Кровь на ромашках

      — Кха-кхм, — на языке появился металлический привкус, а в раковину стекала кровь вперемешку с маленькими цветочками ромашки. Красиво, пронеслось в голове Баджи, ромашки, так подходят ему. Он не знает сколько ему осталось, он устал срезать со своей кожи эти белоснежно белые цветы, безумно красивая, но безумно мучительная болезнь. Ханахаки, практически не изучена, не известно можно ли как-то излечиться не получив взаимность. Именно ему, Баджи Кейске, угораздило подхватить эту хрень. Он вообще не уверен, что продержится долго, поэтому он и ушёл из Свастонов, хочет найти что-нибудь на Кисаки. Нить мыслей прерывается громким кашлем и он снова начинает задыхаться, потому что цветок ромашки застрял в горле. Смотря на цветы вперемешку с кровью в раковине, которых с каждой минутой становится больше, он вспоминает Чифую, которого он избил, чтобы доказать верность Вальхалле, ему очень совестно, но он это сделал ради друзей и ради того, из-за кого он теперь просыпается по несколько раз ночью и на час раньше по утрам, чтобы освободить горло от чёртовых ромашек и срезать цветы со своей кожи.

***

      Сегодня, он не вернётся домой, он осознает это, у него мало времени, но он должен сделать одну вещь. Баджи смотрит в глаза Казуторе и говорит:       — Не волнуйся, Казутора, ты меня не убьёшь, — одним быстрым движением вытаскивает нож бабочку из кармана раскрывая её, направляет себе в живот. Но мгновение спустя её выбивают ногой, это Майки.       — Слишком много на себя берёшь. — а после направляется в сторону Доракена и Ханмы, — бой окончен, — все в замешательстве, с чего это бой окончен?       — Эй-эй, Майки, не тебе решать, — встревает Ханма и тут же оказывается лицом в земле, после коронного удара Манджиро.       — Видишь, окончен, — остальные из Вальхаллы убежали с воплями, что он монстр и так далее, но это его не особо то и волновало. Майки вернулся к Баджи и Казуторе, но полностью игнорировал присутствие второго, — скорую уже вызвали, — коротко оповещает. По нему видно, что он хочет что-то ещё добавить, как минимум для Баджи это очевидно, ведь они знакомы с детства, но молчит, мнётся, а когда наконец решает поделиться своими мыслями, его прерывает подлетевший к нему Чифую, который старается остановить кровь при помощи своей одежды.       — Уходите, все, — громко и чётко произносит глава Свастонов, — я останусь с ним, — ему никто не перечит, даже Доракен, — присмотрите за Казуторой, — пусть он и игнорировал его всё это время, он не забыл про него и дал распоряжение позаботиться о нём.       Все начали расходиться, Манджиро сел рядом с ним и молчал. Вскоре приехала скорая и увезла их. Всю дорогу Манджиро держал его за руку, или не всю? Он не уверен, а сейчас и вовсе в замешательстве, он видит белое пятно, когда всё-таки получается сфокусироваться он понимает, что это потолок, а после слышит какую-то пикающаю хрень, что начинает раздражать. Всё таки больница. Баджи понимает, что его переодели, а это значит, что о ханахаки уже знают. Он не желает оставаться тут, аккуратно садится стараясь игнорировать боль, а после одним рывком вырывает иглы капельницы и того самого раздражающего прибора, после чего на всю палату и даже за её пределы раздаётся противный пищащий звук. Он успевает отойти всего лишь и на пару шагов, как в палату вбегают врачи и ребята из Свастонов, но вторых разгоняют врачи говоря, что им нужно проверить его состояние, парни послушно выходят и ждут снаружи, сообщают маме Баджи, что он пришёл в себя. Как оказалось, он был без сознания почти три дня. На удивление врачей его состояние очень даже хорошим, хотя изначально его шансы выжить были 50/50, а то и меньше. Врачи тактично не затрагивают тему Ханахаки, просто знают, есть лишь один способ избавиться от неё.       К тому времени, когда закончили осмотр, приехала его мама, сказать что он не знал что делать говорить, ничего не сказать.       — Кейске, — он слегка дёргается услышав своё имя из уст матери.       — М? — вопросительно мычит, не смотрит в глаза, стыдно, должно быть она разочарована в нём, от этой мысли сердце болезненно сжимается.       — Кто?       — Что? — на автомате спрашивает не задумываясь особо о чём она.       — Ромашки, — не говорит прямо, подводит его к этому, хочет, чтобы он сам всё рассказал.       — Я..  всё хорошо, — Баджи не знает что отвечать, он пытается избежать этого разговора, поэтому смотрит в пол и говорит очень тихо.       — Прошу, расскажи мне, поговори со мной о том, что тебя беспокоит, — женщина средних лет садится на край больничной койки, а голос смягчается, — ты признался ей?       Баджи продолжает молчать, потому что, во-первых, это не "она", а "он", а во-вторых нет.       — Нет, я уверен, это не взаимно, поэтому, прости.       — Это парень? — мама Баджи далеко не глупая, она видит его реакцию, поэтому она решает спросить прямо. Баджи молчит, он думает о том, как же выкрутиться, — ты уверен? — задаёт второй вопрос.       — Мг.. — всё что может выдавить из себя.       — Манджиро? — и снова в точку, ей не нужен ответ, она читает сына, как открытую книгу, — расскажи ему.       — Что? Нет! — протестует, боится, что не ответят взаимностью, что вероятнее всего и будет.       — У тебя полторы недели, — и только сейчас черноволосый замечает её состояние, синяки под глазами, вымученный вид, покрасневшие глаза, в которых сейчас скапливаются солёные капли, — врачи сказали, что у  тебя неделя, чтобы получить взаимность, а после твоё состояние резко пойдет на ухудшение и ты перейдёшь точку невозврата.