Карты? Без вопросов

— Это возмутительно! Третий раз подряд! — Лосяш буквально влетел в железную постройку, — Пин! Ты дома?       Ответа не последовало, лишь доносился шум воды из ванной комнаты, и низкий мужской голос напевал новую песню Козетты. Лосяш с двух строк вспомнил название, дату выпуска и мелодию, ведь заслушал её до дыр как только она вышла. В голове лося заиграл хит и он пританцовывая прошёл вперёд к большому столу, на котором уже были развёрнуты чертежи. Смешарик придвинул к себе лист бумаги, на котором уверенные, чёткие, тёмные линии так ровно стояли, будто им отдали приказ не двигаться. Пин — авторитет для всех, линии — не исключение. Его манера речи, тембр, акцент… А Лосяш любил его голос. Особенно слегка охрипшим после сна, ранним утром. Когда он что-то бубнил себе под нос, заваривая крепкий кофе. Лосяш жмурился в кровати, отчаянно притворялся спящим, но после несколько раз упавшей ложки, периодических «zum Teufel!» сквозь зубы, рогатый конечно не сдерживался и начинал хихикать. Любил он его и когда Пин шептал ему на ухо «Mein lieber Junge», и коротко целовал в щеку.       Итак, продолжая слегка покачивать бёдрами в такт мелодии, ученый начал анализировать и просчитывать все выписанные на бумажном обрывке данные. Лось почесал затылок, глядя вверх. Несколько лампочек на потолке совсем потускнели. Одна и вовсе потухла, напоследок брызнув светом. Он столь часто бывал в доме у Пина, что успел изучить каждый уголок, так что найти новую не составило бы особого труда. Копаясь в различных коробках, ящичках, между гвоздей, шурупов, микросхем и прочей мелочи, он невзначай приметил приемник. Тот самый, с помощью которого «Рапира» связывался морзянкой с «Капитаном Отчаяние». «Поверить не могу, что он сохранил его», —Лосяш держал его в руках и воспоминания накрыли его волной. Вечерами он сидел и хотел только говорить и говорить с Рапирой, ведь казалось, что это единственное живое существо, что его по-настоящему слышало, а главное слушало. Найдя его — он нашёл покой. Даже и не подозревал Лосяш, что счастье-то совсем рядышком, на берегу моря, собирает очередной карбюратор. Их светлая дружба переросла в не менее светлые, взаимные, страстные чувства. Но тут Лосяш понял. Понял, что никогда не слышал тех самых трех слов от пингвина. Он не мог вспомнить их, даже отмотав все совместные моменты, как кинопленку на проекторе.       Он изредка обнимал его, целовал, делал чай с утра, протирал и настраивал его телескоп, но не говорил ему того, что чувствует на самом деле…       Лось вырубил нужные пробки, придвинул старенькую стремянку и приступил к делу. «И почему он такой молчаливый, ведь я сам постоянно напоминаю о том, что у меня внутри!» — Лесенка слегка пошатывалась, ученому приходилось балансировать и крепко держаться за ручку. —Привет, Лосяш, ты извинить меня что не встретиль как следует, — нежданный голос, с улыбкой, пронёсся эхом по металлической комнате, и вырвал лося из собственных мыслей. Тот резко обернулся, пошатнулся и упустил то самое равновесие, которое недавно с трудом нашёл. Пин заметил его положение, быстро подбежал к стремянке, обхватив её одним крылом, а другим подстраховал падающего Лосяша. Ощущение касания пигвина чуть выше колена было неописуемым, смешивалось с резким испугом и переливалось в сладостное трепетание внизу живота. —Друг мой…внезапный, прошу меня, — ученый нервно сглотнул чувствуя охватывающее тепло в районе щёк, — простить. Я слишком плохо порой владею собственным телом. — Спускался Лосяш, пытаясь отдышаться. Скрип раздался от совсем расшатанных болтов, ещё один подъем она не выдержит. —Йа, не так страшно, её давно надо биль выбросийть, — Пин протянул свои крылья и обнял Лосяша что было сил, — Главное что ты не пострадайт. — Лосяша поразила такая внезапная нежность со стороны механика, но он обхватил его так же крепко. — Я скучал по вам. — Я…Тоже. *** —Да, дорогая Совунья, да! Невозможно было устоять, понимаешь?! — Голос Кар-Карыча становился чуть громче с каждым словом и он перевел взгляд на совушку, что сидела со своей съехавшей на бок шапочкой и смотрела на него столь круглыми, точно блюдца, глазами. И не могла поверить собственным ушкам. — Да, у меня к тебе чувства, совершенно серьёзные и я точно уверен в них. — На последних словах Кар, все же, чуть притих ожидая ответной реакции. — Как… Как давно? — после внушительной и волнующей паузы все же промолвила она. —Достаточно давно, чтобы сойти с ума не видя тебя рядом. — Голос ворона стал таким спокойным, серьёзным. —Я не знаю, что сказать. Мне нужно…нужно подумать, — Совунья засуетилась, начала быстро собираться, — очень много подумать об этом. И ты поразмысли! — она, как маленькая девочка, выбежала из дома ворона и убежала прочь, случайно забыв снять с себя плед Кара. Или не случайно? Кар-Карыч драматично упал в кресло- качалку и потер виски. *** — Он? Меня? Да быть такого не может! — Совунья ходила по своей комнате, и одновременно отсчитывала капли валерьянки в стакан с прохладной водой. — Не может такого быть! — Короткий смешок, отдающий истерикой невольно выпрыгнул и улыбка засветилась на лице. —Я, честно сказать, не ожидала, что на старости лет вновь погрязну в любовном омуте. Нюша внимательно слушала сову съедая очередную конфетку. Она, конечно, подозревала о чувствах ворона. Давно, давно она заметила его взгляд, то как они часто гуляют вместе и как не по-дружески он берет её за крыло. Или на праздниках, как он приобнимает её сзади, нарочно что-то шепча на ухо, а она беззаботно хохочет. —Так ты сама ведь его любишь. — Мне казалось это такой глупостью. Мало ли, что может в голову прийти. — Совунья поставила стакан с валерьянкой на стол и присела. — Я пыталась выгнать прочь из головы эти мысли. Да и возраст уже не тот… — «Любви все возрасты покорны», сказал однажды… Ну этот… Поэт один…— Нюша прерываясь, пыталась отчаянно вспомнить, кого же она только что процитировала. —Пушкин. Александр Сергеевич. — Совунья резко обернулась на знакомый голос. Карыч стоял в дверях, открыл их не постучавшись. — «Какой нахал!» — Пронеслось у неё в голове, — «Но, надо признать, симпатичный, и ему идёт новое пальто.» — подметила для себя совушка, а в лице не изменилась. —Ты там что, подслушивал?! — Совунья, я, кхм, пришёл за пледом. — слегка раздражённо, с каплей гордости процедил Карыч, — Зима, знаешь ли, на улице. А у меня одеяло тонкое. — но по взгляду его было ясно, что цель его визита была иной, и что он ждал чего-то ещё. — Плед? Какой плед? — Она забегала глазами и тут заметила, что до сих пор расхаживает по дому в оранжевом пледе ворона. Она тут же спохватилась и сняла его с себя. —Этот цвет тебе, всё-же, к лицу. — Тихо произнёс Карыч, забирая у неё из рук свою вещь. Она развернулась и подошла к окну. Он выждал паузу, прежде чем уйти. Он знал, что она скажет что-то. И не ошибся. — Я подумала. Что ты можешь позвать меня на чашку чая к себе. Наедине. — Сова смущённо покрутила лапкой, и после этих слов обернулась к нему. — Дорогая Совунья, позволь пригласить тебя на чашку чая ко мне. Наедине. — он улыбаясь подошёл ближе и по-джентльменски вежливо поцеловал крыло даме, своё же придерживая перед собой, выражая открытую любовь этим жестом. — Позволяю, — глядя вниз от смущения и непривычности происходящего ответила та. И оба вдруг вспомнили о Нюше. А Нюшеньки и след простыл. Она тихо ушла, оставив после себя только несколько фантиков на столе.