Будущее на троих

С Вальдесом было на удивление легко. Он оказался совсем не похож – во всяком случае, не в плохом смысле – на себя из рассказов, ходивших по ту сторону границы. А рассказы были. Даже байки, скорее. Которыми бывалые моряки любили припугнуть салаг. Война между Талигом и Дриксен то затухала, то разгоралась вот уже пару кругов, прерываемая редкими перемириями. А на самих границах – у Хексберга, например, так никогда не прекращалась, разве что становясь вялотекущей, с комариными укусами друг друга и редким обменом пленных. Бешеного знали все моряки Западного флота. Кто видал его «Астэру» – «Закатную тварь», как её называли в Дриксен, – лично, и даже сходился в бою, кто о нём только слышал, но не было, наверное, человека, не знавшего этого прозвища. Сам Руппи служил на Северном флоте и всё-таки в свою бытность на «Верной звезде» наслушался немало. Особенно учитывая, что эту самую «Звезду» со всей командой и Вернером в придачу Бешеный брал на абордаж. Сам Вернер не желал даже вспоминать этот позорный эпизод из своей биографии. А вот некоторые офицеры посвятили Руппи во все подробности. Он от души повеселился тогда, даже несмотря на то, что именно Дриксен в лице Вернера тогда потерпела поражение. Вернера было совсем не жалко, а Бешеный представлялся отчаянно смелым моряком. Сейчас Руппи к нему присматривался. Иногда появлялась мысль, что вряд ли кто-то из подданных Дриксен кроме него сможет составить впечатление от столь близкого знакомства. Что информация может пригодиться в будущем. И тут же одергивал себя. Бешеный согласился помочь – это было для Руппи ценнее всего. Он готов был признаться себе: если на одной чаше весов жизнь Кальдмеера, а на другой верность Дриксен и присяге, то он уже выбрал. Если Кальдмеер жив… Если удастся спасти… Он будет вечным должником Вальдеса и сочтёт это низкой ценой. Вальдес не вписал Руппи в судовой журнал, но представил команде как нового члена экипажа. – Теперь наша экспедиция становится по-настоящему международной, – заявил он. – От Марикьяры и Фельпа до Талига и Дриксен. Мы рады приветствовать вас на борту. И по глазам было ясно: рад, действительно рад. У Руппи даже иногда рождались подозрения – с чего бы Вальдесу быть настолько дружелюбным, надеется ли он на какую-то выгоду? – пока не заметил, что Вальдес ведёт себя одинаково со всеми, не делая разницы ни в звании, ни в происхождении. Этим он, такой непохожий, напоминал Руппи Кальдмеера, и в сердце иногда предательски щемило. Насколько Вальдес не похож, выяснилось во время охоты на кита. Руппи был на мостике, когда вперёдсмотрящий заметил у горизонта несколько фонтанов. Это всплывали, чтобы вдохнуть воздуха, подводные гиганты. Вальдес приказал сменить курс, пускаясь в погоню за ними. – Нам не помешает пополнить запасы ворвани, – сказал он Руппи, удивлённому такому промедлению на пути к цели. – И вы когда-нибудь охотились на китов? – Нет, – сказал Руппи оторопело. – Я видел их только издали. И промыслом у нас на флоте не занимаются… – он замолчал, проглатывая фразу про дисциплину, задачи военного флота и прочее. Что-то ему подсказывало, что ехидно ухмыляющийся Вальдес ему только посочувствует. «Астэра» быстро скользила по волнам, и вот уже можно было разглядеть в чёрной глубине три огромные тёмные туши. Они удивительно легко плыли, было в их движениях даже какое-то изящество, которого не ожидаешь от таких гигантов. Они явно заметили погоню и поменяли курс, едва тень парусов легла на них. – Спустить шлюпки! – приказал Вальдес. Руппи внезапно залюбовался им: было что-то притягательное в его яростном возбуждении, блестящих предвкушением глазах. Он то и дело смахивал с лица пряди чёрных кудрявых волос, которые ветер трепал как хотел. – Господин Фельсенбург, – обратился он к Руппи почти церемонно, – не хотите ли составить мне компанию? – Я? – удивился Руппи. И тут же поразился еще больше: – Вы собираетесь сами сесть в шлюпку?! Вальдес засмеялся и кинул в Руперта толстой кожаной курткой, которую принёс его адъютант. Такие, сделанные из шкуры морского зверя, не промокали от брызг солёной воды и отлично держали тепло. Руппи видел такие и на моряках в Дриксен. Спускали четыре шлюпки. В той, где были Вальдес и Руппи, кроме них уже сидели шестеро матросов. На дне лежали приготовленные гарпуны, бухта прочного троса, пара копий с длинными, коваными наконечниками. – У кита, – сказал Вальдес, быстро осматривая снаряжение, – очень толстая шкура и большой слой жира. Просто так его не убить, даже из пистолета в упор. Нам надо его зацепить, а там уже… – он взял в руку тяжелый гарпун, прикинул остроту, передал Руппи. – Как у вас с точностью? Руппи крепко сжал рукоять, взглянул на «Астэру». Отсюда, с поверхности моря, её борта казались очень высокими. А китов не было видно совсем. – Зюйд-вест! – раздался громкий крик, и моряки налегли на весла, бросаясь в погоню. Дальнейшее Руппи не смог бы чётко вспомнить и под страхом смерти. Вот гребцы напрягают мышцы, работая вёслами со скоростью, находящейся за пределами человеческих возможностей. Вот Вальдес, стоя на носу, держит в левой руке бухту троса, во второй занеся гарпун для броска и напряжённо всматриваясь в глубину. Вот чёрное, маслянисто поблескивающее тело – какое там, гора! – вздымается из воды, в пене, в брызгах, и лодку подбрасывает, и Вальдес кидает гарпун, и где-то слышится крик – кто-то перевернулся, мелькают головы над поверхностью моря. Руппи думает, что одного удара хвостом хватит им, чтобы отправиться на дно, и что в ледяной воде не продержаться дольше пары минут, но тут лодка дёргается, будто наскочив на препятствие, едва не становится на нос, всё летит, Руппи судорожно хватается за борт… В следующее мгновение лодка уже рвётся вперёд, будто под полным парусом в ветреную погоду, нос зарывается в гребни волн, Вальдес восторженно смеётся и хватает копье. Руппи смотрит на дрожащий от напряжения трос, одним концом привязанный к шлюпке, а вторым уходящий в белую пену бурунов – туда, где отчаянно бьётся хвост кита, старающегося сбежать от преследователей. Остальные шлюпки остаются далеко позади, не успевают, торопятся. Вальдес оборачивается к Руппи. – Руби трос, как только я скажу, – приказывает он. – Если он будет нырять, утащит нас за собой! Руппи кидается к носу, достаёт нож, держит наготове. Но Вальдес молчит. Прицелившись, выждав удобный момент, кидает первое копьё. Кит дёргается, лодка меняет курс, заваливаясь на левый борт, Вальдес чуть не падает туда же. Руппи едва успевает поймать его, вцепившись в бок правой рукой, но упустив нож. Вальдес весь мокрый, как и все в лодке, тяжёлый, он падает на дно, хватает второе копье. Обезумевший от боли кит плывёт прямо на две оставшиеся лодки, в его шкуру впиваются ещё гарпуны… Сколько кит таскал за собой лодки, Руппи не смог бы сказать. Ему казалось, что это было очень долго. Когда вяло шевелящуюся тушу, оставляющую за собой в воде красное облако, подтащили гарпунами к кораблю, Руппи был мокрый до последнего лоскута на теле и очень уставший. Борта «Астэры» облепила команда, радостными криками встречая китобоев. Туша кита и не думала тонуть, чёрным округлым островом возвышаясь над водой. На неё спрыгнули несколько моряков с топорами в руках, начиная разделку. – Не хотите переодеться в сухое? – спросил Вальдес замёрзшего Руппи. Тот благодарно кивнул. Запасного комплекта одежды у него не было, ему пришлось пробираться на корабль налегке, но Вальдес в первый же день любезно поделился с ним из своих запасов. И пусть куртки широковаты в плечах, Руппи ли жаловаться? Вещи, сшитые по мерке из лучших тканей, остались в прошлом. Там же, где блестящая карьера, известное наперёд (кроме количества звёзд на мундире) будущее и место упокоения в родовом склепе. Рупи не жаль ничего и этого. Он чувствовал себя легко, едва ли не впервые. К вечеру с китом было покончено. Костяк с остатками мяса пошёл на дно, ворвань в бочках отправилась в трюм, на ужин было запланировано жаркое, и даже собаки, которых взяли с собой на случай высадки на берег, вдоволь полакомились ещё теплым китовым мясом. – Как вас угораздило попасть на Северный флот? – спросил вечером Вальдес. Они как раз поужинали, а после Вальдес позвал его в каюту, выпить вина и обсудить курс. Руппи оказался единственным на борту, заходившим так высоко в этих широтах. Он не чувствовал, что может быть особенно полезен, однако всё-таки подробно, как мог, рассказал о том, с какими ветрами и течениями довелось столкнуться во время плавания на «Ноордкроне». – Я вообще должен был служить в гвардии, в столице, – ответил Руппи. Вальдес присвистнул. – Но это было как-то… – Руппи замялся, подбирая точное определение, не смог, повёл в воздухе рукой. – Я настоял на флоте. Сперва был на Западном, но меня зачислили в экипаж «Святого Ольгерда», это линкор его величества. Мне за год надоели смотры, парады, иногда на «Ольгерде» совершал прогулку сам Готфрид… – И вы решили отправиться туда, где труднее всего? – подсказал Вальдес. – А вы нравитесь мне всё больше и больше! – он отсалютовал Руппи бокалом. – Нет, сам бы я не смог, – губы сами сложились в мягкую улыбку: это были приятные воспоминания. – Там я познакомился с Олафом. Руппи, впервые назвав так Кальдмеера вслух, смутился, продолжил, надеясь, что Вальдес не придал значения оговорке: – Был смотр Западного флота, но и с Северного пришли несколько кораблей. Кальдмеер должен был докладывать Готфриду о состоянии флота, верфей, достаточно ли состава. Я присутствовал. До него докладывались другие. А он сказал… я никогда не слышал, чтобы кто-то так говорил с Готфридом. Он не просил, он требовал – пеньки, хорошей пеньки на канаты, льняного полотна – и не после Западного флота, и не гнилого, как прислали осенью. Он рассказывал, что из-за перебоев в поставке продовольствия половина состава уже скоро может оказаться непригодной к службе… Руппи замолчал, окунаясь в воспоминания. тогда он был поражëн, этот худой человек с жëстким, обветренным лицом как будто не испытывал ни малейшего трепета, говоря с самим кесарем посреди адмиральского салона «Святого Ольгерда». Стоя среди золочëных скульптур, лучших шëлковых обивок, говорил о таких грубых и приземлëнных вещах, о которых умалчивали все, докладывавшие до него. Он был почти дерзок, но кесарь выслушал его благосклонно, а потом росчерком пера решил все эти скопившиеся не за один год проблемы. Когда Кальдмеер с поклоном вышел, Руппи, как на ниточке, потянулся следом. Догнал его, уже собравшегося покинуть борт. – Господин вице-адмирал… – заторопился он, видя недоуменный взгляд. – Лейтенант цур зее Руперт фок Фельсенбург. Я хочу подать прошение о переводе на Северный флот. – Фельсенбург? – Кальдмеер нахмурился, посмотрел на него долгим взглядом, что-то обдумывая. Руппи напряженно ждал. Но вот в светло-серых глазах мелькнула хитринка. – Если успеете получить разрешение его величества до завтра, то сможете добраться до места службы на «Ноордкроне», – он улыбнулся, тепло и коротко. – Отходим завтра на рассвете, не опоздайте. Руппи остался стоять, глупо улыбаясь и не замечая этого, даже когда шлюпка Кальдмеера уже отвалила от борта, потом спохватился и бросился в каюту – нужно было взять перо и бумагу. В том, что прошение удовлетворят, он почему-то даже не сомневался. – Меня назначили сразу адъютантом к вице-адмиралу Кальдмееру. Я был… наверное, счастлив. Два года службы. – Довольно долго на такой должности для родича кесаря, – сказал Вальдес. Взгляд у него был тëмный и какой-то слишком внимательный. Руппи подумал, что Вальдес может быть не так прост, как кажется. – Меня устраивало место службы, – только сказал он, скрывая досаду. По мере того, как они приближались к цели, Руппи волновался всë больше. Его не веселило ни общение в кают-компании, ни не обязательная, но приятная болтовня с Вальдесом. По ночам он долго лежал без сна, прислушиваясь к скрипу такелажа, шуму ветра и волн за бортом, сонному дыханию других офицеров. Руппи думал о тех, на берегу. И о тех, что остались на «Ноордкроне». Спасся ли кто-то из них? Смогли ли добраться до берега? Прошло больше года с тех пор, как он последний раз видел этих людей. Две зимы, холодных, без солнца, и одно короткое, мокро лето. Хватило ли людям припасов? Удачна ли была охота? Он хотел увидеть их как можно скорее. Он даже про себя говорил «их», чтобы не сказать «его». И в то же время он боялся, отчаянно боялся окончательности этого знания. Сейчас они для Руппи были еще живы, все. Здоровы, полны сил. Он мог надеяться. Знание отнимало надежду, и он не знал, подарит ли оно радость и спокойствие. Руппи вспоминал слова молитвы, хотя давно не верил ни во что. Однажды, когда стало совсем плохо и воззвания к высшим силам стали казаться бессмысленным набором звуков, он осторожно спустился с койки и, не надевая сапог, пошëл к Вальдесу. Конечно, в это время тот уж спал, но всë-таки отворил на осторожный стук, посмотрел сонно, потом взгляд его прояснился, и он втащил замершего на пороге Руппи внутрь. Руппи не знал, как объяснить, зачем он пришел. И себе до конца объяснить вряд ли смог бы. Было в Вальдесе что-то такое, что заставляло себя чувствовать рядом с ним чуть лучше. Беспечнее. Объяснять ничего не понадобилось. Вальдес, одетый в одну ночную рубашку, поëжился из-за вошедшего вместе с Руппи ледяного воздуха. Хмуро глянул на ноги, сапоги в руках, накинутую на плечи куртку. Погода была слишком холодная, чтобы можно было прогреть каюты до комфортной температуры. Так что даже офицеры спали, стараясь не раздеваться сверх необходимого. Руппи иногда, пытаясь уснуть, завидовал матросам: в их кубрике было теснее и общее дыхание и тепло тел неплохо нагревало помещение. У Вальдеса же ничего этого не было, зато на койке с пологом – о, заветная привилегия! – было несколько хороших меховых одеял. Вальдес отобрал у Руппи куртку, заставил бросить сапоги куда-то под стол, деловито пощупал рубашку – не сырая ли: сырость была вторым бичом после холода. Остался недоволен. Поднял руки Руппи за запястья вверх и одним движением стащил рубашку, а потом толчком в плечо направил к кровати. И всё это молча против обыкновения. Руппи был ошарашен, однако было в этой деловитой заботе что-то очень ему сейчас необходимое. Он залез под одеяло, лёг, оставляя место рядом. Вальдес перетряхнул сначала мех, тщательно подоткнул в ногах, потом только залез и вытянулся. Вдвоём на койке было тесновато. Но Руппи не думал, что только из-за этого или из-за холода Вальдес подтянул его ближе и обнял, насильно заставляя положить голову себе на плечо. Он всё молчал, дышал спокойно, и его тело даже сквозь рубашку казалось замëрзшему Руппи раскалëнным. Он ещё какое-то время лежал, смотря в темноту раскрытыми глазами. Вальдес тоже не спал, его ладонь пару раз невесомо прошлась по волосам, упала на шею и там и осталась лежать. Засыпая, Руппи впервые за очень долгое время чувствовал себя не одиноким. Утром Рупи разбудили броском противно мокрого и отвратительно холодного полотенца прямо в лицо. – Умывание и завтрак, – бодро сказал ему Вальдес, ловко увернувшись от полотенца, полетевшего на голос. – Вы, дорогой мой родич кесаря, сегодня будете за лоцмана. Земля на горизонте. Руппи скатился с койки. Уже? Так скоро и так долго? Разом позабыв обо всех своих страхах, он заметался по каюте, одеваясь и приводя себя в порядок. Вальдес только улыбался, чуть насмешливо и самую капельку грустно. К полудню земля совсем приблизилась. Руппи стоял на мостике, в подзорную трубу жадно рассматривая берег. Сердце стучало так, будто хотело выскочить из груди. Он узнавал и не узнавал эти места. Тот ли это мыс, клювом выдающийся в море? Скалистый берег, поднимающийся к рыжим скалам с шапками снега? Снова было лето, над островом вились птицы, даль была затянута туманной дымкой, и Руппи на миг показалось, что, если зажмуриться посильнее, а потом открыть глаза, снова окажешься тогда, полтора года назад. Когда всё ещё… Он искал глазами людей, дымок очага, стены дома. Но ничего не было видно. Не могли же люди не заметить корабль? Не ждали? Ушли в другое место?.. – Господин Вальдес, – твёрдо сказал он, так и не отведя взгляда от берега, – это то самое место. «Астэре» удобно будет встать за мысом: там достаточная глубина и защита от ветра, а на берег в прошлый раз мы высаживались чуть левее той группы камней. Там пологий берег, – он передал подзорную трубу Вальдесу и порадовался, что руки не дрожали от волнения. Было бы совсем неловко. Вальдес был необычно серьёзен. Когда стали спускаться в шлюпки, он почему-то предложил Руппи подождать их возвращения на борту. Но под недоуменный взглядом Руппи вдруг отступил. Они так же, как и целую жизнь назад, долго не могли подойти к берегу. Только теперь на носу шлюпки сидел не Ледяной, а Вальдес, напряжённо вглядывался вдаль, смуглый, растрëпанный. Концы его шейного платка трепал ветер. Руппи мельком глянул на него и поразился несходству. Руппи первым спрыгнул в пену прибоя, помогая вытащить лодку на берег. Они обошли всю долину. Нашли остатки дома – крупные валуны, сложенные в форме фундамента. Несколько обрывков меха, ложку. На возвышенности их молчаливо поприветствовали девять холмиков с воткнутыми вместо поминальных камней столбиками. Руппи ходил между них, одно за другим читая вырезанные ножом имена. Некоторые он знал, некоторые – нет. Самого важного имени там не было. Талигойцы безмолвным караулом стояли рядом, почитая память неизвестных им моряков. – Кто-то должен был уцелеть, – убеждённо сказал Руппи. – Их похоронили, значит, кто-то остался. Нужно искать. Он не хотел даже думать о том, что у остальных просто могло не быть могил. О том, что остатки дома вполне могла разметать непогода, а кости растащить звери. – Мы дадим несколько выстрелов, – сказал Вальдес. – Если они нас услышат, выстрелят в ответ или зажгут костер. А если не услышат, мы повторим. Руппи посмотрел на него с отчаянной надеждой – такой, какую видят в своей жизни разве что врачи да священники. Возвращались на «Астэру» в подавленном состоянии.