Тёплое майское солнце нагло лезло сквозь неплотно задёрнутую ажурную занавеску. Утро выходного дня великодушно позволяло понежиться в постели подольше, и Рита с Розой вовсю этим пользовались. Свежее белое, но тотально измятое бельё дыбилось на кровати снежными сугробами. Роза, заложив обе руки за голову, опустив одеяло до пояса, блаженно щурился. Тело приятно ныло от приятной усталостью, вызванной недавней утренней постельной битвой. В кои-то веки Роза чувствовал себя выспавшимся и полным сил. С тех пор, как прошлым летом они с Риткой, посовещавшись, дружно пошли учиться, высыпаться, как и видеться получалось всё реже. Роза наконец отправился в медицинский — после медучилища взяли моментально, а насчёт Ритки Жилин пошептался с кем надо, и её приняли на заочное отделение в школу милиции в соседнем крупном городе Дубовском. Дважды в год Ритке предстояло уезжать на сессии в Дубовское. Летняя маячила в грядущем июне, от январской Жилина ещё не отошла. Роза учился очно, пропадал в институте целыми днями, а ещё умудрялся подрабатывать санитаром в морге. Шершень, к слову, поступок друга одобрил.
— Прикольно, блин, — свистел он, — Костяшки всякие изучать… Халаты белые… Это очень стильно…
Несмотря на то, что учёба съедала большую часть Розиного времени, «Багровый фантомас» умудрялся не только репетировать, но и приступили к записи нового альбома. Всё, казалось, было по-прежнему и даже лучше, разве что Яшка меньше стал уделять внимания девчулям, осаждавшим гримёрку группы после редких концертов и квартиру ребят — на квартирниках и вечеринках, тоже случавшихся теперь очень и очень редко. Роза догадывался, что Шершень до сих пор скучает по девчонке, бросившей его около года назад. Яшка никогда не обсуждал это с Розой, но последний прекрасно видел, что друг грустит. Со временем тоска должна была притупиться, но пока что этого не происходило…
Но это воскресное утро было превосходно. Шершень ещё вчера укатил к матери, Роза запер хату-базу и ушёл к Ритке. Идеальное утро для… Роза пошарил под подушкой.
— За кофе надо сгонять потом, кончился, — Рита осторожно внесла в комнату две дымящиеся кружки, протянула одну Розе.
— Сгоняем. Спасибо.
Он с наслаждением отхлебнул сладкий горячий напиток. Рита уселась на кровать спиной к окну, к парню — лицом. В свете льющихся сквозь стекло солнечных лучей она была очень хороша: растрёпанные волосы сияли, как золотое облако, лицо было видно плохо из-за того, что солнце било ей в спину, но чёрные глазищи прожигали Розу насквозь, а в её позе было столько небрежного изящества, что Роза залип на неё, как в первый день знакомства. А ещё на Ритке почти не было одежды, симпатичное, но дешёвое бельишко не в счёт.
— Чё такое? — кокетливо поинтересовалась Жилина, отпив кофе и стрельнув в Розу глазами.
— Ты красивая — офигеть можно, — сипло пояснил он.
Обычно на Розины комплименты Ритка самодовольно ухмылялась и выдавала нечто вроде «Да, я такая!» Но в этот раз её неожиданно кольнуло странное ощущение, что прозвучали Розины слова как-то по-особенному…
— И ты у меня очень, очень красивый, — сообщила она, отставляя кружку куда-то на пол и подползая по кровати ближе к Розе — очень захотелось подкрепить своё заявление поцелуем.
— Ритуль… — он убрал свою кружку на пол, к Риткиной, и приобнял девушку, свернувшуюся калачиком у него на груди, как котёнок; сердце у него громыхало, как бешеное, она наверняка слышала, — Я тут подумал, короче… блин… Я тебя очень сильно люблю, ну, ты знаешь… Если б не ты, я б в мед никогда кости не кинул, ю ноу? Ты меня остепенила, нахрен, я остепенённый, как хрен знает кто теперь, блин! Мне лучше, чем с тобой ни хрена никогда, блин, не было. Даже когда мы с Шершнягой на концерте, нахрен, кипитярим, а фанаты орут, и то не так классно, как с тобой, я те кричу! Короче… Ритуль, давай, нахрен, поженимся, что ли?..
Рита медленно отлипла от его груди, выпрямилась напротив прижухшего парня, вытаращившись на него совершенно круглыми глазами. Между ними на Розиной ладони подрагивала коробочка с охренительным кольцом.
С кольцом вышла своя история. Роза уже давно задумал позвал Ритку замуж, но трезво себя оценивал и понимал, что особо ничего предложить невесте не может. Хата, где он жил, принадлежала Шершню. Можно было бы, конечно — и было бы логично, — переехать к Ритке — обладательнице собственной жилплощади, но Розу это глодало. Выхода не было, а жениться хотелось. Поэтому парень решил, что, если невеста предъявит ему этот факт как причину отказа — тогда да, придётся поскрести в затылке. А пока необходимо наскрести на кольцо, достойное его принцессы. И пусть принцесса служила в ментовке, знала в лицо и строила всю городскую шпану по струночке, ловко открывала пиво о край стола и готова была обматерить любого беспредельщика и хулигана, прикопавшегося к ним с Розой — для него она была принцессой. А принцессе нужно было что-то из благородного металла и с камушком. Поэтому Роза, подкопив деньжат, навострил лыжи в ювелирный магазин.
Магазин, торговавший настоящими качественными украшениями, был в городе один. Роза долго ходил вокруг да около, хотел даже передумать, свернуть на рынок, где у скупщиков и цыган можно было приобрести что-нибудь подешевле, но передумал. Рите не нужны краденые кольца или драгоценности чьей-то скоропостижнувшейся бабки. А ведь могли подсунуть и крашеную железку с осколком бутылочного стекла. Поэтому Роза решился и теперь стоял в сияющем изнутри от электрического света и блеска золотишка и камней всех мастей магазине. За прилавком маячила красивущая молодая тётка, словно сошедшая с экрана телека, одетая в белую блузку и светло-серую юбку. При виде Розы она не скривилась и не стала гнать явно заглянувшего не туда покупателя, хотя Роза втайне был к этому готов. Продавщица (хотя язык не поворачивался назвать эту блондинистую нимфу продавщицей) явно усилием воли навесила на породистое личико заученно-приветливую гримасу и вежливо прощебетала:
— Добрый день. Чем могу Вам помочь?
Роза сперва оробел, потом всё-таки приблизился в стерильно-чистому прилавку. Многочисленные алмазы весело подмигивали ему из своих золотых лож в свете электрических лампочек.
— Я, короче… Предложение своей малыхе сделать хочу, ю ноу? Ну, типа, колечко какое подобрать надо, нахрен, зачётное, поможете?
Продавщица-красотка снисходительно улыбнулась.
— На какую сумму рассчитываете? — вежливо осведомилась она.
Роза озвучил.
Девица окончательно скуксилась, в глазах мелькнула тоска, но профессиональная вежливость победила.
— Сюда, пожалуйста, — она жестом предложила Розе пройти к самому краю прилавка, где, очевидно, были складированы самые дешёвые колечки, серёжки и цепочки, — Вот, взгляните. Это позолоченное серебро и фианиты. Здесь топаз, в золоте, правда, не очень высокой пробы…
Колечки, предложенные малыхой в блузке, были, откровенно говоря, не самого роскошного вида, но делать было нечего… Стоило выбрать самое приличное на вид и надеяться, что для Риты дешевизна кольца не будет аргументом…
— Вот это, нахрен, — решил Роза, указывая на довольно приличное серебряное кольцо, покрытое тоненьким слоем позолоты и украшенное мутно-прозрачным продолговатым камушком. Цена изделия практически не пугала, Роза примерно на такую сумму, почти равнявшуюся его санитарскому окладу, и рассчитывал.
— Прекрасный выбор, — заученно одобрила продавщица, — Коробочка?
— Точняк! — Роза запоздало хлопнул себя ладонью по лбу, — Коробка, нахрен, нужна! Какие у вас есть?
На коробочку денег совсем не хватало, пришлось довольствоваться картонной хренью пошло-розового цвета с топорщившейся внутри синтетической подушечкой.
— Ништяк! — одобрил Роза.
— Поздравляю, — почти искренне выдала продавщица.
Дверь магазина распахнулась, блямкнула китайская хрень над входом, оповещающая перезвоном железных трубочек о приходе новых посетителей. Продавщица бросила взгляд за спину Розы и встрепенулась, лицо её мигом стало почтительно-восторженным. В магазин вошёл не иначе — мэр. А то и кто-то круче… Роза с любопытством обернулся, и ему моментально вспомнилось выражение «Слон в посудной лавке».
Вошедший, правда, больше напоминал не слона, а медведя.
На пороге нарисовался, заслонив собой весь дверной проём, колоссальных размеров мужик, Розе аж не по себе стало. Ростом мужик был, наверное, с Кобрюху, с учётом говнодавов на охренительной платформе, из которых Кобра не вылезал — «медведю» никакая платформа не была нужна, чтобы подпирать потолок взъерошенной макушкой, — а в ширину, в плечах — наверное, как четверо Шершняг, если бы, конечно, ударник не существовал в единственном экземпляре. Плечи вошедшего плотно облегал чуть не трещавший по швам малиновый пиджак. Неспешно «медведь» двинулся к прилавку. Личико продавщицы светилось почтением на грани с подобострастием.
— Здравствуйте, Роман Аркадьевич! — выдохнула она, когда посетитель окончательно надвинулся на неё.
— Здорово, кисуль, — прогудел мужик, — Готов заказ мой?
— Да, одну минуточку, сейчас принесу! — выпалила девушка, развернулась на шпильках и, не взглянув даже на застывшего у прилавка Розу, нырнула в подсобку. Мужик в пиджаке скучающе поглядел по сторонам, его взгляд упал на Розу.
— Здрасте, — глупо выдавил тот.
— Здорово, — добродушно пробасил в ответ «Медведь», — Где-то я тебя видел, — добавил он через пару секунд, прищурившись.
Роза сглотнул.
— Да я… не… не это, нахрен… я тут…
— Вспомнил, — бухнул мужик, не обращая внимания на Розино блеяние, — На вечеринке, на инаугурации Багдасарова.
В голове Розы забрезжил свет.
Став прошлым летом главой города, Марк Владимирович Багдасаров действительно организовал крохотный, но пышный приёмчик «для своих». Роза на празднике оказался случайно. Пригласили изначально полковника Жилина. Тот захватил с собой невесту Алёну и Ритку, а последняя притащила Розу. Роза в свою очередь звал с собой Шершнягу, но тот почему-то отказался…
— Ты Жилин зятёк! — хохотнул мужик в пиджаке, панибратски тыча в Розу пальцем, украшенным массивной печаткой, — И полковничий заодно!
Непонятно, что так развеселило бугая, но подумать об этом Роза не успел — из подсобки вынырнула барышня-продавец с крупной плоской коробочкой, обитой тёмно-синим бархатом, в руках.
— Роман Аркадьевич! — торжественно провозгласила девушка, — Ваш заказ!
Она распахнула коробочку, и Роза безотчётно подался вперёд.
Внутри, на атласной подушке обнаружился сказочной красоты гарнитур: кольцо, серьги, браслет и кулон на цепочке. Сначала Розе показалось, что цацки сделаны из серебра, но потом он запоздало допёр, что это, очевидно, белое золото или похожая, тоже жутко дорогая хрень. Каждое изделие было украшено подвеской в форме ягоды малины, собранной из нехилых бриллиантов. Всё это дело переливалось так, что у Розы глаза заболели даже за стёклами очков.
Мужик удовлетворённо цокнул языком, самодовольно покосился на залипшего Розу и небрежно пояснил:
— У жены день рождения, вот, порадую…
— Охренеть, — выдал отлипший от нёба язык Розы.
Он смутно припоминал, что на инаугурации он видел этого Романа Аркадьевича в компании охренительной красотки, высоченной, худющей, затянутой в серебристое длинное платье. Парочка полвечера обжималась, не стесняясь никого, и, насколько Роза понимал, это уж явно была не жена. Жёны таких кадров обычно бывают их, кадров, ровесницами. Располневшие после родов или просто от безбедной ленивой жизни, подурневшие от скуки или долгого ожидания желаемой сытости, а то и от страха за жизнь и здоровье муженька, сражавшегося за эту сытость на улицах города в перестрелках с такими же отчаянными и бывалыми, сварливые или, напротив, вяло-покорные… От таких жён бандиты-коммерсанты либо сразу сваливают, либо гуляют налево, ни за что в жизни не разводясь с верной бабой, с которой бок о бок прошёл все войны в жизни… Роза втайне больше уважал вторых, хотя считал, что сам бы гулять, наверное, не стал…
— Сам, горемыка, чем затариваешься? — благодушно осведомился здоровяк, пока девушка бережно упаковывала коробку в матовую упаковочную бумагу.
— Да я… это… — Роза неожиданно стушевался, перед этим «денежным мешком» отчего-то было неудобно, — Предложение собрался… ю ноу…
— Ага! — обрадовался мужик, — С полковником породниться, значит, надумал! Чё выбрал, покажи!
Последнее распоряжение было адресовано продавщице. Та, не спрашивая разрешения Розы, продемонстрировала коробочку с кольцом, которое на фоне роскошного гарнитура с малинками показалось Розе особенно убогим.
— Фуфло, — резюмировал Роман Аркадьевич, добывая из внутреннего кармана пиджака объёмистое портмоне, — Надюха, добавь к его копейкам и подбери нормальное кольцо — пионер на полковничьей племяннице жениться надумал.
На прилавок легла пара здоровых пятидесятирублёвых купюр.
— Не надо, вы чего…
— От нас с женой. Чао, — отмахнулся мужик в пиджаке, сунул коробку с гарнитуром под мышку и весело насвистывая удалился.
— Это кто? — громким шёпотом поинтересовался Роза у продавщицы, едва стихло блямканье китайской хрени над дверью.
— Это Роман Аркадьевич Малиновский, хозяин магазина, — почему-то тоже шёпотом отозвалась продавщица, стушевалась, кашлянула и добавила нормальным голосом:
— Давайте Вам колечко подберём…
Из магазина Роза унёс охренительное, на его взгляд, кольцо, из настоящего качественного золота, аж с тремя небольшими, но всё же бриллиантами.
Ритка таращилась на кольцо, как на неизвестно что. Розе стало неуютно.
— Ну… это…
— Ты ненормальный? — хрипло спросила Жилина, переводя взгляд с коробки на прижухшего парня.
— Э…
— Ты ненормальный?! — заорала она, бросаясь к нему на шею так, что коробка с кольцом едва не вырвалась из его пальцев; не успей Роза вовремя её захлопнуть, чуть не защемив кожу на ладони, кольцо ускакало бы в недра комнаты, — Ты скажи мне, ты ненормальный?! Да, да, да, да, да!!!
Риткины взвизги перемежались слепыми крепкими до боли поцелуями.
— Дай, дай, надень, надень!
Вытянувшись на кровати и прижав к себе трепыхающуюся Ритку, Роза осторожно выковырял колечко из коробки и надел на Ритин пальчик. Сердце в последний момент ухнуло — а вдруг велико? Или мало? С размером они с продавщицей Надей помаялись, размера Роза не знал. Но волновался он зря — кольцо село, как влитое. Жилина вытянула руку, с восторгом рассматривая поблескивающее на пальце с облупленным лаком украшение.
— Нет, ты реально псих, — с обожанием протянула она, — Оно ж денег немерено стоит!..
— Ну… Так… Нормально, короче, — Роза решил пока не рассказывать Ритке о щедром Романе Аркадьевиче, мало ли… Успеется…
Налюбовавшись, Рита повернулась к нему и серьёзно заявила:
— Я б за тебя вышла, даже если бы ты мне предложение сделал с колечком от пивной банки.
— Так чё, пойдём обратно сдадим?
Ритка нежно пихнула его в плечо.
— Я тебе сдам! Мне таких штук в жизни никто не дарил… Спасибо… Но ты всё-таки ненормальный.
— Чё, реально за меня выйдешь? — закрыв глаза, уточнил он шёпотом куда-то Ритке в макушку.
— А чё нет-то? — в тон ответила она куда-то ему в шею, от чего стало щекотно, — Я, может, давно ждала… Только… Роз, слушай, — она села на кровати, поджав ногу под себя, — Давай только поженимся, когда батя из тюрьмы выйдет?
— Это ж… Блин, это ж год почти, нахрен…
— Ну, не год, девять месяцев… меньше даже… Ну просто… Он и так меня не видел почти… не растил там, не воспитывал… Если я ещё и замуж без него выскочу… Я хочу, чтобы и он был, и Машка, и Дядьмитя с Алёнкой, и мама с бабушкой твои…
— Ритуль, — Роза облокотился о подушку, — Ты не передумаешь за… девять месяцев, нахрен?
— Совсем что ли? Я вообще никогда не передумаю, ясно?
— Ясно. Без базара тогда, вообще, всех, нахрен, позовём, как хочешь.
Рита благодарно чмокнула его в нос и вновь устроилась рядышком.
— А твой батя откинется когда, он сам не соберётся, нахрен, жениться?
— Не знаю… — Рита задумалась, рассеянно перебирая Розины длинные светлые волосы в пальцах, — Наверное… Может быть. Да точно женится. У Машки уже живот на нос полез. Куда он денется. Не, он собирался, точно. Правильно всё-таки, что я ей трёхсуточные свидания уступала. Может… Можно будет двойную свадьбу сделать… А?
— Можно, — сонно отозвался Роза. Ему было безразлично — двойная, тройная, хоть сотенная свадьба. Главное, что Ритка согласилась — остальное было неважно.
Уже проваливаясь в блаженную дрёму, Жилина еле слышно пробормотала:
— А Вишню позовём?..
— Угу…
***
— А он чего?
— А он говорит: «Чё ты взбрыкнула, я просто с пацанами пива попил».
— А ты чего?
— А я такая: «Вот и иди к своим пацанам!»
— А он…
— Лерка, тушь дай!
Дверь в гримёрную Девятого канала с треском распахнулась, и на пороге возник «тайфун Дашка».
— Вон там вон, «Ленинградская» валяется… Алён, стрелки рисуем?
— Рисуем! — кивнула Пантелеева, разворачиваясь к зеркалу.
— Грачевич, идиот, культяпкой своей прямо в глаз заехал! — в сердцах пожаловалась Дарья, стирая салфеткой стёкшую тушь, стараясь не задеть слезящийся глаз, — Хорошо ещё, не микрофоном, а то б фингал остался!
— Идиот, — элегически подтвердила гримёрша Лерочка, цветущая девица с подстриженными под модную певичку и вытравленными пергидролем начёсанными волосами.
— Лебедева не видели? — поинтересовалась Даша, размашисто нанося на ресницы «Ленинградскую», хотя на втором, уцелевшем глазу, явно красовалась польская, а то и настоящая французская тушь.
— В студии уже.
— Ага… Ладненько, увидимся. Спасибо!
Дашка исчезла так же быстро, как и появилась.
Она и на канале появилась внезапно, быстро адаптировалась и, несмотря на то, что поначалу поголовно всех раздражала, была настолько обаятельной и приятной в общении, что умудрилась почти что всех чуть ли не влюбить в себя. Её вообще на канале быть не должно было. Просто в один прекрасный день она внаглую явилась в кабинет директора Сапогова, отрекомендовалась Калининой Дарьей Петровной, и они о чём-то разговаривали битый час. Вследствие разговора на Девятом канале из ниоткуда возникла должность пиарщика, которую заняла Дарья. В её распоряжение поступили почти все службы канала. Даша следила за тем, во что одевают ведущих, контролировала декорации, изучала сценарии, общалась с рекламодателями, проверяла сетку вещания, не стеснялась давать советы Сапогову и даже режиссировала его рекламу. Похоже директор либо поплыл от шикарного фешенебельного словосочетания «специалист по пиару», либо пал жертвой обаяния барышни Калининой, либо же боялся пресловутого всемогущего любовника Дашки, который стал уже на канале притчей во языцех. Никто точно не знал, с кем спит ушлая пиарщица, но точно были уверены, что с кем-то страшным, скорее всего, с бандитом — Дарью частенько забирала от служебки белая «Волга» с тонированными стёклами. Злые языки поговаривали, что это именно бандит пригрозил Сапогову, что, если тот не устроит Дашку на работу, то канал прикроют, сотрудников разгонят, а сам директор окажется в лесу в яме с пулей во лбу. Слухи эти усиленно распускала костюмерша Олеся, некрасивая высокая худая костюмерша, тридцатипятилетняя старая дева, злая на весь мир. Впрочем, скоро всем стало глубоко наплевать — слишком всем нравилась Дашка, ни разу не заикнувшаяся о своей личной жизни.
— Ромочка, солнце, притормози!
Ведущего передачи о выживании в дикой и не очень природе Дашка отловила за рукав прямо у студии новостей.
— Пришли спонсорские товары, заскочи ко мне сегодня, сценарий обсудим.
— А чего там? — рассеянно поинтересовался Роман.
— Какая-то газировка с витаминами… Продегустируем как раз.
Отделавшись от Дашки, Роман поспешил в сценарный отдел. Оттуда его отправили к редакторам. Ромка чертыхнулся — съёмки нового выпуска были назначены на завтра, а сценария он ещё в глаза не видел. Бардак, как обычно…
— Забирай! Подумаешь! Цаца какая! Звезда нашлась! Вот в наше время…
Бубнёж главного редактора, рассыпающейся от старости Раисы Семёновны, Рома слушать не стал, выскочил из кабинета и на ходу углубился в сценарий. Он был очень интересным — поехать предстояло за город в бескрайнее, безжизненное поле, и выживать там на протяжении десятков, а то и сотен километров… Только нужно отъехать подальше от шоссе, а не то хорошей достоверной картинки не получится… Ромка так увлёкся, что не заметил, как из-за поворота на него быстрым шагом вырулила высокая девушка. Нескреплённые листы сценария веером разлетелись по коридору.
— Извините…
— Извините… Не страшно, я собе…
Рома поднял глаза на девушку, и его бросило в холод.
— Ты… Что ты тут делаешь?..
— Работаю, — буркнула девушка, попыталась обогнуть ведущего, но потерпела неудачу. Роман совершенно позабыл о листах сценария, преградил ей дорогу и безотчётно схватил девушку за руки.
— Варя, подожди…
Она покорно замерла.
— Я… Я думал, ты в Москве…
— Нет.
Рома помолчал, прерывисто дыша. Мысли путались. Варя упрямо молчала, глядя исподлобья.
— Ты замуж собиралась…
— Я не вышла замуж! — в сердцах выпалила она, заливаясь болезненным неровным румянцем, — С этим не вышло, с работой не вышло, всё наперекосяк! Посоветовалась с мамой, позвонила папе — и переехала к нему. Сюда редактором устроилась. Всё! Дай пройти.
— Стой! Давно? Давно ты здесь?..
— С января.
— Почти полгода? — не поверил своим ушам Роман, — Почему мы раньше не встретились?
— Потому что я не хотела. Я всё уже написала тебя… тогда… Ром, не надо ворошить прошлое… пожалуйста… Мне надо работать.
Она вырвала свои ладони из его ледяных рук и почти бегом бросилась по коридору к лестнице. Рома в состоянии грогги опустился на колени и стал собирать листы сценария. Они то и дело вываливались из дрожащих пальцев, в голове гудел набат.
***
Жилину страшно не хотелось этого делать. Полковник откладывал до последнего — целых полтора часа, но вечно это продолжаться не могло. С тяжёлым сердцем Жилин снял телефонную трубку, кляня на чём свет стоит свою работу.
— Алё… Гвидон Сергеевич, здрасьте, голубчик… Полковник Жилин… Ага… Гвидон Сергеич… уф-ф… Дочка Ваша дома? Нет… Ох… Гвидон Сергеич, голубчик… Тут такая ситуация… Присядьте-ка… Гвидон Сергеич… Надо Вам приехать в морг, на опознание… Гвидон Сергеич, слышно меня? Алё! Гвидон Сергеич!..
