Child of the Dark/ Дитя Тьмы

Глава 6. Гермиона проснулась в полной растерянности и с лёгким головокружением. Её разум был немного затуманен, но она чувствовала мягкое бельё и запах свежевыстиранных простыней, окутывающие её. Было заманчиво поспать ещё немного. Ещё не очень-то хочется начинать новый день. Не с мигренью, которую она наверняка получит, или с беспокойством, которое она чувствовала внутри себя. Это чувство обычно означало, что она и её лучшие друзья вот-вот столкнутся с ещё большей опасностью или что-то ужасное случилось с кем-то, кого она любила, и она не была уверена, что сможет справиться с этим сегодня. Это сбивало с толку. Она не могла вспомнить время, когда раньше в своей жизни чувствовала себя так измучено, но при этом так комфортно. Медленно открыв глаза, она в замешательстве огляделась. Это не её комната в общежитии и не её номер в Дырявом котле. Гермиона, выпрямившись в панике, дико огляделась, вбирая каждую деталь так быстро, как только могла. Кровать, на которой она сидела, стояла в дальнем угле комнаты, на ней были мягкие атласные покрывала и подушки, всё в красном и золотом гриффиндорском стиле. Кровать размера «queen-size» была сделана из тёмного дуба с балдахином над головой. Прямо перед кроватью у дальней стены находился большой дубовый сундук, а слева — что-то вроде гардеробной. В углу напротив по диагонали показалась массивная дубовая дверь. На стене, которая разделяла сторону изголовья кровати, было что-то, что напоминало ванную комнату. Напротив кровати, на которой она сидела, стоял туалетный столик со стулом, покрытым красными и золотыми шёлковыми подушками. Стены были тёмно-красного цвета, только их ломала золотая полоса, которая тянулась по комнате прямо по центру каждой стены. Если честно, то комната выглядела очень приятно, и если бы она могла понять, что, чёрт возьми, происходит, она бы даже пришла к выводу, что тот, кто привёл её сюда, приложил сознательные усилия, чтобы ей было как можно комфортнее. Цвета гриффиндора заставляли её чувствовать себя в этом странном месте как дома. Затем ей нужно было найти свою палочку и способ выбраться из того места, где её  держали, и найти какую-то помощь. Она понятия не имела, как долго она спала, и не знала, поняли ли её друзья, что её ещё нет. Конечно, Рон и Гарри подумали, что она убита, и сошли бы с ума, пока Орден не согласится искать её. Не то чтобы она очень надеялась на сообразительность и навыки этой конкретной группы, которая пришла ей на помощь. Если бы Альбус Дамблдор имел к этому какое-либо отношение, она бы застряла здесь на долгие годы, прежде чем её кто-нибудь нашёл бы. Вздохнув от разочарования, когда поиск её палочки оказался пустым (потому что, конечно, если бы её держали в плену, любой похититель с половиной клетки мозга знал бы, что нужно забрать её палочку), она проверила дверную ручку и не совсем удивилась, обнаружив, что не может открыть дверь, как бы она ни старалась. Дверь не ломалась от попыток просто открыть её до попыток сбить ногой. Всё, что она получила за свои усилия, — это несколько неприятно выглядящих синяков и ущемлённое эго. Её последняя попытка заключалась в том, что она бежала головой вперед к двери в редкой ошибке рассудительности, и поскольку какое бы заклинание не использовалось, чтобы удержать её, она отскакивала назад, приземляясь на задницу, она поняла, что она здорова и действительно в ловушке. Однако с осознанием этого пришла ужасающая ясность событий, произошедших накануне. Она вспомнила фейерверк Уизли, Амбридж, которую уводили кентавры. Она вспомнила их гонку в Министерстве, пророчество, битву с пожирателями смерти, но самым ужасным образом она вспомнила их. Беллатриса Блэк и неизвестная ведьма, которая может быть или не быть её матерью. Это откровение вместе со знанием, которое пришло с ним, что она — Гермиона Грейнджер была захвачена самым страшным пожирателем смерти в волшебном мире, и что ещё больше усугубило её положение, неприятная правда о том, что она почти добровольно ушла с ней. Она не знала почему, но она не боролась со злой ведьмой и даже не пыталась освободиться. Она выполнила просьбу ведьмы вызвать Тёмного Лорда, ради Мерлина. Охотно. Она вспомнила, каково было, когда женщина прижималась к её спине. Странная уверенность, которая окатила её, что она в безопасности, что женщина не причинит ей вреда. Она вспомнила опьяняющий запах ведьмы, когда её держали в нежных, но крепких руках, как будто её держал любовник, а не похититель. Ведьма, должно быть, наложила на неё заклинание, но Гермиона не осознала, что она рационализировала себя, потому что иначе почему бы ей не почувствовать хоть какую-то безопасность или утешение в когтях пожирателя смерти. Она знала, что пожиратели смерти хотели причинить ей боль. Она была маглорожденной, и в их глазах была всего лишь мерзкая грязнокровка. Она боролась за выживание из-за них последние пять лет. Зачем самому предубеждённому пожирателю смерти даже пытаться обезопасить Гермиону? Потому что она это сделала, не так ли? Гермиона не пострадала. Её могут запереть в комнате в неизвестном месте, но она не пострадала. Беллатрикс не причинила ей вреда. Но почему бы и нет? Нужна ли она им для информации? Она никогда не расскажет информацию о Гарри, он был её лучшим другом, и она никогда не подвергнет его опасности, даже если это будет означать, что её собственная жизнь будет потеряна. Она подозревала, что в конце концов к этому придёт ещё во второй год обучения. Таковы были преимущества быть лучшими друзьями с мальчиком, который выжил. И что не так с этой женщиной, женщиной с такими знакомыми глазами. Глаза, которые заставили её снова пережить кошмары, пока она не спала? Была ли эта женщина её матерью? Кем она была? Почему её присутствие сделало её кошмары более ясными? Она вздрогнула. Она всё ещё могла слышать опустошение в женском голосе, когда она рыдала, умоляла и кричала о Гермионе. О её дочери, её ребёнке. Она кричала, как будто испытывала невообразимую боль, и только Гермиона могла её унять. В тот момент она всё ещё могла чувствовать страх и горе своего молодого «я». Абсолютная уверенность в том, что она нужна маме и папе. Она нужна была для борьбы. Нужно, чтобы она была сильной. Но, за что драться и с кем, она не знала. Она не понимала, почему ужасный мужчина унес её, она не понимала, почему его руки причинили ей боль. Почему он причинил ей боль? Если эта женщина была её матерью, это значило, что Гермиона не знала, кто она такая. Она не была маглорожденной, если её мать была ведьмой. Если это было правдой, почему, помимо этого одного повторяющегося кошмара, Гермиона не помнила, кем она была? Кто её увёз и по какой причине? У неё было так много вопросов и страхов, и у неё не было абсолютно никакой возможности выбраться из этой комнаты, чтобы найти ответы. Гермиона не помнила, кем она была? Кто её увёз и по какой причине? Было так много вопросов и страхов, и не было абсолютно никакой возможности выбраться из этой комнаты, чтобы найти ответы. Не раздумывая, Гермиона свернулась клубком, её колени прижались к груди, когда она скрестила руки вокруг них, закрыв голову руками, когда слёзы гнева, замешательства и полного страха неумолимо текли по её лицу. Она рыдала и рыдала — первый раз, когда она позволила себе по-настоящему сломаться, ещё до того, как умерли её родители (где они даже не были её настоящими родителями). Последней её сознательной мыслью, когда она поддавалась истощению, свернувшись калачиком на полу, было то, что, может быть, она могла бы выбраться живой, если бы только она могла сохранять спокойствие и перехитрить своих похитителей. В своем измученном состоянии она не могла вспомнить, что, пытаясь перехитрить своих похитителей, она пыталась перехитрить свою тёзку. Самую яркую ведьма своего возраста, Беллатрису Блэк. ------- Алекто и Беллатриса обнаружили, что их сердца раздуваются и разрываются сразу после того, как они вошли в комнату для гостей, которую в настоящее время занимала Гермиона. Они подозревали, что девушка, скорее всего, уже проснулась и, возможно, очень разозлилась из-за того, что оказалась в ловушке в неизвестном месте, поэтому решили войти в комнату с осторожностью, вытащив и подняв палочки, чтобы при необходимости обездвижить ведьму. Они видели девушку в действии и не были готовы рисковать, что она сбежит, поэтому знали, что не могут ослабить бдительность, по крайней мере, в первый раз. Не раньше, чем она узнает правду. Однако вместо рассерженной, дерзкой маленькой девочки-гриффиндорца их встретил вид на крепко спящую Гермиону на полу недалеко от двери. Она была плотно свернута калачиком, что делало её меньше, чем она была на самом деле. Но не это заставило сердца обеих старших ведьм разбиться — на лице девушки были явные признаки того, что дочь Алекто плакала. Судя по всему, она сильно плакала, когда проснулась и вымоталась, рыдая, заснув там, где она лежала. Она выглядела такой крохотной и хрупкой, что Алекто пришлось подавить собственные рыдания. Было больно видеть её дочку в таком отчаянии в доме, который она могла бы называть своим, если бы не Альбус. Конечно, девушка не знала, кто она и где, но тем не менее Алекто было больно. "Это займет какое-то время, Лекс, её держали от нас четырнадцать лет и промыли мозги, заставив поверить, что мы всего лишь злые дикари. Нам просто нужно набраться терпения и показать ей, что мы не такие, как они говорят", — на удивление пробормотала Беллатрикс, чувствуя себя более спокойной, чем Алекто в данный момент. Она указала на спящую, молча побуждая Алекто поднять и поднести её к кровати. Выполняя просьбу Беллы, Алекто прислушилась к своей девочке, приблизив её к груди и выпустив здоровую дозу успокаивающих феромонов, когда ребёнок начал суетиться во сне. Она почувствовала, как её сердце наполнилось любовью, когда её девочка почти мгновенно успокоилась в ответ. Её тело ясно узнало маму во сне. Если бы только её мозг признал эту правду, Алекто не нужно было бы отпускать свою девочку, но она знала, что если Гермиона проснется, когда её крепко держит неизвестный убийца, она запаникует, и это не поможет ей обрести доверие ребёнка. Она отнесла её к кровати и осторожно положила, плотно закутав в одеяло. Ей потребовалось мгновение, чтобы просто взглянуть в лицо своего ребёнка и полностью осознать, что, наконец, через четырнадцать лет её ребёнок вернулся домой, туда, где она должна была быть всегда. Они сделали ДНК-тест накануне вечером, как только она и Том вернулись из Министерства, они затаили дыхание, ожидая, пока подействует зелье, и в итоге она открыто рыдала в объятиях Тома, когда выяснилось, что девушка фактически принадлежала ей. Она чувствовала себя  словно кто-то наконец перестал наносить ей неоднократные удары ножом в живот, впервые с той ужасной ночи. Теперь всё, что оставалось, — это работать с девушкой, завоевать её доверие и помочь понять реалии мира и этой войны. Она не сомневалась, что Гермиону серьёзно дезинформировали, но у неё была надежда. Девушка была чрезвычайно умной, всё, что им нужно было сделать, это дать ей возможность узнать правду, и девочка сама сложит всё вместе. Было бы неправильно просто сказать ей, она бы никогда не поверила им, без предварительного установления уровня доверия между ними. Всё, что она могла сделать, это набраться терпения, и, хотя Алекто не была известна своим терпением, они с Томом знали, что ради своей девочки они просто справятся с этим. Они давали ей столько времени, сколько ей было нужно, потому что она принадлежала им, и, несмотря на то, что ведьма не знала, кто её родители, они любили её. — Как мы справляемся с этим, Лекс? Судя по состоянию, в котором мы её нашли, она не будет спокойно относиться ко всему этому, — тихо прошептала Беллатрикс, присоединяясь к ней у кровати. — На данный момент мы предоставляем ей пространство, как бы я ни хотела, чтобы она не была вне моего поля зрения, — ответила Алекто. — Мы держим её здесь, домовые эльфы позаботятся о её потребностях, дадим ей доступ к книгам и всему, что может ей понравиться, и мы ждём, пока она не будет готова говорить, — закончила она, наклоняясь, чтобы поцеловать Гермиону. перед тем, как вывести Беллатрикс из комнаты и восстановить обереги, удерживавшие её девочку внутри комнаты. ---- Альбус Дамблдор был в гневе, он неоднократно расхаживал по офису, кипя от ярости. Как он мог быть таким глупым? Как могли Грюм и остальная часть Ордена проявить такую ​​беспечность? Как никто не заметил, что Беллатриск Блэк заполучила наследницу Риддла? Четырнадцать лет он успешно скрывал её от родителей и вырастил по своему образу. Четырнадцать лет он присматривал за магглами, следя за тем, чтобы они удерживали девушку на своём месте, убедившись, что к воротам Хогвартса приехала вежливая и уважительная маглорождённая девочка. Та, кто знала своё место, и план сработал. Она была именно тем, чего он хотел, именно тем, что требовало его тщательное планирование. Она легко сошлась с Гарри Поттером, стала его другом, да, не была такой кроткой, как он хотел, но он знал, что это со временем придёт. Как только она осознала бы, что, как грязнокровка, она должна была следовать приказам Гарри и подчиняться Рону, как чистокровному. В конце концов она даже не отказалась бы от плана Альбуса выдать её замуж за Рональда Уизли. Но всё это, все его планы и тяжёлая работа были напрасны. Теперь, когда Том и Алекто заполучили девушку, они отменят годы «промывания мозгов», они откроют истину девушке, и это поставит его в опасное положение. Гарри и Рон доверяли девчонке, поэтому, если бы она начала их просвещать, они бы ей поверили, она может всё испортить. У него всё было идеально. Гарри должен был стать его Избранным и избавить мир от Волдеморта. Гермиона должна была помочь ему в этом. Это была бы крайняя месть, если бы девушка помогала уничтожить её собственного отца, и Альбус мог бы сидеть сложа руки и смотреть. Теперь всё могло быть напрасно, и он был в ярости. Грюм, Люпин, Сириус! Все они прекрасно понимали, на какой риск они шли, опасность, которой Альбус пренебрёг, забрав девушку. Он чертовски жертвовал. Мерлин, он даже пожертвовал своими самыми преданными последователями, когда он заставил Джеймса и Лилли Поттер сдерживать Тома достаточно долго, чтобы он, Грюм и Люпин смогли попасть в поместье Риддла. Запереть Алекто Кэрроу-Риддл в Азкабане было мерой предосторожности, он никогда не мечтал, что Том сможет вырвать её и других своих последователей, позволив им искать свою дочь. Если бы он знал, то скорее убил бы девушку, чем рисковал и выращивал её. Зарычав от разочарования, так как он не смог придумать никаких решений своей проблемы, он позвал домашнего эльфа, и Добби тотчас появился. — Хозяин, что Добби может сделать для вас? — спросил эльф, соответственно кланяясь, и Альбус наслаждался настороженными глазами и напряжённой позой эльфа, он знал своё место и знал, что нужно уважать стоящих выше по статусу. — Я хочу, чтобы ты нашел мисс Грейнджер и сказал мне, где она, когда найдешь её, — коротко скомандывал он, думая, что, может быть, это решит его проблемы. Если бы он смог добраться до девушки до того, как её мать расскажет ей правду, всё было бы не зря. Что может быть лучше, чем заставить эльфа выполнить его приказ? — Добби добьется лучших результатов, хозяин, — ответил эльф, снова поклонившись, прежде чем быстро исчезнуть. Стук в дверь его кабинета заставил его сесть и натянуть свою обычную доброжелательную маску на место. Никто не должен видеть, насколько он рассержен. Минерва МакГонагалл тихо вошла в кабинет. На её лице отразилось выражение едва скрываемой душевной боли и беспокойства. — Есть новости, профессор? — пробормотала она, не нуждаясь в объяснении, что она говорила о Гермионе. Было известно, что девушка была её любимицей. Кого-то, о ком она безмерно заботилась. С грустным и озабоченным взглядом он мягко ответил: — Боюсь, нет, Мин, возможно, девушки больше нет в живых. Беллатрикс забрала её, я не питаю надежд на её выживание в руках этой ведьмы. Это большая потеря для всех нас, — он пытался казаться искренним, и по большей части его слова были искренними, не то чтобы он на секунду поверил, что девчонке был нанесён вред или она мертва, но это действительно была большая потеря для него. Он не смог бы больше использовать девушку, если бы она была верна Тому. Он мысленно вздохнул. Если они не смогут найти её, он зря потратил годы на неё, а это означало, что она была просто препятствием на его пути к уничтожению Риддла. Если бы она перешла на другую сторону, он обязательно исправил бы свою ошибку. Она бы не выжила, он собирался помочь ей в этом.