By the Gullet

— Эй, — окликнул его Е Байи, — ученик Цинь Хуайчжана! Выглядишь сегодня просто дерьмово. — Благодарю за оценку, — сощурился Чжоу Цзышу. Он присел у ручья неподалёку от лагеря, не слишком старательно пытаясь отмыть оставшиеся после завтрака тарелки. — Может ли этот недостойный ученик вам чем-то помочь? — Для начала отрасти себе воображение, — посоветовал Е Байи и без малейшего усилия запустил в Цзышу камешком. Камешек метко ударил Цзышу по акупунктурной точке на запястье, которая в последнее время настойчиво ныла; силы удара оказалось достаточно, чтобы кожу обожгло болью, а мередиана очистилась. Чжоу Цзышу, скривившись, потряс ладонью. — Не мог бы старший пояснить свою мысль? — Ты правда думаешь, что во всём этом мире только вино способно утолить твою боль? Если так, ты ещё тупее, чем я думал, — вздохнул Е Байи. — Я знаю, что это не так, — сказал Цзышу. В конце концов, он десять полных лет провёл, убивая людей. И ему многое было известно о том, как избавить жертву от боли. — Но мне нравится вино, и его можно купить где угодно. А ивовую кору и маковое семя лучше приберечь на чёрный день. — «Чёрный день», — передразнил его Е Байи. — Какой ещё чёрный день! Придурок, вы тащитесь с черепашьей скоростью, потому что ни на что большее твой лягушонок-ученик не способен! Знаю я, знаю, что ты умираешь, но умом-то ты когда успел тронуться? Неужто твоя жёнушка постаралась? — Моя… — Цзышу с силой втянул воздух сквозь стиснутые зубы, опустил взгляд и сосредоточился на посуде. Вода в ручье была так холодна, что у него сразу онемели руки. — Ничего он не делал. Всё из-за погоды: в межсезонье всем вокруг становится хуже. Наступит зима, и мне полегчает. Е Байи недоверчиво хмыкнул. В молчании он наблюдал за тем, как Чжоу Цзышу расправился с тремя тарелками и занялся последней, и его присутствие уже потихоньку начинало злить, когда Е Байи сказал: — У меня тут завалялось изрядно лекарственной конопли, которая требует моего внимания, пока погода вконец не испортилась. Думаю, в своей бесконечной щедрости я позволю глупому ученику Цинь Хуайчжана мне в этом помочь. Если хорошенько попросишь. — Благодарю вас, — удивлённо моргнул Чжоу Цзышу. — Коноплю я давно не пробовал. Доброта старшего Е действительно не знает границ. — Полегче, — оскалился Е Байи. — И поторопись: если хотим успеть добраться до города засветло, рассиживаться нам некогда. Чжоу Цзышу вздохнул и вернулся к последней тарелке. — Вы правы, старший. *** Они оказались в пределах города ещё до заката, а потому Вэнь Кэсин на радостях вынудил Чжоу Цзышу угостить всех ужином. — Когда-нибудь я обязательно разыщу твой собственный кошелёк, — пообещал Цзышу, пока Е Байи опрокидывал в себя восьмую миску лапши. — И заберу себе. — Зачем? — удивился Вэнь Кэсин. — Что моё, то и так твоё, мой драгоценный супруг. — Цзышу закатил глаза. — А твоё — моё; так что, если ищешь мой кошелёк, ищи его в собственных карманах. — Ты разве у нас не богатый молодой господин? — притворно удивился Цзышу. — Понимаю, что нет, но разве твоё прикрытие не требует определённых средств? — Ах, а-Сюй, разве ты не знаешь? В этом мире богатство исчисляется поступками, а не полнотой карманов, — укоризненно протянул Вэнь Кэсин. Цзышу снова закатил глаза. — Твои «поступки» пока что ограничиваются только сменой нарядов, в которых ты вечно красуешься. Как тебе это удаётся без денег? Неужели овладел мастерством шитья? — Так значит, ты думаешь, что я красив? — усмехнулся Вэнь Кэсин. — Я думаю, что тебе нравится выводить меня из себя, но вкуса у тебя не отнять, — вздохнул Цзышу. — Чэнлин, если ты когда-нибудь превратишься в такого же пустоголового павлина, как твой старший Вэнь, я тебя и на том свете достану и выдеру вот этими самыми руками. Чэнлин послушно кивнул: — У меня совсем нет вкуса, — признал он. — Повезло, что старший Вэнь выбирает для меня хорошую одежду. И учителю вовсе не требуется об этом волноваться. — Так ещё хуже, — отрезал Цзышу. — Придётся разыскивать и его тоже. — Разыскивать? — цокнул языком Вэнь Кэсин. — А-Сюй, где бы ты ни оказался, я буду рядом. Даже в самой преисподней. Протянешь руку, и я тут как тут. — Да сколько можно, всё приходится делать самому! — буркнул Е Байи, отложил опустевшую миску и, перегнувшись через стол, потянулся отвесить Вэнь Кэсину хорошую затрещину. Кэсин уклонился и шлёпнул его по руке, и они сцепились было прямо над столом, но Цзышу вмешался и настойчиво усадил Кэсина обратно на его место. — И так каждый день, — пробормотал он себе под нос. — Как будто вы двое способны о чём-то договориться, не поссорившись, — хмыкнул Е Байи. — Не смей сравнивать наши склоки с тем, что связывает меня и а-Сюя, — скривился Вэнь Кэсин. — Это другое! — В его словах есть логика, — возразил Цзышу, опёршись подбородком о ладонь. — Лао Вэнь, тебе нравлюсь я или нравится препираться? Не изменяешь ли ты мне часом? — А-Сюй, — оскорбился Вэнь Кэсин, — клянусь, я больше никому, кроме тебя, не стану возражать. Моё сердце и мои руки принадлежат тебе одному. — Какой от тебя толк, если ты даже возразить никому не сможешь? — поддел его Цзышу. — Ну, тебе же нравятся мои руки, — с ухмылкой заявил Вэнь Кэсин. — Мелкий, исчезни, — приказал Е Байи Чэнлину. — Если будешь слишком много водиться с этими двумя, точно ничему полезному не научишься. Чэнлин послушно кивнул и с видимым отчаянием взглянул на Чжоу Цзышу, ища подмоги. Цзышу в ответ закатил глаза: — Уже поздно. Повтори свои шаги — двухсот раз хватит — и отправляйся спать. — Хорошо, учитель, — сказал Чэнлин, поклонился старшим и торопливо сбежал. Вэнь Кэсин одобрительно цокнул языком: — Какой же он послушный маленький утёночек, наш с тобой ученик, — улыбнулся он. Цзышу отозвался ворчливым вздохом. Вэнь Кэсин, несносный человек, тут же подложил ему на тарелку свой последний кусочек говядины. Чжоу Цзышу отодвинул его в сторону и в отместку подкинул ему свою последнюю грибную шляпку. Может, Е Байи и был в чём-то прав. — С ужином покончено, — заявил Е Байи, отшвырнув палочки — они со стуком упали в пустую миску. — Ты, — указал он на Чжоу Цзышу, — за мной. А ты, — он посмотрел на Вэнь Кэсина, — делай, что хочешь, мне плевать. — Взаимно, — легкомысленно отозвался Кэсин. — А-Сюй, я за тебя болею, что бы вы ни задумали. А я пока побеспокою Чэнлина. Цзышу закатил глаза и встал, надеясь, что Кэсин догадается: на самом деле это было разрешением присоединиться к ним. Немного позже. *** В комнатах Чжоу Цзышу занялся чаем, а когда поднял голову, Е Байи уже извлёк откуда-то небольшую коробочку, вырезанную из палисандра, и открыл крышку: внутри лежал маленький фарфоровый кувшинчик, щипчики для чая и глиняная курительная трубка. Такой же когда-то владел принц: хотя обычно он предпочитал классическую курильницу, иногда ему нравилась именно трубка. Когда принцу хотелось показаться особенно благодушным — или когда ему требовалось всё держать под контролем. — Это подарок, — бросил Е Байи, взглянув на Цзышу, и не стал развивать свою мысль. — Знаешь, как пользоваться? — Знаю, — кивнул Цзышу и тоже не стал распространяться о деталях. Е Байи с ворчанием уселся рядом и принялся аккуратно набивать трубку сухими листьями из кувшинчика, твёрдо орудуя чайными щипчиками. Чжоу Цзышу невольно задумался, зачем Е Байи требовались такие запасы: неужели в его теле жила та же боль, что никогда не оставляла самого Цзышу? Спросить об этом он не решился. Е Байи вытащил небольшую палочку из соснового дерева и сунул её в огонь, разведённый под чайником, а затем воспользовался разгоревшимся на конце крошечным огоньком, чтобы поджечь коноплю, и с силой затянулся первым. Цзышу тем временем налил чаю сначала ему, а затем — себе. Е Байи благодарно стукнул пальцем по столу, и дым пролился у него изо рта туманным водопадом. — Где ходит твоя жена? Пора бы ему уже появиться. — А мы его ждём? — спросил Цзышу, только чтобы ему возразить. — А где его вообще ждут? — буркнул Е Байи. — Конопли я заготовил на троих, а ты хочешь сказать, что я зря трачу свои запасы? Чжоу Цзышу спрятал улыбку за чаем. — Скоро он явится меня искать, — сказал он. — Ему слишком нравится по вечерам тратить моё время. — Времени у тебя осталось не так уж много, — хмыкнул Е Байи. — Возьми да вышвырни его вон. — Это моё время, — заметил Цзышу. — Мне и решать, как его расходовать. Е Байи, не отводя от него глаз, затянулся снова, заставив огонёк в трубке засветиться ярче. Цзышу пришлось какое-то время терпеть его пристальное внимание, пока Е Байи не вытащил трубку изо рта и не произнёс негромко: — Ты слышал его слова. Заходи, раз пришёл. Обернувшись, Чжоу Цзышу увидел, как открывается дверь. Вэнь Кэсин зашёл внутрь: его, казалось, совершенно не заботил тот факт, что Е Байи поймал его за подслушиванием. Цзышу подавил собственное недовольство: то, что Кэсин слышал их разговор, его не волновало. Кэсин, в конце концов, и без того знал, что нравится Цзышу. Беспокойство вызывало то, что Цзышу не знал о его присутствии: не услышал приближения, не почувствовал дрожи его шагов, отдающихся в досках пола. Вэнь Кэсин небрежно отодвинул кресло и присел за стол рядом с Цзышу. — А-Сюй, я так и знал, что ты меня любишь, — пропел он, ухватив Цзышу за рукав. — Не зарывайся, — охолодил его Цзышу, выдернув свой рукав из цепких пальцев. Вэнь Кэсин заулыбался и толкнул его плечом, а затем вскинул подбородок и сощурился, глядя на Е Байи. — Чем это вы тут занимаетесь? — потребовал он ответа. — Курим коноплю, — прямо ответил Е Байи, выпустив очередное облачко дыма. Обычно на его лице держалась вечная гримаса раздражения, но после нескольких затяжек она исчезла, и недовольство сменилось простой усталостью. Ручкой вперёд он протянул трубку Чжоу Цзышу — Будешь или нет? Цзышу забрал трубку, убедился, что она ещё не потухла, и взял её в рот. Втянув дым, он едва ощутил острый травяной привкус: словно прошёл на улице мимо человека, который курил много часов назад. Но ощущения были те же, как и всегда: жар и сухость в глотке. Наполнив лёгкие, Чжоу Цзышу передал трубку Вэнь Кэсину. И медленно выдохнул через нос. Кэсин принялся внимательно разглядывать трубку, и за это время она успела погаснуть, так что Цзышу пришлось достать ещё одну палочку. — Нужно будет разжечь, — объяснил он. — Если захочешь. Никто не принуждает тебя курить вместе с нами. Вэнь Кэсин посмотрел на него и, очевидно, принял какое-то решение. — Всегда нужно пробовать что-то новое, — сказал он и взял трубку в зубы. Забрав у Цзышу палочку, он поджёг её и сосредоточенно поднёс к листьям конопли. Цзышу вытерпел всего пару мгновений, а потом потянулся к нему навстречу: — Поджигай те, которые ещё не сгорели, всё ворошить не нужно, — велел он, отбирая у Кэсина палочку. Придержав трубку левой рукой, правой он аккуратно разжёг ещё нетронутые листья. — Иначе будешь курить пепел. А теперь затянись хорошенько. Ртом, не лёгкими. Вэнь Кэсин смотрел на него, вскинув брови. Цзышу с осуждением закатил глаза, и только после этого Кэсин послушно втянул щёки, и листья в трубке обернулись алым, а затем — золотым. — Сущее мучение, — вздохнул Е Байи. — Будете такое вытворять всю ночь — лично убью обоих. Вдыхай, мелкий монстр, может, мне повезёт, и ты подавишься. Вэнь Кэсин состроил ему гримасу, но медленно втянул дым и даже не закашлялся. Е Байи разочарованно вздохнул. Вэнь Кэсин собирался было затянуться снова, но Цзышу выхватил трубку у него изо рта. — Хватит, — посоветовал он. — Начни с малого. Вэнь Кэсин бросил на него обиженный взгляд, который обернулся хитрецой, стоило Цзышу самому взять трубку в рот. Затянувшись, он передал её Е Байи. Двух затяжек для начала было вполне достаточно: он давненько уже не курил коноплю и давно уже вышел из того возраста, когда человеку всё нипочём. Е Байи, напротив, не сдерживался: затянулся ещё пару раз, и второй его выдох обернулся тоннелем из дымных колец. Вэнь Кэсин, приподнявшись с искренним любопытством, ткнул одно из них пальцем в самый центр, и кольцо медленно растворилось в воздухе. — Стоит тебе приметить что-то интересное, — заметил Е Байи, стиснув зубы, — и ты уничтожишь любое чудо, лишь бы посмотреть на последствия. Вэнь Кэсин ненадолго застыл, глядя куда-то сквозь Е Байи, а затем засмеялся и небрежно протянул: — Разрушение тоже может быть интересным. Разве я не прав? — Какой же ты… — с отвращением выдохнул Е Байи. Чжоу Цзышу приготовился к любому описанию. Жестокий? Грубый? Пустой внутри? Но Е Байи закончил свою мысль совсем по-другому: — Юный. Это заставило Вэнь Кэсина замолчать. Е Байи положил трубку на стол и снова сел. — Слишком много драмы, — вздохнул он. — Не дай небо вам дожить до моих лет. Когда тебе уже давным-давно всё осточертело, но нужно продолжать двигаться вперёд… Единственное зрелище, достойное просмотра — это горшок, до краёв полный пельменей. Сыграем в шиву [1]? Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин переглянулись. Кэсин отвернулся первым, а Цзышу коротко выдохнул: — Ладно. Чтобы включить в игру третьего игрока, им пришлось немного изменить правила, и вместо того, чтобы гадать по очереди, они передавали ход по кругу. Е Байи кратко, но ёмко выразился против ставок, и это решило дело: всем троим хотелось поиграть, а не соревноваться друг с другом. К сожалению, Чжоу Цзышу в этой игре был не силён, как и в классическом «угадай количество пальцев», и удача в этот раз тоже ему отказала. — Пять! — Вот чёрт. — Повезёт в следующий раз. — Десять! — Ебать! — А-Сюй, — засмеялся Вэнь Кэсин, показывая Е Байи свои сжатые кулаки, — какой ужас! Куда подевалась твоя вежливость? За что ты так со мной груб? — А я когда-либо был с тобой вежлив? — удивился Чжоу Цзышу. Проникнув в тело, трава расслабила его: в груди ещё пульсировала боль, но приглушённо, почти неслышно, и Цзышу было спокойно. Он спрятал ладони в рукавах, наблюдая за игрой Е Байи и Вэнь Кэсина. — Двадцать! Ага! — Пятнадцать! Моя взяла! — Разумеется, нет, но ты хотя бы перестал ругаться, — сказал Вэнь Кэсин и обернулся к Цзышу. — Хочешь орешков? — Он сам способен себя прокормить, — буркнул Е Байи. — Ноль. Снова ноль. Я выиграл. — Старший Е, вы слишком торопитесь, — возразил Цзышу. Е Байи тяжело вздохнул и показал ему два сжатых кулака. Следующий раунд Цзышу выиграл. Е Байи тихо выругался. Вэнь Кэсин аккуратно уложил орешек Цзышу на ладонь. — Дар победителю, — сказал он, и Чжоу Цзышу поднёс руку к губам и принял его подношение. — С вами травы не напасёшься, — буркнул Е Байи и снова взял в руки трубку. — Вы невыносимы. Цинь Хуайчжан, должно быть, крайне доволен своим непутёвым учеником. Чжоу Цзышу смотрел прямо перед собой. Слова Е Байи, словно рыболовный крючок, зацепили что-то внутри, вонзились под рёбра, и на лице Цзышу невольно появилась улыбка, которой он не сумел удержать. — Да, — согласился он. — Думаю, так оно и есть. — А-Сюй, — тихо сказал Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу прочистил горло. — Довольно. Лао Вэнь, наша очередь. Десять! *** В какой-то момент Е Байи проголодался, и они с Вэнь Кэсином сцепились в споре о том, что именно заказать с местной кухни. Чжоу Цзышу выслушал около трёх реплик, после чего привычно отключился от разговора: вкус он потерял уже слишком давно, чтобы еда его хоть сколько-то заботила. Сидеть молча и с закрытыми глазами было просто восхитительно, пока Вэнь Кэсин не потянул его за рукав. — А-Сюй, — потребовал он, — ты должен нас рассудить. Чжоу Цзышу открыл глаза и склонил голову к плечу, разглядывая Вэнь Кэсина: тот изо всех сил старался выглядеть очаровательным красавчиком, достойным выиграть в любом споре. — Мне плевать, — просто сказал Цзышу, — но ты не голоден, я знаю, а потому позволь старшему Е заказать то, чего ему хочется. Е Байи заржал прямо Кэсину в лицо. — А-Сюй, — оскорбился Вэнь Кэсин. — Ты так жесток, что к моим глазам подкатывают слёзы. — Если сможешь заплакать прямо здесь и сейчас, на этом месте, — сказал Цзышу, — получишь мой кошелёк в своё полное распоряжение. — Что? Зачем это тебе? — удивился Е Байи, глядя на выражение лица Кэсина. Оно стремительно менялось: обиду сменило довольство, а следом у Кэсина повлажнели глаза. Чжоу Цзышу восхищённо наблюдал, как у него затряслась нижняя губа, а брови сошлись на переносице. Кэсин даже выразительно шмыгнул носом. — Неплохое представление, но никаких слёз я не вижу, — сказал Цзышу. — А-Сюй, — протянул Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу не дрогнул. Тогда Кэсин вздохнул, словно в этом мире не существовало более несчастного и обиженного всеми человека, и поднялся на ноги. Заступив между своим креслом и соседним, он развернул Цзышу к себе лицом и картинно опустился перед ним на колени, деликатно уложил руки ему на бёдра и, улёгшись головой на локоть, словно девица, опустил длинные влажные ресницы. Маленькая слезинка сорвалась с них и упала Цзышу на колени. — Ученик Цинь Хуайчжана, — рявнул Е Байи, вскакивая с места. — Давай сюда свой кошелёк, я его забираю. Чжоу Цзышу молча вытащил кошелёк из кармана и отдал ему, даже не повернувшись. Вэнь Кэсин молча оскорбился и потянулся было сцапать свою законную добычу, но Цзышу ловко ухватил его за ухо. — Я сказал «на этом месте», — сказал он, — а ты со своего места встал. Кэсин попытался было ущипнуть его за запястье, но Цзышу толкнул его коленом в грудь, и они принялись толкаться, словно малые дети. В конце концов, Кэсин сумел схватить Цзышу за руку и утянуть его на пол, где они сцепились крепче, пока Цзышу не засмеялся: — Ладно, ладно, хватит уже. — Комната вокруг него кружилась. Цзышу закрыл глаза, позволяя напряжению покинуть тело, и откинул голову на пол. — Голова кружится. — Да? — спросил Кэсин, поудобнее устраиваясь на его бёдрах вместо холодного пола. Он всегда умел воспользоваться положением. — От дыма, — кивнул Цзышу и взглянул на Кэсина одним глазом: тот выглядел радостным, но его ресницы ещё оставались влажными от недавнего представления. Цзышу цокнул языком и приподнялся, ухватив Кэсина за плечо в качестве поддержки. — Только посмотри на себя, — вздохнул он и большим пальцем утёр скатившуюся по щеке слезу. — Лао Вэнь. Вэнь Кэсин позволил ему делать всё, что захочется, но выражение его лица ощутимо дрогнуло. — Лао Вэнь, — снова позвал Цзышу, и в тот же миг Е Байи распахнул дверь, впуская в комнату паренька с кухни, и смерил их внимательным взглядом. Цзышу был слишком… Он толком и не знал, как это описать, но всё было слишком — конопля, боль и близость Вэнь Кэсина, а потому Чжоу Цзышу даже не подумал убрать руку или оттолкнуть его, и они вдвоём молча уставились на вновь прибывших. — Комнатой ошибся, — резко бросил Е Байи, швырнул кошелёк Цзышу ему в голову, развернулся на пятках и с щелчком закрыл за собой двери. Кухонный мальчишка, извинившись, вылетел следом. С захлопнувшейся двери Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин перевели взгляд друг на друга. Потребовалось всего мгновение, чтобы смех, который Цзышу отчаянно пытался сдержать, вырвался наружу: он хрюкнул, глупо хихикнул и засмеялся вовсю — легко, бесконтрольно. Он не мог перестать смотреть на Кэсина, а тот, кажется, не мог отвести глаз от него самого. У Кэсина были большие глаза и улыбка, что всегда обращала его хитрецу в простоту, а когда он засмеялся, Цзышу невольно качнулся ему навстречу. Такой красивый. — Лао Вэнь, — позвал он, уткнувшись носом ему в ключицу, — я научу тебя пускать дымные кольца. — Да! — согласился Кэсин и выбрался из его объятий. Они уселись за стол и снова разожгли трубку, чтобы Чжоу Цзышу мог продемонстрировать Вэнь Кэсину искусство выдувания дымных колец. Кэсин был внимательным учеником, но даже ему не удавалось сдержать улыбки, которая рушила весь его идеальный образ. Чем больше они повторяли урок, тем чаще взгляд Цзышу опускался на губы Кэсина. И тем чаще ему приходилось произносить… всякое. — Вытолкни дым языком, вот так… Нет, посмотри, вот так, — и показывать самому. К сожалению, у Вэнь Кэсина был очень красивый рот. Когда у Кэсина получилось ненадолго перестать хихикать, чтобы выпустить, наконец, в воздух кольцо из дыма, он немедленно принялся красоваться новым навыком: начал менять направление, размер и выдувать целые цепочки из дымных колец. Ни одно из них он не стал развеивать, хотя прицельно отправлял их в сторону стола или трубки. Или Цзышу. — Интересно, — пробормотал он, — что будет, если одно из твоих колец пролетит сквозь моё? Они попробовали, и у них получилось. — А если ты поймаешь моё кольцо губами, сможешь выпустить его назад? — Нет, — отрезал Цзышу. — Но мы можем… Возьми немного дыма в рот и не выпускай. Вэнь Кэсин послушно затянулся и выжидающе посмотрел на Цзышу. А Цзышу медленно наклонился к нему и погладил под челюстью, обняв ладонью подбородок. Кэсин приоткрыл губы — совсем немного — и мягкий завиток дыма выскользнул наружу. Чжоу Цзышу качнулся вперёд и втянул его губами, не позволив раствориться в воздухе. — Вот так. Понял? — тихо спросил он Кэсина, встретив его взгляд. — Понял, — выдохнул тот, и Цзышу и это слово сорвал с его губ вместе с дымом. Вэнь Кэсин облизнулся, медленно выдыхая: казалось, он не может теперь оторвать взгляда от чужого рта. Когда обоим перестало хватать воздуха, они уже сидели слишком близко, почти соприкасаясь губами. — А-Сюй, — шёпотом позвал Кэсин. — Моя очередь, — так же тихо отозвался Цзышу и глубоко затянулся, прежде чем убрать трубку. Поначалу дым между ними проливался, но вскоре Кэсин интуитивно понял, как им следует дышать — вместе — и дыма практически не стало. Цзышу было прекрасно известно, как они выглядели со стороны: словно двое людей вдыхают друг другу в губы одну на двоих душу. Ему хотелось и смотреть, и участвовать одновременно. В лёгких было пусто, а голова кружилась от дыма, разделённого на двоих воздуха и близости. Они соприкоснулись носами. — А-Сюй, — снова позвал Вэнь Кэсин. — Что, — прошептал в ответ Чжоу Цзышу, глядя, как на губах Кэсина расцветает дурацкая улыбка. Они сидели так близко, что он слышал тихие и влажные звуки, что эти губы издавали, скользнув по зубам. — А-Сюй, — звал Кэсин, — а-Сюй… — Лао Вэнь, лао Вэнь, — поддразнил его Цзышу. — Зачем зря полощешь моё имя? — Мне нравится твоё имя, — прошептал Вэнь Кэсин и придвинулся ближе, потёрся о Цзышу гладкой щекой, и тот немедленно вернул ему эту ласку. Наконец, наконец-то. От осознания по всему телу побежали мурашки. Кэсин прижался носом к его щеке и прошептал, задевая Цзышу влажными губами: — Это какой-то трюк. Цзышу спрятал от него собственную улыбку, уткнувшись носом под подбородком, и тихо сказал: — Вэнь Кэсин, — шёпотом, касаясь губами его нежного горла, — если хочешь, ты можешь прикоснуться ко мне. Кэсин испустил тихий, дрожащий вздох, и за руки с силой потянул Цзышу на себя, затащил к себе на колени, и тот крепко обнял его ногами. Кэсин стиснул пальцы на его предплечьях, погладил по плечам, чтобы порывисто обнять, потянул за волосы. У него было жаркое, влажное дыхание, и оно звенело у Цзышу в ушах. Кэсин обнял его снова, тронул губами висок, соскользнул на ключицу. Цзышу огладил носом его горло, прикрыл глаза, пережидая очередную волну головокружения и мечтая ощутить, как Кэсин сейчас пахнет. — А-Сюй, — прошептал тот, и его имя запуталось у Цзышу в волосах, — а-Сюй, ты правда… — М-м, — согласился Цзышу, обнимая его за плечи. Ему нравилось, какой Вэнь Кэсин крепкий: его можно было обнимать или осыпать ударами так сильно, как Цзышу этого хотелось, не боясь, что тот когда-нибудь рассыпется на части или воспримет это неправильно. Кэсин запустил пальцы ему в волосы на затылке, обнял ладонью загривок и потянул, заставляя запрокинуть голову. Цзышу послушался, но приоткрыл глаза и прямо взглянул на него из-под ресниц. — Ты закончил? — тихо спросил он. Они были так близко, что соприкасались носами и губами, когда кто-то из них говорил. — Что? — спросил Кэсин. — Тянуть время. — Ах, вот как, — улыбнулся Кэсин и, наконец, накрыл рот своим: они сошлись, как две детали, созданные друг для друга. Сразу после этого Кэсин укусил Цзышу за нижнюю губу. — Кто ещё из нас тянет время? — промурлыкал Кэсин Цзышу прямо в рот, прежде чем протолкнуть между его губ язык, и Цзышу поймал его зубами — слегка, чтобы не зазнавался — и позволил ему вести. Они столкнулись языками, Цзышу огладил губу Кэсина, и тот отчаянно заскулил и прижался к нему ещё ближе. Совершенно не вовремя накатило головокружение и тошнота, захлестнула боль, и Цзышу оторвался от Кэсина со стоном, который не сумел проглотить. — Блядь, — выдохнул он, не в силах перевести дыхание, и упёрся лбом Кэсину в плечо. — А-Сюй, — встревоженно позвал Кэсин, — а-Сюй, снова гвозди? Я помогу тебе подняться. Цзышу стиснул пальцы на его одеждах, не позволив сдвинуться с места. — Нет, — выдавил он, чувствуя, как боль отступает было, но в тот же миг она накрыла его с головой. Цзышу стиснул зубы и зажмурился, не в силах вздохнуть: дыхание застряло где-то внутри, и в груди горело. — Эй, — снова позвал Кэсин, — эй, эй, дыши. А-Сюй, тебе очень плохо? — Неожиданно. Не вовремя, — сквозь зубы выдавил из себя Цзышу. Вэнь Кэсин дважды прочистил горло, и его ладонь легла Цзышу на спину: волна духовной энергии прошла сквозь его тело. — Уже всё хорошо, — пообещал Кэсин. — Ты можешь пролить слёзы, если тебе это нужно. Твой а-Син о тебе позаботится. — Это обещание заставило Цзышу усмехнуться, несмотря на омывающую меридианы боль. Кэсин хмыкнул. — Не знаю, над чем ты там смеёшься. Цзышу не стал отвечать. Даже если бы захотел — он бы не смог. Вместо этого он крепко зажмурился и невольно прижался к Кэсину ближе — словно цикада, принявшая свою смерть. Вэнь Кэсин, изменяя своей натуре, хранил молчание. Сидел, обнимая Цзышу, который скорчился у него на коленях, и гладил его по спине, пока тот пережидал жгучую, болезненную дрожь, огнём разливающуюся по всему телу. *** Когда агония успокоилась, и Чжоу Цзышу сумел открыть глаза, в комнате было темно: должно быть, Вэнь Кэсин своим веером задул свечи. Цзышу вздохнул, давая ему понять, что всё закончилось, и осторожно отцепил сведённые судорогой пальцы от его одежд. Вэнь Кэсин погладил его по спине и тихо выдохнул ему куда-то в волосы: должно быть, успел задремать. — А-Сюй, — сонно позвал он, — хочешь походить? Или поспать… — Поспать, — решил Цзышу и неловко толкнул его в грудь. — Давай, я помогу тебе подняться. Кэсин медленно выпрямился на полу и вытянул ноги, разминая лодыжки. Должно быть, они давно уже затекли от неудобной позы, но Кэсин не стал жаловаться. Сам Цзышу уселся в несовершенную позу лотоса и повёл плечами, стряхивая последние крохи боли. Ладонь Вэнь Кэсина тронула его за плечо. — Сумасшедший, куда тебе? Иди-ка сюда, — сказал тот и с лёгкостью поднял Чжоу Цзышу на руки, словно ребёнка. — Я тебя укушу, — пообещал Цзышу, но сопротивляться не стал и молча позволил Кэсину отнести себя на кровать. Кэсин усадил его на покрывало и принялся раздевать; Цзышу одолело желание поддразнить его, сказать что-нибудь вроде — лао Вэнь, ты даже не дождался, пока я усну, чтобы начать приставать ко мне? — но их оборванный поцелуй был ещё слишком свеж в его памяти, чтобы эта шутка была смешной, и Цзышу устал. Слишком устал. Вместо этого он промолчал и сосредоточился на том, чтобы забыть о боли, а Вэнь Кэсин аккуратно, слой за слоем раздел его, раскладывая одежды на покрывале рядом. Затем он отступил и разоблачился сам. Агония закончилась, оставив, как и всегда, за собой ноющую боль. Цзышу поднялся и повесил свои одежды на ширму, а затем подошёл к Кэсину и взял его за руку, повёл к сосуду с чистой водой. Смочив мягкий отрез ткани, он молча помог Кэсину умыться. А когда он закончил, Кэсин сделал с ним то же самое, и его ловкие руки были нежны и настойчивы. — Представляешь, — тихо сказал Кэсин, вытирая Цзышу руки, — как скучно нам было бы друг с другом, если бы наш выбор всегда и всюду был верным. — Мне вообще нравится только твоя внешность, — хмыкнул Цзышу. Кэсин засмеялся и прижался лбом к его мокрому лбу. — Мой муж так сладкоречив, — вздохнул он. — М-м, — согласился Цзышу. — Твой муж очень устал. Лао Вэнь, пойдём в постель? Помедлив мгновение, Кэсин улыбнулся и очень мягко выдохнул: — Хорошо. Цзышу скользнул под покрывало и подвинулся ближе к центру, со вздохом устраиваясь поудобнее. Но осознав, что Кэсин присел на край постели и тянется поправить покрывало на его плечах, прямо спросил: — Что это ты делаешь? — Помогаю тебе улечься? Цзышу тяжело вздохнул и красноречиво откинул уголок покрывала. — У тебя что, каша вместо мозгов? — спросил он. — Залезай. Зачем я на тебе женился, если ты не желаешь согревать мне постель? Кэсин бросил на него хитрый взгляд и лисой юркнул под одеяло. — Ты ведь даже не одет, — припомнил Цзышу. — Что ты собирался делать? Возвращаться в таком виде в свои комнаты? — Помолчи, — велел Кэсин и придвинулся к нему ближе. Вместе они притёрлись друг к другу, плечом к плечу, Цзышу у Кэсина прямо под боком, так, чтобы никому из них не угрожала опасность свалиться с постели. Одну руку Кэсин устроил у Цзышу под шеей, а сам он положил ладонь ему на грудь и теперь чувствовал его пульс: животное внутри него снова тихо заворочалось. Цзышу повернул голову к Кэсину, и тот в темноте тут же повернулся к нему навстречу. — Смотри в потолок, — велел Цзышу, не отводя глаз от его губ. — А то каша из ушей вытечет. Кэсин засмеялся. Цзышу закрыл глаза. *** Пробуждение пришло к нему вместе с ощущением, что кто-то за ним наблюдает. Угроза: чужое тепло в его постели. А затем пришло осознание: таверна, дым, поцелуй… Вэнь Кэсин. Цзышу расслабился и открыл глаза. Кэсин, устроившись на боку, смотрел на него в тусклом голубом свете раннего утра. Руками он обнимал себя за плечи, касаясь предплечья Цзышу костяшками пальцев. — Даже в моём присутствии не теряешь бдительности? Как жестоко, — протянул он. Цзышу эта шпилька не впечатлила, и он закрыл глаза и отвернулся. Кэсин послушно придвинулся ближе и обнял его со спины, подтянув колени поближе к чужим бёдрам. — Всё хорошо. Я тоже не привык делить с кем-то ложе, — тихо сказал он, прижимаясь чем-то тёплым Цзышу между лопаток: лбом или щекой. — А-Сюй, я из-за тебя всю ночь не спал. Цзышу ворчливо хмыкнул. Неудивительно, что Кэсин плохо спит: Цзышу и сам раньше был таким же, но в последнее время начал засыпать крепче — так его утомляли усталость и боль. А если добавить к этому коноплю… Что ж. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Кэсин ему в спину. Цзышу закрыл глаза и медленно вдохнул. Обычно по утрам он чувствовал себя неплохо, если удавалось хоть немного поспать. Хуже всего было вечерами, когда в теле отзывался прошедший день, а течение ци начинало раздражать гвозди. Но прямо сейчас Цзышу и впрямь было полегче. Недавнюю вспышку боли, вызванную сменой погоды, унял горячий дымный жар, и Цзышу даже ничего не снилось. — Ничего, — отозвался он. Кэсин задумчиво хмыкнул: — «Ничего» — это лучше, чем «нормально»? — М-м. Кэсин потёрся щекой о плечо Цзышу. — Тогда давай купим ещё конопли. Не знаю, где он достал трубку, я никогда такой не видел, но мы с лёгкостью можем раздобыть курильницу или просто заварить чай. Или… Если тебе понравилось, я сделаю тебе трубку. — Тебе просто снова хочется меня поцеловать, — сказал Цзышу, скрывая за прямотой, насколько его тронуло это предложение. — Так и есть, — бесстыдно заявил Кэсин и крепче обнял его за талию. Его ладонь легла Цзышу на грудь, а кончики расслабленных пальцев нежно погладили ключицу. Слишком близко от последнего гвоздя, того, который пожаловал Цзышу Дуань Пэнцзюй. Цзышу почувствовал тот момент, когда Кэсин это заметил: его рука напряглась, а затем расслабилась. — А-Сюй, — позвал он. Цзышу развернулся в его объятиях и улёгся на спину, а затем, не глядя на Кэсина, принялся развязывать рубашку: одну сторону, а затем другую. — А-Сюй, — повторил Кэсин. Цзышу опустил руки и, наконец, взглянул на него. Кэсин выглядел очаровательно растрёпанным, весь целиком — белизна и тьма, размытая, словно краска на влажном холсте. Чернила, что медленно растекаются по бумаге. Его брови взволнованно сошлись на переносице. — Ты хотел взглянуть, — сказал ему Цзышу. — Так смотри. Кэсин приподнялся и медленно придвинулся ближе, прижался виском к щеке Цзышу. Его тёмные ресницы прятали взгляд, а кончики пальцев погладили Цзышу по груди — так медленно и легко, что тот вздрогнул. — Больно? — спросил Кэсин. Его рука замерла. Ему всегда было больно. — Щекотно, — бросил Цзышу, потому что это тоже было правдой, и Кэсин удивлённо хмыкнул, коснувшись тёплым дыханием шеи Цзышу. Тёплые пальцы стали ощутимыми и продолжили изучать его грудь. Шрамы уже почти выровнялись: просто небольшая шероховатость, словно плохо обработанная кожа. Кэсин прошёлся кончиками пальцев по каждому из них, чувствуя прячущиеся под кожей гвозди. Цзышу тихо выдохнул ему в волосы. Когда они только встретились, Вэнь Кэсин был окутан облаком духов, как плакучая ива обвешана серёжками. Теперь от этого не осталось и следа. Изучив каждый гвоздь, Кэсин принялся выводить на коже Цзышу бессмысленные узоры. Его пальцы скользнули между гвоздей и вверх, где упругие мышцы сменяла твёрдая кость. Кэсин устроил ладонь у Цзышу на ключицах и большим пальцем огладил ямку между ними. — Я чувствую, как бьётся твоё сердце, — прошептал он. — М-м, — согласился Цзышу. — Обними меня, — велел Кэсин, — вот так, — и Цзышу закатил глаза, но позволил ему устроиться так, как Кэсину хотелось, а затем принялся гладить его по волосам. Кэсин довольно усмехнулся и вернулся к прерванному занятию: медленно провёл ладонью от ключиц до пояса штанов. Прикасаясь просто потому, что ему это нравилось. Находиться в его объятиях было очень приятно, как и принимать его ласку. Цзышу прикрыл глаза и начал дышать вместе с ним. Кэсин погладил его по боку, по груди, скользнул пальцами по горлу. По животу, где не было ни одного гвоздя. Цзышу толкнулся бёдрами ему навстречу. Кэсин сорвано выдохнул. Он всё ещё прижимался лбом к виску, и его дыхание щекотало Цзышу шею. Обернувшись, Цзышу открыл глаза, чтобы посмотреть на него: глаза у Кэсина были тёмные и полуприкрытые. Они мягко потёрлись носами друг об друга. Пальцы Кэсина забрались за пояс штанов Цзышу. Мгновение замерло между ними, словно застывший сахар: одно дыхание на двоих и один неразрывный взгляд. Кэсин двигался мягко, медленно, но его предало взволнованное сердце: через руку, на которой Кэсин лежал, Цзышу чувствовал, как сильно оно колотится. Он не стал прямо говорить Кэсину о разрешении продолжить, а тот не стал спрашивать. Они молча смотрели, как ладонь Кэсина скользнула глубже, ниже, и оба тихо выдохнули, когда он добрался до желаемого. Цзышу невольно зажмурился, но сразу открыл глаза и двинул бёдрами, меняя угол. Кэсин обнял его ладонью и сжал, и на его открытом лице отразилось восхищение тому, как сильно Цзышу из-за него возбуждён. — А-Сюй, — прошептал он. — Да, — отозвался Цзышу и толкнулся в его ладонь. Кэсин тихо выдохнул через нос и медленно погладил его: раз, второй. — Как тебе нравится, — мурлыкнул он. — Хочешь быстрее? Цзышу покачал головой, не отводя глаз. — Так, как сейчас, — сказал он. — Сейчас мне всё нравится. — Вот как, — улыбнулся Кэсин. Всё это время, пока Кэсин гладил его, они не могли отвести глаз друг от друга. Какая-то часть сознания Цзышу — та, что ещё способна была о чём-то размышлять — прекрасно понимала, что лучше уже не будет. Даже если они будут трахаться часами, до самой смерти. Сейчас его чувства были острее, чем когда-либо будут после, и он постарался запомнить — каждый тихий вздох, каждый шорох ткани о ткань и тепло прикосновения кожи к коже, горячую тяжесть руки Вэнь Кэсина, их одно на двоих дыхание, мягкость его губ в поцелуе. Как трепещут его ресницы, когда у Цзышу вырывается вздох. Всё это он собирался запомнить навсегда. Сколько бы времени ему ни оставалось, Цзышу хотел помнить об этой ночи. — Так хорошо, — само собой вырвалось у него. Кэсин самодовольно улыбнулся — не стоило отвешивать ему комплимент. — Вот как? — спросил он и выкрутил запястье так, чтобы заставить Цзышу податься навстречу. — Так же хорошо, как… Не говори этого, дурак, не говори. — Как тебе было бы с девушкой? — Придурок, — вздохнул Цзышу. — Ты всё испортил. Выразительные брови Кэсина отразили всю его бесконечную печаль. — Разве? — Так же хорошо, как может быть с твоей рукой, — отрезал Цзышу. Кэсин оскорблённо фыркнул: — Прошу прощения за мою неспособность перекинуться кем-то другим. Я, знаешь ли, просто человек. Цзышу толкнул лбом его лоб и вздохнул: — Ты такой дурак. Это же твоя рука, это мне в ней и нравится. — Ах, вот как. Ну, надо же. Ах, чёрт, — простонал Кэсин и прижался к нему поцелуем. Поначалу его было слишком много: чересчур сильно, чересчур быстро, но потом Цзышу запустил обе руки ему в волосы и заставил слегка отстраниться, чтобы поцеловать самому. Медленно, мягко: больше губ и меньше зубов. Наградой ему стали нежные, отчаянные стоны: по большей части, конечно, со стороны Кэсина, но и сам он не отставал. Глаза стоило приоткрыть только затем, чтобы увидеть ответный взгляд Кэсина сквозь опущенные ресницы. Его дыхание теплом задевало Цзышу щёку. Его влажный и настойчивый язык совсем не имел вкуса. Они перестали целоваться только на грани — оторвались друг от друга едва-едва, задевая чужие губы дыханием. У Кэсина горели щёки; пальцы Цзышу в его волосах дрожали. Ему понадобилось совсем немного, чтобы кончить вот так: на спине, под боком у Кэсина, медленно толкаясь в его правую руку. Цзышу смотрел, как тот жадно впитывает происходящее, пока мог это выносить, но совсем скоро удовольствие одержало верх, и он прикрыл глаза. Тихий вздох, что сорвался с его губ, поднялся в его теле откуда-то из самой глубины. — Красивый, — прошептал Кэсин, выдержав полное тишины мгновение. — Ты такой красивый. А-Сюй. Сам Цзышу пока не мог говорить, а потому просто укусил Кэсина за нижнюю губу в отместку за такие слова. Кэсин засмеялся ему в рот и поцеловал, провёл языком по зубам. Цзышу вплёл пальцы ему в волосы и сжал, заставляя улечься на себя сверху: узкие бёдра Кэсина чудесно уместились между его раздвинутых ног. Какой же он… Цзышу пропихнул между ними дрожащую руку и на полпути столкнулся с рукой Кэсина. Его ладонь была отвратительно липкой и влажной, но Цзышу хотелось прижать её к своей щеке. Хотелось вылизать ему пальцы, и чтобы Кэсин присоединился, и они встретились где-то посередине. Кэсин оторвался от его губ, чтобы спросить: — Беспокоит ли тебя семя в той же мере, что и кровь? Цзышу не обратил на него внимания и вернул свою руку на место, развязал Кэсину штаны. Вэнь Кэсин… Он был так… Так близок, что ему потребовалось два с половиной резких движения кулаком, чтобы с задушенным вздохом излиться Цзышу в ладонь и на живот. Цзышу помог ему справиться с удовольствием, не отпуская его губ, гладил по волосам и плечам и бережно трогал, пока Кэсин осторожно не отстранил его руку. — А-Сюй, — Кэсин сполз с него на бок, и его губы прочертили влажную линию по подбородку Цзышу. — А-Сюй, а-Сюй… — Лао Вэнь, — отозвался Цзышу, и Кэсин беззвучно рассмеялся, ещё не в силах вдохнуть. — А-Сюй, следы нашей любви ещё не остыли на твоей коже, а ты всё равно не можешь подобрать для меня имя поласковее? Цзышу скривился, прижал Кэсина к себе и картинно простонал: — Ах, Вэнь-сюн, да, вот здесь, ну же! — Замолчи, замолчи, — прохрипел Кэсин. — Я убью тебя! Выбью из тебя эту чушь! — Не-а, — протянул Цзышу и отпустил его, ухмыльнулся потолку. — Мой чжицзи [2] слишком сильно любит меня. Кэсин втянул воздух сквозь стиснутые зубы и отвернулся, пытаясь скрыть смущение. Такой забавный. И такой отчаянный: кто ещё сумел бы скрыть бездонную пропасть стыда под маской бесстыдства? Они лежали рядом, пока их дыхание снова не выровнялось. А затем Цзышу приподнялся на локте, склонился к Кэсину и крепко его поцеловал: верхнюю губу, а за ней нижнюю, улыбнувшись тихому удивлённому вздоху. Цзышу поцеловал его крепче, отстранился и поцеловал снова — только чтобы затем приподняться, шлёпнуть Кэсина чистой рукой по плечу и приказать: — Ладно, лао Вэнь, хватит валяться. Наш маленький ученик, должно быть, уже на ногах, а значит, и нам пора. — А? — глупо переспросил Кэсин, глядя, как Цзышу выбирается из постели. — Давай, поднимайся, ленивое создание, иначе весь день мимо пройдёт, — хмыкнул Цзышу, отвернувшись, чтобы выбраться из распахнутой рубашки и испорченных штанов. Всё это отправлялось в стирку. Кэсин за его спиной издал какой-то странный звук и, очевидно, перелёг поближе, чтобы лучше видеть. — А-Сюй, а-Сюй, какая красота! — заявил он. — Ты меня балуешь. Никаким водам не впечатлить меня, ведь моему взгляду однажды открылся океан… [3] И я своими руками убью того, кто изуродовал тебе спину. Цзышу рубашкой, как смог, обтёр руки и живот, а затем плеснул в лицо прохладной воды. — Не убьёшь, — не думая, сказал он, и Кэсин оскорблённо фыркнул, прежде чем понять, что на самом деле стояло за этими словами. Чжицзи Чжоу Цзышу слишком сильно любил его, чтобы задавать глупые вопросы. *** — Пурпурный или сиреневый? — Для тебя? — Нет, для тебя. Разумеется, для меня! Разве ты стал бы носить сиреневые одежды, если бы я их тебе подарил? Наверняка. — Нет, — фыркнул Цзышу. — Вот именно. Так что: пурпурный или сиреневый? — Кэсин высунулся из-за ширмы с двумя рукавами в руках. Цзышу со вздохом подумал, что ширмы между ними могло и не быть: Кэсин просто прикидывался скромником. После всего, что между ними случилось этим утром, Цзышу откровенно не мог поверить, что Кэсин не желает, чтобы за его переодеванием наблюдали. Глупость какая-то. Цзышу всё ещё смотрел на своё отражение в зеркале, размышляя, вступить в перепалку или нет, когда его отвлёк громкий стук в дверь, и оба они вскинули головы. — У вас есть ровно минута, чтобы прикрыться, а потом я захожу! — рявкнул Е Байи через дверь. Несмотря на игру с ширмой, они оба уже были одеты: раздобыли себе новые нижние одежды, а старые упаковали до следующей стирки. Кэсин лично выбрал для Цзышу белую нижнюю рубашку и тёмную вторую, но Цзышу всё ещё откладывал облачаться в последний слой — ему слишком нравились эти одежды, и это казалось ему маленьким поражением. Они обменялись взглядами, и Цзышу вскинул бровь — вот и всё, на что хватило времени, прежде чем в комнату ворвался Е Байи. — Ученик Цинь Хуайчжана, я забира… Фу, ужас какой, вы что, правда переспали? Я же просто пошутил, — бросил он, сморщив нос, и с отвращением оглядел комнату. Времени на ответ никому не полагалось. — Так вот, я забираю твой кошелёк. Сборище идиотов, отказываются нести мне четвёртую тарелку, пока не убедятся, что я могу заплатить. Цзышу уронил голову на руки. — Кухня же только открылась? — спросил Кэсин. — Разве у них было время успеть хоть что-то, кроме как поставить чайник на огонь, а, старое чудовище? — Который сейчас, по-твоему, час? — фыркнул Е Байи. — Даже жалкое подобие ученика, которое вы воспитываете, уже давно на ногах. И уже опустошил одну тарелку. А я — три. Цзышу поднял голову и швырнул в Кэсина расчёской. — Что я тебе говорил? — Наконец-то, — довольно протянул Е Байи, не обращая внимания на оскорблённый вопль, и прошёл в комнату. Кошелёк валялся на полу там же, где Е Байи вчера его бросил, целясь Цзышу в голову. Поднявшись, Е Байи вернулся к дверям, но вдруг резко развернулся и смерил Цзышу долгим взглядом. — Эй, ты. Цзышу выпрямился. — Да, старший, — с осторожностью отозвался он. Ни с того, ни с сего Е Байи выглядел теперь слишком серьёзным. Неужели он понял, кто Вэнь Кэсин такой? Решил оставить их без помощи? Или ему была настолько отвратительна близость между ними? С Цзышу Е Байи медленно перевёл взгляд на Кэсина. А затем подпёр ладонью подбородок и заявил: — Скажу вам вот что. Ни к чему не прикасайтесь, не помыв руки. Радуйтесь, что ни один из вас не сможет случайно понести. — На этом утверждении он помедлил, позволив им хорошенько впитать смысл своих жутких слов, а затем продолжил: — И позаботьтесь друг о друге. И с этими словами Е Байи ушёл. Цзышу смотрел в пол. Помедлив невыносимо долгое мгновение, Кэсин прочистил горло. Цзышу поднял голову к потолку, чувствуя, что если они сейчас встретятся взглядами, это будет невыносимо. — Под «случайно», — осторожно начал Кэсин, — как ты думаешь, что он… — Даже не думай. Кэсин рассмеялся и приблизился, уселся на подлокотник кресла Цзышу. В итоге он всё же выбрал сегодня сиреневый. — А я-то думал, что мой супруг отрастил себе толстую шкуру, — промурлыкал он, погладив Цзышу по щеке. Цзышу отпихнул его руку. — Хватит уже, — приказал он, чтобы Кэсин продолжил делать, что делает. Он чувствовал себя странно самодовольным: откровенным, совсем нараспашку, и всё в нём подрагивало от тревожного восторга. Когда он был ребёнком в поместье Четырёх Сезонов, в один из весенних дней шифу велел всем мальчишкам оставить тренировки, чтобы подняться на гору и понаблюдать за кроликами. Госпоже Цинь он объяснял это тем, что ученикам требовалось научиться быть незаметными, и это было правдой: если ты надеялся подобраться к кроликам вплотную, тебе нужно было двигаться очень медленно и очень тихо. Однако настоящая цель этой вылазки заключалась в том, чтобы целый день провести в окружении населяющих эти земли кроликов. Эти маленькие существа всю зиму так старались сберечь силы, что по весне становились совершенно неуправляемыми: гонялись друг за другом, прыгали, искали еду и снова преследовали друг друга. Именно так Цзышу и чувствовал себя в этот миг, глядя на Кэсина в утреннем свете. Ему хотелось преследовать, и чтобы за ним гнались. Ловить и быть пойманным. Ему хотелось подбросить Кэсина в воздух, поймать в объятия и вместе позавтракать. Хотелось быть для него хорошим супругом. — Эй, — позвал Вэнь Кэсин. — Пошли, поедим? А-Сюй, мне никогда ещё не было так голодно, это просто невыносимо! — М-м, — согласился Цзышу. — Ладно, лао Вэнь. Идём. ___________________________ Примечание автора: В оригинале используется слово “dama” (大麻) — так в современном китайском называется марихуана. В переводе был выбран вариант “конопля”, чтобы избежать современного звучания слова “марихуана”. Китайцы употребляли марихуану в разных формах и для разных целей в течение многих тысяч лет. По больше части, с ней заваривали чай или жгли в курильнице. Трубку никто в Европе и Азии не курил до тех пор, пока европейцы не колонизировали привезённый табак, а также курение трубки, пришедшее из Северной Америки. Так что трубка в этом текста является совершенным анахронизмом. Марихуана сейчас имеет эффект гораздо мощнее, чем раньше, так что автор просит читателей не волноваться о том, как много скурили наши герои. А они выкурили слишком много, никогда не делайте так в реальности :)