Жизнь и деяния Гарри Поттера

Гомон в зале заседаний Визенгамота прекратился моментально, стоило палочке верховного чародея ударить по трибуне. Подумать только: прежде спорщиков приходилось часами разводить по углам и надеяться на их благоразумие! Сейчас же даже поднимать голоса не требуется — им хватает и одной команды «надсмотрщика»... Как низко же пало это некогда горделивое собрание! — Визенгамот предоставляет слово почтенному лорду Викториусу Редволлу! — Объявил верховный чародей, и названный мужчина чуть ли не вприпрыжку подскочил к освобождённой для него трибуне. — Лорд Гринграсс, почтенные чародеи, — заговорил волшебник, довольный возможностью покрасоваться, — я считаю, что все сомнения излишни. Акт об открытии местных архивов должен быть нами утверждён. И чем раньше, тем лучше! Сибус устало прикрыл глаза. Он и так прекрасно знал, что этот закон будет принят. Во-первых, он прекрасно вписывался в нынешние тенденции, давая цепным псам Поттера ещё больше прав и полномочий. Во-вторых, Визенгамот уже несколько лет как оставил последние попытки соперничать с Министерством магии и оспаривать его верховную власть над сообществом: собравшиеся здесь уважаемые колдуны и ведьмы уже долгое время лишь кивали и поддакивали. Сложно было представить себе закон, что смог бы пробудить эту говорильню ото сна! Впрочем, в пользу закона свидетельствовало ещё и то, что его сочинили при лорде-протекторе. Все понимали, что принятие этого акта нужно подлинному хозяину магической Британии. Лорд Гринграсс откинулся в кресле и осмотрелся по сторонам. Некогда в этих стенах шла напряжённая, опасная игра, от исхода которой зависело будущее всех волшебников Острова. В этом зале решались судьбы знатных родов, кланов и династий. Однако эти времена остались даже не в прошлом веке, а в позапрошлом. Теперь же протирающие свои задницы лорды и леди едва ли были способны утвердить повестку следующего собрания без прямого на то указания из Канцелярии лорда-протектора. Подобное падение Визенгамота было логичным и закономерным итогом всего прошлого столетия: несколько поколений властных, амбициозных министров последовательно вырывали у этого почтенного собрания один зуб за другим, и дошло до того, что оно в итоге потеряло всю власть. И сейчас Визенгамот мог только с подобающей почтительностью одобрять всё, что поступало ему на рассмотрение. — Слишком долго мы позволяли нашим заморским департаментам хранить тайны от сообщества, выражать открытое недоверие к лидерам нашего мира. Стражам магической Британии дозволялось осматривать архивы и записи старост только по факту уже совершенного преступления: это же абсурд! — Распалялся оратор, зная, что в зале присутствуют несколько журналистов из «Ежедневного Пророка», которые записывают каждое его слово. — Мы должны опережать преступников и предателей, но никак не плестись за ними в хвосте, терпеливо ожидая, пока местные соизволят оказать нам содействие. Давным-давно пора было приступить к более решительным мерам, и сейчас, после подавления открытого мятежа, уже не может быть никаких отговорок! Гринграсс слышал, но не слушал. Много чести! Утешало то, что ему недолго осталось возглавлять это жалкое зрелище. Через несколько месяцев он положит на стол лорда-протектора заранее подготовленное прошение с просьбой принять его добровольную отставку. Точных причин в прессе не назовут, велят довольствоваться отговоркой про пошатнувшееся здоровье и семейное положение. На прощание устроят банкет в его честь, принесут какие-нибудь символические дары, а сам Сибус сможет вернуться в отстроенное родовое гнездо, дабы зажить там тихой, размеренной жизнью немолодого колдуна, который уже внёс свою лепту в жизнь Острова и теперь уходит на заслуженный отдых. Такая жизнь не лишена своих плюсов: куда меньше ответственности, куда больше свободного времени на любимую женщину и семью, можно даже начать работу над книгой о своей истории — а эта мысль его преследовала уже довольно долгое время. По крайней мере, так лорд Сибус Гринграсс размышлял ещё этим утром, поднимаясь с постели и прощаясь с сонной супругой. Но сейчас... Сейчас он даже был благодарен этому бессмысленному заседанию за возможность спокойно посидеть и обдумать сообщение, куда как более серьёзного характера. Два часа тому назад он вышел из кабинета лорда-протектора, куда его пригласили по «чувствительному семейному делу». Эта формулировка могла означать что угодно, и лорд Сибус готовился ко всему. Но его ожидало нечто совершенно иное. Хозяин магического мира Британии, человек занятой и проницательный, не ходил вокруг да около и сразу выложил карты на стол. Он предложил лорду Гринграссу заключить брачный договор: сын и наследник Сибуса, Яков Гринграсс, должен был взять в жёны Лили Поттер, старшую из дочерей лорда-протектора. Расходы на свадьбу лорд-протектор обещал поделить напополам, и гарантировал, что будущий брачный контракт будет заключен «с учётом интересов, достоинств и положения обеих сторон». Излагая своё предложение, Гарри казался как никогда доброжелательным и договороспособным: он старался показать потенциальному родственнику, что может быть не только смертельно опасной угрозой, но и надёжным щитом. Не говоря напрямую, Поттер разбрасывал щедрые и весьма понятные намёки, словно приманивая добычу. Были озвучены обещания скорой и успешной карьеры Якова, готовность вернуть часть утраченного Гринграссами в качестве приданого — Мордред, Поттер даже намекал, что сам Сибус может сохранить за собой пост главы Визенгамота! — ..и поэтому, я считаю долгом каждого из нас поддержать это разумное, хоть и запоздавшее, начинание. Голосуем, все как один, в поддержку акта! — Завершил речь лорд Викториус Редволл. Лорд Сибус механическим, лишённым любой осмысленности движением отпустил краснобая на его кресло. Согласно ритуалу он должен был дать слово ещё нескольким ораторам, и сегодня он собирался поступить именно так: под этим нехитрым прикрытием он мог порассуждать в спокойствии. По его зову на трибуну вылез красный, как вареный рак, лорд Маркус Файертейл. Очередной поттеровский подхалим, только вдобавок ещё и успешно этим самым Поттером оброгаченный. Пока радетель за судьбы английских магов распинался об интересах безопасности волшебного мира, Гринграсс вернулся к своим мыслям. Брак с Поттерами... Мерлин, Моргана и Мордред, тут было над чем подумать! Он хорошо помнил досье, собранное Палмером на Поттеров, и то, что на Лили Поттер там было выделено меньше всего страниц. Даже вечно параноидальный Адам не нашёл в этой девушке чего-то, что могло бы навести на неё какие-то подозрения. Первенец четы Поттеров, с отличием закончила Хогвартс, занимается юридической практикой. В отцовских делах и интригах замечена не была. Из того, что было известно о Лили, складывалось впечатление, что она была простой ведьмой, в хорошем смысле этого слова. Она унаследовала статус и богатство от отца и дивную красоту от матери, но при этом не превратилось в высокомерную, алчную до власти «небожительницу». Щедрая и умная, красивая и сострадательная — такая девушка станет отличной женой и матерью. Разве что Лили, по слухам, была весьма любвеобильной, но для ведьм и колдунов её возраста это нормально, и такие проблемы решаются довольно легко. Они с Яковом, скорее всего, станут хорошей парой. Его сыну никогда не нравились женщины слишком наглые, слишком амбициозные, слишком неуёмные. Юноша, удивительно взрослый для своих лет, хотел в первую очередь стабильных, надежных, предсказуемых отношений. Таких, что дают мужчине точку опоры, а не выбивают у него землю из-под ног. И, пожалуй, Лили Поттер-младшая под это описание подходит превосходно. Было ещё и соображение безопасности. Да, Гарри сдержал слово, и Гринграссы получили именно то, о чём они в тот памятный день договаривались. Да, Поттер не давал повода усомниться в своём намерении и дальше придерживаться достигнутых соглашений. Вот только... Магический мир изменился, и стал, как никогда раньше, непредсказуемым и опасным. Раньше страдала только Британия, а сейчас что-то неладное творится в каждом крупном сообществе. То тут, то там вспыхивают распри, то тут, то там происходят жестокие и показательные убийства. У Гринграсса не было сомнений, что за большинством этих случаев стоят Мартин и его люди: Палмер в своё время немало успел раскопать информации о Ковене и его деятельности. Если Гринграссы по какой-то причине станут неугодны закулисным кукловодом, то Сибус теперь не сможет защитить свой род. А их с Гарри соглашения не давали никаких гарантий на этот счёт... Но вот своих родичей Поттер будет защищать ценой и собственной жизни, если до того дойдёт. Сколько бы зла не сотворил Поттер за последние годы, но то, что за своих он готов убивать, было неоспоримым фактом. И этот брачный договор сулил верную безопасность не только Якову, но и всем, кто носил фамилию Гринграсс. И такие гарантии в катящемся в пропасть мире теперь стоили очень дорого. Лорд Сибус пытался понять, что же заставило вчерашнего недруга так скоро протянуть ему, сдавшемся недругу, руку. Маг, пожалуй, мог назвать несколько возможных, вероятных причин для такого решения, и возможность пристроить Лили Поттер в подобающую, хорошую семью была лишь второй в этом списке. Наверняка Поттер в первую очередь желает показать себя щедрым, милосердным победителем: человеком, в самом деле стоящим над клановыми, родственными или иными разделениями. Подобный жест, в самом деле красивый и заметный, которой не останется без внимания от сообщества, поможет убедить всех простых британцев в справедливости их нового господина — и при этом самому господину этот жест доброй воли недорого обойдётся. Нельзя отбрасывать и династические соображения. Гринграссы были, есть и будут одним из славнейших родов волшебников Британии — и они принадлежат к тем немногим, что в прошлых войнах сделали верный выбор. Невзирая на все потери, лорд Сибус оставался богатым и состоятельным колдуном, с превосходной репутацией и доброй славой. И его наследник — самое близкое к равной паре, что Поттер только может найти. В последний раз Гринграссы и Поттеры роднились аж в конце девятнадцатого века, и потому не возникнет проблем из-за близкородственных связей. Наконец, если у Гринграсса было досье на Лили, то у Поттера, вне всяких сомнений, было на Якова. Кому попало предлагать руку своей старшей дочери Гарри не стал бы никогда, даже имей этот «кто-либо» хоть трижды безупречную родословную. Наверняка он желает, чтобы у его дочери семейная жизнь сложилась лучше, чем у её матери… — И я повторяю ещё раз: акт недостаточно серьёзно проработан. Почему, спрашивается, из списка документов исключены частные бумаги? В вопросах безопасности всего сообщества не может быть никаких личных тайн и секретов! — Тон лорда Маркуса был резким и раздражённым, что контрастировало с его обычно довольно мягкой манерой речи. Впрочем, его можно было понять. Леди Файертейл на днях открыто переехала жить к своему всесильному любовнику, что стало настоящим праздником для всех сплетников и любителей чужих грязных секректиков. — Я предлагаю уточнение: наши доблестные защитники имеют право потребовать у любого жителя Островов осмотреть и изъять его личные бумаги. Только всеобщая бдительность поможет нам в эти трудные и опасные времена! — Уточнить! — Уточнить! — Уточнить! Верховный чародей, разумеется, не мог оставить без внимания столь трогательную верноподданичество. Он, без лишних слов, поставил предложение лорда Файертейла на голосование, заранее зная его итог. Всё закончилось, как то часто бывало, громом аплодисментов и возвращением оратора на его кресло. Новую речь пригласили произнести леди Арианну Фоули — ещё одна непотопляемая оппортунистка, что умудрялась хорошо себя чувствовать и при Фадже, и при Скримджере, и при Гринграссе, и теперь при Поттере. Пока леди Фоули упражнялась в патетике, Сибус размышлял об обратной стороне медали. Такой союз навсегда приковал бы Гринграссов к Поттеру. Никакой независимости, никакой подлинной свободы в принятии решений. Карьера его сына будет поставлена под прямую зависимость от его всемогущего, всевластного и жестокого тестя. И ведь лорд-протектор не постесняется использовать новых родственников для исполнения своих замыслов... Можно открыть дверь в ад, причем такую, что потом будет невозможно закрыть. Все знали, насколько Поттер обожает контролировать каждый аспект жизни своих родственников, а Гринграсс об этом был осведомлен лучше многих. Лорд-протектор был явно не тем человеком, которого он был бы рад назвать своим сватом. В самом ли деле ему нужна такая защита? Разумеется, рассказать о такой сделке родным будет непросто. Что Джейн, что Астория, что сам Яков будут шокированы подобным поворотом в отношениях между двумя кланами — не говоря уже о том, какие эмоции испытает сам новоиспечённый жених. У него, по счастью, сейчас никаких отношений нет... Однако сын всегда рос с мыслью, что он самостоятельно выберет себе невесту. Лорд Сибус, тогда ещё министр и влиятельнейший аристократ Британии, если и не поддерживал подобное настроение, то нисколько ему не мешал. Ведь его сын вырос ответственным, умным и достойным человеком: отец семьи был уверен, что Яков и сам найдет такую пару, за которую будет не стыдно. И теперь лорд Гринграсс явится домой и объявит, что любые планы, какими бы они не были, нужно отменять в угоду всесильному лорду-протектору? А какова будет реакция Джейн? Каково ей будет узнать, какую женщину приведёт в дом её родной сын? Что уж говорить о неизбежной реакции Астории? Перестанет ли она видеть в невестке шпиона? Только лишь Дафна, возможно, обрадуется такому союзу. В самом ли деле он хочет такого будущего для своего единственного сына и наследника? Были и сомнения в том, насколько хорошими окажутся итоговые условия сделки. Сибус проиграл Гарри борьбу за власть, но по-прежнему оставался разумным и взвешенным политиком, чутко улавливающим всю картину. Поттер может говорить абсолютно что угодно, пока не настанет время подписывать брачный контракт. Тогда будет уже поздно отступать, и Гринграссу придётся согласиться на условия, которые окажутся на бумаге. И кто может дать гарантию, что они останутся настолько же привлекательными? Едва ли Гарри врёт о деньгах, имуществе и потенциальной карьере Якова. Иначе он попросту не стал бы выдвигать такие предложения. Ведь он находится в таком положении, что может смело выбирать своей дочери любых женихов что в Европе, что во всем остальном мире. Но он остановился на Гринграссах, семье британских волшебников. Семье породистой, семье богатой и знаменитой... Семье, которую он сможет держать на коротком поводке и под постоянным наблюдением. — Поддержите наших защитников! — Лорда Гринграсса вырвал из его размышлений короткий, но громкий женский выкрик. Обращение леди Фоули оказалось куда как короче, чем пространные, пафосные речи предыдущих ораторов. Этой ведьме, очевидно, не хотелось провести в опостылевших, потерявших былой блеск залах Визенгамота лишнее время. Она произнесла дежурные похвалы мудрости лорда-протектора и призвала всех показать свою преданность сообществу единодушным голосованием. Подобная расторопность побуждала и самого председателя к действиям. Лорд Гринграсс объявил о начале поименного голосования — и получил ожидаемый результат. Всего четверо участников заседания отказались от участия; все остальные поддержали очередной закон. Это позволило лорду Сибусу объявить акт принятым и направить его лорду-протектору на подписание. На сегодня работа Визенгамота была завершена. Верховный чародей сердечно простился с многочисленными знакомыми, пожелал каждому доброго дня, да направился в свой собственный кабинет. У входной двери его поджидал Фабиан Уэллс, верный секретарь и надёжный наперсник. Молодой колдун отказался покидать покровителя даже после ухода лорда Сибуса в отставку и падения его партии, и эту искреннюю преданность аристократ высоко ценил. — Что сегодня? Маг поспешил глянуть на заметки. Хороший был юноша; разве что терялся от резких вопросов. Ничего, всё приходит с опытом. — Сегодня к вам должен прибыть староста Драгонстоуна. Он желает, чтобы вы подали от его имени прошение лорду-протектору... — Нет, сегодня я никого не принимаю. Передайте старосте, что я приму его завтра в то же время. — Бескомпромиссным жестом Сибус велел помощнику удалиться, и тот последовал приказу беспрекословно. Сегодня лорду Сибусу Гринграссу предстояло принять очередное непростое решение. И он должен сделать его после долгого, уединенного размышления.

***

Одного только взгляда на очередь хватило, чтобы настроение у Филиппа Делакура упало ниже плинтуса. Мужчина на два часа раньше обычного растолкал Аполлин, не обращая внимания на её жалобы, стоны и зевки и, встретившись у входа в Министерство с Габриэль, поспешил на указанный этаж, надеясь оказаться если не первым, то одним из... И теперь перед Делакурами сидело по меньшей мере два десятка колдунов и ведьм. Угрюмые, невыспавшиеся, злые, готовые порвать любого, кто попробует пролезть без очереди. — Вот к чему твои метания привели. — Вздохнул Филипп, обращаясь к супруге. — Говорил же я, что надо быть расторопнее! — Ну а что ты хотел? — Голос Апполин давал понять, что она тоже такого зрелища не ожидала. — Не могла же я прийти сюда в одной ночнушке! — А что, мам? — Раздалось весёлое хихиканье Габриэль. — Уверена, все бы пришли в восторг. Может, даже здесь не было бы настолько кислых рож... — Габи! — Возмутился Филипп. — Как ты с матерью разговариваешь? — Да брось, пап. — С напускной беззаботностью проговорила дочка. — Нам ведь обещали, что всё будет хорошо. Обещали? — Много чего можно пообещать. – С тяжёлым вздохом Филипп занял место на скамье между женой и дочкой. — Ну, выбора у нас всё равно нет. Подобная легкомысленность Габи его порой раздражала. Хорошо ей было говорить! Ведь не она пыталась вести семейное дело в стремительно сходящем с ума сообществе. И зачем Поттеру понадобился этот проклятый пост? Ведь всё было и так прекрасно! Высокая должность зятя давала Филиппу Делакуру возможность спокойно заниматься любимым делом, ни в чём не нуждаясь и ни в чём себе не отказывая. Он мог закупать какие угодно книги, он мог работать в те дни, когда хотел, он мог отдыхать, когда хотел. Никакие чиновники его не беспокоили, он платил свою часть небольших податей и с уверенностью смотрел в будущее. До недавних пор. Если в первые недели после возвышения Поттера Филипп ходил с высоко поднятой головой, то теперь у него появилось куда больше поводов для беспокойства. Все маги знают, что с новым министром приходят новые люди, и что эти люди развивают бурную деятельность, стремясь доказать свою полезность. Делакур был готов ко многому: внеочередной проверке, внеочередной подати, внеочередной взятке... Но у всего же есть предел! Регулярно издаваемые Министерством требования казались ему абсурдными и попросту издевательскими. Ежемесячный отчёт в ближайший орган самоуправления обо всех проданных книгах? Право часовых приходить в любой день, в любое время и устраивать обыск? Новые отчётные формы, которые у Министерства нужно покупать за свои деньги? По галлеону за штуку! Как скоро они перестанут ломать комедию и попросту запретят честному волшебнику заниматься своим делом? Это бы однозначно помогло чиновникам добиться столь желаемого ими контроля! Но, как оказалось, лиха беда начало. Позавчера «Ежедневный Пророк» сообщил новость, никого во всей Британии не оставившую равнодушным. Министерство и лично лорд-протектор потребовали ото всех британских волшебников сообщить о том, кто является их патроном. Но не только это! Маги обязаны сообщить о членстве в клубах, товариществах, гильдиях и так далее и тому подобное. Всё в интересах безопасности, общего процветания и стабильности, разумеется. Очередной рассказ о сборище малолетних глупцов, возомнивших себя могучими чернокнижниками, подводил всех к выводу: нельзя иметь секретов от Министерства, и оно обязано знать всё и обо всех. Проглотив свою гордость, Филипп сел и написал письмо старшей дочери. Обращался он к ней, зная, что слова так или иначе станут известны зятю Делакура. Своими подлинными мыслями Филипп в письме не делился, о нет. Вместо этого он рассуждал о незначительности своей книжной лавки, об особом характере её деятельности, о том, как глупо регистрировать отношения, о которых и так все знают. Делакур искренне надеялся, что этого обращения хватит, и он сможет работать так, как привык за многие годы жизни на этих Островах. Положа руку на сердце, он мог в чём-то понять логику, стоящую за принятыми Протекторатом решениями. Но ведь не о книжных лавках же речь! Пусть проверяют гильдии алхимиков, пусть интересуются, чем там в свободное время занимаются всякие лорды. Но кому какое дело до него, простого человека, лишь волей случая породнившегося с лордом-протектором? Ответ от дочери, подписанный и ей, и её супругом, неприятно удивил французского волшебника. Ему ответили, что новая регистрация обязательна для абсолютно всех торговцев магической Британии. Что никаких исключений из общего правила нет и не будет, особенно в столь непростое время. Однако, учитывая родственную связь и уважение к отцу семейства, они постараются сделать всё, чтобы новые процедуры оказались как можно менее затратными и болезненными для него. Именно в том письме лорд Поттер «настоятельно рекомендовал» тестю явиться вместе с домашними в этот день и час на указанный этаж Министерства. Как всегда лаконичный, как всегда оставляющий после себя больше вопросов, чем ответов, Гарри всё же смог обнадежить Филиппа. Однако теперь эти слова казались грубой, незаслуженной издёвкой. — Уважаемый, скажите, пожалуйста, — начал Филипп, обращаясь к соседу и собрату по несчастью, — вы не знаете, как долго здесь идут дела? — Мой брат вчера свою ферму пытался зарегистрировать. Обычный трудяга, честный человек и семьянин, опять же. Вот абсолютно ничего такого! — Сосед, на счастье, попался словоохотливый. Хотя, скорее ему просто выпала возможность беспрепятственно поглазеть на сидевших рядом Аполлин и Габриэль. — И чтоб вы думали? Просидел он здесь пять часов, а в самом кабинете ещё час. Дык мало того: ему, по итогу, ещё и штраф выписали! Представьте только, жёлтолистых лупоглазов нельзя выращивать вблизи от соседей! Ну что за чушь? Да там всё закрыто зачарованным стеклом, говорил он этой индуске... Настроение Филиппа окончательно рухнуло в пропасть. Что они там делают? Всю свою биографию записывают, с пеленок до гроба, да в нескольких томах? Шесть часов... Да за это время можно столько сделать, переделать и исправить! Неужели они застряли здесь настолько глубоко? — А, не помните, какое место ваш уважаемый брат занимал в очереди? — Он сидел десятым. За ним поспело ещё двое, а остальным велели убираться и приходить сегодня. А вы думали? Тут всё непросто! Делакур с трудом подавил злобу. Вот что можно с людьми делать так долго? Речь же не о допросе какого-нибудь тёмного мага! А о простых людях, как он сам. Так что может настолько заинтересовать чиновников? Неужели им так интересно копаться в чужом белье? Никакой тревоги по этому поводу Филипп не испытывал. Он знал, что за ним никаких страшных грехов не водилось: ничего такого, что требовало бы серьёзного наказания. Да, были нарушения, были недостачи, бывали и махинации; но торговец и коллекционер был убеждён, что не дойдёт даже до штрафа. Не с его связями! Однако перспектива провести здесь, в этом коридоре, половину дня, нисколько его не радовала. А ведь ему зять ещё и на кой-то ляд велел привести с собой жену с дочкой. У них, вообще-то, планы есть! Волшебные часы, кем-то заботливо установленные в коридоре, пробили девять утра. И тут, с дальнего конца коридора, из-за заветных дверей, раздался чей-то властный зов. — Делакуры! Не до конца веря своим ушам, Филипп поднялся со скамьи. Его примеру тотчас последовали Апполин и Габи: и родственники лорда-протектора пошли вперёд стремительными шагами. Очи ведьм и колдунов в очереди едва ли не прожигали их одежды насквозь: злоба, зависть, гнев и досада едва ли не были ощутимы. Однако это не волновало Филиппа, знавшего, что он видит этих людей в первый и в последний раз за свою жизнь. Зять-то не обманул! Действительно проблема решится наилучшим образом! — Мистер Филипп Делакур, вам сюда. — Сказал суровый маг в форменной мантии. — Апполин и Габриэль Делакуры, вам туда. — Спасибо. — Поблагодарив стражника и обнадеживающе кивнув жене с дочерью, мужчина поспешил исполнить очередное указание. В приподнятом настроении, Филипп Делакур вошёл в указанный ему кабинет. Тут не было ничего лишнего: стол, два кресла, несколько шкафов, приятное волшебное освещение... Разве что в самом помещении царил сказочный, приятный, таинственный аромат. Нос Филиппа с трудом разбирал нотки ванили, намёк на какие-то пряности – но затем его внимание приковала к себе хозяйка комнаты. За столом сидела обаятельная, смуглая индианка, с длинными чёрными волосами, в открытом, изящном платье, с вырезом на груди и открытыми миру точёными плечами. — Мистер Делакур, — произнесла ведьма, — нас представляли друг другу раньше, но, я думаю, имеет смысл повториться. Я — Парвати Патил, и я здесь, чтоб помочь вам с вашей маленькой проблемой. Филипп теперь вспомнил, кто она такая. Одна из героинь войны, помощниц Поттера, одна из тех, с кем его дочь в тот сумасшедший год пряталась по заводам и руинам... Сейчас никто по этой лощёной, породистой ведьме не смог бы угадать её покрытое болью, кровью и опасностями прошлое. — Я извиняюсь, мисс Патил. Надеюсь, — Филипп улыбнулся этой женщине, — что моя проблема не оторвала вас от чего-то более значимого и важного. — О нет, — улыбнулась она ему в ответ, — ничего страшного. Мы с сестрой назначены курировать эту перепись. И Гарри попросил нас избавить вас от гнусных очередей и большинства проволочек. Прошу вас, сядьте. — Большинства проволочек?.. — Ответом ему стал веселый, беззлобный смех. — Но, я кажется не понимаю... — Вам объяснить? — Да, прошу. Это было бы хорошо. — Практически все волшебники, что приходят сюда, уходят с десятком форм. Каждую они должны заполнить и вернуть, и, если будет допущена ошибка, они уходят и исправляют её. Число форм разнится: самое меньшее три штуки, а кое-кому вчера мы выдали полсотни... – Её мелодичный, приятный голос словно убаюкивал внимание Филиппа... И с каждой минутой ему становилось всё труднее концентрироваться на её словах. — Но вам, мистер Делакур, не надо об этом беспокоиться. Всю черновую работу наши сотрудники сделают за вас, и сделают они её на совесть. Никто, ни один юрист не сможет найти в этих бумагах и единого изъяна! Затем мои помощники сами их доставят по назначению, и вы сможете обо всем этом забыть, как о страшном сне. — Тогда... Зачем мы здесь? — Есть формальности, требующие личного присутствия. Лорд-протектор требует от каждого волшебника явки, и он не может себе позволить, чтоб его поймали на лжи нашему сообществу. Поэтому мы не можем сделать абсолютно всё и без вашего участия: пусть интересующиеся узнают, что вы и ваша семья тоже были в Министерстве. Это работа за дверями уже никого не касается, внешние же приличия соблюсти необходимо. — Терпеливо объясняла ему всё Патил. — Поверьте, вы не задержитесь здесь надолго. — Что же в таком случае от меня требуется? Пока Парвати вела беседу, она успевала одновременно с этим наполнить два фарфоровые чашки, вызванные из шкафа её палочкой. Изящные, красивые изделия давали насладиться золотистым цветом дымящегося напитка. — Мы с вами немного поговорим. Только и всего! Но, сперва, прошу вас отведать... Этого прекрасного чая. — Филипп с удовольствием взялся за бокал, а на его немой вопрос ответ был дан поспешно. — Он немного изменён чарами. Помогает чувствовать себя более уверенно и раскованно. У меня дома волшебники обожают такой состав. Уверена, вам этот рецепт придётся по вкусу. Напиток казался очень приятным на вкус. В нём удивительным образом сочетались корица и слабые нотки ванили. Подобное сочетание, казалось, должно было вызывать лишь отвращение: но Филиппу показалось, что ничего вкуснее он давно не пробовал. В голове даже мелькнула мысль: не попросить ли у ведьмы рецепт, когда они покончат с делами? Парвати Патил призвала пергамент и зачарованное перо, посмотрела на собеседника и задала тому самый первый вопрос. — Итак, вы по-прежнему занимаетесь коллекционированием и продажей старых книг? — Да. И книг, и манускриптов, и пергаментов, и иных рукописей. — Поспешил добавить Филипп, пытаясь придать своим словам большей значимости. Как-никак, он не просто школьными учебниками и беллетристикой торговал! — Чем вызван ваш интерес к этой теме? — Мне всегда нравились книги, и мне нравится работать с людьми, которые в них разбираются. В магическом мире так много древностей, которые исчезли насовсем, и так много того, что может исчезнуть в любой момент. — Вы продавали что-либо из запрещённой литературы о Второй магической войне? Её прямой, бестактный вопрос ошарашил Филиппа. Что она у него спрашивает? И, тем не менее, торговец поспешил дать самый честный ответ, который только мог. — Нет. А с чего... — Договорить, однако, ему не дали. — Что насчёт «Откровений»? Или «Памяти Тёмного Лорда»? Или, например, «О темнейшем и величайшем из искусств»? Патил точно знала, какие запретные тома пользуются популярностью. Где-то раз в полгода Филипп получал предложения «найти» тот или иной фолиант за щедрые суммы в золоте и драгоценностях; порой эти предложения даже не были провокацией министерских. Однако глава семьи Делакуров не просто так гордился своей разборчивостью: о соучастии в подобных преступлениях никогда не могло идти и речи! Наказания Филипп не боялся, веря, что зять его спасёт в любом случае; однако волшебник помнил о принципах и не собирался помогать никому из потенциальных чернокнижников на их скользкой дорожке. — Никогда! — Парвати, по-видимому, была удовлетворена таким ответом. — Тогда... Какими запрещёнными товарами вы торгуете? — Я никогда не... – Попытался отбиться Делакур, но вышло это по-мальчишески слабо и несерьезно. Он словно вновь сидел перед директором, объясняя, почему он ввязался в потасовку. Как и тогда, его оправданиям не поверили. — Отвечайте честно, мистер Делакур. — Что-то в голосе Патил не давало ему сосредоточиться, что-то понуждало поделиться тайнами и секретами. — Вам самому нужно облегчить душу. Человек не создан для вранья... — Я продавал копию с «Древней науки о похоронах в Среднем царстве», я помог продать манускрипт «Дракона смертельного описание и характер», я давал пользоваться своим складом для других сделок... — Сказав это, Филипп испытал подлинное облегчение. Он знал, что за подобное не последует никакой серьёзной кары; никому не интересны подобные древности, что числятся запретными привычки ради. Зато ему подобный статус этих сочинений давал возможность брать за них тройную цену и радовать что Апполин, что Габи, не обращаясь при этом к помощи Флёр или её супруга. — Ага... Перо писало сама по себе, позволяя собеседнице полностью сосредоточиться на нём. Внимательные глаза индианки бегали по его лицу, словно стараясь его прожечь насквозь. — Поговорим о ваших покровителях и других личных связях. — Покровителе. Одном. Никого кроме моего зятя, лорда Гарри Джеймса Поттера, у меня нет в защитниках. И ни в ком я больше не нуждаюсь. — Никаких старых покровителей? — Нет. Во Франции меня защищало местное самоуправление и оно осталось за проливом. — Какие услуги вы оказываете своему патрону: денежные, жилищные, сутенёрские... – Она говорила совершенно спокойно, и её тон звучал от того особенно дико. — Никаких. Ничего такого! — Проговорил уязвлённый Филипп, едва ли веря своим ушам. — И, говоря по правде, я редко пользуюсь его помощью. Переводы с других языков делают профессионалы, а уж книги, случись что, ему достанут какие угодно. И без моего участия. Всё проще: я его тесть, и поэтому он защищает как меня, так и мою семью. — Хорошо. — Парвати кивнула, после чего задала новый вопрос. — Вы состоите в ассоциациях, клубах, товариществах? — Нет, ни в каких. Я принадлежу только самому себе и своей семье. — Речь давалась Филиппу со странной лёгкостью. Прямо-таки подозрительной... Но момента остановиться и подумать у него не было. — Вы состояли в них в прошлом? — Нет. Это была чистая правда. Одно время Делакур пытался закрепиться в книжных кругах Коукворта. Там было несколько приличных клубов, при которых он думал прописаться. Более того: публика казалась обманчиво приличной. Он даже поверил было, что сможет обрести «свой» клуб и обзавестись новыми знакомствами. Не тут-то было! В одном месте им хотели воспользоваться для знакомства с Поттером; в другом собрались любители пустых, глупых стихов; наконец, в последнем председатель положил свой глаз на его Апполин. Зря она пошла с ним в тот вечер! Синяк у председателя был знатный, но любви к Филиппу этому никому не добавил. В конце концов, Филипп отказался от попыток выйти в какое бы то ни было общество. Бывалый домосед, он не сильно из-за этого переживал. Ему было чем заняться и в домашнем спокойствии. — Тогда о вашем круге общения. С кем вы живёте в доме? — С моей женой, Апполин, — с готовностью отвечал Филипп, — иногда к нам приезжает жить Габриэль, после ссоры с очередным ухажёром. – Ваши жена и дочь состояли или состоят в клубах, организациях, ассоциациях? — Нет, не состоят. Апполин у меня домашняя, а Габи предпочитает проводить время со своими поклонниками. Но при этом не слишком любит крупные компании и множества незнакомых, или плохо знакомых глаз. — Маг не мог понять, почему его так тянет на откровения с этой чужой женщиной. — Они помогают вам в деле? — Нет, не совсем. — Поправился Филипп. — Апполин занимается домашним хозяйством. Габи помогает, когда её попросят, но ей не нравится сидеть с книгами и манускриптами. Обычно она помогает матери, не мне. — Получается, вы с делами справляетесь в одиночку? — Нет. — Кто вам помогает? — Мой партнёр и помощник Луи Преваль. Мы с ним работали ещё во Франции, и он переехал вместе с нами. — В чём его помощь заключается? Теперь они ступали на очень зыбкую почву. Это была та самая чувствительная тема, которой Делакур желал бы избежать. И, тем не менее, удержаться он не мог. Каждый заданный вопрос словно требовал ответа, и Делакур принялся отвечать. — Да... Он делает всё понемногу. Порой он работает с покупателями, ищет заказчиков, порой он помогает с переводами, порой он ищет новый товар у коллекционеров. Всё делает, что я ему говорю, и зачастую подает дельные советы. — Филипп повёл плечами. — Я доверяю ему, как брату. И он ни разу меня не подвёл и не обманул. — Ваш друг состоял или состоит в клубах, организациях, ассоциациях? — Нет. Ни в одной, достойной упоминания. — А если прямо? — Состоит в Охотничем клубе Коукворта. Глупости молодых волшебников, сами понимаете. Кровь кипит, желает выхода. — Филиппу всё меньше нравилась тема для разговора. Может, они ещё будут спрашивать, сколько раз в неделю он исполняет с женой супружеский долг? — У него нет своей семьи? — Нет. Он обзавелся своим домом по соседству с нами, но не женился. Детей тоже нет. — Кем он вам приходится, мистер Делакур? Какая-то подозрительная верность для простого друга. — По слогам произнесла Парвати, своими хищными чёрными глазами едва ли не прожигая его насквозь. — Я же говорил. Он мой друг. — С усилием ответил Делакур. Он и не соврал, и ничего не выдал... — Давай начистоту. Он ваш любовник? — Нет! — Он состоит в любовной связи с вашей младшей дочерью? — Нет, Мерлин бы вас побрал! — С вашей женой?.. Задав ещё несколько вопросов личного характера, Парвати, наконец, успокоилась и перестала рыться в белье Делакуров. После этого опрос продолжался ещё несколько минут. Ведьма заставила Филиппа припомнить многое: его отношения с ведущими покупателями, количество книг и свитков в хранилище, особенности инвентаря... Он только и делал, что делился теми или иными подробностями, а собеседница кивала и задавала очередной вопрос. Наконец, Патил узнала всё, что только хотела. — Ну вот и всё, мистер Делкур. — Перо упало на стол, а Парвати подарила ему свою самую очаровательную улыбку. — Видите, это было не так уж и сложно. Переведите дыхание, и можете быть совершенно свободны. Филипп воспользовался молчанием, чтоб перевести дух — и задуматься. Он только что выложил множество фактов и сведений о себе, в том числе и таких, что предпочел бы сохранить в тайне. Делакур понимал, что дальше потайного архива бумаги никуда не денутся, но он не мог не задать напрашивающийся вопрос. — Что это было? — Ничего страшного, поверьте мне. — С этими словами Парвати указала на выпитую им чашку из-под чая. — Откровенная беседа честного жителя сообщества и принципиальной чиновницы... С небольшой добавкой из зелья болтливости и зелья релаксации. Лорд Поттер велел мне с вами быть предельно откровенной и, как видите, я исполняю пожелание вашего зятя. — Ничего страшного? — Филипп не мог поверить своим ушам. Он едва-едва подавил в себе желание вскочить со стула. Смесь таких добавок? Это же лишь немногим лучше сыворотки правды! Они не подавляют волю окончательно, они не оказывают никакого долгосрочного влияния на здоровье и психику. Они «всего-навсего» гарантируют, что жертве захочется поделиться, захочется пойти на откровения. Эти позывы можно сдержать, ведь они не полностью парализует волю... Но он не справился с этим из-за постоянного притока всё новых и новых вопросов. — О, поверьте, это ещё пустяки. — Кивнула своей красивой головой ведьма. — И вы в самом деле получили особое отношение. Гораздо более мягкое, чем остальные. — Это в чем же? – Все, кто войдёт следом, получат сыворотку правды. Не чай. Публика, с которой я работаю, обычно, очень непростая, и занимаются они вещами куда хуже, чем продажа парочки запрещённых книжек из под полы. — Её слова потрясли Филиппа до глубины души. — И с ними я не буду сдерживаться и вытрясу из них всю душу. Они выложат всё, как на самой настоящей исповеди, и всё пойдёт прямиком в министерские архивы. Ну или прямиком к стражам, если обнаружится что-то совсем экстраординарное. Более того: то, что они наговорят здесь, станет залогом правдивости принесённых ими сюда форм. Всё будет сверено и проверено. Всё будет уточнено... И за попытки утаить что-либо последует наказание. Мы проводим первую в истории магической Европы подобную кампанию, и готовы идти на крайние меры. Былое обаяние с индианки словно рукой сняло. Теперь она говорила как настоящий чиновник: жестоко, холодно и деловито. — Вы же, мистер Делакур, отделались легким испугом. Бумаги эти, — показала Парвати на исписанные ручкой листы, — уйдут в особое хранилище, и никогда не увидят света дня. От вас никаких форм мы не ожидаем. Более того: моя сестра говорила с вашими домашними без каких-либо приспособлений или зелий. Уверена, они останутся в восторге от доброжелательной беседы. — Но всё это… Для чего такое отношение? — Шёпотом спросил продавец книг. — Я же не преступник, не аристократ, не банкир. Что из меня нужно было ими вытян... — Необходимая мера. — Словно отрезала Парвати. — К тому же, когда вы выйдете, все маги и ведьмы в очереди поверят, что даже с вами обошлись не так-то просто. Что лорд-протектор заботится о равенстве... И что его требования обязательны для абсолютно всех жителей сообщества. — Зачем? — Только и смог выговорить Делакур. — Зачем всё это? – Ради Британии, разумеется.

***

— Он скоро придёт. — Заверил лорд-протектор свою собеседницу. — Майк всегда приходит ровно в срок. Часть его особого очарования. Сьюзен Боунс скептически кивнула головой. Эта его боевая подруга никогда не любила подобного обращения с дисциплиной, полагая его недостаточно уважительным. Спорить женщина, впрочем, не стала. — Скажи, пока мы ждём, — заговорил Гарри, пользуясь моментом, — как тебе быть судьёй? Не передумала после первых нескольких дел? Эта работа не из лёгких во всех отношениях. — Это именно то, что мне нужно. — Кивнула головой ведьма, словно отбрасывая какие-либо сомнения. — Я чувствую себя на своём месте, и я могу принести там пользу... И нам, и всему сообществу. — Рад слышать такое рвение. Нашему сообществу действительно грозят серьёзные опасности, Сьюзен, и тебе предстоит поработать... — Гарри, мне об этом можно и не говорить. Знаю. И поверь: ко врагам пощады не будет. Лорд-протектор удовлетворённо кивнул, скрывая лёгкую улыбку. Подобная прямота ему импонировала. Эта ведьма не имела привычки скрывать эмоций, чувств и мнений от своего покровителя: от неё всегда можно было получить прямой и честный ответ на любой вопрос. Потому он и оставил ей столь важный пост, как судейский. Там нужен не простой исполнитель, но человек с воображением, инициативностью... И жестокостью. Ни в том, ни в другом, ни в третьем Боунс недостатка не испытывала. С этой женщиной во главе судебной системы можно было продолжать намеченные изменения, зная, что поддержка будет не просто полной, но деятельной. — Гарри, он пришёл. — Раздался из трубы усталый голос Джинни. Его верной секретарше тоже нелегко: уже восемь часов, а она все ещё на работе. Впрочем, как закончится это совещание, он и сам уйдёт, и её отпустит. Ей давно уже пора отдохнуть, как и ему самому. — Пускай входит. Ковальски ворвался в кабинет со скоростью бури, едва-едва дождавшись разрешения от хозяина кабинета. — Ищейки хорошо поработали недавно. — У Ковальски никогда не было привычки затягивать вступления. Чем быстрее к делу, тем только лучше. Одна из многих черт, что ему в этой сволочи нравилась. — Как мы предполагали, крыс у Мартина в изобилии, и на некоторых из них мы вышли. — Это те самые, о которых у нас вчера шёл разговор? — Уточнила Сьюзен. — Да. — Что ж, я готова сделать всё, что нужно. — Ну разумеется. Ведь Гарри еще несколько лет назад рассказал Сьюзен, кто именно в тот летний вечер наведался к Амелии Боунс... Пока Ковальски извлекал бумаги и свидетельства, Поттер получил возможность подумать над происходящим. Да, испанский сеньор давно заручился союзником в его лице. Да, сейчас Ковен впервые держит Британские острова под своей рукой... Вот только Мартин слишком умён, чтобы класть все яйца в одну корзину, чтобы полностью полагаться на одного-единственного человека. Каждого нужно проверять, против каждого полезно иметь оружие. Ничто меньшее не сгодится в деле, когда речь идёт о контроле над миром! Разумеется, Мартин попытается обзавестись доносчиками, агентами влияния в стане Поттера. Даже если Лусио не собирается заменять лорда-протектора прямо сейчас, он обязательно попытается держать руку на пульсе событий. Но власть над Британией должна принадлежать ему и тем людям, в которых он уверен. Стоит Мартину успешно создать новый центр власти на Острове, так надеждам, мечтам и планам можно помахать на прощание рукой. Только он, лорд-протектор Гарри Поттер, может распоряжаться этой страной. От этого, в конце концов, зависят не только далеко идущие планы, но и выживание его родных и близких. Ковен разросся в последние годы, превратившись в нечто, о чём Гриндевальд мог только мечтать в лучшие свои годы. Агентура по всей планете, контроль над многими сообществами и прочные связи в немногих оставшихся, верные воины, богатые спонсоры, смелые исследователи — всё это работало и расширялось. Однако у этой медали была и вторая сторона: столь огромный организм уже нельзя было контролировать с былой эффективностью. С каждым годом Мартин жертвовал то той, то той частью своей власти, дабы добиться новых целей. Кончилось время, когда Ковен жил, трудился и помирал по воле исключительно ближнего круга Мартина, тех магов, с которыми Поттер уже давно знаком. Ныне Лусио пришлось пойти на создание Совета, кресло и голос в котором имели все важные и значимые деятели, спонсоры, главы отделений, лучшие учёные и боевики. Лишь самые важные или критически важные вопросы по-прежнему решались единолично Мартином. Разумеется, чем больше организация, тем больше в ней подковерных интриг. Мартин уже долгие десятилетия контролировал Ковен и претендовал на высшую власть если и не над всем человечеством, то над волшебниками уж точно. Подобные претензии не могли нравиться всем: кто-то считал планы и мечты испанца чрезмерно радикальными, кто-то полагал его опасным, самовлюблённым безумцем, кто-то рассуждал о его диктаторских замашках и пугал всех перспективой вечной тирании. Рецепты «избавления» менялись, и, в том числе, звучали шёпоты о необходимости заменить руководящую фигуру. И, среди возможных кандидатов, поминали его самого... Поттер не намеревался бросать вызов своему шефу — пока что — но прекрасно понимал, зачем тот обзаводится разведчиками и осведомителями. Впрочем, это понимание не помешает ему заняться прополкой. — Нами были выявлены следующие крысы: Энтони Мейхон, Алабастер Ферн и Аврелия Клок. В этих документах всё: с какого времени сотрудничают, предположения, при каких обстоятельствах перешли на сторону Мартина, возможные последствия предательства... — Спокойным, ровным голосом говорил Ковальски. Этот не потерял бы присутствие духа даже перед лицом армагеддона. — К сожалению, узнать, перед кем они отчитывались и кто их завербовал, не вышло. По крайней мере, пока не вышло. Высокопоставленный часовой, второй заместитель главы Департамента магической связи и транспорта, и, наконец, богатая лавочница с широкой сетью заведений по всему сообществу… Мартин хорошо подбирает себе агентов. Есть, кому доносить, есть, где встречаться и откуда брать галлеоны для постоянной и дорогой работы. И всё без привлечения европейских ресурсов! Мейхона соблазнили деньгами: то-то он в прошлом месяце праздновал покупку нового дома! Ферн всегда любил поговорить об утопических проектах да помечтать о чём-то большем: наверняка поймали на этом настроении. Наконец, Клок в последнее время жаловалась, что сборы со стороны Поттера стали неподъёмными. Небось решила, что ей пора обзавестись новым патроном. Лусио прекрасно знал, что его агенты не являются неприкосновенными. Знал, что его близкий помощник ревниво относится к своей власти и не терпит предательств… Однако это крайне опасная, зыбкая почва. Ликвидацию подобных людей могут воспринять как открытую декларацию о своей враждебности. После этого отношения с начальством могут испортиться, Мартин может начать готовиться к ответному удару... Нет, он не может ни показательно казнить изменников, ни подстроить им несчастный случай, ни убить их. Требовалось найти иное решение... И именно ради этого Гарри призвал к себе и Майка, и Сьюзен. — Бить нужно за другое. Мы не должны дать Мартину или тому, кто курирует Британию, понять, что мы вскрыли их агентов. — Озвучил свои мысли Поттер. Реакция помощников говорила о том, что они прекрасно понимают, почему. — Нужно осудить всех троих по совершенно не связанным делам. Взять на чём-то таком простом, естественном и «банальном», чтобы не вызвать излишних подозрений. И при этом проходить они должны по спискам осуждённых вместе с остальными, не прошедшими тест на наше доверие. — У вас есть идеи? — Осведомился Ковальски. У него никогда не было сомнений о том, что с врагами можно бороться любым возможным способом. В том числе и столь грязным. – Мейхон давно напрашивался на служебное расследование. — Заметил Гарри, обводя ручкой наиболее важные фрагменты в донесении Майка. — Превышение полномочий, попытки вымогательства, интерес к азартным играм. Сейчас, когда речь идёт о безопасности всего сообщества, о реформировании Департамента, никто не удивится... Что чистка рядов коснулась и его. — А остальные? == В случае с Клок мы обратимся к людям Патил. Они наверняка найдут ошибки в её формах, — улыбнулся Поттер своим помощникам, — которых так, так много. Это станет поводом закрыть её лавки и довести до разорения. — Но как быть с Ферном? С ним подобные трюки не пройдут. — Задал самый непростой вопрос Ковальски. — Этот денег не берёт, этот не замечен в интересе к чему-то, кроме своих книг да фантазий. Причем, раз наши «друзья» с континента его взяли в оборот, они знают о них всё. «Обнаружим» у него тёмный фолиант, и прогорим. Гарри нахмурился. Соратник сказал правду: Алабастер Ферн обладал настолько чистой биографией, насколько возможно для министерского чиновника на не последнем посту. За ним не водилось стоящих грехов, раз у Ковальски до сих пор нет наготове гвоздя в гроб. Несчастный случай? Подозрительно, для мага, не занимающегося ничем опасным и не имеющим негодных привычек да плохих знакомств... — А тут ответ знаю я. — Сьюзен самыми простыми словами завладела всеобщим вниманием. — Алабастер занимается связью с заморскими департаментам. Он — человек, искренне желающий приносить пользу и заниматься полезными делами... Этим-то и можно воспользоваться. — Ну-ка? Боунс аж подвинулась. — Если все три агента попадутся, пусть и с разницей в несколько месяцев — это обязательно возбудит подозрения. — Пожалуй, что да. — Пришлось согласиться с разумным доводом. — Я предлагаю перевести Ферна в Канаду. Ответственным за межокеаническую сеть магического транспорта и нашу координацию с Элин Маккарти. Она, помнится, как раз жаловалась, что вся система связи устарела лет на пятнадцать. Кому, как не специалистам из метрополии, помочь в этом важном вопросе? Так мы уберем его из Британии под самым благовидным предлогом, с правильной подачей Алабастер ни о чем не догадается. — Озвучила своё решение Боунс. — Более того... Через Ферна, оставленного на немаловажной должности, можно давать Мартину и остальным знать то, что мы хотим. Расправиться с предателем успеется: он пока что может принести нам пользу. Мужчины переглянулись и, практически одновременно, кивнули. Так, в очередной раз, им была решена судьба посторонних, чужих людей. А сколько ещё подобных решений ещё только предстоит принять? Обсуждение деталей не заняло много времени, и вскоре Боунс с Ковальски покинули кабинет. Гарри задержался в нём на минуту дольше, собираясь с мыслями и подводя черту под порядком надоевшим ему днём. Встречи, встречи, разговоры, беседы, решения... Наконец, он поднялся с кресла и скорыми шагами поспешил прочь, словно кабинет мог поглотить его целиком. За дверями его поджидала Джинни, уже собиравшаяся домой. — Обрадую: завтра ты свободна. – Поспешил обратиться к ней Гарри. — Побудь дома и отдохни хорошенько. Джинни, к её чести, попыталась возразить. — Ты уверен? Сейчас слишком много работы. Без меня утонешь в этих бумажках. — Уверен. Завтра я и сам буду отдыхать. Первый выходной за этот месяц. Флёр и Глория меня уже заждались.