Божественный

      Как много страх перед смертью делает для человека. Благодаря знанию о неизбежной кончине, тот недолгий век, отмеренный нам, обретает невероятную ценность. Становясь все ближе к концу, мы с бóльшим умом тратим отмеренное время, осознаем быстротечность жизни и проникаемся простыми ценностями бытия. Теперь тот жалкий день, когда вы вдруг отменили встречу с семьей, кажется вам бесценным и, так и не обретя его, вы проклинаете самого себя за выдуманную занятость, за бесконечное откладывание на последний день. А ведь все было так просто, время всегда было у вас в кармане, вы просто и не думали потратить его на что-то действительно стоящее, спуская на переработки, людей, до которых вам никогда не было дела, как и им до вас.       Когда смерть наступает на пятки, от прежней жизни остается лишь горстка счастливых воспоминаний, которая становится последней обнадеживающей ступенью на пути к забвению. Именно тогда нам дается понимание того, как мало было сказано и сделано. Вы пытаетесь собраться с мыслями, дозвониться до тех, кто ждал вашего звонка годами, а теперь просто потерял надежду снова услышать ваш голос, вы пишете письма, написание которых раз за разом откладывали. И ведь теперь до близких сердцу людей не дотянуться, они-то там, а вы здесь, за чертой, где нет ни голоса, ни мыслей, ничего, только прах.       Всю дорогу до особняка Том не выпускал из рук телефон. Быстрыми пальцами он написывал длинное сообщение матери, прося прощения за то, как мало дней бывает дома, как редко говорит ей, сколько она значит для него. Типичный жест, цель которого не более, чем унять разыгравшуюся тревогу. Он писал и писал, дрожащими руками промахиваясь по маленьким буквам сенсерной клавиатуры. В начале своего пути Том был полон желания настрочить по письму каждому из важных для него людей, однако, когда сообщение для мамы было завершено, его силы вдруг иссякли, да и уверенность тоже. Он все же отправил сообщение, так и не решившись перечитать его, но что касается остальных адресатов — парень не осмелился написать им ни строчки.       Перед Биллом Тому было ужасно стыдно. Он не сумел самостоятельно подняться с земли, потому парню пришлось почти что на руках затаскивать обмякшего Тома в салон. Благо его организм, воспитанный американскими горками, оказался стойким и, взволнованный поездкой, не выплеснул ни единой зловонной жидкости — тогда Том бы вовсе сгорел со стыда. Уже в доме Билл проводил парня обратно в гостиную и усадил на диван, сам же он подошел к причудливому шкафчику, висящему на стене. В деревянных дверцах его виднелись пожелтевшие вставки под бумагу, расписанные растениями.       Из кармана Билл вытащил связку ключей, на которых не было птички, что очень огорчило Тома. Маленьким черным ключом он открыл дверцу, за ней оказалось несколько полочек, заставленных разными стеклянными пузырьками, бумажными коробочками без надписей и металлическими кейсами с крошечными замочками. Взяв один из бутыльков, Билл на минуту вышел из комнаты, а вернулся уже с небольшим стеклянным стаканом, наполовину наполненным водой. Он отмерил ровно двадцать капель из бутылочки, слегка взболтнул стакан и затем подал его Тому. - Это успокоит твое сердце, - объяснил Билл, видя, как неоднозначно парень смотрит на плещущуюся в стакане воду.       Без лишних вопросов и возражений Том опорожнил стакан и вернул его обратно хозяину. В самом деле, не будет же он его опаивать, какой в этом был смысл. Билл также достал из внутреннего кармана халата портсигар, украшенный теми же узорами и литерой, что и кулон на его шее, и протянул его Тому, любезно раскрыв. В нос ударил знакомый сладковатый запах, то, что он в клубе принял за дорогие сигареты, оказалось сигариллами с тонкими позолоченными полосочками на месте соединения деревянного мундштука с табачным листом. От такого было грех отказываться.       Как только Том поднес мундштук к губам, перед ним тут же возник огонек зажигалки, предоставленной все тем же услужливым хозяином дома. Ну и вид у нее был. Вместо привычной массивной металлической коробочки и молоточка у этой был фитиль, но хоть поджигался он знакомым колесом. У основания корпуса болтался какой-то странный колпачок, пристегнутый к зажигалке цепочкой, который, как Том узнал позже, предназначался для тушения фитиля. Более неудобную конструкцию было сложно представить. - Ты что, антиквар какой что ли? - с недоумением спросил Том, потягивая сигаретный дым через мундштук. Это определенно был тот же вкус, что он буквально отбирал у бедного парня в туалете. - Можно сказать и так, - ответил Билл, выпрямляясь. Он убрал зажигалку туда же, откуда доставал портсигар, поправил на себе халат и продолжил. - Я сделаю нам чай и, когда ты будешь готов, мы поговорим с тобой обо всем, что случилось. - А мы не могли поговорить сначала? - подорвался Том. - Или что, эта поездка по всем кругам ада была обязательной частью программы? - он сделал еще одну затяжку и уже в более спокойном тоне добавил. - У меня же чуть сердце не остановилось. - Если бы твое сердце могло остановиться, мы бы встретили нашу смерть у первого же дерева.       На этой ноте Билл покинул комнату, оставив Тома в одиночестве. В первую очередь парень повертел головой в поисках пепельницы и довольно быстро обнаружил ее на высоком узком столике у правого края дивана. Она мало походила на пепельницу, больше на металлическую тарелочку для колец с крупной рельефной розой у края, и только небольшая горстка пепла и использованный мундштук подсказывали Тому ее истинное назначение.       Каким же странным казалось парню все то, что окружало его в доме. Он ощущал себя Алисой, попавшей в зазеркалье, где все вроде бы такое же, каким и было в жизни, но все же немного отличающееся от привычных вещей. Каждая деталь, даже эта невзрачная пепельница, была проработана до мелочей и, взглянув на нее, можно было сразу понять — она из этого дома и больше не найдется ни одного места, где бы она смотрелась настолько же уместно, как здесь.       Все с тем же любопытством, Том взял лежащую на столе книгу. Ее обложка была сделана из натуральной кожи, выкрашенной в бордовый цвет, на поверхности все еще виднелись поры и неровности. Она была без каких-либо надписей что спереди, что сзади, только на корешке поблескивали мелкие золотые буквы «Charles Baudelaire Les Fleurs du mal» и несколько цифр внизу «1857». Том сразу же определил, что надпись была на французском и первые два слова наверняка были именем автора. Хоть языка он и не знал, но для него не предоставило труда понять, что в названии речь идет о каких-то цветах.       Для своего возраста книга выглядела идеально, ни один уголок не был побит, ни одной царапины не было на обложке. Страницы, все же пожелтевшие от времени, не были порваны или утрачены. Эту книгу явно любили и заботились о ней как о ребенке, Том был уверен, что у нее наверняка даже есть собственный футляр, и только в нем она занимает свое место на полке — почетное место на уровне глаз. Он бегло пролистал книгу — как и ожидалось, она вся была на французском и, судя по расположению текста, это были стихи. «Так значит он тот еще романтик,» - подумал Том, усмехаясь.       Пролистав сборник от конца к началу, Том вдруг отметил для себя, как идеально была выглажена страница авантитула, который обычно сам собой закрывался, отправляя читателя прямиком к форзацу. Парень перелистнул к началу и перед ним открылась страница, исписанная каллиграфическим почерком. Буквы, выведенные черными чернилами, было невозможно прочесть, но в этом не было и смысла — по отрывкам слов и артиклям Том понял, что и это послание, кто бы удивлялся, было написано на французском языке. Послание кончалось фразой «À vous pour toujours, Veta», понятным из которой было только женское имя в конце, очевидно, являющееся подписью.       Кем была таинственная Вета Тому приходилось только гадать, но в том, что эти строки кто-то перечитывал снова и снова, он не сомневался. Пальцами он провел по вычерченным буквам, едва оставившим свой след в толще бумажного листа, слова были написаны неторопливо, твердой уверенной рукой. Кто бы ни написал их, Том не сомневался, он писал с любовью, и, может быть, книгу любили даже не за то, о чем она была или кем была написана, а за этот небольшой кусочек текста, аккуратно выведенный девичьей рукой.       Со стороны холла раздались шаги, Том захлопнул книгу и быстрым движением вернул ее на стол. От сигариллы в его руках уже давно остался только мундштук, и парень сбросил его в пепельницу. Билл не торопился, в его руках находился блестящий серебряный поднос, на котором, о боже, стоял чайник из фарфорового сервиза, такого же вида сахарница, молочник, вазочка для печенья и две чайных пары. Омерзительные чайные пары на 200 миллилитров.       Том никогда не понимал, для кого делали настолько маленькие чашечки, ими никогда нельзя было напиться и приходилось просить хозяев налить еще, и еще, и еще, а потом было уже неловко — не слишком ли вы злоупотребляете гостеприимством? Конечно, они были очень красивые, нежные вылепленные цветы, будто настоящие, отлично смотрелись на чайнике, крышке сахарницы и ручках чашек, но, боже мой, почему нельзя было сделать их хотя бы раза в два больше.       Конечно, высказывать свое недовольство Том не стал. Как самый настоящий джентльмен, он поблагодарил Билла за чай, который тот, к слову, даже налил ему сам, изящным жестом удерживая крышку чайника рукой при каждом наклоне. В свою чашку Билл также положил кусочек сахара, подхватив его щипчиками, в элементах которых просматривался знакомый цветочный декор. Он сел в кресло справа от Тома и, взяв блюдце с чашкой в руки, сказал: - Прости, это все, что я могу предложить. Я не ждал гостей.       Том только пожал плечами. Какие к черту извинения, он сам должен извиняться. Задумавшись над тем, какой же чопорный этот Билл, Том сделал первый глоток из чашки, последовав примеру хозяина и взяв чашку вместе с блюдцем в руки. Сегодня для него, несомненно, был день открытий, потому что только сейчас он понял, почему чашечки для чая были такими маленькими. Чай был настолько крепкий и терпкий, что ему позавидовал бы даже эспрессо. Пить его приходилось маленькими глотками, между которыми требовался перерыв, иначе скулы сводило так сильно, что, казалось, во рту сейчас образуется вакуум.       Вкус чая Том перебивал печеньем. И хоть он бросил пару кубиков сахара в чашку после первого глотка, это мало чем помогло. Сейчас парень был как никогда благодарен такому мизерному объему, чай довольно скоро подошел к концу, и Том смог отставить чашку, чтобы, наконец, приступить к разговору, обещанному ему еще полчаса назад. - Это все, конечно, очень мило, спасибо, но я все же хотел бы получить то, зачем пришел. - Ах, да, ответы, - Билл слабо улыбнулся, закивав. Он поставил чайную пару на стол, затем повернулся к Тому, положив руки на колени. - Я хочу заранее предупредить тебя, ты можешь верить или не верить в то, что я расскажу тебе, но это та правда, которую знаю я и другой ты не получишь. - Ты всерьез думаешь, что, после всего, что было в лесу, ты сможешь меня удивить? - склонив голову, Том посмотрел на Билла как на ребенка, собравшегося рассказать очередную выдумку своим уставшим родителям, но Билл и бровью не повел. - Да, - отрезал он, от чего Том рухнул на мягкую спинку дивана. - То, что ты видишь, вижу и я, - размеренно начал Билл. - Это происходит со мной, сколько я себя помню. Но то, что ты описал, это меньшее из всего, что мне когда-либо приходилось замечать. Если то, что происходит с тобой, ты заимствовал у меня, тебя ждет множество сюрпризов. Кровать и пол — не единственное, во что ты можешь «провалиться». Стены, стулья, кружки, что угодно может однажды стать для тебя мнимым. Ты будешь терять свои вещи — не бойся, они будут к тебе возвращаться. Ты будешь видеть звезды повсюду, будь то город или деревня, крыши домов и потолки иногда будут открывать для тебя небосвод.       Он становился напористее, его речь все больше начинала походить на типичную человеческую, а не ту, которую приходится слышать на радио волне для любителей культуры. - С людьми.. будет несколько сложнее. Временами они будут быстрее тебя или ощутимо медленнее, порой они словно перестанут тебя замечать, а в следующий миг снова заговорят с тобой. Ты будешь замечать, как похоже ведут себя люди, не знающия друг друга. Это сложно объяснить, но ты поймешь, о чем я говорю, когда увидишь это. Ты будешь слышать разговоры людей, стоящих вдали от тебя, будто они шепчут тебе в ухо, и с музыкой случится то же и самое. Ты увидишь мир совершенно другим, с ним придется знакомиться заново.       Билл сделал паузу, наблюдая за тем, как расширяются глаза Тома. Если раньше на его лице были проблески надежды, то теперь с каждым словом он становился все более отрешенным. - Этого же.. не может быть, - с усмешкой выдохнул Том, с силой сжав виски пальцами. - Это нереально. - Может быть, для других людей, но не для нас. - Так значит больше никто этого не видит? - Нет. Если ты прилюдно столкнешься с этим, для других все будет как прежде, - Билл мотнул головой, затем слабо улыбнулся. - Признаться, ты первый за годы человек, который видел бы то же, что и я. - Тогда это болезнь,- Том встрепенулся. - Если только мы сталкиваемся с этим дерьмом, значит с нами что-то не так. - Я соглашусь, что с нами что-то не так, но не с тем, что это болезнь. Болезнь не перенесет тебя из одной точки мира в другую за одну ночь, болезнь не спасет тебя от смерти в автокатастрофе, - Билл разошелся, на его щеках выступил румянец, а голос сквозил гневом. - Болезнь не заставит другого человека навсегда забыть о тебе, будто вы никогда прежде не знали друг друга!       Том смотрел на него с широко распахнутыми глазами. Его собеседник не переставал удивлять, каждую минуту разговора показывая себя с новых сторон. Нетипичная речь, о которой так переживал Итан, становилась заметнее в длительном диалоге, и будто бы что-то еще мешало Тому, будто он слышал в словах Билла нечто, режущее слух, но вот что — парень никак не мог понять.       Заметив напряжение в лице гостя, Билл взял себя в руки. Он прокашлялся, с его лица начал спадать румянец. - Прошу простить меня, - спокойнее сказал он, перекинув ногу на ногу. - К слову, наркотикам такое тоже не под силу.       Только одно слово заставило Тома за секунду сжаться, его голова попыталась протиснуться сквозь ключицы в тело, но, к сожалению, он не был черепахой и такая попытка сбежать от неприятной темы обернулась провалом. Задаваться вопросом, откуда Билл узнал, было так же глупо, как притворяться, что Том не понял, о чем идет речь. Нужно быть не на шутку глупым и наивным, чтобы не отличать эффект крепкого алкоголя от кое-чего посерьезнее, подкинутого в бокал. - Ты.. знаешь про наркотики? - парень покосился на Билла. - Я ведь не идиот, Том. Я знал, на что соглашаюсь и куда иду, - он усмехнулся, склонив голову. - По правде говоря, я сам собирался купить что-нибудь у твоего друга, но он меня опередил. Я бы вернул ему стоимость потраченной таблетки, но это бы его перепугало. - Ты прав..- Том с шумом выдохнул. Он закрыл ладонями лицо, низко опустив голову. - Блять, я ведь надеялся, что найду тебя, ты скажешь мне, что это отходняк и Роба и правда подставили с последней партией, но точно не.. - он поднял голову и обвел ладонью нечто в воздухе. - Не вот это вот все. - Том, мне очень жаль, - ближе подвинувшись к парню, Билл положил ладонь поверх его руки. - Я не хотел расстраивать тебя. Я понимаю, ты напуган и пытаешься придумать достаточную причину, почему подобныя вещи происходят, но я могу уверить тебя, ты ея не найдешь.       От неожиданного прикосновения Том вздрогнул. Жест показался ему до дикости странным. Что это за нелепая попытка подкатить, он же не девчонка какая-нибудь в конце концов. Парень даже покосился на этого беспардонного в кой-то веки месье, но к собственному удивлению не заметил никакого подтекста на бледном лице. Билл в самом деле сделал это.. просто так? - Ты так спокойно говоришь об этом, - Том усмехнулся, нарушая затянувшуюся тишину. Он все же вытащил руку из-под ладони своего собеседника, но будто ненамеренно, с целью поправить рассыпающиеся дреды. - ..будто это что-то обычное, как дождь или солнце, не знаю. - Но ведь так и есть. Я не знаю другой жизни, кроме этой. Для меня скорее было удивлением, что другие не переживают подобного. - Почему тогда я стал видеть это? - он выпрямился, повернувшись к Биллу лицом. Где-то в парне все еще теплилась надежда, что он увидит в глазах француза фальшь, уличит его во лжи и все это окажется продуманным и жестоким, но все же розыгрышем. Однако его лицо продолжало отражать неподдельное сожаление. - Это ведь не потому, что мы.. - Нет, - оборвал его Билл. - Еще никто, с кем бы я спал, не приходил сюда с такими вестями. Да и люди в целом.. - с тяжестью вздохнув, он потупил взгляд в стол. - Ты верно сказал, этого дома нет. Нигде и ни для кого. Люди не видят его, не могут зайти сюда. Потому я и был удивлен твоему визиту. - Но мы же здесь, - будто чтобы убедить самого себя сказал Том, но голос его потух, едва коснувшись слуха Билла. - Только мы, - он как-то грустно улыбнулся, поправляя спадающие на лицо пряди волос. - Я пытался привести сюда хоть кого-нибудь. Они доходили до дорожки, затем замирали, стояли как вкопанныя, потом уезжали. И когда я спрашивал их об этом, они говорили, что не были здесь, не виделись со мной тем днем, что даже не знают, где эта Розенвальдштрассе и как туда проехать. - Как.. как это вообще возможно? - от разговора Том побледнел в конец. - А как возможно то, что было в лесу? - Билл усмехнулся и затем добавил. - Теперь это совсем не похоже на болезнь, верно? Кстати говоря, я прошу прощения, что напугал тебя там, но то была необходимая мера. Не взгляни ты на это собственными глазами, ты бы не прекратил бояться.       Его слова заставили Тома задуматься. И ведь правда, с тех пор, как они вернулись в этот несуществующий дом (или все же существующий, парень все еще не был уверен), он больше не замечал за собой этого тревожного чувства, трепыхающегося где-то в желудке. Однако на его место пришло тотальное непонимание, новая информация все с большим трудом укладывалась в голове, но даже та, которую парню удавалось переварить, превращалась черт пойми во что, разбиваясь о здравый смысл и разлетаясь на тысячу осколков в без того загруженном мозгу.       Часы над камином пробили полночь. Разговор был еще даже на половину не завершен, но от полученной информации у Тома уже начинала дымиться голова. Оставшийся миллион вопросов он решил приберечь как-нибудь на потом, валить поверх сейчас не имело смысла. Казалось, еще хоть одна необычная подробность его нового состояния и парень окончательно распрощается со способностью хоть как-то ощущать реальность происходящего. - Мне нужно подумать над этим, - твердо сказал Том и поднялся с дивана, безмолвно заявляя о своем желании покинуть дом. - Разумеется, - Билл кивнул и тоже встал со своего места.       Они вдвоем проследовали к дверям особняка, Том напоследок глянул на поблескивающих в свете люстр птиц. Он кратко попрощался с хозяином дома и, глубоко погруженный в свои мысли, отправился по вымощенной камнем дорожке в темноту, где должна была стоять его машина. Если бы не царящая повсюду тишина, он бы вовсе не услышал голос его товарища по несчастью. - Том.. - окликнул его Билл, и парень обернулся. - Не рассказывай об этом никому. Это для твоего же блага.       Том кивнул, больше формально, чем действительно в ответ, и сел за руль. Он выдвинулся в сторону трассы, несуществующий дом утопал за плечами в темноте Розенвальдштрассе. Не прошло и десяти минут, как от него остались одни лишь воспоминания. Том невольно задавался вопросом, вернись он сейчас туда же, где провел остаток вечера, будет ли дом стоять на месте или вместо него снова окажется какой-нибудь паршивый куст.       Машину парень вел почти что на автомате, в его голове царил хаос из никак не желающих улечься мыслей. Он потерял уверенность абсолютно во всем и к происходящему все сложнее стало относиться как к галлюцинациям. «Так и есть, как же, - мысленно насмехался над словами Билла Том. - Только психу такое покажется обычным.» Отщелкнув бардачок, Том вытащил из него пачку сигарет и закурил. После дорогущих сигарилл любимые Мальборо показались ему жутко горькими.       Однако сигареты все же немного успокоили парня. Он думал обо всем по чуть-чуть: и о прогнозах Билла, и о таинственном доме, но больше всего покоя ему не давали мысли о возможном бессмертии. Такое не подстроишь, и ведь Том в самом деле видел, как они на полной скорости пронеслись сквозь рощу, не остановившись ни у одного дерева. Как же тут не поверишь? И все же, садясь за руль, ремень парень игнорировать не стал.       На дороге почти что не было машин, до оживленных улиц было еще далеко. Тогда в голове Тома промелькнула безумная мысль повторить опыт адской поездочки. Постепенно он стал все сильнее давить на газ, стрелка на спидометре поползла вверх, подбираясь к 130. От скорости парня начало прижимать к креслу, за окном замелькали столбики дорожного ограждения. Том ощутил, как быстро забилось сердце, в кровь хлынул адреналин. На 150 ему стало казаться, что машина не успевает касаться шинами земли, каждая выбоина на дороге стала ощущаться как никогда прежде.       Глаза постепенно начал заволакивать страх, Том оказался не таким смелым как невозмутимый гонщик Клебер. В его голове снова поднялась буря из бесконечно повторяющегося крика «Мы разобьемся!», и тогда парень резко сбавил обороты, почти влетев от неожиданности в руль, но оставшись запертым в крепко обхватившем торс ремне. И хотя он знал, что вряд ли разобьется, что скорее всего его машина так же бы пролетела сквозь любое препятствие, как Порше Билла, но все же Том не решился повторить безумный трюк с бессмертием, оставив это умелому черноволосому фокуснику.       До дома Том добрался уставшим. Он еще раз споткнулся о вещи Синди, который раз забыв о них, но в этой ситуации подобное парня даже не удивило. Со всем тем потрясением он чудом не забыл самого себя. Несмотря на шоковую терапию, прикоснуться к кровати Том все еще не мог. Он около получаса бездумно пялился на нее, и хоть она все еще не подавала признаков жизни, былого доверия к ней пока что не было. Но спать на полу больше не хотелось. Покопавшись в вещах Синди, Том вытащил из кучи коробок раскладушку, которую приметил еще прошлым вечером. Она была потрепанная, с кривыми ножками и местами проседающими ламелями, но все еще лучше, чем холодный жесткий пол.       Несмотря на усталость, сон к Тому никак не шел. Мысли не давали ему покоя, заставляя ворочаться и каждый раз возвращаться к разговору с Биллом. Он больше не пытался разобраться в самой ситуации, что толку было долбиться в глухую стену. Теперь Том собирал воедино те образы, в которых перед ним успел предстать Билл. Обаятельный, сдержанный, умелый и очаровывающий полиглот, коллекционер и богач, работающий нелегально баристой в задрипанной кафешке. Раскованный и сексуальный, идущий на контакт с сомнительной тусовкой. Он сам себе противоречил, Том не мог найти ни одного объяснения, почему этот загадочный парень делал тот или иной шаг, ведь почти ни для чего у него не было никакого основания. И эта жизнь в испорченном мире, который каждый раз пытается тебя подставить.       С каждой новой мыслью Билл все больше отдалялся от земли, он не был обычным человеком, в этом Том не сомневался. Бессмертный, спокойный и мудрый, ослепительно прекрасный, он в самом деле походил на божество, по трагической случайности спустившееся с небес. Том не был набожным человеком, но даже для него это было единственное разумное объяснение тому, что из себя представляет таинственный господин Клебер. Либо же он пришелец, подстраивающийся под людей и собирающий информацию о Земле.       Обе идеи казались Тому смехотворными. Он находил множество несостыковок, разрушал собственные аргументы за считанные секунды. Нет, пока что Билл очевидно был вне зоны его понимания, ему требовалось больше времени и информации, чтобы понять парня, приблизиться к нему. Том ощущал себя пчелой, впервые заметившей пчеловода. Кто он, что делает там в чудном костюме с горами накопленной слюны? Пчела определенно никогда не должна была заметить его, этот мифический странник, изредка маячащий на горизонте, но почему-то именно сейчас она поймала его взглядом, и не как деталь девственной природы или новый странный улей. В этот раз она поняла, он нечто большее, но что? На этой ноте ближе к утру Том постепенно начал засыпать.       Забавно, но, сам того не подозревая, Том подставил самого себя. Только ему далось поглубже провалиться в сон о каких-то вампирах на кабриолетах, разъезжающих туда-обратно по пустому ночному городу, как его телефон принялся истошно вопить рядом с подушкой. Все еще находясь где-то за гранью, парень только с десятого раза смог, как ему казалось, сбросить звонок, но взволнованный материнский голос, так громко раздавшийся из динамика, что его было отчетливо слышно даже с подушки, мигом пробудил его. - Том! Мальчик мой! Что случилось?? - чуть ли не кричала встревоженная женщина. - Что случилось? - вяло переспросил Том, едва шевеля языком. - Ты заболел?? В аварию попал?? Что произошло?! - было слышно, как между словами она хлюпала носом. - Нет, с чего ты взяла? - все еще с трудом отвечал парень, все же садясь на раскладушке. - Ты что, пьян? - уже более сдержанно спросила мама, поумерив свое волнение. - Не-ет, я спал, - Том глубоко вздохнул, окончательно просыпаясь. - Так что случилось? - Твое сообщение, - она сглотнула, ее голос задрожал. - Я только проснулась и сразу его увидела. Я.. мальчик мой, я никогда такого от тебя не слышала. А в том месте, где ты писал, как в последний раз взглянул на меня в дверном проеме нашего дома, когда уезжал в университет, я даже прослезилась..       Чем больше мама нахваливала его в порыве написанное сообщение, тем больше становился тот необъятный стыд, который оседлал Тома как послушную лошадку и, погоняя плетью, отправил бедолагу в путешествие по им же вымощенной дорожке. Он слушал и не мог поверить, что действительно написал что-то подобное, да еще и не постеснялся отправить. Если бы то чертово сообщение можно было выжать как тряпку, с него натекло бы соплей на целое ведро, а то и на два. Уму не постижимо. А если бы ему хватило сил настрочить такое еще кому-нибудь? Да он бы счастлив был после такого окончательно провалиться и под пол, и под дом, да к центру Земли, чтобы его сожгло напрочь к чертовой матери и он прекратил ощущать эту душащую неловкость.       Когда он последний раз так нежничал? В детстве, кажется. Тогда-то Тома часто тянуло сделать для родителей что-то милое, вроде той открытки на день матери из картона и пары бутыльков блесток. Но сейчас, оглядываясь на семилетнего себя, выводящего на картонке «Я тебя люблю, мамочка», он желал только проблеваться. Том не был черствым, их отношения с Робом были самым ярким тому подтверждением, однако когда речь заходила о проявлении его собственных искренних чувств, парень наглухо закрывался, лишь бы волна стыда и, как ему казалось, позора не захлестнула его с головой. - Да я просто захотел написать и все, - все же выпалил Том, желая как можно скорее оборвать материнскую хвалебную речь. - Я под действием момента был. Не напоминай мне, а то я здесь сейчас со стыда сгорю. - Что же стыдного такое маме говорить? - она по-доброму усмехнулась. - Я может быть в последний раз от родного сына такие слова слышу. - О, тут не сомневайся, - уставший сидеть на довольно неудобной раскладушке, Том все же лег обратно. - Ты же меня знаешь. - Знаю. Поэтому и запереживала, что у тебя что-то случилось.       «Ох, если бы ты знала,» - подумал Том, закрывая ладонью глаза. Если бы женщине стала известна даже малая доля того, что происходило с парнем последнюю неделю, сию же минуту у дверей его квартиры нарисовались бы отец под ручку с доктором Лурия, а то и кем похуже со смирительной рубашкой в одном кармане и транквилизатором в другой. Чего-чего, а такого исхода Том хотел меньше всего. Наслушавшись рассказов Роба про реабилитационный центр, парень зарекся делать все, чтобы никогда не оказаться там, ну а психушка — место еще менее приглядное, чем наркоклиника.       Они еще немного поговорили ни о чем, но, почувствовав как безучастно отвечает засыпающий сын, женщина все же сжалилась и отпустила его досыпать. Хотя досыпанием это было сложно назвать, потому что продрых парень целых одиннадцать часов, что не удивительно после такой нервной недельки. Его сон был настолько крепким, что Том даже не услышал, как в замочной скважине повернулся ключ, как застучали каблуки по дешевому ламинату и как целый час на заднем фоне что-то шуршало, цокало, гремело и что только ни делало.       Когда Том очнулся, за окном уже начинало смеркаться. В квартире было темно, только из-под двери, ведущей в ванную, лился свет. В воздухе витал легких аромат цветочных духов и японской кухни, на столе стояли какие-то сумки, коробочки — Синди пришла повидаться со своими вещами, не иначе. Неожиданностью ее визит сложно было назвать, очевидно, она бы не стала использовать квартиру Тома как обычный склад, ведь это были буквально все вещи, которыми она располагала. Позволяя подруге разместить у себя даже пару сумок, Том прекрасно осознавал, что простым складированием здесь точно не обойдется. Теперь он и салон красоты, и примерочная, и ночлежка, и ресторан. Одному богу известно под каким еще предлогом Синди могла бы заскочить в его квартиру «на минутку». Но его это ни сколько не напрягало, они же друзья в конце концов. Да и сам парень никогда не использовал свое гнездышко для иных целей, так что же плохого в том, что теперь с той же целью сюда будет приходить его подруга, еще и оставшаяся без жилья.       Еще не встав с постели, первым делом Том проверил свои ноги — уже как-то по привычке. Все оказалось на месте. Затем он рукой нащупал телефон — все еще возле подушки. Удивительно. Парень повертелся, взглянул на потолок, который в темноте стал просто черной бездной, затем на пол. И никаких обещанных новшеств, никакого неба над головой — да месье Клебер никак ошибся. Минус ему за несостоявшийся кошмар.       Пока Том был занят самодиагностикой, Синди все же соизволила выйти из ванной. Одета она была более, чем необычно: ужасно короткое облегающее платье с длинным рукавом сияло даже под скудным светом дешевой лампы уборной, а его вырез был настолько глубоким, что почти что доходил до пупка девушки. Поприветствуйте новую куклу из коллекции Barbie Fashionistas, только более стильную и не такую дешевку. К сожалению, Синди до таких нарядов дожить не удалось. - О, доброе утро, - бодро поприветствовала парня Синди. - Я тебя разбудила? - Да нет, - лениво зевнул Том, свешивая ноги с раскладушки. - Все еще не дружишь со своей кроватью? - пройдя на кухню, она включила свет под вытяжкой и только его, пощадив только раскрывшиеся глаза Тома. Сама любезность. - Я принесла тебе поесть, тут удон с курицей и овощами, - подвигав пару коробок на столе, Синди скривилась в лице. - Правда, все уже остыло. Разогреть? - Не, я так поем, спасибо.       Еле встав с кровати, Том поплелся на кухню. Он был все еще изрядно сонный и заспанный, потому на фоне энергичной Синди походил на только что выползшую из кокона гусеницу. На столе его ждала одинокая бумажная коробочка с двумя палочками сверху, другая же, имеющая форму чаши, уже лежала в мусорке. Том звучно плюхнулся на стул и принялся раскрывать коробку, в то время, как Синди села вместе с ним. Перед собой она поставила настольное зеркало с подсветкой и несколько сумочек, заполненных разноцветными бутыльками, кисточками, яркими палетками. Тальковый парфюмерный запах так обильно распространился по столу, что ароматы Азии было теперь не различить. - А ты куда собираешься? - спросил Том, ковыряясь в коробке с лапшой. И все же ее стоило разогреть. - В клуб, куда же еще? - Синди закатила глаза. Раскрыв рот, она начала скрупулезно чем-то очерчивать контур губ. - Кто еще пойдет? - Да никто почти, - девушка махнула рукой, застегивая одну из сумок. - Я и Роб. У задротов как всегда есть дела поважнее. - Я с вами пойду, - выпалил Том, прибавляя скорости в поедании лапши. - Ты не рановато ли собрался? - Синди недоверчиво посмотрела на припухшее от сна лицо парня. - Ты только вчера на землю вернулся. - Нормально, - с набитым ртом ответил он, бросая пустую коробку в ведро. - Видишь? Я больше не психую.       Расслабиться Тому точно требовалось, к тому же он целую неделю не появлялся в заведении, чего не было с самой ангины. Но вот встречаться с Итаном парень не горел желанием, по крайней мере сейчас. Он все еще не набрался смелости, да и достаточных слов, чтобы объясниться перед ним, и, хотя Том понимал, что откладывание на потом ему лучше не сделает, но побороть самого себя пока что не мог.       Пока Синди подбирала украшения, Том быстро принял душ, умылся и, когда девушка все же решила остановиться на серебряных обручах, он уже стоял у шкафа, значительно посвежевший. В этот раз парень не стал выдумывать ничего сверхъестественного, взяв черные вельветовые брюки и простую шелковую рубашку с незамысловатым рисунком. Хотя Том начал собираться значительно позже девушки, закончили они почти что одновременно. О проверке слов Билла парень напрочь позабыл, настолько обыденной и простой была окружавшая его квартира. А ведь еще совсем недавно он и шага не мог ступить по этому самому полу.       Выключив подсветку у зеркала, Синди подошла к поправляющему рубашку Тому. На ее веках появилось такое же свечение, какое было у платья, а вот губы, над которыми она дольше всего работала, наоборот были едва заметно подкрашены розовым цветом. Покрутившись перед Томом, она спросила: - Как тебе? - Красиво, - ответил он, бросив на девушку быстрый взгляд. - Напоминаешь смятую фольгу от шоколадки.       Делано насупившись, Синди пихнула парня в плечо: - Да ну тебя.       В этот раз никто у входа их не ждал, да и в этом не было особо смысла. Роб встречал друзей, сидя за столиком, а вернее — развалившись на свободном диване. Он уже успел заскучать, но появление лучшего друга заставило парня встрепенуться. На фоне Тома и Синди Роб выглядел как клоун в зеленых брюках и попугаечной рубашке, но благо типичное для клуба цветастое освещение сводило к серому все оттенки его одежды. Как только они втроем поприветствовали друг друга привычными объятиями, Роб и Синди сразу же взялись за коктейли, но вот Том почему-то решил с этим повременить, обходясь каким-то водянистым соком. На удивление в этот раз Роб даже никак не отреагировал на отказ друга от алкоголя. Видимо, настолько неизгладимое впечатление оставила на нем картина, наблюдаемая в квартире Тома день назад.       Музыка в заведении играла просто ужасная, друзьям повезло попасть на день, когда за пульт пустили новичка. Синди и Роб все чаще отходили в бар, последний даже не закинулся в этот раз никакой химозой. Их не пробивало ни на танцы, ни на фотографии. Они просто пили и общались то на балконе, то у бара. В то время Том, не теряя времени, подыскивал себе подходящую подружку, чтобы хоть как-то скрасить скатывающийся на дно вечер, да и затянувшееся воздержание давало о себе знать. Его выбор пал на высокую брюнетку, не жадную до разговоров — это и сыграло решающую роль в непростом выборе Тома между ней и полураздетой, но дотошной шатенкой.       Уже через 15 минут после знакомства они ввалились в кабинку — ту же, где Том прежде столкнулся с Биллом. Девушка была страстная, она умело извивалась, сидя верхом на парне, пока тот в свою очередь расстегивал единственную пряжку на затылке, держащую на пышной груди топ, больше похожий на вдвое сложенное полотенце. Но полноценно насладиться процессом ему не давал подозрительный шум — какофония, совсем не похожая на привычный гул, доносящийся из зала. В перерывах между поцелуями, Том вертел головой, пытаясь понять, не из соседних ли кабинок идет это надоедливое завывание, но вопреки собственным ожиданиям обнаружить источник звука ему так и не удалось. - Ты слышишь это? - спросил он девушку, уже расстегивающую ширинку его брюк. - Тут всегда так шумно, не обращай внимания, - горячо дыша, она ответила Тому в самое ухо, затем зазывно лизнув расширенную мочку, и тогда парень сдался.       Они жадно целовались, сидя на узком диванчике в кабинке. Руки Тома неизменно лежали на мягкой упругой груди, которая не помещалась в мужской ладони. Но, несмотря на значительные плюсы, все же до Билла девушке было далеко. С ней парень не находился в волнительном ожидании продолжения, не желал услышать протяжные стоны, разлетающиеся по пустому туалету. Не было ни свечения, ни колотящегося в ушах сердца — в ушах сейчас был только проклятый шум, в котором теперь отчетливо различались слова «my darling, look how much I miss you». Он усиливался с каждой минутой, вой стал похож на песню, исполняемую высоким женским голосом. При таком положении вещей на девушке сконцентрироваться было все сложнее, и теперь Том не надеялся получить удовольствия. Сейчас он хотел хотя бы не облажаться и не прослыть импотентом, пусть даже на эту ночь.       Разукрасив шею Тома засосами, девушка с силой толкнула его на диван, затем принявшись поцелуями спускаться к ширинке. Парень же только сильнее напрягся, зажмурившись и стараясь не слышать гудящую в голове песню. Иронично, что теперь как назло в песне звучало «and I miss my man, and I want my man», от чего думать о девушке он не мог совсем. Раскрыв глаза, Том попытался хотя бы еще раз взглянуть на ублажающую его красавицу, это должно было помочь ему вернуть свои мысли к происходящему, но перед его глазами встала совсем не брюнетка. - Твою мать! - вскричал Том, подскакивая на месте, от чего девушка испуганно отдернула свои руки от его брюк. - Что такое? - с напряжением в голосе спросила она. - Ты видишь это?? Видишь?! - повторял парень, глядя в потолок.       Но потолка там не было, или был, но Том его больше не видел. Он видел людей, стоящих этажом выше, техников, беседующих за бумагами и небо, ночное небо с россыпью самых разных звезд, словно сошедшее с детских атласов, потому что в жизни Том не видел такого звездного неба без сомнения никогда. - Что? Что там? - спрашивала девушка, отчаянно пытаясь высмотреть в красном от света потолке хоть что-то более-менее заслуживающее такой бурной реакции. - Он не солгал, - самому себе под нос пробубнил Том, неотрывно глядя на сияющие звезды. - Они правда здесь..       С лицом, застывшим между возмущением и замешательством, брюнетка плавно поднялась с колен. Кто знает, что еще этот сумасшедший сейчас выкинет. - Так, - деликатно сказала она, надевая обратно свисающий топ. - Знаешь, я, наверное, пойду. - Да-да, спасибо, - прогоняющим жестом Том махнул девушке рукой. Он ни в коем случае не хотел ее обидеть, парень попросту совершенно не слушал ее, намертво прикованный к живописному небу.       Такой ответ вывел девушку из себя. Небрежно протерев салфеткой промежность, она озлоблено бросила «торчок несчастный» в сторону Тома, затем громко хлопнула дверцей кабинки, оставив его-таки наедине с его открытием. А Том и рад был. Очарованный открывшимся небом, он не слышал ничего, кроме будто повсюду играющей песни. Его акценты сменились, и теперь протяжный женский голос не казался таким отталкивающим, напротив песня с каждой секундой все больше нравилась ему. Парень горел желанием узнать ее название как можно скорее, надеясь, что она действительно существует за пределами его головы.       Том вышел из туалета только через 20 минут. Он шел с высоко поднятой головой как какой-то ребенок, совсем не смотря под ноги и только пялясь на сияющее звездное небо. Людей на верхнем этаже было от силы пять человек, потому внезапному астрономическому сеансу они не мешали. Ему были видны все созвездия, звезды были будто соединены друг с другом полупрозрачной дымкой. Вот большая медведица, а рядом малая, вот какая-то длинная рыба с обрубленным хвостом, танцующий мужик? Познания Тома в созвездиях были без преуменьшения ничтожны. Невооруженным глазом раньше их было не разглядеть, а с подаренным телескопом он игрался от силы год. Но если бы небо было таким для него всегда, парень бы точно провел в астрономическом классе год-другой. Хотя ему бы хватило даже просто смотреть на небо с крыши родительского дома, пока позвонки не срастутся от постоянного смотрения вверх.       Если бы не танцующая толпа, преградившая Тому путь, он бы и не подумал оторвать своего взгляда от неба, но клуб, кто бы сомневался, оказался совсем не подходящим местом для такого неторопливого занятия. Подумать только, впервые в жизни Том был в Rave Dixie и мечтал оказаться где-то еще, где толпа скачущих людей не отвлекала бы его от изучения нового, он не мог назвать иначе, дара. Ну почему же в первый день ему привиделись пустые квартиры, а не это? Тогда он, может, и не сходил бы так с ума. Хотя, кто знает, был бы Том все еще таким спокойным, столкнись он с пропавшим потолком без всякого предупреждения со стороны Клебера.       Однако творящееся на танцполе тоже заслуживало внимания. Люди, прежде хаотично скачущие, теперь двигались до мельчайших деталей одинаково. И это не был какой-то групповой заученный танец, они буквально двигались все как один, будто связанные друг с другом незримыми нитями. Том ходил между ними как меж музейных экспонатов, а они будто и рады были не замечать парня, изучающего их с широко распахнутыми глазами. Люди поворачивались в одну и ту же сторону, синхронно как сотня метрономов, затем взмахивали руками неоправданно резко, потом поворачивались снова, и так по кругу. Они напоминали собой розовых слонов набравшегося Дамбо, выверенные секунда в секунду.       От такого бросало в дрожь, сейчас парень жалел, что ничего не выпил. Тогда ему было бы не так тяжко наблюдать за этим нелепым действом. Пройдя мимо ничего не замечающих людей, Том встал в центр танцпола, куда падал свет от небывало огромной луны. Звезды все же интересовали его намного больше, да и с ними было в разы спокойнее. Это походило на сон, настолько сказочным и завораживающим казалось парню новое окружение, хоть и местами довольно жуткое. Он не прекращал любоваться зажженными над головой звездами, чувствуя себя настоящим королем вечера в толпе одинаковых людей. И песня, какой же очаровывающей была песня, на повторе играющая для него будто ото всюду сразу. Том двигался плавно, словно купаясь в лучах луны. Он оглаживал свое тело, бедра, неустанно поднимая взгляд к небу.       Звезды будто становились ближе, нависая над самой его головой. Парень протягивал к небу руки, почти что касаясь светящихся точек, как причудливое украшение зависших в воздухе. Об этом Билл ему не говорил, но оно и к лучшему, считал Том. Если бы он был морально готов к такому, вряд ли сейчас его тело насквозь бы пронизывало это невесомое ощущение, заставляющее парня как дурака улыбаться и возводить руки к небу в никому не известной молитве. Да с таким миром никаких наркотиков не нужно, если бы только все могли это видеть. Если бы только каждый мог прикоснуться к этим вдруг спустившимся звездам. Это заставило Тома вспомнить светящийся пляж — необыкновенное зрелище, которое ему удалось застать во время поездки на Мальдивы. Только сейчас все было в разы прекраснее и в воздухе, а не в воде. Этот новый мир начинал ему нравиться.       Среди ничего не замечающих людей Том расслабился. Он увлекся своим незатейливым занятием, впервые совсем не думая о том, как же он сейчас выглядит со стороны. Но, что не удивительно, зрители у него все же нашлись. Два его совсем позабытых друга с округлившимися глазами наблюдали за пьяно шатающимся на танцполе парнем, что-то без конца ищущим под потолком. Они напрочь забыли и о чем говорили, и чем занимались, всецело отдав свое внимание другу, поведение которого было ой как далеко от нормы. - Ты что ему такое дал? - спросила Синди, неотрывно глядя на блаженного Тома. - Клянусь, ничего, - ответил ей Роб, не менее заинтересованный происходящим. - Он даже не пил ничего, одни соки.       Девушка бросила на друга подозрительный взгляд: - Чего его тогда так развезло? - Понятия не имею, - Роб пожал плечами, отчаянно пытаясь вспомнить, когда последний раз видел своего друга настолько опьяненным. - Он вроде с какой-то девчонкой был. - Ну, он же не настолько дебил, чтобы брать что-то у первой попавшейся потаскушки, - Синди усмехнулась, опираясь на барную стойку. - Или настолько, - с не присущей ему серьезностью в голосе сказал Роб, и они переглянулись. - В последнее время он сам не свой.       Синди быстро допила коктейль и спрыгнула с барного стула, сразу же спуская вниз постоянно задирающееся платье. Она взяла Роба под руку и сказала: - Пойдем-ка его оттуда вытаскивать. Мальчику точно нужно на воздух.       Друзья подбирались к Тому осторожно, ожидая от последнего сопротивления. Они встали по обе стороны от ничего не подозревающего парня и под локти поволокли его к выходу. Том не сразу понял, что происходит, небо было видно из любой точки и внезапно начавшееся движение он соотнес с движением самих звезд. Однако резко оборвавшаяся песня, будто кто-то решил выключить проигрыватель, заставила Тома все же вернуться обратно на землю. Он обнаружил себя на улице в компании от чего-то недовольных друзей и у него сразу же закралась мысль, что за своим занятием он что-то пропустил. - В чем дело? - спросил Том, полностью ошарашенный и в какой-то степени даже отрешенный. Если бы не подувший ночной ветерок, он бы так и не заметил, что его рубашка все это время была распахнута. - Это мы тебя должны спросить, в чем дело? - Синди решила начать сразу с наезда. - Ты чем там накидался? - Да ты что, ничем я не накидался, - отмахнулся от нее парень, принявшись застегивать рубашку. - Я сегодня впервые трезв как стеклышко. - Тогда чем ты там таким занимался на танцполе? - подключился Роб. - Не танцевал так точно.       И тут Том, видимо, в край одурманенный звездным небом, решил все рассказать. Да, он вроде бы что-то там пообещал Биллу, но разве то было не больше, чем простое предупреждение? Они же его друзья в конце концов, разве они ему не поверят. Поверят же? - Посмотри туда, - Том зашел издалека, указывая на небо. - Что ты видишь? - Небо? - Роб в недоумении посмотрел на друга. - Какое оно? - такая тактика сейчас казалась Тому блестящей. - Какое это все имеет значение? - вклинилась начавшая злиться Синди. - Какое? - повторил свой вопрос парень. - Черное? - растерянно спросил Роб, поглядывая то на улыбающегося Тома, то на абсолютно чистое ночное небо. - Ты их не видишь, - с придыханием, как сумасшедший, сказал Том. - А я вижу. Там тысячи, миллионы звезд. Ярких, мерцающих, самых разных. Ты их не видишь тоже, Синди? А я — да.       Друзья снова переглянулись, на их лицах читалось одинаковое недоумение. - Ты что несешь?! - почти что прорычала девушка. - Понимаете, я виделся с ним, - все продолжал свое признание Том, не сдаваясь. - Да с кем?! - у Синди кончалось терпение. - С Биллом. Я все же поехал туда вчера. - Ты садился за руль?? - не веря своим ушам, Роб завел руки во влажные волосы, но Том жестом попросил его успокоиться. - Не в этом суть. Я был там, на Розенвальдштрассе. И там правда ничего нет, но его дом там есть.       Чем больше Том говорил, тем больше его речь походила на бред сумасшедшего. Он прыгал с мысли на мысль, пытаясь выстроить рассказ как можно более логично, чтобы у его друзей не осталось сомнений в том, что все происходящее — чистая правда, но его история от того становилась все более разрозненной и похожей на выдумку. Доверия на лицах не прибавлялось, Синди же и вовсе все больше утверждалась в своих догадках, что теперь Том натурально сошел с ума. Не видя в друзьях ни понимания, ни хотя бы поддержки, Том решил пойти на крайние меры. Что могло подтвердить его слова больше, чем наглядный пример?       Парень принялся бегать взглядом по тротуару, но он оказался начисто выметен. Тогда он перевел свой взгляд на урну и, какое счастье, именно там обнаружил кем-то небрежно выброшенную бутылку. Вернее то, что от нее осталось — острые как бритва осколки. Их-то парень и искал. - Я понимаю, звучит как бред, - продолжал трепаться Том, наклоняясь за осколком. - Но я докажу. Видите? Это настоящий осколок. - Том, пожалуйста, положи, - голос Синди вдруг задрожал. - Все будет в порядке, - заверил ее парень, кладя руку на рядом стоящий парковочный счетчик.       Том занес осколок над ладонью и с силой вонзил стекло в лежащую на счетчике руку, по неосторожности ударяя локтем подскочившего друга. - Ну, я же говорил? Смотрите, все в порядке, - довольный результатом, Том демонстрировал друзьям торчащий из неповрежденной руки осколок бутылки. - Ты что, совсем ебанулся?! - вскричал Роб, оттаскивая Тома от счетчика. - А если б ты попал?! - В смысле? - Том свел брови к переносице. - Я и так попал. - Том, поехали домой, умоляю, - не своим голосом проскулив, Синди попыталась взять парня за руку, но ее дрожащая как лист рука отказывалась слушаться. - Вы же видели, я воткнул его в руку, но она целая, - совсем не слушая девушку, Том повертел здоровой рукой перед лицами друзей. - Все это правда. - Да как скажешь, но сейчас пошли, - Роб потащил парня за собой, но тот только отдернул руку. Ох, если бы только Роберт не сказал этого. - Вы мне до сих пор не верите, - Том цокнул языком, отходя от друзей. - Как вы этого не видите? - Том, отойди от дороги, - твердо сказал Роб, а Синди и вовсе закрыла собственный рот руками, не имея сил продолжать принимать участие в этом кошмаре. - Да ты же вообще меня не слышишь! - Том всплеснул руками.       Он сделал шаг назад, не нарочно, конечно. Сложно следить за происходящим, когда пытаешься реабилитироваться перед друзьями, при этом не угодив в их цепкие руки, так и жаждущие отправить поскорее к врачу. Но сейчас Том чувствовал себя как никогда здоровым. И почему он только не послушал француза, он же всю жизнь живет с этим дерьмом, наверняка он больше знал о том, что делать можно, а что нельзя. С этими мыслями в голове Том вышагнул на дорогу прямо перед несущимся такси.       Синди закричала. Так пронзительно и пугающе, что у Тома по спине пронесся холодок. Нет, машина не сбила его. Как и ожидал парень, такси проехало сквозь него. В ту же секунду руки Роба так крепко сомкнулись вокруг Тома, что он даже не мог вдохнуть. Парень буквально вырвал друга с дороги, бросая его на тротуар как какой-то мяч и вместе с ним заваливаясь на бок. «И сейчас они подумают, что он меня спас,» - промелькнуло в мыслях у Тома.       Роб поднялся с земли весь грязный, сквозь его зеленые штаны начала проступать кровь на колене и бедре. На Томе же не было ни ранки, ни пылинки. Шокированная Синди сидела неподалеку от них, уткнувшись носом в колени. Она дрожала и плакала, ее узкие плечи, дергались от каждого резкого вдоха девушки. Роб что-то кричал, но Том не слышал его слов. Сейчас в его голове звенело нервное дыхание и всхлипы сидящей на тротуаре подруги. Пока друг поднимал его под руки с земли, Том продолжал неотрывно смотреть на рыдающую Синди. Он не мог поверить, что видит ее такой уязвимой, какой девушка, кажется, не была никогда. Она не походила на его Синди, сильную и язвительную, всегда держащую лицо. - Почему ты плачешь? - спрашивал Том, совсем не обращая внимания на то, как отчаянно что-то ему пытался донести Роб. - Я же не мог умереть. - У тебя крышу совсем снесло что ли?! - голос Роба наконец-то стал слышен. - Ты что блять вытворяешь?! - Да я не мог умереть, - все повторял Том, но от того лучше никому не становилось. - Ага, блять, конечно. Еще поди по воде ходишь и попутно ее в вино превращаешь, - от таких потрясений Роб, кажется, совсем отрезвел.       Они вдвоем помогли Синди подняться. Девушка старалась не показывать своего лица, как можно ниже опуская голову и без конца держа одну из рук у щеки. Как только она встала на ноги, рука Тома была ею отвергнута. Вместо того Синди взялась за подставленный локоть Роба и, опираясь о его плечо, поплелась к остановившемуся у клуба такси. - Ты, придурок, сейчас тоже с нами поедешь, - огрызнулся Роб, резким жестом подтягивая Тома к машине. - Мы сейчас все поедем к тебе домой и завтра ты нам объяснишь все свои выходки.       Том только раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Роб не дал ему вставить и слова. - И без всякой херни про Билла!       «Это будет непросто,» - подумал Том и, тяжело вздохнув, сел вместе с друзьями в такси.