Вечность за двести баксов

Если бы кто-то захотел спросить, то Дэнни непременно ответил бы. Может, не слишком искренне, но темы точно свернули бы в сторону от котировок, фьючерсов, консолидации и размещения. Ни о чем другом в новом офисе не говорили, и он со вторника прикидывал, не угостить ли виски бомжа, ночующего неподалеку от дома, ради обсуждения погоды, матчей «Джетс» или длины ног проходящей мимо девушки. И не по телефону, потому что на телефонные трубки у него начала развиваться стремительная аллергия. Во всем был виноват Мэтт, его младший брат. Ладно, не слишком-то виноват. Да вообще не виноват, по сути дела. И когда тот услышал возмущения Дэнни ― только рассмеялся. Потому что Дэнни невероятно повезло. Круче, чем кому-либо. После всего, что случилось, его карьера по экспоненте идущая вверх с третьего курса, должна была превратиться в ничто и рухнуть в адскую бездну вместе с планами, перспективами и сбережениями, а лучшим из вариантов ее продолжения Дэнни всерьез считал профессорство в заштатном колледже где-нибудь в Канзасе и ведение колонки финансового ликбеза для пенсионеров в местной газете. Мэтт утверждал, что с его чутьем и умениями сейчас лучшее время, чтобы взять кредит на сомнительных условиях, инвестировать в верный быстрый проект и безбедно жить где-нибудь во Флориде, но, эй, Дэнни лучше открыл бы сотый итальянский ресторан в Ньюарке. А спустя год, прогорев до цента, положил бы голову на рельсы скоростного поезда, идущего из Манхэттена. Зато целый год он жил бы в свое удовольствие. Где-то он промахнулся. Нет, в колледже было весело, если не задумываться о плате за обучение. И мама гордилась обоими сыновьями, штурмующими карьерную лестницу финансов. Впрочем, сама Клара Уильямс тоже не была обделена интуицией и последние лет пять настойчиво вопрошала Дэнни, все ли у него в порядке. Не часто ― всего лишь на День труда и День матери. Благодарил свою дальновидность Дэнни за одно: он не стал брокером ― рок-н-ролльные времена волков с Уолл-стрит канули в Лету, и сейчас у него, конечно, было бы пять лишних миллионов на счету, но зачем они нужны закрытому в психушке алкоголику или тому, кто покоится под гранитным камнем после удавшейся попытки суицида? Держался только потому, что у половины его старых знакомых нервно дергалось лицо от отвращения, а у других — загорались глаза от зависти, когда он говорил: — «Миллениум Инвест» сегодня оплачивает наш счет, — и не скупился на второй и третий круг для всех присутствующих. Он часами по вечерам зависал в спортзале, вымещая на железе и грушах необходимость улыбаться так, что скулы сводило уже к ланчу, и бороться с желанием купить автомат и перестрелять половину своих тупых коллег и не менее семи восьмых населения Земли. Пожалуй, именно ресторан был наилучшим вариантом, потому что для всех, кто хоть кончиком пальца ухитрился макнуться в финансовые операции, Дэнни Уильямс из «Миллениум Инвест» навсегда останется тем, кто сломал нос и челюсть миллиардеру и сенатору Бенджамину Грею. В трех местах. На счета от пластического хирурга и стоматолога можно было купить Францию, Непал и еще осталось бы на Новую Зеландию. Адвокат Дэнни обзавелся небольшой виллой в Хэмптонс. — Вы точно понимаете, с кем говорите? — буркнул он в трубку девушке с воркующим голосом. — Я тот самый Дэнни Уильямс. — О да, совет директоров никогда не ошибается. В случае необходимости вам будут оплачены билеты в оба конца. — Похвальный акт благотворительности, — ответил он, ― но пусть лучше мистер Костан перечислит эти деньги в зоопарк. Убедил его ехать Мэтт. Работа в «Джи Констант Групп» — мечта любого, кто изучал экономику с колледжа. Убедил остаться — вовсе не шикарный офис и двое членов совета директоров, не сказавших ему больше десятка слов. И даже не личная помощница мистера Костана — латиноамериканка такой красоты, от которой у Дэнни моментом закружилась голова. Перевесила сомнения предложенная сумма. Фантастическая по меркам его предыдущей работы. — Мы рады принять вас в наш тесный круг, — дежурно улыбаясь и пожимая руку, сказал ему один из двух директоров. От предлагаемых подъемных он отказался. Начинать карьеру с займа у работодателей — последнее дело. — Добро пожаловать, Дэниел, — проворковала красавица Лаура, и это было все недолгое человеческое общение, выпавшее на его долю. Не считая риэлтора, конечно, но с ним Дэнни не хотел бы встретиться еще раз. Чисто из гуманных побуждений и потому, что в принципе не следует отправлять кого-либо снимать побои, если ты третий день в Лос-Анджелесе и завтра приступаешь к работе. Очаровательная квартирка в уютном кондоминиуме с творческими соседями, так приятно смотревшаяся на фото и видео, оказалась микроскопическим сараем в дрянном районе, где самой большой удачей были вызовы полиции реже, чем раз в три часа. На счет творческих соседей риэлтор не обманул ― компания уже давно не юных, но все еще начинающих музыкантов проживала как раз за тонкой стенкой, у которой поначалу стоял диван, и сквозь все щели из соседней квартиры тянуло сладковатым запахом травки, кислым — наркотиков потяжелее, и невыносимым — чужой блевотины с кровью. Дэнни всерьез задумывался, сможет ли провести ближайший месяц в своей машине и не лучше ли простить риэлтору, как полагается прощать всем должникам, и снять номер в мотеле. Суровая реальность утверждала: на оставшиеся деньги он сможет лишь сменить соседей-потребителей на их поставщиков, а раскладной диван на продавленную односпальную кровать. Итак, если бы кто-то его спросил, что он делает на складе субботним днем, то и сам получил бы вопрос: парень, что ты знаешь о корпоративном дресс-коде и неадекватных соседях? Он все еще надеялся перевезти вещи, с которыми приехал в Лос-Анджелес, и, видит бог, после уплаты по судейским счетам их осталось немного. Но когда у тебя за стеной наркоманы, называющие себя музыкантами и готовые продать за дозу статую Свободы, то начинаешь дорожить двумя костюмами от Гуччи или мелкими памятными вещицами и переживаешь за сохранность распакованной зубной щетки. И, видимо, ему совсем негде было провести выходные, разве что потратиться на билет в кино на марафон винтажных хорроров. В остальном город был таким же, каким Дэнни помнил его по немногочисленным визитам: душным, солнечным, лопающимся от неестественности, как силиконовые сиськи порнозвезды; с облезшими, не дающими тени пальмами, похожими на длинные метелки французской горничной, толпами искателей приключений и ценами, от которых тошнило. Учитывая офис с его «дружелюбной» обстановкой и сошедшим с ума кондиционером, который вообразил себя холодильником и почти намораживал лед на стол и стены, Дэнни не знал, сколько сможет здесь продержаться. Суббота была к нему столь же неблагосклонна, как и предыдущие дни. По складским коридорам шаталось подозрительно много народу. Вряд ли каждый из них, как Дэнни, пришел сюда сменить костюм для следующей рабочей недели. Свежим и самым оригинальным из неприятных сюрпризов оказалась кучка людей, сгрудившаяся неподалеку от склада, который он снимал. ― О, блядский боже, только не это, ― прошептал он. Знал ли Дэнни, что существуют люди, зарабатывающие на жизнь тем, что скупают ненужные вещи? Естественно. Спасибо, мама и телевидение. Но ни за что не желал быть частью подобного идиотизма. Достойней было бы взять в аренду ассенизаторскую машину и выгребать сортиры фермеров на сельских ярмарках. Без камер, грима и освещения участвующие в торгах мало чем отличались от его соседей по дому. Разве что воняло от них еще хуже, а среди десятка громил, похожих на мексиканских бандитов, затесалась пара явно сумасшедших фриков в лохмотьях, с безумно растрепанными волосами и ярко раскрашенными лицами, которых в Джерси не пустили бы дальше первого поста полиции. Весь этот бродячий цирк встал на прикол аккурат возле его бокса. ― Что за?.. ― ринулся вперед Дэнни и чуть было не налетел на орущего и размахивающего руками аукциониста: ― Сто долларов! Господа и обворожительные дамы, всего сто! Кто больше?! К счастью, никто не покушался на его собственность. Впрочем, дело обстояло не намного лучше: под зевки и перешептывания вяло шел торг за соседний с Дэнни бокс. Ролет склада был чуть приподнят, но, видимо, то, что находилось внутри, совсем не интересовало охотников за чужим хламом. Участники постепенно начали перетекать дальше, к следующим закрытым хранилищам, понурый ведущий торгов давил из себя жизнерадостные интонации: — Сто двадцать! Сто тридцать! Сто пятьдесят от красавца, случайно забредшего к нам по пути из спортзала. Сто пятьдесят ― раз, сто пятьдесят ― два, сто пятьдесят… ― Двести, ― тихо сказал Дэнни за спиной аукциониста. Красавец из спортзала выглядел как полный обсос и вылез, скорее всего, из ближайшего паба, так и не сменив футболку с пятном кетчупа на животе, смахивающем на солидный аквариум. Рядом с ним подпрыгивала на высоченных каблуках вертлявая блондинка и тянула амбала за татуированную руку вперед, к чему-то более интересному. Дэнни был готов торговаться до трехсот и на всю неделю остаться без ужинов, лишь бы эти двое не провели и получаса субботнего дня рядом с ним, разбирая мусор на складе. ― Двести раз, двести ― два, двести ― три, продано блондинчику с шикарной укладкой, ― быстро сказал ведущий, видимо, не рассчитывая получить больше. Протянул руку за двумя купюрами, мгновенно вписал имя Дэнни в небольшой клочок бумаги, вручил ему ключ и направился быстрым шагом вслед за потенциальными покупателями. Конечно, у Дэнни не было планов на субботу. Но не до такой степени, чтобы копаться в помойке. В документе мельчайшим шрифтом значилось, что он обязан освободить помещение для дальнейшей аренды через семь дней, иначе все содержимое будет утилизировано. Дэнни это устраивало. Он отпер свой узкий и длинный бокс, включил лампочку в глубине, и сердце защемило от вида любимого кресла ― единственного предмета мебели, который он позволил себе перевезти из бывшего дома в Ньюарке. Сейчас, как никогда за последнюю неделю, он жалел о том, что потащился через всю страну, соблазнившись престижным названием фирмы и предлагаемой зарплатой. Чуть за тридцать ― самое время начать все сначала. Стать пиратом, почтальоном, киллером, сменить четыре колеса на два, брюнеток на блондинок и красное вино опять на пиво. Он так и торчал в любимом кресле, укутав колени цветастым пледом — подарком мамы― и расправляя клочок мятой страницы «Ньюарк Пост» в тусклом свете дешевой лампочки, когда в прикрытый ролет настойчиво постучали. ― Мистер Уильямс! Мистер Дэниел Уильямс?! ― звал его голос с густым акцентом. ― Будьте так любезны, нам нужно поговорить. ― Это вам нужно, ― проворчал Дэнни, все же поднимая непрочную завесу. И правда, наши желания не всегда сбываются так, как мы представляем. Разве Дэнни сам не искал собеседника еще вчерашним вечером? Он, конечно, желал бы увидеть за дверью Анджелину Джоли или ту горячую француженку из порно, но там стоял почти квадратный мужчина лет пятидесяти и смотрел на него заискивающе, чуть снизу вверх, а в его темных глазах сверкали почти настоящие слезы. ― Мистер Уильямс, ― печально и невнятно заговорил он. ― В администрации мне сказали, что вы купили соседний склад. Такая жалость… Непредвиденная случайность… Колесо прямо поперек Маллхоланд драйв… Я опоздал. Моя покойная сестра… Там, внутри, ее вещи. Семейные архивы, памятные безделушки всего лишь. Готов возместить. Двести пятьдесят? Незваный собеседник полез в бумажник, вынимая деньги. За годы жизни и работы Дэнни видел множество лжецов. Этот был худшим из них. Даже реклама средств для увеличения члена была куда убедительнее. Он изо всех сил прикусил язык, ожидая развлечения. — Триста, мистер Уильямс? Триста двадцать? По вашему лицу я вижу, что вы хороший человек. Может, триста пятьдесят? Это покроет ваши неудобства? — Ради моего удобства можете сравнять с землей этот город, в этом случае я оценю затраты. — Тогда пятьсот? Вы не выручите от продажи этих вещей и половины, но память стоит дороже, и только потому шестьсот. — Я скорее разобью голову о железный угол. Видите, вот там, самое удачное место для удара. И тогда вы точно поймете, насколько высоко ценится память, потому что придется торговаться с моими родственниками. Поверьте, я — самый бесталанный из них по части финансов. Суббота вырвала неоспоримое лидерство в списке остальных дней недели, когда торги дошли до полутора тысяч. Нет, продавать свое новое приобретение этому мистеру Эйбу Сорренто он не собирался. Нет, ни из человеколюбия, ни из уважения к памяти его прекрасной, но уже покойной сестры. Но был готов пересмотреть свои взгляды, если речь пойдет, скажем… — Десять тысяч?! Да вы безумец, хотя я и слышу, что итальянец, — возмущенно вскричал мистер Сорренто. — Впрочем, у вас еще есть шанс передумать, когда убедитесь, что внутри действительно нет ничего достойного внимания. Позвоните мне. Скользкого квадратного типа и в самом деле звали Эйб Сорренто. Так значилось на карточке, которую он протянул Дэнни. ֍֍֍ — Из всех странных и, более того, отвратительных вещей, которые ты когда-либо заставлял меня делать, Джозеф… — Заставлял? — улыбка Джозефа явно свидетельствовала о том, как приятно ему вести беседу. — Помилуй, Мик, мы в двадцать первом веке. Засуди меня за принуждение, если сможешь. Заставлял… пф-ф… Последние лет двести я ничем подобным не занимаюсь. Предлагаю и убеждаю — да. Иногда за это плачу. Или обязываю и выставляю счет. Но заставлять?! Тебя? Ничего экстремального. Всего лишь понюхать этого парня. А что такого? Я нюхал. Лаура нюхала, она мне и сообщила. Пол-офиса вдыхает этот запах весь день. Я же не прошу его облизать. Ну, или убить. Хотя уверен, что-нибудь из этого ты непременно захочешь сделать. Скорее второе — он та еще заноза в заднице. Но пахнет от него так, будто он все выходные провел в гнезде одичавших вампиров. — Он работает у тебя, с чего бы ему пахнуть иначе? Может, кто из твоих сотрудников успел его обратить? Та же Лаура… — Она — добрая и хорошая девочка. Совсем юная и предана мне как кошка. Кошки же преданны, так? Или это собаки? Совсем не помню. В любом случае Лаура не стала бы без разрешения. И тем не менее, этот Уильямс — человек. Но несет от него… — Уильямс? Тот самый Дэнни Уильямс из «Миллениум Инвест»? — Мик хлопнул себя по колену и расхохотался, запрокидывая голову. — Ты все-таки его нанял? — Не за то, что он сделал с Бенджамином Греем. Хотя, признаться, только за это стоило бы. Он действительно хорош. Я хочу знать, что происходит. — Ладно, ладно, сдаюсь. Не помню, чтобы ты настолько восторженно отзывался о ком-то последние… пятьдесят лет? — Что ж, у тебя неидеальная память. Заходи к утру, изложишь свои соображения. — Могу выдать заключение прямо сейчас. Ты параноик, Джозеф. Маньяк, помешанный на секретности, а ведь сам сказал, что живем в двадцать первом веке. Мы не прячемся по подвалам и, между прочим, платим налоги. Массовые казни давно остались в прошлом. В конце концов, поднимем бунт и выйдем из тени, потребуем квоту крови для пропитания, обзаведемся представительством в Конгрессе и добьемся признания религиозным меньшинством. Боже, я шучу! — Обычно мне нравится твое чувство юмора, но не в этот раз, друг мой, — Джозеф на мгновение выпустил клыки, и его глаза помутнели. Могло подействовать на кого угодно, но не на Мика. Так, спустя полчаса, Мик Сент-Джон, молодой вампир, еще не дотянувший до девяноста лет, а по совместительству частный детектив, оказался скучающим в своей машине в ожидании конца рабочего дня. Нет, заходить в кабинет к новому сотруднику фирмы Дэнни Уильямсу он не собирался. И как бы ни спорил с Джозефом, тот редко высказывал опасения понапрасну. Если уж унюхал нечто необычное на человеке, то дело было не в том, что кто-то провел выходные с его Лаурой. Хотя Мик с удовольствием пожал бы руку парню, наставившему Джозефу рога. На первый взгляд тот самый Уильямс оказался ниже ростом, чем в репортажах и на фотографиях. А еще — стремительней в движениях и постоянно подбрасывал брелок от машины, пока шел к парковке. Его темно-серый и явно недешевый костюм сидел как влитой, а волосы — светлые впереди и чуть темнее сзади — сплетались на шее небольшим завитком и были зачесаны так, словно Уильямс не провел весь день на работе, а только вышел из парикмахерской. Туфли сияли, но на левом запястье не обнаружилось часов, а брелок открыл простую старую Тойоту, после направившуюся в сторону Скид Роу. Пока ничего не вызывало подозрений или расхождений с официальной биографией — так и должен был выглядеть разорившийся финансовый аналитик. По дороге серо-зеленая Тойота притормозила у закусочной, и Уильямс лишний раз подтвердил выводы Джозефа: жадно вгрызался в один из купленных гамбургеров прямо за рулем, бережно уложив бумажный пакет с ужином на соседнее сиденье. Мик сглотнул. Хотя он давно привык к тому, что еда раздражает лишь обонятельные рецепторы — их связь с памятью не вытравишь. Так же — чуть подмокшим, но все еще хрустящим листом салата, пряным кисловатым соусом и слегка пригоревшей корочкой — пах первый гамбургер, который он съел, вернувшись с войны. Если бы его тогда спросили, он пожелал бы съесть такой же перед смертью. Вместо гамбургера ему досталось бессмертие и галлоны человеческой крови. На первых порах — настоящей, горячей, из пульсирующих вен. А после — так ненавидимой Джозефом донорской. Глядя на то, как Уильямс снимает языком капельку соуса барбекю с пальца и быстро облизывает губы, Мик не мог ему не позавидовать. Хотя уже лет тридцать как научился бесстрастно ходить мимо многочисленных уличных кафе, фургончиков с тако и китайских ресторанов. Дэнни Уильямс был человеком. И парнем, которому пришлось немало попотеть в спортзале, чтобы заиметь такую отличную фигуру. Жил Уильямс в доме, рядом с которым его Тойота выглядела как Ферарри на школьной парковке. Пока ничего не смущало Мика, повидавшего не одну сотню похитителей, убийц, насильников, сбежавших невест, неверных мужей и корпоративных шпионов. Кроме одного: Джозеф, как ни хотелось признавать, был прав. Странный, не встречавшийся ему ранее запах, исходивший от Дэнни, был так силен, что без труда просачивался из закрытой пустой машины и щекотал ноздри странной смесью. В нем несомненно чувствовалось присутствие вампиров. Не одного, не дюжины, а стольких, будто Уильямс родился лет двести назад и не вылезал из древних поместий. Но его собственный аромат пробивался сквозь чужой, там, где открытая шея терлась о ткань подголовника. Такой же приметный — мягкий, успокаивающий и теплый, с примесью парфюма и геля для душа, остался на сиденье и оплетке руля. Два найденных светлых волоска даже не нуждались в экспертизе: они принадлежали человеку. Был ли у Мика план? Да ни черта! Лучшие его решения всегда были спонтанны, и сейчас он не стал раздумывать дважды, прежде чем подняться на шестой этаж, ведомый уникальным запахом Дэнни. Способность оказываться в ненужном месте в ненужное время, должно быть, досталась Мику от рождения. Когда лестница вывела его в темный коридор, где двери квартир примыкали друг к другу тесно, как соты, он увидел Уильямса, крепко сжимающего рукоятку Глока и досылающего патрон в патронник. ― Эй, стой! Ты что творишь?! ― Жду непрошенных советов, что же еще? ― недобро оскалился Дэнни. ― Не подскажешь, как справиться с раздражающими соседями, дорогая Опра? Из-за двери неслась убойная смесь грохочущей музыки и смрада наркоманского притона, но сквозь невнятные вопли певца едва различимо доносились женские всхлипы, треск ломающейся мебели и тихое «не надо, Тайрон!» ― Почему бы просто не вызвать копов? ― спросил Мик. ― Отличное решение! Приедут как раз к утру. Отойди! Дэнни точно не собирался вежливо стучать в квартиру, прицеливаясь в замок из пистолета. ― Ты отойди! ― Мик ногой легко высадил непрочный язычок из паза. От удара хлипкая дверь слетела с одной петли. И внутри он тоже оказался первым. Несчастная девушка уже не могла кричать, только поскуливала и расширенными от страха глазами следила за занесенной над ее головой битой. Первым выстрелом Мик раздробил запястье амбала, нависающего над жертвой. Второй ― справа за его плечом ― грохнул почти сразу же, на куски разнося дешевую стереосистему. В почти полной тишине Дэнни выстрелил еще раз. Прицельно и аккуратно ― в бедро чуть выше колена. Обдолбанный урод, воя, грохнулся на пол, не зная, за какую конечность хвататься, когда Дэнни заорал: ― Ну я ведь предупреждал тебя?! Я тебя предупреждал? Я говорил, что в следующий раз прострелю не диван, а твою ногу? Почему ты не слушал, а? Полуголая растрепанная девушка обвела комнату безумным взглядом и вдруг как дикая кошка бросилась на Мика, длинными ногтями пытаясь расцарапать ему лицо. ― Отвалите от нас, мудаки! Может, я хотела сдохнуть? Он бы меня не тронул! Он не такой! Тайрон, Тайрон, тебе больно, детка? ― Ты бы показала своего прекрасного принца врачу. Перетяни ему раны и звони кому-нибудь, ― посоветовал Мик, крепко хватая ее за плечи. ― Но не тому, кто заявит копам, сами же и загремите. Оклемается твой бойфренд. Ничего важного не задето. А жаль. Дэнни заметил глубокие темные дорожки уколов на ее бедрах. ― Окей, ― вздохнул он. — Благотворительные миссии на сегодня закончены. Надеюсь, нормально высплюсь. ― У тебя хоть разрешение на пушку есть? ― А у тебя? Черт, вряд ли я сейчас засну без таблеток, а завтра мне на работу. Сходим, пропустим по пиву? Дэнни, ― протянул руку Дэнни, и Мик без колебаний пожал ее. ― Мик Сент-Джон. Есть. В смысле, разрешение есть, ― ответил он, быстро выходя в коридор, прочь от стонущей над амбалом девицы. Запах, исходящий от Дэнни, не становился гуще или слабее, пока они искали не самый убогий бар. Собственно, рассуждения о том, позволить ли себе немного виски и, если отказаться, то под каким предлогом, занимали все мысли Мика. И разглядывание Дэнни, сменившего строгий костюм на обычные джинсы, футболку и тонкую куртку. Когда они переступили порог «Ржавого гвоздя», Мик решил, что заслужил глоток чего-то крепкого. ― Что ж, — сказал Дэнни, усаживаясь за столик и немедленно отхлебывая пиво прямо из бутылки, ― я слушаю твою историю. ― Эм-м-м… Чего? ― собеседники такой наглости, в упор, не отводя взгляда смотревшие на него ярко-голубыми глазами, попадались ему редко. ― Ну, ты не живешь в нашем доме. Выглядишь так, будто ехал на вечеринку в Бель Эйр и случайно заблудился. Носишь пижонскую Беретту, но умеешь с ней обращаться. А твое имя не может быть настоящим, потому что… Эй… Сент-Джон. Все равно, что Джей-Зи или Крошка Банни. Но ты тоже услышал, как просит о помощи девушка, и без колебаний выстрелил. За всем этим должно крыться что-то интересное, если речь не идет о покупке очередной дозы. Но таким, как ты, незачем шастать по нашему кварталу, достаточно позвонить. Так какого хрена ты там забыл? Я тебя спрашиваю, если не понял. Мик не мог отказать себе в невероятном удовольствии. ― Буду честен, ― он слегка потянулся вперед, слишком близко нагибаясь к лицу Дэнни, и зашептал с придыханием. ― Я увидел тебя две недели назад в «Авалоне». Ты пил текилу. С тех пор я не могу спать. Каждую ночь представляю, как ты выжимаешь зубами корочку лайма. Решил посмотреть еще раз. ― Придурок, ― рассмеялся Дэнни и едва удержался, чтобы не хлопнуть Мика по плечу. ― Две недели назад меня еще не было в этом гребаном городе. И больше текилы я ненавижу только Пина Коладу. ― Оу! Значит, я обознался? Неужели в мире существует еще кто-то с такой ужасной стрижкой? ― Мик старался быть серьезным, но верхняя губа уже дрожала, обнажая зубы, пока он не перестал бороться с собой, ударил ладонью по столу и расхохотался так громко, что к ним повернулся встревоженный бармен. ― Ты отлично разбираешься в людях, ― сказал он, отсмеявшись. ― А я ничего не могу о тебе рассказать. Ты живешь в притоне, но носишь костюм от Гуччи, обувь и галстук тоже дорогие, однако не новые, и нет часов или других украшений. Стреляешь неплохо и уже дважды тронул задний карман, прикидывая, хватит ли наличных рассчитаться за выпивку. Ты… проигравшийся картежник или разорившийся бизнесмен. Нет… ты… дай-ка подумать… Ты ― финансовый аналитик, потерявший работу и переехавший, судя по легкому акценту, из Джерси, чтобы начать все заново в Калифорнии. Твое имя Дэнни, и причесан ты всегда одинаково, а значит, ты тот самый Дэнни Уильямс. ― Блядь, ― Дэнни едва не раздавил бутылку в кулаке. ― Мне как-то расхотелось пить. Спасибо, прощай. Я надеялся, что голливудские отбросы вроде тебя не читают ничего, кроме сплетен и журналов моды. ― Предпочитаю новостные сайты, ― Мик крепко схватил его за предплечье, не давая подняться. ― На самом деле мне очень интересно: за что ты сломал нос Бенджамину Грею, а? Ты же не сказал ни слова в свое оправдание. ― У меня осталось пять патронов, ― медленно и четко произнес Дэнни. ― Я вырос в Джерси и сумею вытащить пистолет левой и отстрелить тебе яйца прямо под столом. ― Забавный, ― резко вскинул свободную руку Мик. ― Вот что я о тебе думаю. Ты забавный, Дэнни Уильямс. ― Я тебе не домашняя зверушка. Но все еще считаю, что лучше было бы угостить виски бомжа на углу. Пожалуй, так и сделаю, после того, как слегка попорчу твою белоснежную улыбку. Если, конечно, ты не уберешь лапу. Знаешь ли, начинает надоедать. Мик со смехом разжал пальцы. Когда Джозеф попросил его проследить за новым сотрудником, Мик и не представлял, что это окажется больше развлечением, чем работой. Уильямс был отчаянным и злобно-ироничным парнем и после недавнего происшествия вполне заслуживал хотя бы половину правды. Четверть, если быть совсем честным. Мик заказал второй круг за свой счет. Глотнул залпом самую маленькую порцию виски и спокойно сказал: ― Мы с тобой, в некотором роде, коллеги. ― О да! ― Дэнни пытался ухмыльнуться, не подавившись пивом. ― Так и представляю тебя впаривающим акции фармацевтического холдинга техасскому фермеру или составляющим налоговый отчет прачечной. ― По секрету, ― заговорщицки прошептал Мик, подмигивая, ― когда-то давно я целых три года проработал бухгалтером в газетном издательстве. И по твоему виду я бы тоже не сказал, что ты ― один из лучших долгосрочных аналитиков. Но Джозеф Костан считает именно так, а это область, в которой я с ним не стану спорить. ― О… Ясно… ― глубоко кивнул Дэнни. ― Знаешь, что сейчас считается «долгим»? Год. Мир меняется так быстро, никто не желает рисковать капиталом на серьезный срок. А слышал, как нас называют? Шимпанзе, бросающие дротики в таблицу котировок. Но если бы я не настоял, «Миллениум инвест» не избавилась бы от ипотечных акций еще в две тысячи пятом, и кое-кто пустил бы себе пулю в голову через два года, когда долбанул глобальный кризис. А если бы я занялся электронными платежами, когда едва видел перспективу, то сейчас я, а не Илон Маск, строил бы новую ракету. Но тогда я делал выбор между двойным мартини и блоком пива на студенческой вечеринке. ― Поверь, никто в этом мире не заинтересован в долгосрочных прогнозах больше, чем Джозеф. Двадцать лет, пятьдесят, полтора века ― как раз его размах. ― Что ж… могу сделать для него прогноз эффективности методов продления жизни. Крионика, говорят, очень в моде. Дэнни залпом допил бутылку и сделал резкий жест обеими ладонями, словно выставляя перед собой невидимый щит: ― Послушай, этого дерьма мне хватает в рабочие часы. Если ты сидишь этажом выше, то согласишься со мной, иначе ты совсем ненормальный, и я пожалею о том, что распустил язык. Поэтому сейчас я медленно встану, повернусь к тебе спиной и целенаправленно пойду к выходу. Постарайся не прострелить мне задницу. ― Да ради всего святого! Кем ты меня считаешь?! Я всего лишь тот, кто должен доложить боссу, что его очередной новый сотрудник не послан с миссией корпоративного шпионажа. ― То есть то, что я прошел собеседование и каждое утро в холле охрана осматривает меня так, словно у меня борода, чалма и арабский акцент, все еще недостаточно для параноидального главы «Констант Групп»? Меня уже тошнит от видеокамер в сортире, и примерно со вторника я желаю запихнуть металлоискатель в жопу охраннику. Возможно, этой ночью мне приснится, что и в твою. Процент заслуженной Дэнни правды стремительно взлетал по мере его страстного монолога. Показатели уже опасно приблизились к трети, когда Мик решил возразить: ― Что бы ты ни думал, Джозеф Констан с вниманием относится к ценным сотрудникам. ― Я так и понял. Он нашел целых две минуты, чтобы со мной поговорить. Как раз сегодня, ровно неделю спустя с того момента, как я начал просиживать дыру в его корпоративном кресле. ― И все же, я посоветовал бы тебе не сбрасывать со счетов его опыт. ― Опыт?! ― фыркнул Дэнни. ― Да что ты! Слушай, кому ты мозги пудришь, я варюсь в этом дерьме столько же, сколько и он. Костан ― просто сынок богатых родителей, десять лет назад получивший в подарок фонд и офис в центре Лос-Анджелеса. Так ему и передай. ― Прошу, не смей недооценивать Джозефа, он гораздо более проницателен, чем кажется на первый взгляд. Стоп! Не надо делать такое лицо! Особенно не следует в его присутствии. Он может вспылить. ― Будто мне не пофиг! В Канзасе всегда найдется вакансия. ― Боже, Канзас! Ты серьезно?! ― Конечно. Кто-то же должен объяснять местным пенсионерам, куда им выгодней вкладывать свои сбережения. Теперь фыркали оба, почти одинаково пристукивая ладонями по краю стола, и рейтинг Дэнни Уильямса стремительно несся от «треть правды» к «почти половина правды». ― Итак, ― взяв себя в руки, наконец, сказал Мик. ― Прошу еще раз, не относись к Джозефу предвзято. Он не ангел, но он мой друг, и я легко перегрызу тебе горло, если мне покажется, что ты преступил черту. И он хорошо знает людей, а потому… ― Мик вынул из кармана бумажник, развернул и положил на стол так, чтобы Дэнни была видна карточка в прозрачном кармашке. ― Я ― частный детектив. А Джозеф считает, что в этот уикэнд с тобой произошло нечто странное. Потому я здесь, а выход, мистер Уильямс, ― вот там, справа. Это никак не скажется на твоем контракте. «Джи Констант Групп» все еще заинтересована в тебе как в профессионале. ― Хотел бы я быть уверен не меньше, ― пробормотал Дэнни, потирая переносицу. ― Твоя фамилия действительно Сент-Джон? Не пытался копаться в своем генеалогическом древе? Если твой дедушка не сменил имя, чтобы сбежать с бродячим цирком, то, может, к фамилии следует добавлять «его высочество»? ― Как я понимаю, третий круг за тобой? ― перевел разговор Мик. ― Я вообще-то не пью так много алкоголя. Должно быть, твоя компания располагает. ― Много?! Да то, что ты выпил, не свалит даже школьницу младших классов. Два наперстка, серьезно? Дэнни заказал им по «Кровавой Мэри». Когда-то Мик обожал этот коктейль. Незатейливый, солоноватый и крепкий, чувственным перечным привкусом оседающий на губах и быстро разливающийся жаром по венам. За ту неделю, когда он вновь успел побывать человеком, Мик даже не вспомнил о нем, отдавая предпочтение сладким пончикам и терпкому вермуту, мясу и фруктам. Но сейчас один только вид ярко-красного напитка с белоснежными крупинками сверху будоражил его воображение. Дэнни уставился на него и с вызовом поднес край стакана к губам, быстро осушив его до половины. ― Вот теперь я готов слушать, ― сказал он. ― Если завтра не смогу соображать ― сошлюсь на тебя. Личные отношения очевидны. Что сделает мне босс? Штраф, что ли, впаяет, за то, что я спаивал его куколку? Мик должен был возмутиться, но проглотил «куколку» вместе с небольшим глотком «Мэри». Как обычно, не различил вкуса и лишь чуть-чуть ―тепло на самом кончике языка и только после этого спросил: ― Ты и правда считаешь, что в выходные с тобой не произошло ничего странного? ― А ты передал Костану в управление хотя бы десять тысяч? ― Гораздо, гораздо больше любой суммы, которую ты можешь представить. Дэнни мог бы соврать. Он имел множество причин не говорить правды. Больше сотни оправданий, чтобы повернуться и уйти, и тысячу способов больше не встретить этого назойливого типа с блестящим перстнем на пальце и в черном, плотно обнимающем плечи пиджаке. Проблема в том, что это был самый интересный из собеседников, которых он встретил за последний год. И Сент-Джон был честен, по крайней мере, когда не пытался шутить. Шансы быть откровенным и при этом все еще не потерять работу с самого начала были ровно пятьдесят на пятьдесят. ― Ничего особенного, ― ответил Дэнни, допив остаток коктейля и облизав губы. ― Но я никогда раньше не покупал чужой склад.