Рубеж.

Набрать трясущимися руками номер Хуайсана удалось только когда Цзян Чэн удалился в ванную комнату, и оставил Вэй Ина одного. - Скажи мне что ты, блять, пошутил!!! Иначе я голову тебе откручу! Шипя в трубку как рассерженная кобра Усянь оглядывался на входную дверь. Нервный мандраж у него был на пике, и от смерти младшего Не спасало только то, что он находился вне зоны досягаемости. - Да какие тут шутки! Я когда стакан в руках у Цзян Чэна увидел чуть инфаркт не схватил. Как он вообще у него оказался?? Я же дал его лично в руки Вэнь Нину и сказал никого не угощать!!! - Ты вообще понимаешь, что несешь???!! Хренов Борджиа!! Типа если этим наркотиком накачан будет Цюньлинь это ок?? Да я тебе лицо разобью как увижу и даже Минцзюэ не побоюсь!! Гнев и паника делали Вэй Ина максимально несдержанным и опасным для окружающих, к тому же, он всегда был горой за друзей, и выходки типа подсыпания афродизиака объекту страсти ему нормальными не казались. - Зачем ты так? Вэй Ин, я же не со зла, этот препарат очень качественный, дорогой, от него никакой побочки или привыкания, единственное что помнишь наутро всё смутно, а так даже похмелья нет… - Да какая к хренам разница есть или нет это сраное похмелье?? Ты понимаешь вообще, что это пиздец полный опаивать людей?? Это на изнасилование тянет!! На статью и солидный срок!!! Я молчу про моральную сторону этого поступка!!! Меряя шагами комнату Усянь, старался не переходить на благой мат и не перебудить соседей по общаге. - Но ты же никому не скажешь? Правда? Господи, ну что ты так озверел, Вэй-сюн, ну прости меня. Я не подумал, хотел раскрепостить Цюньлиня, как-то подтолкнуть его, чтоб он не шарахался от меня как от чумы, а позволил что-то большее. Ну разве это плохо? - Так ты же говорил, что встречаться с ним хочешь, что он тебе нравится! А теперь оказывается, что тебе перепихнуться невтерпёж?!! Хуайсан на том конце провода задушено булькнул, а потом внезапно истерически заорал: - Я его люблю!!!! Люблю!!! Очень сильно!! Но сил нет терпеть его отчуждённость. Я уже просто с ума схожу!! Ты это хотел услышать?? Я конченный извращенец, не могу без секса, но и секс хочу только с ним. От других просто воротит!!! Да я поступил нечестно, но я не думал, что твой ненаглядный братец выхлебает весь стакан разом. Я был уверен, что Вэнь Нин едва пригубит пару раз, поэтому и дозу туда бахнул побольше, чтоб даже от глотка вставляло, а Цзян Чэн его до дна оприходовал, Господи Боже!! В какой-то момент, Хуайсан выдохся и перешёл на обычную речь, тяжело дыша и, если слух не обманывал Вэй Ина, всхлипывая. Видимо друг сам охренел от случившегося и теперь осознавал масштаб катастрофы. — Это херня полная Хуайсан, так отношения не начинают, поэтому я очень надеюсь это была первая и последняя попытка так повлиять на ход событий. Ты вообще осознаёшь, что выпей это дерьмо Цюньлинь, он бы понёс реальную психологическую травму, даже если бы помнил это смутно! Он, блять, вряд ли даже целовался с кем-то! А если бы он не вспомнил об этом на другой день, то тебе пришлось бы начинать всё сначала!! Так что засунь себе свои извинения куда подальше и, если не хочешь, чтоб я рассказал обо всём этом Вэнь Нину, объясни, как вывести этот наркотик из организма, и побыстрее. - Я тебя заклинаю, не говори ничего Цюньлиню, прошу, я что угодно сделаю. Афродизиак выводится естественным путём, как любой токсин из организма – только со временем. Каких-то часов десять, и он будет как новенький, желательно пить побольше жидкости, но не алкоголя. - Десять часов??!! Это, между прочим, до хрена!! И что будет пока он не выйдет?? - Нууу….- Хуайсан явно колебался перед ответом, боясь навлечь на себя ещё больший гнев друга, но ответить всё же пришлось – он будет крайне возбуждён, и крайне сговорчив, возможна незначительная лихорадка, учитывая количество принятой дозы. Но на утро ему будет казаться всё сном, так что не переживай. Скажешь, что он просто хильнул лишнего. Главное присмотри за тем, чтоб он никуда не свалил, а то реально может что-то нехорошее случиться, у Ваньиня характер не такой как у Цюньлиня, на лёгкое возбуждение можно не рассчитывать. - Блять! Твою мать! Да за что мне это? Ладно. Он сейчас вернётся, мне надо отключатся. - Ок, держись там, и извини, я не хотел, чтоб так вышло. Мне правда жаль, но мы же останемся друзьями, Вэй-сюн? - Мы ещё поговорим завтра, на эту тему подробнее, всё будет зависеть от того, как пройдёт ночь. Так что начинай молиться, Хуайсан, чтоб наркота твоя вышла побыстрее, а то я завтра за себя не ручаюсь, а за Цзян Чэна тем более. - Но ты же ему не скажешь? Вэй Ин!! Вэй... Усянь сбросил вызов не дослушав истошных криков с того конца провода, поскольку дверь в комнату хлопнула, и обернувшись он увидел Ваньиня, переодевшегося в домашнее и после душа. Было очевидно, что брату не очень хорошо: на щеках выступил болезненный румянец, глаза влажно блестели, дыхание было тяжёлым, а движения раскоординированными. - Цзян Чэн, может будем уже ложиться? Я что-то очень устал за сегодня. Усянь нервно улыбнулся, и изображая вселенскую усталость упал на собственную кровать. Ваньинь, казалось, не услышал его, но, когда Вэй Ин хотел было повторить своё предложение, скупо кивнул и отлепившись от стены, направился к своей кровати. Усянь насторожено наблюдал за тем, как неуклюжими рывками брат расстилает постель, как нестерпимо медленно стягивает футболку, обнажая по-юношески стройное и гладкое тело, и как сорвав резинку с волос, болезненно морщится в недоумении. Вэй Ин мог бы смотреть на это вечность, мог бы моргать через раз, только б не упустить ничего из этого завораживающего зрелища, но сегодня всё было испорчено страхом, и он желал, чтоб эта церемония завершилась побыстрее. Вот наконец-то Цзян Чэн устало опустился на постель, вслепую натянув легкое одеяло, и Усянь с облегчением вздохнул. Сейчас он уснёт, и всё пройдёт. Всё закончится. Как алкогольное опьянение. Но этим оптимистическим надеждам было не суждено сбыться. Примерно через полчаса, с кровати Цзян Чэна, в полумраке их комнаты послышался сдавленный стон. Сначала один, потом второй, уже более громкий и более чувственный, подбросивший засыпающего Вэй Ина словно разряд тока. Сев на кровати, он ошалелым взглядом уставился на разметавшегося по постели Ваньиня. Господь испытывал Усяня, не иначе, ибо ничем другим то, что он увидел объяснить было нельзя. В льющемся из окна тусклом свете фонарей, вся комната казалась сюрреалистичной, зыбкой и изменчивой, очертания мебели и предметов тонули в тенях, оставляя смотрящему только догадываться об их наличии. Всё было кардинально другим чем днём – тихим, потусторонним и волшебным. Или так только казалось Вэй Ину, во все глаза рассматривающего скинувшего с себя одеяло брата. «Какой же ты красивый, какой невероятно сексуальный, такой…такой… любимый» В голове Усяня не хватало слов чтоб описать распиравшие грудь эмоции, внутри вспыхивала словно искра безудержная страсть, гонимая по крови вместе с живительным кислородом и отравлявшая каждую клетку его тела. Цзян Чэн лежал на спине, его руки слепо шарили по простыне ища что-то ведомое только ему, а глаза под зажмуренными веками двигались как во время лихорадки. Чёрные пряди липли к шее и лбу, расчерчивая гладкую кожу призрачными узорами, губы были приоткрыты, и сквозь них то и дело прорывался низкий, и призывный стон. Спина прогнулась в позвоночнике, и покрытая капельками пота грудь, тяжело и часто вздымалась, заставляя играть под кожей каждую мышцу. Вэй Ин взглядом прикипал к каждому обнажённому участку тела, и спуская взгляд всё ниже непроизвольно возбуждался. - О, Боже… Цзян Чэн… Глухо выдохнув не своим голосом Усянь, облизал пересохшие губы, уперевшись взглядом в недвусмысленно топорщащиеся трусы. Даже в неверном полумраке помещения на них отчётливо было видно влажное пятно, расползающееся по ткани, и это сорвало последние тормоза у Вэй Ина. Резко содрав с себя одежду, и спустив ноги с постели, Усянь ещё секунду поколебался, а потом уверенно шагнул к постели брата. - Цзян Чэн... Через силу выдавил из пересохшего горла Вэй Ин, стараясь разбудить Ваньиня, и остановить себя, но брат не проснулся… - Я не могу, не могу… я же просто человек, я не могу удержаться… Прости... Склоняясь к лежащему, шепчет без остановки Усянь, стараясь уговорить то ли себя то ли партнёра. Но ответом ему служит только ещё один стон, и самоконтроль окончательно лопается, уступая дорогу животной страсти. Устраиваясь на узкой постели, Вэй Ин, наконец-то приникает губами к коже своего наваждения, он склоняется к подкачанному, плоскому животу, и целует тазобедренную косточку, выступающую прямо над широкой резинкой боксёров. - Аххх…. Одновременно вырывается и из его горла, и из горла Ваньиня, заставляя Усяня вздрогнуть. Всё тело под ним трепещет как струна, и он не может уже остановиться. Скользит языком вниз до влажной ткани на выпуклости в паху, и с наслаждением вбирает солоноватый вкус проступившей через бельё жидкости. В глазах темнеет от осознания происходящего, и дрожащие руки плавно стягивают трусы вниз, а затем и полностью снимают их с длинных ног. Голова удобно устраивается между разведённых ног и Вэй Ин, наконец-то касается губами налившейся кровью головки. - Мммм…. Даа…. Выдыхает совершенно нереальным голосом Ваньинь, и сжимает пальцы на простыне, подаваясь навстречу ласкающему рту. Усяню, кажется, что он умер, умер и попал в рай, потому что именно об этом он мечтал последние лет семь, с тех пор как осознал, что хочет брата. Он мечтал, что вкус и жар этого идеального тела будут принадлежать ему и только ему, что он сможет доводить Цзян Чэна до экстаза ощущая малейшую вибрацию горлом, и глотая всё до последней капли. Мечтал знать его вкус и запах, пропитаться всем этим до последнего атома в теле и никогда не забывать. Такая ли любовь не одержимость? Сейчас сдерживаемая годами страсть сметала всё на своём пути, лишая разума, и обнажая первобытные инстинкты. Опыта в такого рода делах у Вэй Ина не было, с девушками по-другому – наоборот, это они ублажали его и отдавались, сейчас же он жаждал принадлежать Цзян Чэну сам. Неумело и с трудом, Усянь расслабляет горло и берёт до основания, из уголков глаз текут слёзы, дышать становиться тяжело, но он подавляет первый рвотный позыв, и медленно выпускает член изо рта. Делает вдох утирает лицо дрожащими пальцами и пробует снова, ориентируясь на стоны и дыхание партнёра. Ваньинь мычит сквозь сцепленные зубы, комкает в пальцах простыню и недвусмысленно податься бёдрами навстречу. Глаза его зажмурены, на ресницах блестит влага, и он словно сейчас потеряет сознание, но несмотря на это Усянь продолжает. Обхватывает руками крепкие бёдра, ложится полностью на постель прижимая болезненно ноющий собственный член к простыням и облизав ствол от корня до головки вбирает его снова по основание. Во второй раз вышло гораздо лучше, легче, и зубы не задевали чувствительную кожу. Одно движение, второе, скопившаяся слюна течёт по подбородку вперемешку со смазкой, и всё внутри Вэй Ина трепещет. От осознания происходящего у него вышибает последние мозги. Но где-то на периферии сознания он понимает, что пальцы на бёдрах нельзя сжимать слишком сильно, нельзя оставлять следов, нельзя позволить брату заподозрить о случившемся иначе это обернётся катастрофой. Упавшие на лицо волосы мешают рассмотреть великолепное тело перед собой, но Вэй Ин старается запомнить всё тактильно, тянет руки и оглаживает крепкий пресс, узкую талию, жёсткую дорожку волос, тянущуюся к самому члену, и упругие ягодицы, приподнимающиеся навстречу его жадному рту. Ещё пара движений головой, и ствол во рту твердеет, а затем издав невероятные стон, Ваньинь кончает. Кончает глубоко в горло брата, жадно глотающего всё что выплеснулось, и с сожалением выпускающего обмякший член из опухших губ. Тонкая ниточка спермы тянется от головки к губам, пока Усянь ещё не отстранился окончательно, и он не отказывает себе в удовольствии слизать даже её. Вкус во рту терпкий и солёный, голова наполнена сытой негой, на фоне которой как красный маячок мигает собственное неудовлетворение. Вэй Ин ещё не кончил, ему не хватило каких-то пары минут чтоб сорваться вслед за братом в эту чарующую бездну, и сейчас, стараясь хоть как-то восполнить этот пробел, он ложиться, рядом прижимаясь обнажённым телом к Цзян Чэну. Руки невесомо проходятся по плечам и шее, затвердевшие соски трутся о горячую кожу брата, и болезненный стон рвётся из груди, в предвкушении желанной разрядки. Желая усилить эффект близости, Усянь зарывается лицом в волосы Ваньиня, двигает рукой по члену и тяжело дышит. Упуская момент, когда глаза его партнёра внезапно распахиваются. Рывок, и Вэй Ин уже прижат к постели горячим, сильным телом, а два горящих возбуждением глаза впиваются в него испепеляя до основания душу и сердце. От страха и ужаса, сходит на нет уже было подступавший оргазм. - Цзян Чэн… Лепечет едва слышным голосом охрипший Вэй Ин. Его горло всё ещё саднит, и связки слушаются плохо, а из-за испуга в голове ни осталось ни одной мысли. - Послушай… я… Господи, да что тут можно сказать? Что? Когда они оба полностью обнажённые в одной постели, мокрые от испарины, и с ноющими от напряжения телами. На губах Усяня всё ещё не обсохла сперма брата, на тех самых губах, которыми он сейчас пытался придумать себе оправдание. Пальцы, которыми Цзян Чэн сжимал его запястья, сомкнулись сильнее, колени уверенно развели в стороны дрожащие ноги Вэй Ина, и издав какой-то утробный рык, Ваньинь, впился в шею брата полуукусом полупоцелуем. И мир пред глазами Усяня взорвался миллиардом вселенных. У Цзян Чэна снова стоял, причём крепко и основательно, его тело неестественно горячее, обжигало в местах соприкосновения, и казалось они прикипали друг к другу намертво. В глазах любовника, Усянь увидел полное отсутствие сознания, одну лишь похоть и нетерпение, а больше ничего. Движения Цзян Чэна был резкими, рваными, часто болезненными, но этого уже было невыносимо много для жаждущего его тела брата. Вэй Ин, впитывал каждую минуту их близости, каждый вздох, умирая от осознания что это всё наркотик, наркотик и ничего более. Его тело отзывалось на любое касание, на укусы, на поцелуи, на влажный язык, скользящий по груди и шее, на грубое вторжение пальцев в неподготовленный анус, и на хриплое дыхание возле уха, такое желанное и родное. Цзян Чэна вёл первобытный инстинкт, а не знание и опыт, он двигался наугад, следуя зову плоти, и весьма смутно представляя кто под ним и что происходит. Вынув пальцы из брата, Ваньинь, протянул руку партнёру и тот понятливо облизал каждую фалангу, обильно смачивая слюной. Правда это не сильно помогло, когда после нескольких пробных движений, Цзян Чэн заменил пальцы членом. Он вошёл сразу на всю длину, выбивая судорожный крик из горла любовника. Замер насторожено как хищник перед прыжком, а затем на пробу двинулся мягче, под другим углом, и тело в его руках подалось навстречу. Каждый новый толчок, получался лучше, и внутри Вэй Ина, словно зарождалось новое солнце, распространяя жар и свет по всему телу, согревая душу и сердце. «Я принадлежу ему. Принадлежу Цзян Чэну. По-настоящему. Всем своим телом. Только ему. Навсегда.» В голове плыл густой туман, словно всё что сейчас происходило было порождением магии или иллюзией. Такое прекрасное, такое желанное и такое долгожданное. В голове Вэй Ина внезапно всплыла мысль, странная, непонятная и как будто чужая, но до ужаса правильная. «Наконец-то, наконец-то… спустя столько тысяч лет…» Она сверкнула как падающая звезда, и исчезла в мареве наслаждения, оставляя внутри лишь тёплый огонёк счастья. Выгибаясь навстречу Ваньиню, оплетая его руками и ногами, открываясь для него полностью и без остатка, Вэй Ин забывал о самом главном – о наркотике. Он шептал имя брата, кусал губы сдерживая стоны, отвечал на болезненные поцелуи, и умирал от ощущения заполненности и единства. В какой-то момент всё тело пронзила судорога и чуть ли не ломая позвоночник Усянь изогнулся, кончая так как никогда в жизни. Ощущая, как спустя каких-то ещё пару фрикций, внутрь излился и его любовник, обессиленно падая на него сверху, и прижимая к постели всем телом. Оглушающая тишина и бессилие накатили волной, лишая способности двигаться или говорить. Ваньинь, устало рыкнув, сполз на бок, и отвернувшись к стенке отключился, во сне его лицо всё ещё хмурилось и было напряжено, но мышцы тела расслабились, и дыхание стало спокойным и размеренным. И тогда осознание наконец догнало Вэй Ина, он с ужасом повернул голову в сторону брата, и обозрел всю картину целиком: испорченная постель, засохшая сперма на коже, и о, боже, следы от пальцев на спине! То, что сам Усянь выглядел куда хуже, в расчёт не бралось, ну подумаешь, придётся походить в закрытой одежде, и говорить поменьше, и сидеть на мягком, это не велика плата за сбывшуюся мечту, но вот как быть со всем тем, что он сейчас наблюдал вокруг - неизвестно. Решение пришло внезапно, когда взгляд Вэй Ина упал на свою собственную постель. Чистую, свежую, и можно сказать нетронутую. С усилием поднявшись на трясущиеся, ноги, Усянь достал из тумбочки пачку влажных салфеток, и замирая от страха, аккуратно обтёр брата везде где было нужно, затем, просунув руки под шею и колени Цзян Чэна, резко оторвал его от постели и, сделав три самых длинных шага в своей жизни, опустил на свою кровать. Цзян Чэн недовольно заворчал, но не проснулся, он только плотнее завернулся в одеяло, зябко поведя плечами, и снова засопел. Вэй Ин, натянул на себя футболку и шорты, морщась от боли в спине снял постельное бельё, и воровато оглядываясь отнёс всё в прачечную. Из последних сил, он перестелил свежую постель, и присев на край кровати рядом со спящим Ваньинем, склонился к его лицу. Отвёл в сторону чёлку, и не удержавшись нежно поцеловал в краешек губ. В ответ на эту ласку, Цзян Чэн улыбнулся, и едва разборчиво прошептал: «Вэнь Цин…» Внутри Усяня всё обратилось в лёд. В невыносимый, смертельный холод. Словно ослепшие глаза уставились в пустоту, а тело онемело. Как легко он забыл в объятиях Цзян Чэна что он ему не принадлежит. Как легко поверил в то, что это всё настоящее, что это не обман, подлый и случайный, сотворённый руками Хуайсана, и ничего более… Поднявшись на ноющие ноги, и ощупью, без света добравшись до душа, Усянь врубает кран на полную мощность и содрав одежду становится под воду, уперевшись руками в гладкий кафель. Внутри словно всё разъела кислота, и на смену восторгу и радости пришло отвращение и боль. Обжигающие струи воды, хлестали по коже словно очистительные розги, стараясь изгнать из тела следы произошедшего, но основное было внутри, там, где никаким розгам не достать. Внутри бешено стучащего сердца, рвущегося на куски от ощущения собственной ошибки, и собственного поражения. Сквозь воду и пар, он внезапно видит вязкую дорожку спермы, стекающую по ноге вниз, белесым разводом, и истерический плач вырывается сам собой, заставляя Вэй Ина, зажать себе рот ладонью и сползти на дно душа, судорожно всхлипывая.