О детских травмах и взрослых ошибках

      У Чонгука от быстрого шага уже сводило мышцы ног, но он только больше ускорился, перейдя на бег, потому что в конце коридора на втором этаже больницы наконец увидел знакомую фигуру. Тэхён сидел на одной из скамеек, сгорбившись и закрыв лицо ладонями, не давая тем самым Чонгуку шанса успокоиться. Он даже не повернулся на звук шагов – продолжал сидеть всё в той же позе вплоть до того момента, пока Чонгук не подлетел к нему, во второй раз чуть ли не грохнувшись на колени. — Тэ? — омега сел на корточки сбоку от Кима, и тот спустя несколько секунд, глухо всхлипнув, скосил взгляд в его сторону, открыв вид на покрасневшее, влажное от слёз лицо. Чонгук испуганно дёрнулся, когда в потемневших глазах со слипшимися ресницами не увидел ничего. А пустота во взгляде всегда напрягала куда больше, чем любая эмоция. — Что случилось? Рука невольно опустилась на напряжённое плечо альфы. Чонгук спустя несколько секунд чуть склонил голову вбок, заметив дрожащий подбородок и упрямо тянущиеся вниз уголки сжатых в тонкую полоску губ. Когда эту дрожь стало видно даже невооружённым глазом, Тэхён снова спрятал лицо в ладонях, беззвучно содрогнувшись. Чонгук понятия не имел, что ему делать. Он не умел успокаивать людей, зато отлично умел сопереживать, поэтому от чужого состояния вскоре и сам чуть ли не заплакал. Это было страшно – смотреть на то, как родному человеку больно, и ощущать при этом полную свою беспомощность. — Тэ, почему мы в больнице? — омега пробует ещё раз, но Тэхён, кажется, вообще перестаёт хоть как-то шевелиться. Чону даже сперва кажется, что Ким вообще перестал дышать. Он хочет оказаться прямо напротив альфы, поэтому выпрямляется во весь рост, делает всего один шаг в сторону и заносит ногу для следующего, но затем лишь неловко перебирает ногами в воздухе, когда Тэхён резко вытягивается вперёд и прижимает его к себе, неожиданно уткнувшись лицом в живот. Чонгук даже не успевает опомниться и осознать, что с ним вообще происходит, когда перед глазами, опущенными в пол, появляется чужая макушка. Пальцы спустя несколько секунд непроизвольно оказываются в копне мягких волос, аккуратно перебирая пряди и массируя кожу головы. Чонгук действовал машинально, не задумываясь, просто чувствовал, что так правильно. Альфа спустя какое-то время даже начал понемногу расслабляться, из-за чего и сам Чонгук почувствовал себя лучше, но после того, как в пустом коридоре послышалось эхо чужих шагов, оба снова напряглись. Тэхён только крепче обхватил талию омеги, продолжая вжиматься мокрым лицом в смятую на животе ткань лёгкой кофточки, а вот Чонгук начал оглядываться по сторонам в попытках понять, откуда доносится звук. Спустя несколько секунд из-за угла вышла Мина с двумя стаканчиками кофе из автомата. Она сразу заметила Чонгука и отрешённо улыбнулась одними уголками губ. — Привет, — девушка остановилась в полуметре от них и протянула Чонгуку стаканчик. Тот лишь спустя несколько секунд смог по запаху определить, что внутри не кофе, а горячий шоколад. Тэхён такой не пил, зато постоянно покупал Чонгуку. — Это тебе. — Мне? — парень несколько секунд хмуро пялился на горячие напитки в чужих руках и очухался только в тот момент, когда Мина, задолбавшись стоять с двумя стаканчиками в руках, опустила один на скамейку рядом с Тэхёном. Чонгук чувствовал себя странно. Он всё ещё до трясучки переживал за состояние альфы, ему хотелось наконец узнать, что произошло, но теперь ко всему прочему ему хотелось понять, зачем Тэхён ему позвонил, если с ним всё это время была Мина. Он думал, что это эгоистично – даже думать о подобном в их ситуации, но не мог перестать. Даже если бы Чонгук знал изначально о присутствии Мины, он бы всё равно не отказал альфе в поддержке, но почему-то всё равно напрягся. Собственная ревность просто выводила его из себя, но Чонгук всё же так и не научился её контролировать. — Если ты думаешь, что наше присутствие для него равноценно, то ты очень сильно переоцениваешь мою значимость. Чонгук замер, переложив дрожащие от напряжения ладони на плечи альфы. Он несмело повернулся на Чо и неловко повёл плечами, едва пересилив себя и подняв взгляд. Возможно, Мина была слишком проницательной, или же просто была похожа на Чонгука гораздо больше, чем тот мог себе вообразить, но по какой-то из причин девушке удавалось читать его как открытую книгу. И Чонгуку это категорически не нравилось. Тэхён тем временем продолжал молчать. Чонгук чувствовал, как ткань кофты в районе живота становится всё более влажной, и он правда был согласен уже на что угодно, лишь бы альфа смог просто успокоиться и сказать хоть что-нибудь. Чонгук понятия не имел, что могло довести Кима до такого состояния, но точно знал, что Тэхён был самым сильным человеком из всех, кого он когда-либо знал. Случилось что-то серьёзное, и Чонгук, если честно, просто не хотел думать о том, что напрашивалось выводом само по себе. — Что произошло? — Чонгук спрашивает теперь у Мины, хотя понимает, что в присутствии Тэхёна этого не стоило делать. Тот практически до боли вжимался в него и будто бы пытался спрятаться, а Чонгук уже просто не мог ждать – у него от страха тело начинало дрожать и ладони покрывались липким потом. — Тэхён молчит, а я просто места себе не нахожу. — Джебома сбила машина. Чонгук замирает, непроизвольно крепче сжав чужие плечи. Он почувствовал неровный выдох, после которого до ушей донёсся ещё один задушенный всхлип. Кажется, омеги одновременно вздрогнули, поджав губы. — Мы гуляли в парке рядом с домом, Тэхён как раз купил мелкому новый самокат, — Мина неловко мнётся на месте, радуясь хотя бы тому, что в её ладонях оказался стаканчик кофе и ей не нужно было думать, куда деть конечности. — Бом с него не слезал – все тропинки изъездил и даже какие-то трюки научился делать, а на обратном пути, когда мы шли вдоль какого-то длинного дома и мелкий ехал в пяти метрах от нас, из двора выехала какая-то машина. Благо сильно разогнаться не успела и водитель затормозил сразу же. Чонгук чувствовал, как с каждым словом Мины Тэхёну становилось всё хуже. Он не видел лица альфы, но чувствовал, как тот из последних сил сжимал челюсти и жмурился, чтобы не разрыдаться. Ким до безумия любил свою семью, он всем сердцем обожал младших братьев и возился с ними не меньше, чем их родители, а переживал за них едва ли не больше. Чонгуку страшно было представить, что тот мог чувствовать в этот момент. — На самом деле, всё не так уж и страшно – Джебом не терял сознание и жаловался только на боль в руке. Может быть, всё обойдётся, — Мина жмёт плечами и отводит взгляд, скрестив ноги. Ей, по правде говоря, было неловко от того, как откровенно выглядели эти двое. Чо не мог смутить даже левый мужик на улице, справляющий нужду в ближайший куст, но, когда она видела чужие чувства, вывернутые наизнанку, её лицо покрывалось пятнами нездорового румянца. Необъяснимая интимность момента смущала и не давала спокойно поднять взгляд, будто бы она не должна была видеть, как сам Ким Тэхён, весь такой сильный и мужественный, Альфа с большой буквы, мёртвой хваткой держался за Чонгука, как за единственный шанс остаться на плаву и не сожрать себя чувством вины, и как Чонгук, три года пытавшийся забыть альфу в Японии, с целым взрывом эмоций в глазах, с нежностью и трепетом гладил чужие дрожащие плечи. Для Мины всё это было... слишком. Она делает глубокий вдох и спешит закончить. — В любом случае, сейчас родители мальчиков разбираются с врачом, так что скоро всё будет ясно. — Их родители здесь? — Чонгук спрашивает без страха в голосе, хотя при обычных обстоятельствах он бы скорее всего начал трястись. Он боялся встречи с Сонхой и Донхёном ещё при возвращении из Японии. Чуть меньше, конечно, чем встречи с Тэхёном, но всё равно довольно сильно. Ему было стыдно. Эти люди слишком хорошо к нему относились, любили как собственного сына, приняли в свою большую, дружную семью, когда Чонгук нуждался в этом особенно сильно. Ему по-прежнему было важно мнение родителей Кима, и он бы принял их позицию, если бы они обозлились на него. — Да. Они привезли документы. Тэхён до этого держался молодцом – успокаивал Джебома всю дорогу до больницы, разговаривал с полицией, потом решал проблемы в регистратуре, а как родителей увидел – ушёл в коридор и разрыдался. — Мина кивает на спину альфы и жмёт плечами, мол, сам видишь последствия. — Ещё и водитель этот... Мужик вроде адекватным был, но после того, как Тэхён зарядил ему в нос, он вряд ли проявит особое дружелюбие. Чонгука корёжило от слов девушки, ему было некомфортно просто от осознания того факта, что они говорили о Тэхёне так, будто бы его не было рядом. А тот всё также молчал. У Чонгука уже болели тазовые косточки, над которыми сжималось плотное кольцо из рук, но он не смел сдвинуться с места. Он был слишком плох в любых проявлениях человеческих взаимоотношений, особенно когда дело касалось близких ему людей, поэтому он готов был стоять столбом хоть весь день, если Тэхёну от этого действительно стало бы хоть чуточку лучше. К счастью или к сожалению, "стоять столбом" пришлось не так долго – вскоре на телефон Мины пришло сообщение от Сонхи. Женщина просила отвезти Тэхёна домой, чтобы он успокоился и пришёл в норму, а не сидел в больнице. Она лучше всех знала, как сильно Тэхён винил себя, и она не хотела, чтобы больничные стены давили на него ещё больше. Тэхён упрямился – быстрыми, едва заметными движениями вытирал влагу с лица, исподлобья сверлил омег взглядом и всё так же упрямо молчал. Чонгук начинал всерьёз опасаться, что тот просто не мог заговорить, но отдёрнул себя и отбросил эту мысль. Тэхёну просто нужно было время. Мине потребовалось около десяти минут, чтобы вывести альфу из себя и заставить поднять задницу со скамейки. Она тоже ведь не была железной – так же чувствовала себя отвратительно и хотела поскорее оказаться дома, но ей явно было лучше, чем её другу. Пускать того за руль в таком состоянии было опасно, поэтому она просто не могла его оставить в больнице – ей нужно было заставить Тэхёна сесть в машину. И она заставила, использовав единственный метод убеждения, работавший на Кима безотказно в любой жизненной ситуации – она подключила к уговорам Чонгука. Тэхёну хватило тихого "Хочешь, я поеду с тобой?", и уже через несколько минут они спускались к выходу.

***

      Квартира альфы явно не была образцом чистоты и порядка, но Чонгук вообще не обратил внимания на обстановку вокруг – его с толку сбил приятный аромат, которым пропитался каждый уголок дома Кима. Тот даже осмотреться не дал – на пороге сбросил обувь и повёл за собой, обхватив ладонь Чонгука их замочком. Неловкости младший не ощущал, но его щёки всё равно покраснели, когда они оказались в комнате альфы. Тогда, в свои шестнадцать, Чон так себя не чувствовал – в комнате с Тэхёном жили его братья, и ни о какой интимности и речи быть не могло. Здесь же кроме них не было никого, зато посреди комнаты стояла большая кровать, пропитанная ярким запахом, от которого внутри всё сладко и так неправильно сжималось. В полной мере прочувствовать и осознать свои эмоции у Чонгука не было ни сил, ни времени, ни возможности в целом. Не та была ситуация. Тэхён в комнате сразу же уселся на край кровати, а Чонгук встал рядом, потому что его руку всё ещё крепко сжимала чужая. Наедине всё же было легче – Чонгук, не боясь, протянул вторую руку к лицу альфы и мягко огладил немного колючую щёку, Тэхён же моментально отреагировал на эту незамысловатую ласку, прикрыв глаза и прижавшись к холодной ладони. — Эй, — Чонгук в этот раз сам занимает место между коленями альфы, окликая тихо, практически шёпотом. — Поговоришь со мной? — омега аккуратно цепляет подбородок Кима и поднимает его голову на себя, чтобы поймать взгляд покрасневших глаз. Тэхён выглядит разбито, так, будто бы по вискам вот-вот скатятся первые слезинки, но он упрямо продолжает держаться, по итогу снова молча прикрывая глаза. У Чонгука сжимается сердце – он, кажется, впервые настолько хочет просто услышать родной голос. Понимает, что, возможно, ему стоит просто молча быть рядом, но всё равно предпринимает ещё одну попытку, стараясь говорить мягко и ровно, сдерживая дрожь в собственном голосе. — Как я могу тебе помочь? Тэхён мотает головой и тянет младшего ближе к себе. Тот всегда был для альфы синонимом слова «комфорт», поэтому одно только его присутствие уже было облегчением для загруженной тяжёлыми мыслями головы. Чонгук был теплом, мягкостью и нежностью, чем-то обволакивающим, сглаживающим острые углы. Тем, в чём Тэхён нуждался на постоянной основе, и в этот момент, кажется, особенно сильно. Альфе не потребовалось прилагать усилие для того, чтобы Чонгук оказался у него на коленях – он просто слегка потянул младшего за руку на себя, из-за чего тот сначала упёрся коленями в матрас, а затем плюхнулся на чужие колени, поддерживаемый горячими руками на пояснице. У Чонгука уже знакомо закружилась голова и дыхание странно участилось, из-за чего он стыдливо раскраснелся, в очередной раз почувствовав, как контроль над ситуацией переходит в чужие руки. Всё происходило слишком быстро, за считанные секунды – Чонгук даже не успел задуматься о том, в какой позе он оказался, когда его губы обдало тёплым дыханием. Чувство было слишком правильным, всё тело под него подстраивалось, поддавалось и будто бы ослабевало, хотя поплывшее сознание всё ещё удерживало часть здравомыслия – если Тэхёну и нужна была помощь, то уж точно не такая. О том, что совсем недавно Чонгук и сам противился подобной «помощи», он предпочитал не вспоминать. В какой-то момент узловатые пальцы альфы пробрались под вязаную кофточку и надетую под неё светлую майку, оказавшись уже на голой коже поясницы. Та сразу же покрылась мурашками, а сам Чонгук дёрнулся на месте, привстав и практически разорвав поцелуй, чему явно не поспособствовал Тэхён, потянувшийся следом за отстраняющимся омегой. Наверное, только после этого момента у Чонгука появились хоть какие-то здравые мысли. — Тэ, — Чонгук мычит прямо в чужие губы, цепляясь за последние крупицы разума, его холодные тонкие пальцы ложатся на заднюю часть шеи альфы, чуть надавливая в попытке остановить. Он смотрит на прикрытые глаза Тэхёна и заламывает брови, громче протестуя и сильнее пытаясь отстраниться, когда видит, как из уголка правого стекает первая слезинка. — Пожалуйста. Чонгук замер, когда услышал едва различимый шёпот. Хотя не столько услышал, сколько почувствовал – Ким говорил прямо ему в губы, а после, положив руку на загривок, притянул ближе и углубил поцелуй. Тело в его руках будто бы обмякло и сдалось без боя, а глаза, до этого распахнутые, наполненные переживанием и непониманием, оказались крепко зажмуренными. Омега по-прежнему не умел целоваться – его скудный опыт позволял только неумело повторять движения чужих губ, вцепившись руками в напряжённые плечи. Чонгук даже не пытался убедить себя в том, что просто хочет помочь альфе – во-первых, потому что ему самому до безумия хотелось оказаться как можно ближе, а во-вторых… что это за помощь такая? Им обоим просто нужно было почувствовать друг друга, ощутить то, что с другими испытать бы никогда не получилось. Что именно, Чонгук даже в мыслях боялся озвучить. Закончилось всё так же внезапно, как начиналось – альфа вдруг оторвался от омежьих губ, распухших и пульсирующих, чтобы просто посмотреть, как в полумраке комнаты выглядели самые родные для него черты лица – крепко зажмуренные глаза, красные щёки, подрагивающие губы и хмурые брови. Тэхён просто не смог себя остановить, из-за разрывающей нежности тут же вытянувшись вперёд и начав оставлять смазанные касания на мягкой коже, ласково сцеловывая очаровательный румянец. Поцелуи вскоре сменились на мягкие поглаживания – едва ощутимые прикосновения подушечек пальцев, а после и те прекратились, позволив Чонгуку наконец открыть глаза. Тэхён к тому моменту прижал его к себе ещё крепче, сгорбившись и вжавшись носом в основание шеи омеги. Чон ещё в тот момент подумал, что альфе было бы неплохо поспать, но уложить Тэхёна получилось только спустя несколько десятков минут – тот напрочь отказывался выпускать омегу из рук, упрямо замерев в одной позе, явно неудобной и немного нелепой. Чонгук, естественно, остался рядом. Он хотел позаботиться об альфе и проследить, чтобы тот уснул, но вместо этого оказался завёрнут в лёгкое одеяло и чужие бесконечно длинные конечности. Чону уж точно не было холодно, но противиться он не стал – Тэхёну физически необходимо было проявить заботу, и Чонгук ни за что не стал бы ему в этом отказывать. Альфа выглядел опустошённым, будто бы из него вышли все эмоции и душу вывернули наизнанку, а Чонгук слишком сильно хотел ему помочь, чтобы оставить всё как есть и позволить снова уйти в себя. Когда омеге было плохо, Тэхён всегда заставлял его разговаривать, и теперь Чонгуку хотелось отплатить ему той же монетой. — Ты больше не носишь браслет, — Чонгук вздрагивает всем телом и поднимает взгляд на лицо альфы. Тот смотрел прямо на тонкое запястье руки, лежащее в выемке между подушками. — Ношу, — омега невольно поджимает пальчики на ногах и стыдливо прикрывает глаза. Вся эта история с браслетом до сих пор ему казалась слишком неловкой. — Он на лодыжке. Чонгук проговаривает едва слышно, скашивая взгляд вниз, а Тэхён лишь криво, поломанно улыбается – омеге от этой улыбки невольно становится нехорошо, к горлу подкатывает ком и в животе всё неприятно скручивается. У альфы уже закрываются глаза, Чонгук это видит и уже хочет просто молча начать ждать, пока тот вырубится окончательно, но не может уследить за языком. — Почему ты молчал? — омега искренне хочет треснуть себя по лбу за чрезмерное любопытство, но вместо этого лишь прикусывает кончик языка, замолкая. Он, наверное, даже извинился бы за свой вопрос, но Тэхён внезапно как-то неопределённо поморщился, придвинувшись ближе и открыв всё-таки глаза. — Я понимал, что если заговорю, то начну рыдать. А при тебе я… не мог, — говорит неохотно и неожиданно для Чонгука отводит взгляд, будто бы ему стыдно или неловко. Сам омега от такого ответа опешил, вперившись взглядом в полуприкрытые глаза и трепещущие длинные ресницы. — Почему? — Ты не поймёшь, — альфа отвечает резко и будто бы всем своим видом показывает, что говорить об этом не хочет. Чонгук не был бы Чонгуком, если бы просто взял и отступил. — С чего ты взял? — голос звучит обиженно, в нём слышится вызов. Перед омегой будто бы красной тряпкой помахали, тэхёново «Ты не поймёшь» неожиданно больно укололо. Альфа тяжело выдыхает, прикрыв глаза. — Я люблю тебя, Чонгук. В этом вся причина, — названный каменеет, широко распахнув глаза. Его будто бы со всей силы бьют в живот и поливают холодной водой одновременно. Омега глупо открывает рот, но так ничего и не говорит, лишь резко отводит взгляд, когда старший вдруг смотрит на него. — Я не могу быть слабаком перед тобой. — Это такая глупость, Тэ, — Чонгук шепчет на грани слышимости, с трудом выговаривая слова и заламывая брови. Он снова это чувствует – как тогда, три года назад. Признание остаётся на кончике языка, удерживаемое какой-то неведомой силой. Тэхён будто бы и не ждёт от него ничего в ответ, от чего омеге становится ещё хуже. — Я же говорил, что не поймёшь. Тэхён в одно мгновение будто бы бледнеет, кажется Чонгуку блёклым и безумно уставшим. Младший чувствует, что тоже приложил к этому руку – вывел на эмоции тогда, когда нужно было просто дать отдохнуть. Он не хотел сделать ещё хуже, чем было, он лишь хотел стать для Тэхёна поддержкой и опорой, человеком, которому можно доверить всё. Уж точно Чонгук никогда не желал стать человеком, перед которым старшему будет стыдно проявлять эмоции в моменты слабости. — Ты никогда не станешь для меня слабаком, только не в моих глазах, — омега кривится, чувствуя, как горло пересыхает от одного только взгляда старшего, на который Чонгук случайно напарывается. У него к языку прилипло слово на букву «л», которое будто бы царапало всё внутри острыми углами. Омега не выдержал и потянулся ладонью к чужому лицу, чтобы огладить напряжённые желваки подушечками пальцев. — Больше всего я хочу быть тем человеком, перед которым тебе не стыдно будет плакать. Возможно, в этот момент Чонгук сказал что-то более важное, чем простое «люблю».

***

      Чонгук не помнил, как умудрился уснуть, но в себя он пришёл лишь тогда, когда за окном уже темнело. Во сне он чудесным образом развернулся к Тэхёну спиной и практически выпутался из одеяла – оставался лишь кусочек, прикрывавший талию и бёдра, потому что его к телу Чонгука прижимала тяжёлая рука альфы. Тот вообще облеплял омегу сзади от кончиков пальцев до макушки, чуть навалившись сверху и крепко прижав к себе. Кажется, это было комфортно ровно настолько, насколько это в принципе было возможно. Проснулся омега не просто так – его чуткий слух уловил какой-то шум за пределами комнаты. Выбираться из постели просто категорически не хотелось, но продолжать и дальше спать в объятиях альфы, когда в квартире помимо них явно кто-то был, точно было нельзя. Чонгук пытался подняться с кровати в течение нескольких минут, действуя аккуратно и очень тихо. Мозг после пробуждения отказывался работать в нормальном режиме, поэтому о том, кто мог заявиться к Тэхёну домой, омега даже не подумал. Он просто вышел из комнаты и пошёл на звук, который вскоре всё же смог идентифицировать – это гремела гора посуды, которую Сонха пыталась перемыть, чтобы навести порядок. Чонгуку понадобилось действительно много времени, чтобы понять, кого он видит. Сонха к тому моменту уже обернулась на него и выключила воду. Женщина совсем не изменилась за три года, даже её волосы, кажется, совсем не изменились в длине. Тёмные глаза с лисьим разрезом смотрели куда-то вглубь с той теплотой, от которой так сильно отвык Чонгук, но губы оставались неподвижны, поэтому младший не мог с точностью знать, чего ему ожидать. В последнюю очередь он думал об удушающих объятиях, в которые его заключили уже через несколько секунд. Мягкая ладонь, с материнской лаской перебирающая пряди волос на затылке, спустя несколько минут отвесила лёгкую оплеуху. Чонгук после этого совсем раскис, осознавая наконец, что с ним происходит, где он находится и кто его обнимает. — Какая же ты бестолочь, Гук-и. Одному богу было известно, почему после этой фразы Чонгук вдруг расплакался, а Сонха наконец ярко улыбнулась, покачиваясь на месте и баюкая в своих руках младшего омегу. Уже спустя несколько минут они сидели за столом и пили чай. Сначала Сонха по просьбе Чона рассказала о ситуации с Джебомом, начиная от самой аварии и заканчивая его палатой в больнице, а затем, уже по просьбе старшей омеги, Чонгук несмело, часто тормозя и путаясь в словах, рассказывал про Японию и своё обучение за границей. Сонха в это время рассматривала рисунки на его руках, периодически задавая новые вопросы и мыча в знак того, что она всё ещё слушает. Это было странно. Чонгук чувствовал недосказанность, уже примерно представлял, какое количество вопросов его ждёт впереди, но ему почему-то не было страшно. Он сам спустя какое-то время затих, глядя в свою кружку с остатками чая, боясь задать свой собственный вопрос, терзавший душу. — Да спроси ты уже, чего кота за яйца тянешь? Чонгук испуганно распахнул глаза и едва удержал рот закрытым. Кажется, женщина действительно видела его насквозь. — Вы злитесь на меня? — младший задаёт вопрос тихо и как-то неловко, смотря прямо на собственную руку, сжимаемую двумя чужими. Собственный вопрос со временем стал казаться чересчур глупым и натянутым, да и интерпретировать его можно было как угодно, но Сонха, конечно же, всё поняла правильно. — Злилась ли я? Нет, — женщина жмёт плечами и наклоняет голову чуть в бок, с интересом наблюдая за чужими действиями. — Ты бы не уехал просто так, я знаю, что что-то случилось. Тебя что-то мучило тогда, и это «что-то», видимо, до сих пор тебя не отпускает. Чонгук ошарашенно смотрит в глаза напротив и не понимает, как его могут читать так просто. Он поджимает губы и снова опускает взгляд в пол. Кажется, все Кимы действовали на него в некоторой степени одинаково. — Ему было больно. Очень больно, — у женщины вдруг коротко дёргаются уголки губ, когда она прикрывает глаза и за секунду, кажется, вспоминает все истерики старшего сына. — Но не мне тебе рассказывать, какие это ощущения, я в жизни не поверю, что ты чувствовал себя лучше. Чонгук коротко кивает, на большее его просто не хватает. На сей раз любопытство не берёт верх – омега хочет узнать, что было с Тэхёном, но всё равно молчит. Со своей болью он смирился, а услышать о чужой не был готов. — Единственное, чего я хочу – это никогда не видеть никого из вас двоих в таком состоянии, — Сонха крепче сжимает небольшую ладонь в своих руках, смотрит испытующе, прямо в душу, заставляя в ответ смотреть себе в глаза. — Поговори с ним, я прошу тебя. Возьми и составь список вопросов, обсуди с ним всё. Он так сильно любит тебя, Чонгук, он расскажет тебе всё, что ты захочешь, — женщина, кажется, уже не просто просит, а умоляет. Она слишком долго ждала, слишком долго хранила надежду на то, что у этих двоих ещё всё может получиться. Сейчас, спустя три года, она готова была самостоятельно толкать гору к Магомеду, лишь бы наконец увидеть чужое счастье. Заслуженное, выстраданное. — Вы оба уже намолчались. Хватит.