту мысль дальше! Нужно просто глубоко вдохнуть, выдохнуть и забыть обо всем произошедшем. И лечь спать. В конце концов, даже если завтра выходной, ему нельзя опять сбивать режим, да и Гейл может объявиться с самого утра с очередной идеей «фикс».       Уже лежа в кровати, Винни понял, что все еще сжимает в руке потускневшую игрушку, которую ему, вроде как, подарили. Не сказать, что подарок вышел удачный и тем более полезный. На героев города и всего мира он успел налюбоваться на работе, испытывал к ним уважение и много раз благодарил за спасение, но их ярым фанатом не являлся никогда. Если бы не Гармадон, он бы и не обратил внимания на те злосчастные хлопья, купив что-то дешевле только ради экономии утреннего времени.       И все же, несмотря на всю глупость и бесполезность, этот болванчик теперь казался особенным. Ну да, эта «светящаяся штука» просто не заинтересовала злодея, но ведь с большей вероятностью он мог выбросить ее или превратить в труху, а не отдать ему, решив, что жалкому человеку она точно пригодится. Может, Винни сам придумал этому действию какой-то особый смысл, но ему нравилась мысль, что это был такой необычный акт заботы с его стороны. Тем более, он уже даже придумал, куда можно пристроить ненужную игрушку. В грузовике давно не хватало какой-то новой безделушки для красоты.       Сон пришел сам собой, когда он лениво размышлял о том, есть ли у них в офисе хороший двусторонний скотч.

***

      За хорошим всегда приходит плохое. Вроде как это был один из законов равновесия, которому Первый Мастер учил радоваться, ведь все всегда происходило к лучшему. А может он просто хотел поиздеваться над всеми жителями Ниндзяго, в особенности над теми, кто посвятил всю свою жизнь поиску истины в его заковыристых учениях, сформулированных так, что ногу бы сломал там даже он сам. Да, их создатель был тем еще шутником и пронырой по мнению некоторых.       К этим некоторым относился и Винни. Еще больше он стал к ним относиться, когда увидел в гостиной новый армагеддон, устроенный его необычным соседом. Причина, почему Первый Мастер покинул их? Все просто. Он технично свалил и оставил всему человечеству своих двух сыновей, которые буквально были ходячими проблемами. Ну ладно, мастера Ву обвинять в этом не хотелось, но вот его старшего брата...       Все как в первые дни. На полу негде ступить: ящики переворочены, а все их содержимое разбросано по углам, на диване и вообще везде — и среди всего этого нет главного виновника. Он сидел на пропахшей гарью кухне. С особой сосредоточенностью выводил что-то подпаленной палочкой для еды на... содранных обоях. Обеденный стол был завален уже законченными шедеврами, в гневе замалеваными своим творцом, плита включена, а окно открыто нараспашку, неся весь аромат наружу. Видимо, чтобы все соседи подумали, что в доме пожар.       Винни не то чтобы было неловко отвлекать его от важного занятия. Он просто не знал, как это сделать так, чтобы его не убили на месте, а смотря на скалящегося Гармадона, возможность думать о чем-либо еще сама собой исчезала. Хотелось просто тихонечко уйти обратно в спальню и молиться о том, чтобы о тебе не вспомнили. Собственно, это он почти и сделал, когда неожиданно почувствовал на своей спине гневный взгляд, понимая, что бежать поздно.       — Мне нужен этот твой «талант», о которым ты вчера говорил. И быстро, — приказ, констотация факта, отчаяние? Да Оверлорд знает, страшно было уже от того, что он говорил это спокойно, но рычал словно бешеный пес на цепи. — Где его взять?       — Точно не под обоями, приятель, — насколько же сложно было говорить это будничным тоном.       — Обо-и? Я думал, это папирус. Странно, конечно, приклеивать его к каменным стенам, но от человеческого рода можно ожидать чего угодно, это я уже понял. Например, отсутствие чернил и кисти в доме.       — Понятно, — Винни прикрыл нервную улыбку ладонью, тяжело выдыхая. — Ты решил порисовать.       — Только чтобы показать змеенышам, как нужно правильно изображать меня.       — Ты решил порисовать для детей, — уточнил он. — Но ты не умеешь рисовать.       Гармадон потупил взгляд, видимо, смущаясь, потому что совершенно правильная догадка звучала унизительно для кого-то вроде темного лорда. Забавно, что он не пытался отрицать его слова. Сам понял, насколько все очевидно, рассматривая свои зачеркнутые шедевры и хмурясь сильнее прежнего. За ночь он успел попробовать разные стили, менял руки и даже откопал в его вещах старенький учебник по изобразительному искусству, но ничего из этого не помогло, как ему казалось, переплюнуть рисунки детей, на которые он смотрел с какой-то завистью.       Желание убежать куда подальше пропало как-то само собой, а ругать соседа за испорченные обои он и не собирался. На самом деле их уже давно пора было поменять. Конечно, когда он планировал заняться этим, было той еще загадкой, но теперь у него хотя бы появился для этого стимул в виде непризентабельно голой стены в гостиной. Ну, а еще в доме опять требовалась генеральная уборка. Ему стоило привыкать к тому, что убираться теперь придется чаще, чем раньше.       К счастью, в этот раз Винни справился намного быстрее. Благодарить за это стоило виновника всего беспорядка, который неожиданно вызвался помочь ему.       Таланта к уборке у Гармадона тоже не обнаружилось, но, как и с рисованием (и отрыванием обоев), он старался изо всех сил, не забывая попутно спрашивать, зачем людям нужно так много вещей, откуда вообще берется пыль и почему штука, собирающая мусор, так громко шумит. Разумеется, Винни не знал и половины ответов. Ему приходилось очень быстро выдумывать что-то убедительное, попутно отвлекаясь на то, чтобы не дать чему-то упасть, что-то поправить, а иногда и спрятать от греха подальше.       От неиссякаемого любопытства его спасла надобность вынести мусор. Контейнер не был заполнен и наполовину, но все спаленные палочки для еды не переставали вонять так, будто в квартире и правда что-то сгорело. И конечно же мусоропровод оказался забит, как и ближайшая мусорка. Ему пришлось пройти половину квартала, чтобы в конце концов сдаться и поставить маленький пакет рядом с контейнерами, надеясь, что из-за угла не выскочит какая-нибудь чистоплотная старушка.       По выходным на улицах было не так шумно, как в будни, но на дорогах все равно возникали пробки. В большинстве машин сидели целые семьи, держащие путь в парк аттракционов, деревни к родным, или на пляжи, расположенные где-то за городом. Ну, а те, кто не мог себе позволить поездки, сидели в забегаловках, недорогих кафе и ходили по магазинам. В такие дни было сложно не увидеть громадную очередь, начинающуюся у кассы и заканчивающуюся где-то на улице.       И вот дернуло его что-то зайти в парочку магазинов, соблазнившись тем, что в них почти не было покупателей. Он же прекрасно знал, что это ловушка, из которой выбраться будет невозможно. Но в итоге он не особо жалел о том, что потратил целый час выходного, стоя в очередях и слушая детские крики «купи» и «хочу», когда шел по улице с пакетами в руках. На улице стало заметно душнее и жарче ближе к полудню, но сегодня это хотя бы разбавлялось легким ветерком.       Вернувшись в квартиру, Винни блаженно плюхнулся на прохладный пол и стянул с головы кепку. Ему определенно стоило подумать о смене гардероба перед началом самых душных дней лета, а заодно подстричься, чтобы не выжимать из волос море пота. Но для начала освежающий душ и обед.       — Ты выглядишь так, будто бежал от кого-то, — Гармадон приоткрыл один глаз, когда он зашел в гостиную. — Неужели твоя дамочка?       — Ей не до меня сейчас, — с усмешкой ответил Винни и поставил два пакета на кофейный столик. — Я купил бумагу, карандаши и краски. Можешь поискать талант в них.       — Зачем?       — Ты вроде хотел нарисовать змеенышам рисунок.       — Я не хотел рисовать им рисунок. Я хотел показать им, как надо рисовать меня. И вряд ли смена инструментов поможет мне научиться это делать, — он недовольно поморщился, вытаскивая из пакета палитру с красками и упаковку карандашей. — У меня есть ощущение, что я уже пытался когда-то...       — Неприятное воспоминание? — присев рядом, Винни заглянул ему в глаза.       — Неприятное? Нет, наоборот... Точнее, я не знаю, какое оно. Мальчишка рисовал лучше меня, но я не был зол. По крайней мере тогда.       Что-то он запутался.       Вроде начинали с рисунков детей, которые Гармадону не понравились, а теперь почему-то заговорили о его сыне, как оказалось, умеющем рисовать. Интересный факт для статьи, конечно, но непонятно, из чего он вытек.       Может, зря Винни купил это все? Судя по исступленному взгляду соседа, он умудрился задеть не очень приятную для него тему этим поступком. С другой стороны, не мог же он знать, что краски и карандаши так повлияют на него, напомнив о чем-то из прошлого, о чем-то таком, к чему он испытывал настолько смешанные чувства. Ему просто не хотелось, чтобы в гостиной появилась еще одна голая стена, а подпаленная палочка все же устроила настоящий пожар, всего-то!       — А ты умеешь рисовать? — Гармадон посмотрел прямо на него, уже более спокойно и сосредоточенно.       — Преподаватель говорил, что мне бы руки оторвать за издевательства над холстом, но... он так всем говорил, так что умею, думаю, — на самом деле он отказался от дополнительных занятий уже через месяц их посещения. Времени не хватало, да и не так сильно нужны были они оператору и фотографу. — Слушай, я вряд ли научу тебя...       — Не нужно. Мне просто стало любопытно, — он неуверенно замолчал, рассматривая то руки Винни, то пакеты, в которых до сих пор что-то лежало. — Нарисуешь мне что-нибудь?       Неожиданная просьба, на которую он без раздумий кивнул. После этого его сосед заметно оживился и опять начал вести себя как ребенок. Пару раз нетерпеливо заглянул в ванную, испытующе следил, как он готовит обед, а потом слишком быстро проглотил этот самый обед и недовольно наблюдал, как он медленно ест.       Смысл слова «позировать» Гармадон так и не понял, из-за чего нарисовать его оказалось сложной задачей. И все же Винни удалось выловить момент, когда он сидел в подходящей позе, согнувшись над альбомным листом, и задумчиво чиркал что-то... своеобразное. Угловатые и рваные линии выстраивались в нечто цельное, но уловить смысл происходящего на бумаге казалось невозможным. Не исправили ситуацию и краски. Из разных цветов вышла какая-то грязная смесь, в которой по большей части преобладал красный.       Будь он психологом, сказал бы, что с ним не все в порядке, но это можно было понять и без особого образования, просто поверхностно изучив его биографию. Но сейчас он хотя бы не злился, рисуя весь этот кошмар, и это радовало.