Будущее на троих

«Астэра» отходила от причала под звуки торжественного марша «Создатель, храни Талиг». Набережная Хексберга пестрела празднично одетыми людьми, кто-то махал платками, жёны моряков кричали напутствия, и вся эта разноцветная и шумная толпа постепенно становилась всё дальше, сливаясь в пёстрое колышущееся море. Всё дальше, дальше… Луиджи стоял у борта, не то задумчивым, не то грустным взглядом провожая берег. И было в его грусти по чужой родине что-то неправильное, что царапнуло Вальдеса. – Уже успели соскучиться? – с преувеличенным, почти комичным сочувствием спросил Вальдес, незаметно подойдя к нему со спины. – Немного, – не поддержал шутки Луиджи. Он вздрогнул, но взгляда не оторвал. Смотрел на удаляющийся город, подёрнутые дымкой расстояния белые дома с красными черепичными крышами, нависающую над городом гору, холмы у залива. – Мы вернёмся очень скоро. Две-три навигации, не больше, – Вальдес хлопнул его по плечу и умчался. – Или не вернёмся вовсе. Как Кальдмеер… – сказал Луиджи пустоте. Вальдес его уже не услышал. Вечером праздновали. – За первую талигойскую экспедицию в высокие широты! – Хулио поднял бокал с «Чёрной кровью», захваченной специально для торжества. Тост был встречен одобрением, да и вообще в офицерской кают-компании «Астэры» не было в этот день ни одного человека, который бы не чувствовал радости и воодушевления. И волнения предвкушения, конечно же. Хрустально звенели бокалы, лилось вино – подарок из погребов Алвасете, – моряки обсуждали будущее, травили байки, много смеялись и шутили. – Мы обогнём Седые земли с востока, – горячо втолковывал Вальдес кому-то из младших офицеров. – Потому что если идти с запада, мы в это время года попадём в противное течение и не успеем до конца навигации добраться до удобного места для зимовки. К тому же на западном берегу часто бывают промысловики и карта береговой линии составлена. А вот на восточном направлении… – Бермессер там едва успел уйти до того, как его затерло паковыми льдами, – осторожно заметил кто-то. Известная была история, трагическая и скандальная одновременно. Дриксен давно была не против присоединить к себе немного территорий на севере. Возможно, кому-то ледяные пустыни показались бы бесполезными, на самом же деле они могли быть богаты: морским зверем, птицей, пушниной. Кесарь два года назад снарядил экспедицию для того, чтобы нанести на карты новые владения, заявить свои права, разведать богатства. Экспедиция состояла из двух кораблей: «Ноордкроне» с Северного флота и «Верной звезды» с Западного. Командование кесарь доверил самому вице-адмиралу Кальдмееру, служившему до этого назначения на Северном флоте и имевшего репутацию опытного моряка. По плану, они должны были обогнуть Седые земли с востока, пройти насколько возможно далеко за лето и короткую осень до тех пор, пока льды не будут мешать им двигаться дальше на север. Потом высадить на берег группу зимовщиков и отойти в чистую воду, продержавшись до весны и не давая льдам затереть корабли. Весной, когда откроется путь, забрать людей с берега и плыть дальше, продвигаясь так и надеясь обогнуть Седые земли, вернувшись с запада. Вернулась только «Верная звезда», и уже через год. Потрепанный полярными ветрами такелаж, борта, покрытые глубокими бороздами и вмятинами от острых кромок ледяных полей, усталые, истощённые люди. Вернер фон Бермессер, командир «Звезды», рассказал, как сломались под натиском льдов борта «Ноордкроне», как они пытались спасти выживших, но – увы! – никто не смог уцелеть. Говорил он о зимовке в непрерывно движущихся, опасных полях толстого, зеленоватого льда, о долгом пути обратно, сквозь лабиринты из узких – то увеличивающихся, то уменьшающихся трещин. Он привёз много полезных сведений: подробные карты, замеры глубин, данные наблюдений. Его благосклонно приняли во дворце, и к бриллиантовой звезде награды добавилось очередное звание. Самый молодой вице-адмирал почивал бы на лаврах, принимая всеобщее восхищение ещё долго, если бы не одно «но». Если бы не один человек, имеющий достаточно высокое происхождение, чтобы его слова были услышаны. Фок Фельсенбург, адъютант вице-адмирала Кальдмеера, каким-то образом оказавшийся единственным вернувшимся членом экипажа «Ноордкроне». Он рассказывал совершенно другую историю. Только эта совсем не героическая история могла в один миг превратить вернувшихся мужественных моряков в сборище трусов и проходимцев. Навсегда закончить карьеры многих людей и запятнать честь флота. Очень быстро высочайшим повелением фок Фельсенбургу было предписано отправиться для восстановления здоровья домой, в родовой замок. Конечно, слухи было уже не остановить и они тонким ручейком просочились повсюду, дошли и до Хексберга. – Бе-Ме – знатный трус, – зло сказал Вальдес. – Если бы не Кальдмеер и не желание получить повышение, он бы и до Седых земель не дошёл – повернул обратно. – Он поискал взглядом Хулио, крикнул: – Помнишь, как мы гоняли Бе-Ме? Знали все, помнили, да и как забыть! Эта история стала одной из лучших баек, которую рассказывали всем новичкам. Незадолго до окончания навигации в Устричном море заметили неизвестный военный корабль, который проявлял излишний интерес, если можно так выразиться, к торговым судам. Проще говоря, завидев торговца, он делал выстрел-другой по его курсу и приказывал лечь в дрейф для досмотра. На палубу высаживалась группа и быстро перегружала все ценности, что находила. Пушнину, холст, вина. А вот зерно не трогали. Корабль не нёс флага, но это и не было важно. Лица и говор дриксов узнал бы каждый по эту сторону границы. Альмейда, когда ему доложили о втором таком происшествии, рвал и метал. – Где были кошкины дозорные?! – от удара ладонью массивный письменный стол вздрагивал и угрожал сложиться. Офицеры, вызванные на разбор, старались держаться. Вальдес, имевший тогда несчастье командовать группой сторожевых кораблей, хмурился и вздыхал, признавая вину. – Я его поймаю, перевяжу ленточкой и приведу тебе, – пообещал он, когда гроза миновала. Альмейда только погрозил ему кулаком – «не зарывайся». Охота началась с выбора жертвы. Маленькое и достаточно вёрткое суденышко Вальдес реквизировал на время у одного купца, пообещав кроме оплаты за наём добавить еще и призовые. В случае удачи. «Найери» взяла на борт три десятка человек абордажной команды и вышла на охоту. Командовал ею лично Вальдес. Несколько дозорных кораблей вышли в свободный поиск, имея чёткие указания ни в коем случае не ввязываться в драку, а только сопровождать дрикса, если заметят. Когда на хексбергском рейде появился чужой военный корабль, на мачте которого почему-то полоскал талигойский флаг, только Альмейда остался спокойным. Когда в адмиралтейство под приличным конвоем Вальдес привёл красивого светловолосого дрикса в военной форме и почему-то со стянутыми алой лентой руками, не смог справиться с удивлением и он. – Бешеный! – хлопнул он Вальдеса по плечу и расхохотался. Дрикса, конечно, пришлось развязать. И даже на время разбирательства отправить не в крепость, а поместить в доме адмирала под надёжной охраной. Увы, шаткое перемирие с Дриксен было слишком нужно сейчас, страну лихорадило на юге, и на этот «инцидент» велено было закрыть глаза. Неудачливый капер посидел под замком пару месяцев и к зиме был выкуплен вместе с кораблём и командой. Больше всех расстраивался Вальдес, рассказывая всем, кто хотел слушать, как он теперь будет скучать по «своему дорогому Бе-Ме», как он звал Вернера фок Бермессера. Тогда ещё не вице-адмирала Дриксен. – Вернер вас тоже очень хорошо запомнил, – произнёс кто-то с едва заметным акцентом. Разговоры разом стихли. Моряки стали оглядываться. У открытой двери кают-компании стоял юноша, смотря на всех серьёзно и напряжённо. Бледное лицо, матросская куртка, тёмные волосы – ничем он не был примечателен. В тишине, нарушаемой только плеском моря за бортом и скрипом такелажа, он добавил: – Только рассказывать о том случае не любил, господин Вальдес. – Чем обязан? – спросил Вальдес, поднимаясь и взмахом руки останавливая тех, кто успел потянуться за пистолетом. – Не хотите ли представиться, или вас матушка не учила быть вежливым? – Руперт фок Фельсенбург, – ответил тот и медленно подошел ближе к столу. – Я пришёл один и с просьбой. – Родич кесаря? – ухмыльнулся Вальдес, уже вполне дружелюбно. В чёрных глазах проскочила не то смешинка, не то отблеск от огня лампы. – Альберто, подвинься, не каждый день принимаем таких высоких гостей. Вот, присаживайтесь, выпейте вина. Я думаю, сутки в трюме были неприятными. Руперт глянул удивленно, благодарно. Взгляд стал на миг беззащитным, и стало понятно, что он младше, чем казался вначале. – Благодарю, – сказал он, отодвигая себе стул, который быстро для него освободили. – На самом деле, трое. Там довольно холодно. И крысы… – он сконфуженно поморщился, кто-то сдавленно хихикнул. – Крысы? – возмутился Вальдес. – На «Астэре»? Хулио, завтра чтобы выловили всех! Если кошки не справляются, сам будешь ловить! Хоть зубами! Напряжение исчезло, разве что Хулио расстроился, предвкушая завтрашний аврал. Вальдес подсел к гостю и налил ему вина в бокал, пододвинул жаркое. Если смотреть с близкого расстояния, становилось видно, что не только костюм его изрядно потрепан, но и сам он едва держится от усталости. Лицо было бледное, осунувшееся. Кончик носа заострился, под глазами залегли тени. – Ешьте, - сказал Вальдес. – А утром расскажете, как вы сюда пробрались. Зачем адъютанту погибшего Кальдмеера нужно попасть в Седые земли, ему было и так понятно. Рассказ родича кесаря Вальдес выслушивал уже утром. На ночь он забрал гостя – как он его называл – в свою каюту, дав мальчишке выспаться в хороших условиях. Лучших из возможных сейчас. Тот скупо благодарил, явно не ожидая к себе сразу такого радушного отношения. Они сидели за столом, только что закончив завтрак. «Астэра» покачивалась на волнах, и опустевшие бокалы иногда звенели, сталкиваясь боками. Вальдес разложил на столе карту Седых земель. Большой белое пятно с берегами, кое-где намеченными тонкой извилистой линией. – Я слышал версию нашего дорогого, – Вальдес неприятно оскалился, – Бе-Ме. Кое-что слышал о другом варианте событий. Теперь я бы хотел узнать, как дело было на самом деле. Руперт пристально посмотрел в лицо Вальдесу, улыбнулся едва заметно. Ненависть удивительно быстро сближает людей. Подвинул к себе карту, проследил пальцем кромку берега. – Мы дошли до мыса кесаря Готфрида, – так мы его назвали. Я могу записать координаты. Погода стояла хорошая, ветер был ровный, попутный. Льда было ещё мало, хотя конец осени. Кальдмеер выбрал место для высадки… На коротком совете, в котором Руперт не участвовал, Кальдмеер безапелляционно сообщил, что сам возглавит группу зимовщиков. Фок Шнееталь, капитан «Ноордкроне», вскинулся было, попытался отговорить своего командира и друга. Командующий «Верной звездой» Бермессер вообще ничего не сказал, только пожав плечами. Командование маленькой эскадрой из двух кораблей на время зимнего дрейфа переходило к нему. И Руперту было непонятно, почему тот так равнодушен. Радовался бы… Своё место Руперт представлял, но, как оказалось, недостаточно хорошо. После совета Кальдмеер, оставшись с ним наедине, посмотрел внимательно, поманил пальцем, приглашая опуститься на кресло рядом. – Мой адмирал, будут какие-то указания? – взволнованно, сам не зная от чего, сказал Руперт. – Я не совсем доверяю Вернеру, – задумчиво сказал Кальдмеер. Он будто сомневался, но дальнейшее произнес твёрдо: – Ты останешься на зиму на «Верной звезде». Кто-то должен приглядеть. Кто-то, имеющий достаточно веса, чтобы Вернер с ним считался. – Моё происхождение, – вздохнул Руперт. – Никого другого он не послушает. Тебя… возможно, поостережётся ссориться, – Кальдмеер протянул руку, крепко сжал ладонь Руперта, лежавшую на подлокотнике. Задержал на секунду, отпустил. Сердце у того замерло и пустилось вскачь. Это было прощание. Кальдмеер, неизменно внимательно ко всем относившийся, не чинясь рангов и званий, тем не менее очень редко допускал такие проявления эмоций. Тем ценнее они были в глазах подчинённых. – Смотри, запоминай. Если случится что-то непредвиденное… действуй по обстоятельствам, но не рискуй сверх необходимого. Потом ты сможешь представить Готфриду отчёт обо всём, – Кальдмеер поднялся, ставя точку в разговоре. Руперт был с этим не согласен. – Мой адмирал, – решительно сказал он. – Разрешите хотя бы одну высадку на берег до того, как перейду на «Верную звезду». Всё равно припасы будут доставлять не одним рейсом. – Хорошо, – Кальдмеер скупо улыбнулся. Тяжёлая свинцово-серая волна швыряла шлюпку, не давая пристать к берегу. Ледяные брызги окатывали всех, кто находился внутри, застывали сосульками на штормовках, на волосах, на бортах. Ветер быстро выстужал тело, заставляя ёжиться под всеми слоями одежды. Гребцы слаженно работали вёслами, но шлюпка всё равно приближалась к берегу очень медленно. Пологий, довольно ровный, только кое-где усыпанный валунами, он чернел вдали. В небе над землёй можно было рассмотреть стаи длиннокрылых птиц. Они вились над скалами, время от времени пикируя вниз и выхватывая из холодных вод рыбу. «Ноордкроне» и «Верная звезда» покачивались на волнах, встав на якорь в небольшом заливе. В первой шлюпке был сам Кальдмеер. Он сидел на носу, напряжённо вглядываясь в берег. Худое, суровое лицо казалось высеченным из камня. Глаза сейчас казались прозрачными, точно того же цвета, как пасмурное небо. Руппи украдкой посматривал на него, цеплялся взглядом за шрам, перечеркнувший щёку, отворачивался. Было почему-то неловко. За ними шли ещё три шлюпки. Во всех везли припасы на зиму, часть дерева для постройки дома, инструменты, оружие. Накануне высланные в разведку вернулись, выбрав защищенное от северных ветров место, удобное для зимовки. Сегодня началась выгрузка. Остаться на берегу должны были двадцать человек, все из команды «Ноордкроне». Северяне, привычные к этим местам, они куда как лучше моряков с Западного флота подходили для этих мест. За время зимовки они должны были не только подготовить хорошо укрепленное от непогоды убежище, но и сделать несколько вылазок в глубину суши, нанося на карты местность. Руперт первым прыгнул в буруны прибоя, помогая вытащить шлюпку на берег. Сапоги тут же намокли, потяжелели, но он не обратил на это внимания. Вокруг простирался пустынный, каменистый берег. Острые валуны разных размеров были разбросаны по нему, словно чьей-то рукой. Дальше берег поднимался, переходя в отвесные скалы, в расщелинах которых белел снег. Казалось, это мертвый, бесплодный мир. Только кое-где между камней рыжели шапки мха да истошно кричали потревоженные вторжением людей птицы. Руперт помогал с выгрузкой припасов, перетаскиванием их в уже собранный несколькими днями ранее лабаз при деревянном доме, потом вместе с Кальдмеером долго пробирался к скалам, сбивая ноги на острых камнях. С высоты открывался вид на бухту. В стальном зеркале воды отражалось серое небо, темнели корабли. Далеко на горизонте сгущались тёмно-синие тучи. Воздух был влажным и льдисто-холодным. – Будет снег, – сказал ему Кальдмеер, всматриваясь в горизонт. – К вечеру залив покроет шугой. Смёрзнется в лёд – корабли не смогут выйти. Они бегом спустились к берегу. Те, кто не должен был оставаться на зимовку, спешно погрузились в лодки. Кальдмеер успел только кивнуть на прощание Руперту и сам помог столкнуть лодку в воду. Руперт смотрел, как быстро удалялся берег. Гребцам помогало отжимное течение. Люди на берегу махали им вслед до тех пор, пока совсем не скрылись из виду, спрятавшись, растворившись среди серо-бурых скал. Вечером он сидел в кают-компании «Верной звезды», смотрел, как офицеры, скучая, играют в карты, и тихо ненавидел. Себя, судьбу, Вернера. Особенно Вернера. Тот не был особенно рад переводу Руперта на свой корабль, но и не возражал. Возможно, посчитал, что долгой зимой новый человек его развлечёт. Возможно, рассматривал Руперта как полезного человека – несмотря на то, что тот никогда не был с Вернером дружен и не демонстрировал и следа симпатии. Слишком уж мало тот был моряком и много – столичным шаркуном. Уважать таких Руперт не мог. К тому же симпатии ему не добавляло и то, что Вернер явно хотел бы сам командовать экспедицией вместо Кальдмеера. А ещё презирал его. «Оружейник» – называл его Вернер, если Кальдмеера не было рядом. Как клеймо, как приговор, как плевок. Вечное презрение к низкому происхождению выскочки. Руперту было ближе «Ледяной» – так звали матросы и офицеры. Только с глубоким уважением. Почему так назвали, кто знает, но Руперт думал, что дело в железной выдержке и умении оставаться спокойным в любых обстоятельствах и с любыми людьми. Что Руперт знал точно, так это то, что не было ни у кого на свете улыбки теплее, чем у Кальдмеера. Дни на «Верной звезде» тянулись один за другим, похожие, как братья-близнецы. Офицеры и матросы несли вахты, Руперт добился, чтобы его прикомандировали к офицеру, занимающемуся, помимо прочих обязанностей, измерениями температуры, скорости ветра и толщин льда. До того как попасть на флот, он успел закончить два курса на естественнонаучном факультете столичного университета. После окончания экспедиции он собирался представить там доклад. Вечерами Руперт старался меньше времени проводить в кают-компании, но деваться было некуда. От ежедневной игры в карты можно было сойти с ума. Руперт часто думал, как там, на берегу. Хватает ли топлива и припасов. Но до весны было не узнать. Море замерзало. Первый тонкий ледок и правда лёг на поверхность в ту ночь, после снега. Потом он начал нарастать стремительно. От берега, всё дальше в море. Вынуждая корабли держаться чистой воды. Путь на север уже давно был закрыт, оставался – назад, в открытое море. Но скоро и там появились отдельные ледяные островки. Их гнал ветер и течение, и с каждым прошедшим днём их становилось всё больше и больше. Солнце в этих широтах летом не опускалось за горизонт, описывая круг и сияя днём и ночью. Осенью же оно стало показываться всё реже и реже, к началу зимы выкатываясь тусклым красным шаром над горизонтом и тут же прячась обратно. День можно было отличить от ночи по чуть более светлым сумеркам. Часто шёл снег, и даже звеёды не было видно, так что редко удавалось определить своё положение. С каждым днём ледяные поля вокруг становились всё больше. Отдельные островки льда гнали ветра и течения, заставляя сталкиваться, наползать друг на друга, ломаясь, вздыбливая края, торосясь. Эта мешанина льда и свежего снега смерзалась в сплошное, единое, лёд рос, с каждым морозным днём становясь всё толще и толще. Руппи постоянно спускался на лёд с парой матросов и замерял его толщину. Пока кромка не подходила к кораблям ближе пары бье, но всё могло измениться в один миг. Это произошло ночью, ближе к утру без рассвета. Руппи проснулся от того, что били тревогу в корабельный колокол. Он скатился с койки и бросился по крутому трапу наверх, на палубу. Мимо него пробегали остальные наспех одевшиеся офицеры. Не видно было ни зги. Ночь была безлунной, небо затянуто низкими облаками. Тускло светились снежные поля, там, дальше, за чёрным провалом воды. Но уже не так далеко, как накануне. Слишком близко. В воздухе висел запах порохового дыма. – «Ноордкроне» дала четыре выстрела, – сказал кто-то. Рупи удивился. Как он мог не услышать. Крепко спал. Четыре выстрела из корабельных пушек – сигнал тревоги. Что могло случиться тут, удивился Руперт. Он всматривался во тьму, стараясь разглядеть хоть что-то, мимо бежали, становясь на свои боевые посты, моряки. Но опасности не было. И вдруг он услышал. Сначала едва слышный, перебиваемый голосами и шумом на борту, но постепенно набирающий силу треск. Так звучит обламывающееся перо или падающее под напором стихии дерево. Руперт бросился к другому борту, но и там не было видно ничего. Лёд, вот что ломалось! Медленно, неотвратимо, всё громче и громче нарастал треск. Вот он уже становился похож на выстрелы из пистолета – настолько громкий он был. Воды вокруг «Верной звезды» как будто становилось меньше. Трещина, которая вела к открытой воде, стремительно сужалась. Это заметил не только Руппи. С мостика раздалась команда ставить паруса. Во тьме одна за другой мелькнули четыре желтые вспышки – снова стреляла «Ноордкроне». Теперь Руппи было понятно, где они – совсем недалеко. Там, где воды было еще меньше, а берега ледяных полей готовились вот-вот сомкнуться. Руппи представил, как высокие борта «Ноордкроне» сминаются под напором ледяных глыб. Как трещат шпангоуты, не выдерживая страшной силы. Кажется, было бы менее страшно, если бы он мог видеть это собственными глазами. Так, лишь гадать и не иметь никакой возможности помочь было вдвойне страшно. Там, на флагмане Северного флота Руппи начал свою службу. Там остались все его друзья, он сроднился с корабле. До рассвета – медленно поднимающегося на горизонте тусклого шара солнца – Руппи простоял на верхней палубе. Просто не мог найти в себе силы уйти обратно в каюту. Утром «Верной звезде» удалось выбраться на открытую воду. По крайней мере, в этом месте ледяные поля подходили не так близко. А еще подвижка их закончилась, и на какое-то время опасность для корабля миновала. Руппи обратился к Бермессеру, едва счёл, что обстановка позволяет, и не видя, чтобы принимались приготовления к этому. Тот, несмотря на всю напряженность их положения, был в своей каюте. Ещё одетый в ночное платье, он принял Руппи, сидя за столом. – Нужно отправить шлюпки, на «Ноордкроне», – сказал Руппи. – Я готов возглавить спасательный отряд. Сонное лицо Вернера скривилось. – Это слишком большой риск. Мы уже немало отошли, к тому же вы можете не вернуться, если снова начнутся подвижки… – протянул он. И вдруг резко закончил: – Нет, ваше предложение отклоняется. Возвращайтесь к своим обязанностям, лейтенант цур зее. Руппи чуть не оступился, поражённый и не верящий в происходящее. Рядом, невидимые во мгле, возможно, гибли его товарищи, и они даже не знали. Может, «Ноордкроне» лишь зажало льдами, может, им удалось так же выбраться на открытую воду и только низко лежащий туман мешал им увидеть друг друга. В конце-концов, нужно было подать сигнал. Если им ответят выстрелами – они поймут, что корабль ещё цел. Или, в худшем случае, выжившие смогут идти на звук выстрелов, к ним… – Вернер, – сказал он, стараясь звучать спокойно и видя, как холодно блестят голубые глаза. – Мы с вами понимаем, что как бы вы ни хотели… Он замялся, пытаясь понять, что двигало Берессером. Это было дико. Не мог же он в самом деле бояться потерять часть команды? Настолько, что бросил на произвол судьбы дриксенских моряков? Подчинённых ему сейчас. – Я хотел и я вернусь отсюда. А он – нет, – вдруг неприятно улыбнулся Вернер. Красивое лицо стало почти страшным. – Кальдмеер со всем экипажем погиб во льдах. А я – вернусь. – Зачем вам? – воскликнул Руппи, уже не в силах сдерживаться. – Неужели не слышали о том, что Готфрид хотел продвинуть Оружейника? Если бы он вернулся с новыми землями в кармане… Место адмирала флота, и не Северного, Западного! Моё место! – Вернер говорил тихо, улыбался, но менее ужасными его слова от этого не становились. – Где вы, а где… - сказал, как сплюнул, Руперт. – Да! Он только выскочка, и он хотел забрать моё, моё по праву! – внезапно порыв его угас. Он стал серьёзным и отстранённым: – Я ценю ваше бесстрашие и обязательно отмечу его перед Готфридом, когда буду представлять ему отчёт об экспедиции. Руппи всё не верилось. Его пытались купить – предложением о возможных наградах. Кальдмеер ошибся, Вернер не стал бы слушать Руппи. Но, по крайней мере, опасался сделать так, чтобы он замолчал навсегда. Как вся команда «Ноордкроне» – уж они б не смогли забыть оставленных на берегу зимовщиков! Вот, вот в чём был смысл! И чудовищное стечение обстоятельств, позволившее Вернеру воспользоваться случаем. Предвидел ли такое Кальдмеер? Не мог, слишком подлым был этот план. Видимо, выражение лица Руппи Вернеру не пришлось по вкусу. – Я не могу поверить, что человек вашего происхождения, разумный молодой человек, может испытывать симпатии к таким выскочкам, – мягче сказал Бермессер. – Что до остальных… на флоте всегда большие потери. Не будем ссориться из-за этого, здесь у нас и так слишком мало приличного общества, чтобы портить себе остаток пути разногласиями. Руппи чуть на задыхался от возмущения. Потери! Кальдмеер никогда не сказал бы так про своих людей. Он вдруг подумал, что случай сейчас именно тот, для которого он и был переведён на «Верную звезду». Нет, вовсе не для того, чтобы потом рассказывать кесарю свою версию событий! Если экспедиция останется без Вернера, командование примет капитан «Верной звезды», он казался человеком, лучше понимающим слово «долг»… Он маленький шажок ближе. В кармане должен был лежать складной нож. Пружина тугая, быстро не раскрыть… – Со своей стороны я могу облегчить вам принятие положения, – совсем уж ласково сказал Вернер. – Йонас! – Крикнул он громко, вызывая дежурного. Руперт скользнул рукой в карман – было пусто. Обронил. Забыл в каюте? На столе должно было быть что-то подходящее… Он не успел. Вернер всё-таки был опытным – хотя и не в морском деле – человеком. Охрана ждала только сигнала. – Проводите господина лейтенанта на гауптвахту, – сказал он спокойно. И Руппи, скользнув ненавидящим взглядом, пошёл. Потому что, как бы он ни был зол, справиться с тремя – та еще задача. А сопротивляться… Это не поможет, ничем уже не поможет экипажу «Ноордкроне». А вот излишне напугать Вернера может. Спокойствие, спокойствие, повторял он сам себе раз за разом. Не очень-то помогало. На гауптвахте он был один. Большим плюсом было было то, что Вернер, кажется, недооценил ни решимости Руппи, ни его мотивов. Сейчас Руппи понимал, что даже убей он Вернера, ничего бы не изменилось. Он же знал, до этого знал, что команду Вернер подбирал тщательно, себе под стать. Наверняка офицерам тоже была обещана протекция по возвращении. Возможно, у офицеров и не было такой жгучей ненависти к Кальдмееру лично. Но… Но и преданности не было тоже. Ни человеку, ни общему делу. Кальдмеер… Руппи чуть не застонал сквозь зубы. Он сейчас не мог знать о том, какая трагедия разыгрывалась сейчас в водах у берега Седых земель. Узнает только через полгода. Когда не дождётся возвращения кораблей. Когда закончатся припасы, выйдет топливо. Когда они останутся совсем одни, без призрачной ниточки, связывающей с родными берегами. Без надежды на помощь. Руперт должен был выжить. Выжить, не показать, как он опасен для планов Бермессера. И сделать всё, чтобы спасти. Тех, кого ещё можно. – С гауптвахты меня выпустили через неделю. Я тогда сказал Вернеру, что могу понять его… он поверил. Как я ждал весны! Руппи охрип за время рассказа, и не только от того, что в глотке пересохло. Вспоминать было тяжело. Забыть – невозможно. – Дайте угадаю, пойти дальше на север наш дорогой Бе-Ме не рискнул, вот вернуться скорее домой… – задумчиво сказал Вальдес. На протяжении всего рассказа он молчал, только смотрел внимательными, серьёзными глазами. – Я добился аудиенции, – запал закончился, и Руппи с трудом удавалось выталкивать из себя слова. – Кесарь узнал, как всё было. Но решил, что предпринимать что-то уже поздно. Или слишком дорого. Или – может вызвать неприятные слухи… Слухи всё равно были, но меня быстро отправили в Штарквинд. – Родовой замок? – поднял брови Вальдес. – И вам удалось бежать, спустившись ночью с башни? – Что? Нет, – вымученно улыбнулся Руппи. В глазах у Вальдеса стояли смешинки, а лицо, если присмотреться, было честное, открытое. Вьющиеся волосы смешно топорщились, будто не знали гребня. Рядом с ним было спокойно. Впервые за долгое время. – Я уехал через ворота. Но пробраться в Талиг и правда было непросто. Но чуть легче, чем узнать, что из Хексберга тоже будет отправлена экспедиция. – Хорошие шпионы, – Вальдес дёрнул уголком рта. – В самом адмиралтействе… – Клянусь честью, я узнавал только о том, когда и откуда будет экспедиция. У меня не было другой надежды. Нанять судно самому… Для плавания в тех широтах нужно подготовленный корабль, мне не удалось бы достать столько средств, – Руппи склонил голову, стыдясь своей непредусмотрительности. Если бы он заранее предвидел, как отнесутся к его рапорту… – Вы не ошиблись, что сделали ставку на «Астэру», – торжественно сказал Вальдес. – Лучшего корабля для вашей спасательной экспедиции вам было не найти. Я уж не говорю об экипаже! Руппи посмотрел на него с надеждой, самой отчаянной надеждой в своей жизни. – Вы поможете?.. – Да. Ни один хексбергский моряк не бросит потерпевших кораблекрушение, – твёрдо сказал Вальдес.