Мысли — единственное, что действительно стоит сдерживать. Об остальном можешь не беспокоиться. Потому что, если не стать хозяином собственного ума, вечные неприятности тебе обеспечены. — Есть, молиться, любить (Элизабет Гилберт)
Подниматься по улицам вверх — худшая участь для человека, который весь день провёл в непрерывном движении. Такая участь постигла и Елену, у которой с утра во рту не было и крошки, однако она всё равно послушно следовала за эльфом. Куда? Зачем? Молчаливый мужчина не удосужился хоть как-нибудь объяснить. Они поднимались всё выше и выше, и девушка проклинала всех архитекторов, которые решили построить город на холме. Убрав со лба взмокшие кудри тыльной стороной ладони и выпрямив спину, Елена поняла, что она и неизвестный эльф уже находятся на приличной высоте. Жилые дома попадались всё реже, уступая место выдолбленным из камня ступеням, поднимающимся к огромному дворцу. Вокруг росли разнообразные кустарники, пёстрые цветы и стройные, как на подбор деревья. Маленькие декоративные прудики были скрыты широкими листьями монстеры. Зеленый сад, расположенный у подножия дворца, освещался двумя огромными древами, растущими за пределами города. Их свет передал на небосвод мягкий закатный оттенок, знаменующий приближение вечера. Невольно залюбовавшись дальними горами и огромными светильниками, Елена забыла, что за спиной терпеливо ждал остроухий сопровождающий. Повернув голову к нему и на автомате поправив очки на переносице, она заглянула за его плечо и заметила, куда он всё-таки привел её. Это была малолюдная главная площадь, вымощенная белым камнем, а на самом краю площади росло единственное аккуратное дерево, и, что удивительно, оно было таким же белым, как и каменный пол. Девушка подошла к дереву поближе. Дотронувшись указательным пальцем до белоснежного листа, она вдруг услышала над ухом голос эльфа: — Galathilion. Это название дерева? «Галатилион. Значит…», — задумалась Елена. Неизвестно, по какой причине, но белолистое древо сильно взволновало девушку. Что-то важное и сокровенное связано у жителей города с ним, и это показалось девушке милым. Отпрянув от дерева, Елена повернулась к спутнику, который стоял к ней спиной и смотрел на закатное небо. Вдруг послышался орлиный клёкот где-то вдалеке, и над их головами появилась огромная птица, которая бросала на площадь тень от своих широких крыльев. Орёл намеревался приземлиться на середину пустой площади. Пребывая в шоке от размеров «птички», Елена пискнула и юркнула за спину эльфа, испуганно выглядывая. Крылатая махина поднимала под собой ветер, норовя приземлиться. Молчаливый мужчина вновь улыбнулся, давая понять, что бояться нечего, и пошёл к присевшей птице. Та дружелюбно застрекотала. Елена отогнала абсурдные мысли и боязно направилась к орлу, внушительный клюв которого уже вовсю гладила ладонь черноволосого эльфа. Подойти ближе девушка не решилась — мало ли как пернатый отреагирует на человека. Он повернул голову, и янтарный глаз остановился на пришелице, с умным выражением смотря прямо в лицо Елены. Той стало не по себе. «Как будто человек в теле птицы…» Орёл засуетился, раскрыл левое крыло и возложил его на землю, заставив девушку отойти. Эльф шагнул к крылу, наступил на перья, поднимаясь прямо на спину птице, и протянул ладонь Елене. Пятясь назад, она принялась активно махать здоровой рукой и мотать головой: — Ты что, с ума сошёл?! Не-не-не, я на него не полезу! Это просто бред! Будто злостно глядя на девушку, огромная птица внезапно дёрнулась и закричала, словно призывая ту не уходить. Елена задрожала. — Ладно-ладно, всё! Лезу… Аккуратно ступив на крыло, чтобы максимально не навредить птице, она ухватилась за протянутую ладонь мужчины и тут же оказалась на спине пернатого. Сопровождающий сел чуть подальше, а Елена осторожно присела спереди. Она не знала, куда деть руку — не дергать же птицу за оперение, поэтому оставила её лежать на своём бедре. Через мгновение она почувствовала на животе тёплые ладони эльфа, который прижал её ближе к себе. Елене стало некомфортно от этого жеста, и она дернулась, отчего мужчина в долю секунды убрал кольцо рук. Она насупилась от чрезмерной наглости. Птица медленно привстала, и, махнув мощными крыльями, взмыла вверх под звонкий крик девушки. Эленион всё же обхватил одной рукой её талию, ведь девушка чуть не выпала со спины гигантского орла, когда тот взлетел с площади. Яростный ветер хлестал в лицо, выжимая слезу. Девушка зажмурилась, боясь снова закричать от вида пропасти под собой. Не ожидала она таких приключений! Вдруг ветер перестал быть таким режущим, и она осмелилась открыть глаза. Орёл парил плавно, словно переживал за пришелицу, давая ей насладиться первым полётом. Невесомость вскружила голову, пьянящая эйфория растеклась по телу. Елена оглянулась назад и увидела удаляющийся белокаменный город. «Меня уносят в другое место? Зачем?» Ответ на её вопрос всплыл тогда, когда она вновь посмотрела вперёд. Они летели в сторону тех самых светящихся древ. Только сейчас она заметила, что золотая крона одного из них гасла, уступая сиянию серебряной кроны своего близнеца. Когда орёл подлетел совсем близко, Елена осторожно глянула вниз, туда, где должны быть корни гигантских деревьев. Росли они на зелёном кургане, у подножья которого стояло похожее на храм здание, такое же белокаменное. Орёл начал снижаться, и у девушки вновь зашумело в ушах. Приземлившись у храма, птица поджала лапы, позволив своим пассажирам спуститься. Первым слез мужчина, тут же галантно подхватил сползающую девушку и поставил её на ноги, стараясь не тревожить перевязанную руку. Орёл улетел, оставив обоих на безлюдном кургане. Осмотревшись, и, ничего интересного не увидев, помимо одинокого здания, Елена с немым вопросом уставилась на эльфа. Тот молчаливо указал рукой на украшенные причудливой резьбой двери храма. — Мне, — направила она на себя указательный, — туда, — и снова указала пальцем на дверь, — идти? Последнее слово она «показала» двумя оттопыренными пальцами, которые, словно ножки, бежали в воздухе. Эльф кивнул. — А ты? — указала Елена на него и потом на дверь. Эльф помотал головой и, повторяя придуманный способ общения, показал ладонью на себя, а следом — на землю: — Er simen. Теплый ветер гулял по зелёному кургану, освещённому серебряным блеском. С грустью скользнув по мужскому стану, девушка приблизительно поняла, что за дверьми ожидается что-то серьёзное, и эльфу запрещено там находиться. Её посетила идея. Медленно приближаясь ко входу в храм, Елена вытащила смартфон и начала тыкать по экрану в поисках диктофона. Интуиция подсказывала ей, что там, за дверьми, будет решаться вопрос насчёт неожиданного появления чужака в этих землях. Позже, она постарается расшифровать в записи всё, что услышит, ибо гадать не нужно — с ней не будут разговаривать на понятном ей языке. Включив диктофон и погасив экран, она спрятала телефон в задний карман и с трудом открыла тяжёлые двери. Громко выдохнув, она ступила в темноту. Двери с шумом захлопнулись за ней. Охваченная полумраком, Елена на ощупь спускалась по лестнице, ведущей в большой зал. Оттуда исходил мягкий голубой свет, который освещал половину лестничного проёма. Аккуратно шаркая по ступеням, она держалась за стену, испещрённую какими-то неровностями. Глянув слабыми от темноты глазами, девушка разглядела фрески. Первый рисунок — человек (или эльф?) в кандалах и цепях преклонил колени перед фигурами в белых плащах. Он опирался на руки, а лицо его было опущено к земле, скрытое чёрными волосами. Второй рисунок — девушка и мужчина подняли свои руки в мольбе перед этими же существами, скрытыми в мантиях. Существа протягивали им ладони в благословенном жесте, а за спинами пары стояли эльфы. «Свадьба что-ли…» — скептически заметила Елена, увлёкшись рисунками. Следующим был изображён снова человек в кандалах, только на этот раз он стоял прямо, глядя на скрытых в плащах. Его потрёпанная чёрная одежда с первого рисунка сменилась на аккуратный багряный наряд, под стать эльфам. Дальше гладкая поверхность стены пустовала, возможно, дожидаясь новой фрески. Пройдя последнюю ступеньку, девушка прищурилась, привыкая к яркому синему освещению. Полированная поверхность стен и пола, словно зеркала, принимали в себя лучи лунного света, падающие откуда-то с потолка, и рассеивали блики по огромному залу. У стен стояли мраморные кресла, на которых восседали величественные фигуры, сокрытые в белых одеждах. Эти существа словно сошли с фресок на стенах коридора и теперь сидели в импровизированном кольце, в ожидании гостьи. Один трон отличался от остальных. Похожие на змей-альбиносов, по его краям ползли ввысь узоры, переплетающиеся в любовном танце на изголовье, а дальше они расходились, раскрывая белоснежные крылья неведомой птицы над головой сидящего на троне существа. И этот кто-то, разгоняя гнетущую тишину, молвил первый: — Mae govannen. Круг Судеб решит, какова будет её участь.***
— Сулимо, что же такое случилось? Неужто Мелькор взбунтовал, или чего хуже — нолдоран намерен жениться в третий раз? Тулкас роптал, совсем не настроенный к неожиданному заседанию. Они с Нэссой прекрасно проводили время, пока их идиллию не нарушил вездесущий Эонвэ с заявлением прийти на холм Эзэллохар. Манвэ, собравший всех в Кругу Судеб, оглядел присутствующих Валар и спокойно ответил: — К счастью, ни то и ни другое. — После этих слов краснощёкий Тулкас вдруг погрустнел; видимо, кулаки его чесались, наконец, прибить Тёмного Вала. — Причина, по которой мы находимся здесь, весьма исключительная, и потому я собрал вас для совета. Владычица Звёзд, сидевшая по правую руку от своего супруга, почувствовала недовольные нотки в его голосе. Ещё днём в их обитель нагрянул Оромэ с новостью о том, что лесные олени заметили неизвестную девушку, а позже и охотящийся с Вала Эленион проследил за ней. «Её саму я не видел, — рапортовал Оромэ, — но Хендунармо примерно рассказал, что она из себя представляет. Это не эллет». Манвэ заметно напрягся, сидя на своём величественном троне на Таникветиль. Варда успокаивающе накрыла своей ладонью его руку. Владыка Арды молчал. «Неизвестная дошла до Тириона. Я велел Хендунармо не спускать с неё глаз, — Оромэ закончил рапорт, высказав всё, что было ему ведомо. После недолгого молчания он спросил: — Будет Суд?» До того безмолвный Сулимо задумчиво оглядел Вала-охотника, и произнёс: «Я дам знать». Когда Оромэ уехал, Манвэ ещё долгое время пребывал в раздумьях. Настало время Второрождённых? Неужели воля Отца — пробудить Атани на Благословенной Земле? Это противоречило Замыслу. «Не в Валиноре им место, — думал Повелитель Ветров, и белые брови его опустились вниз, подчеркивая омраченный лик. — А является ли оно местом для Квенди?» Переселение первых детей Эру в Аман являлось личной прихотью Валар. Айнур прониклись любовью к беззащитным эльфам и, когда их начали безжалостно убивать слуги Мелькора и его прихвостня, Майрона, благородные Валар решили взять под крыло эти прекрасные создания. К сожалению, как бы они не защищали эльфов, их планы сбылись не полностью. Тяжелее всего далось Аулэ, который болезненно пережил предательство своего ученика. Он отрёкся от него и покрыл трёхэтажными проклятиями, не желая более ничего слышать о Сауроне, как теперь звали его нолдор. Томимые сильной привязанностью к родным землям, часть Перворожденных захотела представиться самим себе, а другая часть просто затерялась во время переселения. Манвэ не стал насильно высылать их в Валинор, но понимал, что бросил их на произвол судьбы. Аулэндиля не удалось поймать, и, чёрт его знает, какие козни он устраивал в Краю под Звёздами, пока его Тёмный Господин заперт в Амане. «А является ли оно местом для Квенди?..» — вторил себе Повелитель Ветров, потирая ладонью скипетр. Валар не имели всеобъемлющего знания о будущем, только сейчас он это понимал. И было ли ошибкой Великое Переселение — можно только гадать. Проблема с неизвестным существом в Тирионе вырвала Манвэ из воспоминаний. Он не видел причин созывать Круг Судеб, и желал сам во всём разобраться. На то он и Владыка Арды, чтобы принимать важные решения самостоятельно, а не просить помощи и совета у остальных Айнур. Но всё же у него оставались вопросы к Отцу. Попытки что-то выпытать у Эру оказались провальными. Он не выходил на ментальный контакт то ли из-за дел, о которых старший сын даже не мог представить, то ли из-за нежелания поведать хоть часть правды. Манвэ встал и, расправив белоснежные длинные одежды, подошёл к окну своей обители. С момента ухода из Безвременья Отец лишь единожды говорил с ним, да и то из-за взбунтовавшегося старшего брата. Сулимо с тоской на сердце глянул на свои бескрайние владения, но отражение его лица на стекле осталось беспристрастным. Манвэ отвернулся от окна и обратился к верному Глашатаю: «Передай всем Валар, что я жду их на Эзэллохар. — И, как бы ему этого не хотелось, добавил: — Будет Суд».***
Через некоторое время в зале раздался безучастный голос: — Отец не ответил тебе. — Порой молчание — тоже своего рода совет. Намо Мандос был одним из тех, кто уже знал о ситуации, из-за чего выглядел более угрюмым, чем обычно. Плохи дела. Все сидели на своих местах, по обычаю одетые в плащи. Суд для Валар — событие, не приносящее никакого удовольствия, ибо в их многовековом существовании и без того было много поводов для печали. И вот, когда жизнь их маленького мирка за морем Алатайрэ только начала налаживаться, вновь возникла неизвестная причина для волнений. От всего этого владыки порядком подустали. Не думали они, что полноправный контроль над Ардой станет для них сложной миссией, и что решения проблем будут часто ускользать сквозь пальцы в самый последний момент. Из коридора послышался глухой стук закрывшейся двери. Валар синхронно повернули головы в сторону прохода, не проронив ни слова. Из темноты вышла девушка. Боясь сделать даже шаг в сторону к Айнур, она осталась стоять у порога. Глаза под странными прозрачными стёклами на её носу бегло оглядывали зал, и, наконец, взгляд остановился на троне Манвэ. Не терпя более ни минуты ожидания, Владыка ветров пригласил её в центр зала: — Приветствуем тебя. Проходи. Девушку передёрнуло, но она послушно прошла в центр Круга Судеб. Некоторые Валар принялись перешёптываться, осуждая пришелицу за отсутствие манер. Когда вновь настала тишина, Манвэ начал допрос: — Какое твоё имя, дитя? Человек продолжал смотреть на Сулимо, и из губ раздалась нечленораздельная речь, которую никто из восседавших не разобрал. — Манвэ, она не понимает нас, — молвила сладким голосом Йаванна, и Сулимо нахмурил брови, чем слегка напугал незнакомку. — Она говорит на неизвестном нам языке, как и мы для неё. — Отвратительный язык, — вставил своё слово Тулкас. — Проделки Мелькора, не иначе! Или же… — Не смотри на меня так, на этот раз это не моих рук дело, — парировал Аулэ, увидев, как возмущённо смотрел на него коренастый Вала. За создание гномов он тогда лихо отхватил от Илуватара и после этого клялся больше не своевольничать в созидании. — Существо не порождение Мелькора или Аулэ, — раздался суровый голос Намо, заставив двух Валар успокоиться и вздрогнуть стоящую по струнке девушку. — В ней нет ни злого начала, ни даже природы Эру, это ощущается издали. Айнур удивлённо застыли. И ведь правда! Внешность незнакомки совсем не вписывалась в мир, построенный ими. Её странные одеяния вызывали много вопросов, и ещё тот странный предмет, что она скрывала… — Оромэ, возьми то, что она спрятала. По указу Манвэ Вала-охотник встал и направился к девушке, которая тут же попятилась. Не желая страшить и без того перепуганного человека, он протянул ладонь. Незнакомка начала заметно нервничать, но нехотя протянула ему чёрный предмет, похожий больше на плоскую шкатулку. Приняв его, Ороме подошёл к Сулимо и отдал вещицу. Владыка ветров стал рассматривать со всех сторон странную шкатулку, но на гладкой чёрной поверхности ничего, кроме своего отражения, более не заметил. — От него не исходит зло, — задумчиво произнёс Манвэ. Мандос тоже неустанно следил за вещью, что крутил в руках Владыка Ветров. Хоть Верховный Вала на этот раз и чувствовал сомнения в любом своём слове, как и в высказываниях Намо, но считал, что лучше вернуть предмет пришелице, ведь, судя по всему, это единственное, что у неё с собой было. Отбирать что-то Валар не имели права. Как только девушка забрала свою собственность с рук Ороме, в Кругу Судеб началась жаркая дискуссия. — Как это так? — В ней нет природы Эру? — Разве такое возможно?! Любая песчинка, любой древесный лист создан нашей рукой! — Этому есть объяснение, — голос Варды был нежен, но в то же время заставил всех Валар замолчать. — Если вспомнить слова Отца нашего, сказанные ещё в Безвременьи, то он вскользь упомянул о других мирах, что не подвластны нам и недосягаемы, как бы мы ни старались увидеть крупицы чуждого творения. Зал затих. Айнур раздумывали над словами мудрой Варды, вспоминая, что тысячелетия назад им ведал Эру. Многие тогда, томимые сладким ожиданием творить, властвовать и разделять Арду, вполуха слушали заветы Отца. Некоторые из присутствующих даже начали думать, что чуждые миры и были целью поиска ненасытного Мелькора, желающего обрести могущество над всей вселенной, дабы провозгласить себя вторым Создателем. Но Валар душой понимали, что Отец бы этого никогда не допустил, а потому и утихомирили нарастающее возмущение. Варда продолжила: — Раз в этом дитя нет ни искажения, ни нашей природы, значит она пришла к нам из другого мира. Не трудно догадаться, что после такого перемещения её хроа вряд ли выдержало. — Все внимали словам Элентари, дивясь её мудрости. — Возможно, в родных краях она умерла, а фэа сумело перенестись, неосознанно создав себе привычную слабую оболочку. — Слабую, и смертную, — подытожил Намо, и все поняли, к чему он клонит. — Её присутствие оскорбляет эти земли, в том числе природу Эльдар. — Предлагаешь её сослать с Амана? — поддел Аулэ Мандоса, за что был одарен неоднозначным взглядом. — Это слишком жестоко, она там и дня не протянет, — внёс своё слово доселе молчавший Оромэ. — Мои гончие уже устали преследовать тварей Мелькора, а Аулэндиля и след простыл. — Эльфы будут роптать, что среди них существует столь слабое существо. Соглашусь с Намо, держать её здесь слишком опасно, начнутся возмущения, — Манвэ говорил уверенно, готовый уже вынести вердикт. — Но в то же время мы не имеем права распоряжаться душой невинного дитя, даже если оно для нас чужое. Ее хроа скоротечно и слабо, срок её жизни — миг для Эльдар. Пусть проживёт свое уделённое время, наш мир всё равно отторгнет её сущность быстрее. С этим решением были солидарны практически все. И последнее слово в этом зале, в который никто не желал более возвращаться, произнёс Мандос: — Да будет так. Пока никто не знал, что через несколько столетий этот зал ещё наполнится шумом приближающегося рока.***
Вопросы и возмущение распирали девушку. Всё это время она стояла истуканом, ни слова не понимая, о чём говорили странные люди. Ещё чуть телефон не отобрали! «Ну ничего, я потом расшифрую запись, доберусь до правды, и уже с вами говорить буду Я!» Злость клокотала в груди, когда один из самых угрюмых заседавших сказал что-то громогласное, и существа в одеяниях испарились, будто никого в комнате и не было. Ничего не оставалось делать, кроме как возвращаться наверх. Елена открыла тяжёлую дверь и, наконец, почувствовала свежий воздух. Атмосфера в мрачном зале так сильно давила, что ей хотелось уже сесть на холодный пол, но чувство такта не позволяло ей согнуть ватные ноги. Даже сейчас, с трудом перебирая ими и двигаясь к сопровождающему её эльфу, она мечтала рухнуть прямо на мягкую траву. Она бы ни о чём не пожалела! Остроухий, доселе сидевший на камне и любующийся приземлившийся на его указательный палец сумеречной бабочкой, заметил, что девушка себя чувствует паршиво, и подался вперёд. Едва ему стоило увидеть её удрученную физиономию, как мимолётная улыбка мгновенно стёрлась с лица. Он даже успел подумать, что суд завершился не самым лучшим образом, но быстро отбросил эти мысли. Придерживая бедняжку за плечи, он с опаской посматривал на запертые двери. Но те оставались нетронутыми, никто не спешил выходить вслед за незнакомкой, и эльф немного расслабился. Посадив её на большой камень, мужчина отошёл, разглядывая загорающиеся вдали огоньки столицы. Елена молчала. Она уже давно поняла, что слова ей не нужны, они бесполезны в этом мире. И единственный, с кем она могла говорить, — лишь она сама и хорошо запрограммированный помощник. Откинув голову назад, она разглядывала серебристую крону светящегося дерева. Уже наступила ночь, но на небе, поддёрнутом туманной дымкой не наблюдалось ни одной даже маленькой звёздочки. Глаза тщетно искали хотя бы привычную луну, которую дома можно было спокойно наблюдать невооружённым глазом. Бросив попытки найти светящийся спутник, Елена закрыла глаза, прильнув спиной к холодной, гладкой поверхности валуна. Сложив руки на груди, она слушала ровный стрёкот цикад и шуршание листвы. Веки слипались сами по себе, поддаваясь сонному спокойствию природы. Не хотелось думать, плакать, впадать в отчаяние. Смирение шипастыми лозами прокрадывалось в душу, но девушка смахивала это на сильную усталость ото дня, полного потрясения и глубокого стресса. «Я подумаю обо всём завтра», — вторила себе Елена в полусне, не желая больше переваривать в голове произошедшее.***
За то время, пока шёл суд, на небе сгустились сумерки. Дождаться решения по поводу проблемной пришелицы для Элениона не было проблемой, но он был томим в мучениях от того, какое именно решение Валар примут. Он верил в благосклонность и мудрость повелителей, и только это приносило ему успокоение. Когда он увидел её, выходящую в одиночестве через высокие двери, эльф понял, что раз девушку выпустили без сопровождения, то это означало только одно: нолдо предоставили поступать с ней так, как велит его сердце. Эленион уже знал, что делать. Статус ученика Оромэ имел свои преимущества. Хоть эльф и не обрел навык общения с животными, как его знакомый Келегорм, но и Эленион имел кое-какие приёмы, помогающие найти общий язык с ними. Вала всегда говорил, что к зверям нужно относиться так, будто это наши давние друзья и знакомые, и тогда они окажут помощь в трудную минуту. Вот и сейчас, издав громкий свист, через минуту Эленион услышал приглушённый топот копыт, доносящийся из близлежащего леса. Увидев скачущего на всех парах жеребца, эльф по-тёплому улыбнулся своему лесному, вольному другу. Этот зверь относился к конной свите Оромэ, а потому они с нолдо часто виделись; жеребец катал своего друга на спине, а эльф, в свою очередь, подкармливал того яблоками и другими вкусностями. Прискакавший конь, казалось, светился пуще великих деревьев. Его грива, белокурая и шелковистая, обрамляла белоснежную шею. Круп животного был силён, а мышцы, перекатывающиеся под кожей, развились вследствие многочисленных опасных охот на нечисть. Но всё позади, и теперь гордый зверь отдыхал в благих лесах Эльдамара. — Лоссефиндэ, дружище, — погладив жеребца по морде, поприветствовал его Эленион. Конь начал слегка бодать головой плечо эльфа, выпрашивая лакомство. — Хах, это потом, наглец. Для начала ты мне поможешь. Ладно? Потом, обещаю, принесу тебе дюжину яблок. Лоссефиндэ радостно зафыркал, предвкушая знатную награду.