Записки рыжего кота-2

      Что-то разоспался я сегодня. Утро уже точно закончилось, скоро обед, а я еще не завтракал. Безобразие! Но сначала зарядка и умывание. Я выгнулся, потянулся, потряс по очереди всеми лапками, вытянул хвост трубой. Порядок, я в отличной форме. Можно пойти попросить заслуженный завтрак. Наверняка хозяева припасли что-нибудь вкусненькое. Я вышел в коридор и почувствовал дискомфорт. Вроде все как всегда, но во мне с каждым шагом росло непонятное чувство — коктейль из опасности, тревоги и беды. Я не понимал его, но продолжил путь, чутко прислушиваясь к себе и окружающему. Дверь в кабинет Галины Николаевны была открыта. Напротив Рогозиной сидела незнакомая женщина. Я остановился и прислушался — нет, не она источник беды. — Галя, я к тебе по старой дружбе пришла. Не знаю что мне с ним делать. Сейчас он мучает и убивает кошек. А потом?! Мне страшно, я его боюсь. Как с этим быть? Куда идти? Где искать помощь? Ты многое повидала, о многом знаешь. Помоги! Я замер. Убивать кошек?!!! За что?!!! Кто, кто этот изувер? Он где-то близко, он опасен. Вот откуда это чувство. Будь я уличным котом, то обошел бы это существо по большой кривой. Но я кот ФЭС. Я обязан найти его, найти и обезвредить. Осторожно двинулся по коридору, оценивая свои ощущения. «Внимание, опасно». Это были не слова. Это было наитие. Ко мне на помощь пришли мои звёздные предки. Только для великих дел они покидают свой небесный дом и оберегают земных потомков. Значит, я все правильно решил. Большое зло было рядом. И я должен его обезвредить. Легкой дымкой показались души замученных этим чудовищем кошек. Они не были звездными, но в это мгновение я их чувствовал. Они просили — нет не мести — они просили спасти еще живущих. Ибо они познали боль, страх и отчаянье. И никому не желали ничего подобного. Было этих бедняг немало. И я задохнулся от их боли. Осторожно заглянул за дверной косяк. За столом сидел мальчик лет тринадцати-четырнадцати и увлеченно водил пальцем по кнопкам телефона. Он был привлекателен, фигурист и производил самое благоприятное впечатление. Если бы мои чувства не были так обострены, я бы без страха подошел познакомиться. Но сейчас у меня не было сомнений — это он, убийца кошек. Я сделал шажок, потом еще один. Шерсть просто искрила от напряжения. Мальчик поднял глаза и заметил меня — О! Кошак! Кис-кис-кис. В его голосе не было ни вражды, ни угрозы. Милый ребенок хотел погладить котика. Но надо мной парили души замученных кошек. Это был зов убийцы. Он смотрел прямо мне в глаза и манил ласково и настойчиво. Вдруг я осознал, что не могу сопротивляться зову. Мозг все понимал, а тело предавало, делая шаг за шагом. Вот он наклоняется, тянет руки. — Помогите! — мысленно взмолился я. — Звездные коты, зовите на помощь. Пусть придут мои хозяева — Ваня, Валюша, добрый гигант Май — хоть кто-нибудь. Я не справляюсь. Он силен, он имеет непонятную власть над кошачьим телом. Теперь понятно почему так много жертв. Кошки просто не могли убежать. Пацан схватил меня на руки, запустил пальцы в подшёрсток и начал, перебирая, двигаться к горлу. Он держал так крепко, что я не мог и дернуться. — Красивая киса, мягкая, толстая, — гипнотическим голосом пел он. Было больно. Он знал, знал куда нажать, чтобы обездвижить кота. Сказывался опыт. Пальцы уже добрались до горла и сдавили его. Стало трудно дышать. Внезапно натиск ослаб. Пара глотков воздуха и снова сильное нажатие. Он хотел не просто задушить. Он хотел моих мучений, хотел власти. Он упивался своим превосходством: хочу - убью, хочу — помилую. Я почти терял сознание, ни на что не реагировал, ни о чем не думал. Я умирал. — А что тут у нас такое происходит? Бас Майского проник в мозг, но не был понят. — Я котика хотел погладить. Он такой славный. Мальчик ангельски улыбнулся и разжал руки. Мешком я упал на пол. И ощущал себя именно так — мешок с костями. Лежал неподвижно, выпучив глаза, пока воздух наполнял мои клеточки. Майским недаром считается лучшим опером. Он сразу почувствовал, что что-то не так, и ангельский взгляд парнишки его не тронул. — Гладил? - недоверчиво переспросил он. — А чего кот тогда не шевелится? И Сергей наклонился над рыжим комочком. — Эй, котяра, ты чего? Нар-о-о-д! Тут наш Фесик помирает! Проходивший мимо Иван удивленно заглянул в комнату. Оценив обстановку, он бросил: «Я за Валей», и молнией метнулся по коридору. — Ты чего с ним сделал, утырок? — поднялся с колен Майский и в упор посмотрел на мальчика. — Отвечай! Быстро! Когда Сергей говорил таким тоном, то тушевались и здоровые мужики. А тут сопливый подросток. — Г-гладил. А глаза бегают, прямо не смотрят. — А мы это сейчас проверим, — ворвались в комнату Иван и Валюша. Женщина наклонилась надо мной, но я уже отдышался. Опасность миновала. Осталось объяснить хозяевам, что перед ними убийца кошек. — Руки! Майский так рявкнул, что даже я протянул лапы. Иван повозил по рукам мальчишки, наклонился ко мне и подцепил несколько шерстинок. Затем он крутанулся на месте и куда-то понесся. Только полы халата мелькнули. Валюша гладила меня, успокаивала. Но я не мог сказать им главного — это не ребенок, не человек. Это садист. И он опасен. — Ну вот. Экспертиза показала, что под твоими ногтями белый кошачий пух, — материализовался из своей лаборатории Иван. — А такие ворсинки есть у Фесика только на горле. Ты не гладил. Ты душил. — Подтверждаю как врач. Реакции кота соответствуют реакциям восстановления после сильного сдавливания горла. За что ты душил Фесика? Три пары глаз в упор смотрели на негодяя. Он заелозил на стуле, заметался взглядом и вдруг неожиданно выпрямился и посмотрел дерзко, нагло. — И что вы мне сделаете? Побьете? Трое взрослых на одного ребенка? Ха-ха. И ничего мне не будет. Это кот. А за котов не наказывают. Мальчик встал из-за стола, презрительно сплюнул и шагнул к двери. Если бы я не продолжал лежать, наблюдая за действом, то точно бы не заметил, как метнулась вперед нога Майского, преграждая путь убийце. Парнишка упал со всего маха. -Ты ошибся в главном, — раздался от двери спокойный голос Кости Лисицына. — Это не просто кот. Это наш друг. А обижать друзей мы не позволим. — Экий ты, парень, неловкий. Под ноги совсем не смотришь. Давай руку, подсоблю. И Сергей, дернув парня за руку, рывком поставил его на ноги. У того на глазах выступили слезы, он глубоко задышал, часто моргая, и попытался освободиться. — Давай мы тебя проводим, а то еще оступишься, упадешь, — и Костя одной рукой обнял мальчика за талию, а пальцами уперся в живот. Парень охнул и сложился пополам. — Нельзя обижать слабых, будь то кот или человек. Нельзя потому, что н-е-л-ь-з-я! Так понятно? И Лисицын снова нажал пальцем на живот. Ноги подростка подкосились, и он бы упал, но Майский поддержал и ободряюще постучал своим немалым кулаком по спине. Остальные смотрели это шоу молча и не осуждали оперов. Я понял — они наказывали его за меня. Но ведь дело то не во мне.Спасибо, конечно. Очень приятно. Но не это главное. Садист должен быть наказан за невинно загубленные души. Следствие я провел, приговор вынесен. Осталось его исполнить. Я вскочил, подпрыгнул, зацепился задними лапами за рубашку преступника, выпустил когти нам всю длину и вонзил их в мягкую податливость тела. Его крик и мой слились воедино. Я бил когтистой лапой по лицу убийцы, стараясь попасть в глаза. Мутная красная пелена опутала сознание. Я ничего не видел, не слышал. Только бил и орал: «За кошек! За всех! За справедливость!» Не спеша открываю глаза. Я в своей буфетной лежу у Валюши на коленях почему-то завернут в куртку Майского. Осторожно выбираюсь из нее и спрыгиваю на пол, трусь о ноги Валюши. Чем все закончилось? Как я оказался в буфетной? Не помню. Помню только мягкость щек убийцы и красную пелену. — И что теперь с Фесом будет, — не выдерживает Иван и наклоняется меня погладить. — Я его в обиду не дам. Выгонят — себе заберу. Он не бешеный, не больной. Он мстил. — Прррравильно, — мурчу я и трусь о его ноги. — Думаю, ничего ему не будет, отстоит его Рогозина, — включается в разговор Валюша. — Не усыпят его. Мальчик то и впрямь с садистскими наклонностями оказался. Его мать как раз приходила к Гале посоветоваться. — Но Фесик-то каков! Чуть глаза обидчику не выцарапал. Еле оттащил. Даже мне досталось, — ухмыляется Майский. — Прости, друг, — трусь об его ноги и виновато заглядываю в глаза. Но уже знаю — прощен. Но почему так мутно на душе? Почему нет радости от мщения? И звездных котов не чувствую. Что не так? — Этот мальчик получил свое наказание за убийства кошек, — тяжело вздыхает женщина. — Только поймет ли, что за каждое деяние следует воздаяние. Или озлобится еще больше? А вот Фесик не должен был мстить. Месть иссушает душу. Мне теперь за него неспокойно. Вот это да! Значит, я не прав? И потому звездные предки покинули меня? За каждое деяние следует воздаяние. И теперь мне придется мучиться сомнениями. Так прав я или не прав?