***
Дети у Малиновских долго не получались. Через полгода после второй свадьбы они даже сходили на обследование, на котором, во-первых, подтвердилось, что Роман здоров, как бык, а во-вторых, выяснилось, что у Сони подозрительно пониженный гемоглобин и начинается анемия. Впрочем, никаких особенных препятствий к зачатию у пары не оказалось, и работа над будущим потомством продолжилась с утроенным энтузиазмом. Кроме того, Малина свозил жену в санаторий, откуда Соня вернулась посвежевшая и отдохнувшая. Это был её первый отпуск со времён трудоустройства в контору Оганесяна, увольняться откуда Софья категорически отказалась, несмотря на все уговоры мужа в духе: «Нам чё — бабла не хватает?». Кроме того, Соня восстановилась на заочное отделение в училище. Малина только закатывал глаза, но не препятствовал жене ни в чём. В начале весны у Сони неожиданно пропал аппетит, она стала плохо спать, чувствовала себя вялой и разбитой, хотя всеми силами пыталась этого не показывать и уверяла встревоженного Романа, что виной всему скачущее атмосферное давление и авитаминоз, который весной пройдёт, несмотря на то, что Роман всю зиму исправно и мешками таскал домой не только сезонные, но и весьма экзотические дефицитные фрукты. Тревогу Рома забил, только когда однажды прямо за завтраком Соня побледнела в тон скатерти и вдруг стала заваливаться на бок. Подхватив жену на руки, Малина выскочил из дома, закинул Софью в «Гелек» и, не разбирая дороги помчался в больницу, в который раз поминая добрым словом Багдасарова, построившего оную в черте города. Сдав потерявшую в дороге сознание жену, с почему-то синими губами, на руки докторам, Малина заметался по чистому коридору больницы, как раненый лев, периодически молотя свежевыкрашенные стены пудовыми кулаками. Замечаний здоровенному мужику, одетому в спортивный костюм и почему-то домашние тапки, никто ни из персонала, ни из посетителей делать не решался. Спустя долгие несколько десятков минут ожидания, из-за дверей, где исчезла Соня, медленно вышел пожилой врач. Неодобрительно покачав головой и назвав Рому «молодым человеком», дедуля пригласил того в кабинет напротив. — Кем приходитесь барышне? — немного сонно спросил он, приземлившись за стол и достав какие-то бумаги, — Отцом? — Мужем, — буркнул Малина, грузно бухнувшись напротив, — Что с ней? — Давно женаты? — осведомился дед, игнорируя вопрос Ромы. — Э… Третий год, — Малиновский решил посчитать оба брака, — Что с Сонькой? — Какие жалобы на здоровье были прежде? — врач суровел с каждой секундой. — Ну… Забеременеть не получалось… А так… Чёрт, как его… Гемоглобин, во! Пониженный, ну типа витаминов не хватает… В санаторий съездила — вроде полегчало. Да я её этими витаминами закармливаю! Чё, думаете, я её заморил?! Чё ты молчишь? Где моя жена?! Я тебя в бараний рог сверну, если… — Уймитесь, юноша, — доктор поднял на Малину совершенно не выцветшие голубые выпуклые глаза и сердито поджал губы, — Я в сорок третьем в окружение попал — и то не свернули… в бараний рог. Я свернул. И вернулся — хоть один, но с «языком». Малина пристыженно притих. — Родственники её от сердечных болезней не страдали? Этого Малина не знал наверняка. Пришлось подниматься, вместе плестись в палату. Соня вытянулась на койке, застеленной хрустким бельём, белая, как полотно, с синими тенями под глазами и по-прежнему синюшными губами. Над ней хлопотала медсестра, прилаживающая на штатив капельницу. — Сонь… Рома, чуть не снеся врача, кинулся к жене. — Кисуль, как ты?.. — Голова кружится, — прошелестела Соня, через силу слабо улыбнувшись. Тонкая бледная рука оказалась в огромных ладонях Романа, — Прости… Я тебя напугала… — Зайка, ну ты что… — Софья, — кашлянул врач, про которого все забыли, — Ваши родственники имеют какие-то хронические заболевания? Заболевания сердца? — У меня никого нет… Кроме Ромы, — Соня слабо стиснула руку мужа тонкими пальцами, — Дедушка умер три года назад… Бабушка — ещё в семьдесят восьмом… Мама с папой… давно… Мне три года было… четыре… Ну, когда папа — три, когда мама… — Соболезную, — вежливо сказал дедулька-доктор, — От чего скончались Ваши родственники? — Папа — от инфаркта… Мама… У мамы порок сердца был… Соне было заметно тяжело, Рома нежно погладил её по руке и прижался к ладони губами… — У бабушки тоже инфаркт… Уже второй, она не перенесла… А дедушка… От старости, — неуверенно закончила Софья, посмотрев на мужа, словно ждала подтверждения. Врач мрачно пожевал губами. — А дедушка принимал какие-либо препараты… «Валокордин» или «Валидол»? Или… — Принимал, — подтвердила Соня, — И «Корвалол» ещё… — Лет сколько было дедушке, когда… — Э… Шестьдесят девять… Да. Малина крякнул. — Отдыхайте, Софья… Молодой человек, пойдёмте… — Я скоро, — пообещал Роман, поцеловал жену в щёку, поднялся и проследовал за доктором. — Мы сделаем все анализы, — мрачно сообщил врач, водрузившись обратно за стол, — Но Вы сами должны понимать — у Вашей жены все родственники скончались в раннем возрасте и все — от болезней сердца… Что же Вы не обследовали супругу? — Я обследовал! — голос Малины, по-прежнему басовитый и громкий, дрогнул, — Мы ребёнка когда завести пытались… Нам сказали — всё ровно, только эта… это… Малокровие, короче. Но я ей витамины таскал, в санаторий свозил, все условия! Чего теперь будет? Чё у неё — сердце? Инфаркт?! — Не колотитесь, молодой человек, — хмуро процедил доктор, ковыряясь в бумагах, — Результатов анализов дождёмся… Малина только скрипнул зубами. Внутри всё холодело.***
— Есть в этой забегаловке какая-нибудь «Маргарита»? Ирина подавила усмешку, пока Даша недовольно водила носом по засаленному меню кафе «Мечта». Подруги не первый раз посещали данный общепит, но Дашка каждый раз строила из себя столичную гастролёршу. — Разве что официантка. Маргарита Ивановна… — Пф… Остановившись в конце концов на бокале белого сухого и эклере, Дарья отложила меню и посмотрела на Ирину. — Выкладывай, что стряслось? — Настя звонила, — мрачно сообщила та, ковыряя ломтик торта «Прага» чайной ложечкой, — Брата её помнишь? — Студентика этого? Ну… или кто он там… В очочках такой, миленький. — Угу… Его арестовали. Настюха едет сюда. Дашка поперхнулась вином. — Чего он натворил?! — Говорят, убил флейтистку, дочку чиновника… — Гонишь! — Дарья отложила надкусанный эклер и вытаращилась на подругу, — Это ту, про которую без конца наш Веня в новостях талдычит?! Настин брат?! Эта учёная мышка?! А в Франца-Фердинанда не он, случаем, шмальнул? — Не знаю… С полковником Жилиным бы связаться… Кстати о Маргаритах… У меня где-то номер Риты Жилиной был… Может, у неё повыспрашивать тихонько, чего это дядька её залютовал… Чтоб до Настиного приезда хоть что-то понять… Даш, сколько из Москвы до Катамарановска ехать? — На поезде — часа три — три с половиной, самолётом — девять часов, — бодро отрапортовала Даша, — Я и так и так пробовала. Ирина на миг зависла, подняла на подругу застывший взгляд. — Катамарановские авиалинии? — уточнила она. Дарья кивнула. — Они самые, какие ж ещё? Ирина издала странный звук — не то кашлянула, не то хмыкнула, запила звук кофе и элегически выдала: — В каком интересном городе мы живём… — Не говори! — жизнерадостно подтвердила Даша, расправляясь с остатками эклера, — Ты с кем детей оставила? — Маме отвезла, — вздохнула Ира. Нинель Дмитриевна, профессор, доктор математических наук, впервые прибыла в Катамарановск перед свадьбой дочери — познакомиться с будущим зятем, и настолько понравилась Марку, а тот был настолько покорён фактически точной копией своей невесты, что почти моментально и практически без участия Ирины было принято решение о переселении Нинель Дмитриевны в Катамарановск. Вдвоём с Марком они развили бешеную активность, в ходе которой доктор наук поменяла квартиру на аналогичное просторное жильё на улице Розы Люксембург, перевелась на аналогичную же должность профессора в единственный в городе технический вуз и стала умеренно активно помогать молодожёнам, в особенности после рождения двойняшек. — Я с этим декретом совсем из жизни выпала, — пожаловалась Ира, — Живу, как в вакууме… Нет, мне нравится, да и отдохнуть не мешало… Но скучно! Так скучно — ты себе не представляешь! — Будешь оправдывать Настюхиного братца? — Буду, конечно! И потому что Настюхин, и потому что скучно, и вообще — интересно. — И мне интересно! — объявила Дашка, допивая вино, — Если что надо будет накопать — обращайся. Ирина усмехнулась. — Ко мне, кстати, приходила поговорить эта милиционерша молоденькая… — Рита? — Не знаю… Высокая такая, чёрненькая, стриженная… — Рита. — Ну вот. Список командировочных просила… Я так поняла, они убийцу среди работников телецентра искали… Потом ещё какой-то тип в форме рыскал… Ничего такой, молодой, симпотный… На Олега Стриженова похож, знаешь, артист… — Это ещё кто? — Ирина захлопала глазами, — В отделении новые милиционеры завелись? А я ничего не знаю… — Ты была полгода очень занята, — иронично напомнила Даша, — Ну вот… Ходил, всех опрашивал, особенно оркестр, ну, в котором эта девочка играла. Я, конечно, рассказала, всё, что знаю. Ну, что весь день, когда убили, в телецентре просидела. Мы концерт Старозубова готовим, юбилейный, так я целыми днями, как белка в колесе! Алика только перед сном вижу… — Как у вас — всё хорошо? — осторожно поинтересовалась Ирина, подзывая официантку. — Да, вполне, — равнодушно бросила Даша, копаясь в сумке. Ира промолчала. — Настя позвонит, когда приедет… Не думаю, что ей удастся добраться сюда раньше завтрашнего утра… Я смотаюсь к Жилину в участок, разберусь, что предъявили Настиному брату и что за посторонние менты разъезжают по местам преступления. Куда тебя подвезти? Домой? — Я с тобой поеду! — заявила Дашка, вытряхивая на столешницу пару банкнот. Ирина опешила. — Зачем? В смысле… Я думала, у тебя выходной… А Альберт?.. — Он работает, — сухо пояснила Даша, — Пошли.***
В отделение милиции Ирина и Даша приехали немного не в духе. Дашка всю дорогу не проронила ни слова, старательно делая вид, что всё в порядке. Ира прокручивала в голове предстоящий разговор с полковником. Как обычно, на проходной не оказалось ни души. Девушки беспрепятственно добрели до знакомого кабинета, и Ирина, решительно постучав, толкнула дверь. — Какого?.. Сидящий за столом Шанин поднял голову — и слова застряли у него в горле. Ирина застыла в дверном проёме. Любопытная Дашка приподнялась на цыпочки и заглянула в кабинет поверх Ириного плеча. — Пётр Трофимович… Добрый день, — пропела Ирина, неспешно вплывая в кабинет. Даша семенила следом. Шанин напрягся. — Вот уж не ожидала… Какими судьбами? Полковник откашлялся. — Ирина? Ты ж… того… В декрете… — Интересная работа подвернулась, товарищ полковник, — прохладно, с долей сарказма пояснила Ирина, усаживаясь за стол. Дарья, на которую никто не обращал внимания, покрутилась, нашла свободный стул и приземлилась на него, тараща круглые, как у совы, глаза на старика в форме. — Какая… работа? — как будто слегка сконфузился Шанин, потупив глаза в стол, нервно перебирая бумаги. — Вы знаете, полковник, — улыбнулась Ирина, так, что даже у Дашки побежали мурашки. Шанин раскашлялся. — Николай Поляков, стажёр НИИ, — вкрадчиво пояснила Ира, глядя на полковника, как удав на кролика, — Его обвиняют в убийстве Таисии Лагуновой. Ведь это Вы предъявили ему обвинение? Шанин затравленно поднял взгляд. — Да! — храбро подтвердил он, — Предъявил! Тебе-то какая печаль? — Родственники Полякова меня наняли, — как бы издеваясь, ласково пояснила Ирина, покачивая ногой, обутой в изящную лаковую «лодочку». Шанин заматерился сквозь зубы. — Если он убийца, ты этого не отменишь, — процедил он, — Несмотря на всё твоё умение заболтать всех в суде и влезть везде без мыла! Даша затаила дыхание. Ирина сузила глаза, поджала аккуратно подкрашенные ещё в машине губы, слегка даже улыбнулась — выглядело так, словно она готовится откусить Шанину голову. Полковник слегка сдулся и невольно подался назад. — «Если», Пётр Трофимович, — холодно произнесла Ирина, — «Если». Полковник дёрнул шеей. — На месте преступления нашли орудие убийства, — торопливо залопотал он, не дожидаясь, пока стервозный адвокат затребует материалы дела сама, — То есть… не самого убийства, а… — Даже не самого убийства? — вежливо удивилась Ирина, приподняв бровь, принимая из нервно трясущихся рук полковника бумаги. — Жертву обездвижили! — рубанул тот, — Найден шприц! Из-под этой дряни! С отпечатками пальцев Полякова! Вторая бровь Иры поползла вверх — очевидно, адвокату попалось нечитаемое название «этой дряни». — Этот… этот… Вот это, короче, месяц назад начали производить в местном НИИ! Поляков с коллегами начал! Совпадение?! — Узнаем, — рассеянно сообщила Ирина, листая копии протокола, — В чём всё-таки его обвиняют? — Ну так… это… — Шанин немного стушевался, — В… убийстве… Он замолчал под кислым взглядом адвоката и миг спустя вновь бросился в атаку: — Девочку обездвижили дрянью, им произведённой, из шприца, с его отпечатками пальцев! Потом задушили! Потом изуродовали лицо! В любом случае он — соучастник! Там целая преступная группа действовала! — Вы непоследовательны, товарищ полковник, — спокойно парировала Ирина, — Шприц мог быть украден. Мог, в крайнем случае, быть передан исполнителю. Хотя я склоняюсь к первой версии. Какие-либо следы пребывания моего подзащитного на месте преступления найдены? Нет? Чьи-либо отпечатки пальцев на орудиях именно убийства? Ах, тоже нет? Ну что же Вы так?.. Шанин молчал, на его скулах ходили желваки. Стройное обвинение сыпалось, как карточный домик. — Мне нужно увидеть моего клиента, — Ирина легко поднялась, — Я это заберу? Спасибо, — не дожидаясь ответа, она сгребла в аккуратную стопку продемонстрированные бумаги, — Это ведь копии? Прекрасно. А Вы так и не ответили — какими судьбами. Хотя… Можете не отвечать. Товарищ Лагутин об усилении похлопотал, да? Даша, идём. — А Вы, собственно, кто такая?! — запоздало набычился Шанин, тыча пальцем в вскочившую Дашку. — Ассистент, — бухнула Ирина, — Идёмте. Я хочу видеть Полякова. Нехотя полковник поднялся из-за стола, кляня Жилиных и Терехова, несмотря на трёх задержанных, кинувшихся искать новые улики и новых подозреваемых. Ирина, бодро стуча каблучками, первой покинула кабинет.