1991 год. Микеле - 17, Флорану - 10.
На самом деле, здесь было ужасно скучно. Я люблю море, как любит его всякий итальянец, и сказать, что оно мне осточертело, было бы ужасным кощунством. Но здесь было просто до отвращения скучно. В общем-то, я был предоставлен сам себе. Мама с отцом целыми днями пропадали в городе, Анжела бегала на свои бесконечные свидания, Пьетро гонял в футбол с местными мальчишками, а я… Я целыми днями сидел на берегу одного пустынного пляжа с гитарой или альбомом, и наслаждался отсутствием людей в радиусе, по меньшей мере, пятисот метров. Хотя вообще-то, практически на всех пляжах этого курортного городка всегда было полно как туристов, так и местных. Куда бы я ни приходил – везде видел этакий Вавилон в миниатюре: жуткое смешение языков и лиц, запахов и голосов; толпы народу – не продохнуть. С одной стороны, это даже вдохновляло. С другой – я не выдерживал и десяти минут среди этой разношерстной людской массы. Поэтому я уходил сюда – на маленький пляж, о котором, наверное, не знал никто, кроме пары-тройки местных жителей и меня. Чертовски живописное место. Песок почти белый, мягкий и очень теплый, вокруг деревья, на которые можно забираться и сидеть там с книгой. И море - по-особенному красивое. Тихое и спокойное. И никаких тебе полуобнаженных теток, орущих детей и продавцов сладостей. Рай, в общем. Я надеялся, что после моей смерти апостол Петр и остальные решат, что я не так уж сильно грешил - ну, или в аду просто будут заняты все сковородки - и меня отправят в какое-нибудь место, которое будет похоже на это. Я приходил туда утром, а возвращался домой уже за полночь. Родители понимающе переглядывались и пересмеивались между собой, Пьетро ничего не замечал – ему было наплевать. А Анжела как-то сочувственно сказала: - Микеле, почему ты все время один? Ты же такой симпатичный мальчик, может, мне познакомить тебя с одной моей подругой? Чудесная девушка, вот увидишь. Ее зовут… Ну, может, мне и стоило познакомиться с этой ее подружкой. В конце концов, мне семнадцать лет – уже семнадцать, черт побери! – и у всех моих приятелей в Чериньоле уже давно есть девушки. Нет, у меня, тоже, конечно, когда-то были какие-то так называемые отношения, но все это было ужасно по-детски. Настолько по-детски, что я дал себе слово больше не связываться с кем попало. Какое удовольствие целоваться с девчонкой, которая глупо хихикает над всем, что бы ты ни сказал, а говорить может только о себе или о последней дурацкой премьере в кинотеатре? Поэтому я игнорировал Анжелу и родителей и продолжал ходить на свой пляж. В тот день я пришел туда позже обычного. Мой чертов братец куда-то спрятал мой блокнот, а на все мои угрозы спустить его с лестницы, если он не признается, куда, он только смеялся и со скоростью пули убегал в противоположном направлении. Через час я все-таки нашел блокнот – Пьетро умудрился запихнуть его под выпирающую половицу в углу гостиной. Проныра. Но ему всего восемь лет, поэтому я на него не обижаюсь. Я сам был таким, если честно. Когда я все-таки выбрался из зарослей кустов и вышел на свой пляж, то замер от неожиданности. На песке сидел мальчишка лет десяти и что-то сосредоточенно вычерчивал палочкой. Только избавился от брата – и вот на тебе. Еще один малолетка. Я небрежно скинул рюкзак на землю, усаживаясь рядом с ним. Мальчик испуганно вскинул голову и робко посмотрел на меня. Я сразу догадался, что он не отсюда – местные парни его возраста были куда более загорелыми, куда более некрасивыми и куда более наглыми. А еще – отличались возмутительным неуважением к старшим. Именно поэтому я не пользовался авторитетом у приятелей Пьетро. - Что ты здесь делаешь? – спросил я, не особо рассчитывая на успех. Паренек непонимающе моргнул и тихо пробормотал что-то на французском. Что ж, мне, наверное, повезло. Французский я знал неплохо. Если бы он оказался немцем, или англичанином, или вообще каким-нибудь венгром – мне бы пришлось перевоплощаться в первобытного дикаря и пытаться объясниться с помощью жестов и рисунков на песке. Хотя это было бы весело, я думаю. - Что ты здесь делаешь? – повторил я на французском, надеясь, что он что-нибудь разберет из-за моего акцента. - Я гулял, - тихо ответил мальчик, опустив глаза. Я терпеливо ждал продолжения, но его не последовало. М-да, очень занимательно. - Заблудился, что ли? – как можно небрежнее спросил я. - Ага, - пробормотал он. Ну что ж, я ведь сам жаловался на скуку. Вот и получил развлечение в виде потерявшегося и забитого французского пацана. - Как тебя зовут? – вздохнул я. - Фло. Флоран, - мальчик поднял на меня свои доверчивые глаза и чуть улыбнулся. – А тебя? - Микеланджело, - я гордо вскинул голову. Перед наивным Флораном можно было позволить себе немножко порисоваться. - Как художника? – оживился Фло. - Ага, - я был удивлен его смышленостью. - А можно… - он на секунду замялся, не решаясь продолжить, - можно, я здесь немного посижу? - Разве тебе не надо найти твоих родителей? Ты же вроде потерялся? - Их все равно нет дома. И брата нет. Все ушли, - уныло вздохнул Фло и продолжил рисовать на песке. – Если я мешаю тебе, то я уйду, - он погрустнел еще больше. Не то чтобы я был в восторге от перспективы сидеть здесь в компании десятилетнего сопляка, но не прогонять же его, в самом деле. Это было бы свинством. Тем более, на него, похоже, как и на меня, всем наплевать. А еще он знал, кто такой Микеланджело. Наверное, это не так уж круто для десятилетнего парня, но вот если у моего брата спросить, кто такой Моцарт, он ответит, что это марка шоколада. Что называется, почувствуйте разницу. - Оставайся, - великодушно разрешил я, растягиваясь на песке в полный рост и подкладывая под голову рюкзак. Флоран улыбнулся – так тепло и искренне, что я ни на секунду не пожалел о том, что пожертвовал своим одиночеством. В конце концов, иногда дети – это не так уж и плохо.***
Когда малыш Фло понял, что я не против его присутствия, он стал приходить на пляж каждый день. Ему льстило то, что такой взрослый и, с его точки зрения, крутой парень, как я, покровительствует ему. Мне льстило то, что он всегда внимательно слушал мои россказни, раскрыв рот, и в его больших, широко распахнутых карих глазах читалось что-то вроде восхищения. Нашел, конечно, чем гордиться – вниманием со стороны десятилетнего пацаненка. Со стороны может показаться, что я совсем уж полный неудачник. Но это не так, честно. - Можно взять твою гитару? – спросил он однажды, когда я, устав бренчать что-то отдаленно напоминающее блюз, отложил инструмент в сторону и привычно разлегся на песке. - Бери, - мне было не жалко. Я не боялся, что он расстроит ее или ненароком порвет струну, потому что эта гитара была древней, как дерьмо мамонта. Я когда-то откопал ее на антресолях, и черт знает, сколько лет она там пролежала. Я почти скопил денег на новую, поэтому судьба этой была мне, в общем-то, безразлична. Он взял гитару, которая казалась слишком большой для его тонких ручонок, пристроил ее на коленях и попытался взять несколько аккордов, после чего неуверенно посмотрел на меня. - Ты умеешь? - Мне брат показал. Немного, - Фло вздохнул. – Я бы хотел научиться лучше, но он не хочет со мной возиться. А сам я не знаю, как. - Хочешь, я тебя научу? - слова сами сорвались с языка. Да уж, говорить, не подумав, - это моя отличительная черта. Всегда сначала брякну что-нибудь не то, а потом расхлебываю последствия. Дурак последний, что уж тут сказать. - Научишь? Правда? – Фло широко улыбнулся и, видимо, напрочь позабыв о своей стеснительности, обнял меня за шею, прижимаясь всем своим тощим тельцем. Я лишь вздохнул, осторожно похлопывая его по спине. Ну вот куда деваться, раз пообещал? К моему удивлению, Флоран схватывал все на лету и через пару недель мог уже прилично играть простенькие песенки из драного сборника, который я откопал ему где-то на чердаке нашего дома. Теперь мне приходилось таскать на пляж гитару каждый день, потому что этот недоделанный Хендрикс не желал с ней расставаться. - Мике, - окликнул он меня однажды вечером, когда я устроился под деревом с книгой в руках. - Чего тебе? - Почему они смеются надо мной? - Кто над тобой смеется? – недоуменно переспросил я. - Мама с папой. И брат. Они говорят, что я не смогу стать музыкантом и что мне надо вести себя как взрослый и не думать о таких глупостях, - последние слова Фло произносил, кривляясь, будто передразнивая родителей. – А я не хочу быть юристом или каким-нибудь толстым бизнесменом. Я хочу стать музыкантом. Я хочу быть как Джордж Харрисон. - А почему не как Джон Леннон? – искренне удивился я. - Он поет. А я стесняюсь петь. Я лучше буду играть на гитаре, - он смешно наморщил нос и прижался щекой к инструменту, обнимая его. - Знаешь, что? - Что? - Ты обязательно станешь музыкантом. Крутым рокером. Или блюзменом. Будешь выступать на стадионах, и за тобой будет бегать куча девчонок. Ты ведь талантливый. И симпатичный. Девчонки любят талантливых и симпатичных. Только не слушайся родителей – всегда делай то, чего хочешь сам, а не то, чего хочет кто-то другой, понял? - Да, - Фло просиял. – Только… - Что? - А девчонки обязательно должны быть? Я бы и без них обошелся. Они же противные. И щипаются. Я от души расхохотался. Славный все-таки парень этот Фло.***
Через несколько дней Фло пришел на пляж заметно погрустневшим. - Что случилось, малыш? – лениво спросил я, делая набросок в альбоме. - Я уезжаю завтра, - вздохнул он. – Домой, в Аржантёй. И мы с тобой, наверное, больше не увидимся. Ну, я, конечно, старался не показать виду, но меня это чертовски расстроило. Я привык к этому забавному молчаливому пареньку, и не представлял даже, что, черт побери, буду делать еще целый месяц, который мне осталось провести здесь. - Эй, - я неуклюже потрепал его по голове. – Не расстраивайся. В конце концов, мы неплохо провели время, так? Он неуверенно улыбнулся мне. Казалось, что он сейчас просто разревется, как девчонка. - Можно я буду писать тебе письма? - Конечно, - я выдернул из альбома лист и размашистым почерком написал на нем свой адрес в Чериньоле. – Сколько угодно. Фло просиял, но, внезапно вспомнив о чем-то, вновь неожиданно погрустнел. - Я не смогу долго гулять сегодня. Меня отпустили сюда всего на полчаса, - виновато проговорил он, опустив глаза. Пальцы его едва заметно коснулись моей гитары, лежавшей на песке. Как будто прощаясь. Ну конечно, я знал, что нужно сделать. Только идиот бы не догадался. - Фло. - Что? - Возьми гитару себе. Флоран растерянно захлопал глазами. Я едва подавил в себе желание рассмеяться – до того он был забавный сейчас. - А…а как же ты? – неуверенно пробормотал он. - Я уже накопил денег на новую гитару. Куплю ее, когда вернусь в Чериньолу, - небрежно бросил я. – Бери, Фло. Как же ты станешь музыкантом, если у тебя не будет гитары? Он еще несколько секунд переводил взгляд с меня на гитару и обратно, как будто боялся, что я передумаю. Я уже был уверен в том, что он окончательно завис, как вдруг Фло неожиданно обнял меня, но почти тут же смущенно отстранился, покраснев. - Спасибо, Мике, - он не мог сдержать счастливой улыбки. Я невольно улыбнулся в ответ. - Беги уже, а то родители потеряют, - я протянул ему руку. Он пожал ее своей маленькой ладошкой. - Мы же еще увидимся? Когда-нибудь? – с надеждой спросил он, заглядывая мне в глаза. Мне почему-то стало грустно. Ну что я должен был ему ответить? Мир чертовски большой, он живет где-то во Франции, в городке, о котором я даже не слышал никогда, он на семь лет младше и наверняка забудет про меня сразу же, как вернется домой, к своим школьным друзьям. Увидимся? Черта с два мы увидимся. Но я ведь не такой дурак, чтобы сказать ему это. - Еще увидимся. Обещаю, - улыбнулся я.