KimTaeTae: Где ты сейчас?
Чонгук ставит свой бокал на стол и снова кидает взгляд на Вонхо. Тот перестал говорить, внимательно следя за действиями омеги. — Я Вас слушаю, продолжайте, — Чонгук кивает головой, чувствуя дрожь в теле. Сообщение Тэхёна заставило внутренности сжаться. Jung_kooki: В ресторане с Джунхо и Вонхо. Чонгук поджимает губы, сводя брови к переносице. Он ненавидит врать, особенно Тэхёну. Сердце бьётся будто бы не на своём месте, появляется непреодолимое желание прямо в этот момент прижаться к своему альфе. Что-то внутри шепчет, что нужно было сказать правду, но он всё же откладывает телефон в сторону, возвращая своё внимание Хану. — У тебя уникальная внешность, Чонгук, знаешь? — Вонхо говорит это так внезапно, что омега вдруг кривится, забывая о том, что ему нужно держать лицо. У Чонгука в принципе было особое отношение к комплиментам о внешности, он в них попросту не верил, но в этот конкретный момент ему стало противно и мерзко, а лицо напротив вдруг перестало казаться хотя бы немного приятным. Экран телефона снова засветился новым сообщением. Чонгук нахмурился, увидев вопрос альфы. Младший будто бы ощущал его присутствие, и от этого становилось ещё более тошно.KimTaeTae: Ммм И что вы там делаете?
Jung_kooki: Я потом тебе расскажу. Это по работе. — Думаю, Вы ошибаетесь, — Чонгук выдавливает из себя натянутую улыбку, откладывая телефон в сторону. — Внешность у меня самая посредственная, характер ужасный, так я ещё и мальчик-омега, поэтому ничего хорошего во мне точно нет. У Чонгука заплетался язык, он говорил медленно и с запинками, чувствуя, как внутри почему-то нарастает тревога. Моральное состояние всё меньше соответствовало физическому, потому что тело омеги неконтролируемо расслаблялось, в то время как превращающийся в кисель мозг во всю бил тревогу. Состояние было ужасным. Чонгук чувствовал себя так, будто бы его заперли внутри собственного тела. Омегу уже откровенно тошнило, и он вряд ли смог бы сказать, от чего именно – от вина или от всего происходящего. — Глупости. Как раз-таки очень мало именно среди мальчиков тех, кто в итоге остаётся один, — Чонгук видит, как меняется чужой взгляд. Он становится масляным и отталкивающим, омега действительно пугается и едва ли может это скрыть. — Альфы моего возраста очень ценят те качества, которых нет в девушках. Я, кстати, в их числе. — В таком случае, надеюсь, Вы найдёте себе достойного спутника жизни. Чонгук отвечает едва ли не быстрее, чем Вонхо успевает договорить. Альфа замолкает и выгибает бровь, когда Чонгук снова берёт в руки телефон, быстро печатая какой-то текст. Хан вращает в руке полупустую стеклянную бутылку, доставая из кармана пиджака небольшой прозрачный пузырёк с хорошим снотворным. Чонгук не отправляет набранный текст, стирает всё сообщение со своей просьбой о помощи и пялится на их с Тэхёном переписку, пытаясь придумать что-нибудь. На фоне Хан в очередной раз подливает ему алкоголь, а часы показывают, что они ждут Джунхо уже значительно больше одного часа. Омеге кажется, что он уже не приедет. Он, по правде говоря, не уверен даже в том, что его отчим хотя бы собирался ехать на эту встречу. — Мне кажется, что смысла ждать Джунхо уже нет, прошло уже полтора часа, — Чонгук натягивает на лицо улыбку, нервно сжимая ладонями дрожащие колени. Вонхо, к его счастью, кивает. Омега боялся, что тот станет напирать, потому что понимал, что через несколько секунд его состояние станет совсем очевидным. — Я написал ему ещё полчаса назад, но ответа так и не получил. Наверное, ты прав, ждать больше не имеет смысла, — Вонхо прочищает горло и поправляет лацканы дорогого пиджака. — Я подвезу тебя до общежития. — Нет-нет, не стоит, правда, — Чонгук невнятно жестикулирует, выставляя руки перед собой, при этом чуть ли не задевая бокал. — Я сам доберусь. Хочу немного прогуляться. — Чонгук, ты сейчас не в той кондиции, чтобы гулять по тёмным улицам до дома. Тебе так будет безопаснее, мне – спокойнее, — Чонгук хочет возразить, но в итоге лишь мычит заторможенно, будто бы забыв все буквы и слова разом. — Не обсуждается. Я не отпущу тебя одного в таком состоянии. Чонгук угрюмо кивает и скашивает взгляд вбок, на большое окно. Он едва ли не давится воздухом и крепко жмурит глаза, потому что ему вдруг кажется, что там он видит силуэт своего альфы. — Мне нужно отойти в уборную, — с этими словами Чонгук хватается за бокал и выпивает его содержимое полностью, морщась от странного горьковатого привкуса. Вот теперь, кажется, стоит начать паниковать. Омега не двигается с места, застывает и смотрит на Вонхо. Тот выгибает бровь, также пялясь в ответ, и Чонгук быстро опускает взгляд в стол, боясь, что Хан может что-то заподозрить. Чон даже не замечает, как Вонхо тянется к нему и накрывает тонкую подрагивающую ладонь своей. У него вообще будто бы теряется чувствительность в конечностях. И это уже не шутки, и уж тем более не кино. Чонгук не может поверить, что всё это происходит с ним, но у него нет выбора, ему приходится. В крови в это время будто бы происходит взрыв адреналина, и шестерёнки в голове омеги наконец начинают крутиться. Ему нужно выбираться из этого ресторана любыми способами. Чонгук медленным, аккуратным движением высвобождает свою ладонь из чужой хватки и берёт со стола телефон, при этом глупо хихикая в попытке хоть как-то разрядить повисшее в воздухе напряжение. — Что-то в голову резко ударило. Я, видимо, и вправду переборщил, — омега отмахивается, нервно посмеиваясь. — Не подскажете, куда мне... Чонгук не договаривает – пальцем обводит помещение и смотрит вопросительно. — Прямо до упора и направо, — Вонхо кивает головой за спину Чонгука и тот кивает благодарно, поднимаясь с места. Он идёт неровно, пошатываясь и сбиваясь с ритма привычного для него шага. Чонгук чувствует, как громко бьётся его сердце, чувствует дрожь по всему телу и холодный пот на ладонях. А ещё он чувствует взгляд на своей спине, который исчезает лишь в тот момент, когда омега наконец добирается до нужной двери. Чонгук идёт в дальнюю кабинку и запирается там, тут же замирая прямо под дверью. До него вдруг доходит, что в его руке нет телефона. Проверив уже без всякой надежды карманы пиджака, Чонгук обречённо выдыхает и пинает ногой дверь кабинки, всхлипывая и оседая на пол. Он точно помнит, что брал в руки телефон, а то, что он просто переложил его на другую сторону стола – нет. Теперь он точно в полной жопе. Настоящая паника у омеги начинается в тот момент, когда он чувствует, как его глаза начинают неконтролируемо закрываться. Чонгук слабо ощущает собственное тело и, кажется, постепенно отключается. Он уже не понимает, что именно на него действует: вино, паника, самовнушение или и вправду какой-то неизвестный препарат, который всё ещё горчит во рту. Чонгук елозит по полу, пытаясь подняться. Собственные истеричные всхлипы он не слышит, лишь кривит губы и дышит тяжело, воя от собственной слабости. Ему страшно, ужасно страшно, глотку сдавливает животный ужас, а перед глазами всё размывается будто бы в каком-то детском кошмаре. Тело постепенно сковывает ощущение абсолютной беспомощности, и он даже не может нащупать защёлку на кабинке, чтобы открыть ёбаную дверь. — Эй? Вам плохо? — Чонгук слышит чей-то голос и резко прекращает все трепыхания, подавляя всхлипы. — Я позову кого-нибудь, хорошо? — Нет! — омега чуть ли не кричит, внятно, но рвано и очень отчаянно. За дверью затихают, ожидая. — Не надо, пожалуйста. Пожалуйста... Чонгук хнычет, дышит глубоко и пытается успокоиться. Ему нужно собраться и ни в коем случае нельзя отключаться. Шумно выдохнув, омега цепляется за ручку и с трудом поднимается, упираясь лбом в холодную плитку на стене сбоку. Очертания защёлки за полупрозрачной пеленой перед глазами помогают нащупать шпингалет и наконец открыть дверь. Перед ним стоит человек, видимо, женщина. Та сразу же подходит ближе и обхватывает хрупкие плечи, немного встряхивая чужое тело. — Можно... можно мне позвонить? — Чонгук еле шевелит языком и неконтролируемо всхлипывает. — Хорошо, только сначала нужно тебя умыть, ладно?***
Инше опирается спиной на стену позади себя и с тревогой смотрит на сидящего на полу Чонгука. Женщина сразу поняла, что мальчику нужна помощь, и она собиралась сделать всё, что от неё зависит. К сожалению, она очень хорошо знала, что такое безразличие окружающих в момент, когда тебе больше всего нужна помощь. У Чонгука на лице не осталось даже следа от косметики – старшая омега стёрла весь макияж с раздражённой слезами кожи и помогла Чону умыться. Тому полегчало, но он продолжал плакать даже когда набирал чей-то номер, прикусив костяшку указательного пальца. Инше вздрагивает, когда слышит, как гудки обрываются. Даже ей слышно твёрдое и довольно грубое "Да?", из-за чего она только сильнее пугается за мальчика. Кому он звонит? Почему с ним говорят так грубо? — Тэ, я соврал. Джунхо не приехал, мама сказала, что он задерживается на работе, но его нет уже два часа. Чонгук заикается через слово, дышит неровно и под конец всхлипывает громко, снова разразившись плачем. — Кажется, в моём бокале что-то было. Вино было странным на вкус. Мне страшно, — мальчик продолжает, а Инше заламывает брови, смотря на то, как омега только больше сжимается, подтягивая колени к груди. Женщина по чужим словам примерно догадывается, что произошло, и просто искренне надеется на то, что мальчик звонит нужному человеку. Возможно, Чонгуку повезло больше, чем ей. Сейчас рядом с мальчиком стоит жена старшего суперинтенданта полиции Южной Кореи, который, к слову, сейчас сидит в зале за их столиком, и в случае чего Инше ни за что не позволит причинить омеге вред. Но она почему-то отчаянно хочет, чтобы тот оказался прав, позвонив тому, кто обязательно его защитит. Она когда-то тоже позвонила, использовав последние секунды дарованного ей времени. К сожалению, она ошиблась, и теперь она может лишь надеяться на то, что этот ребёнок не так слеп, как она в своё время. Инше вслушивается, пытаясь разобрать чужой ответ. — Чонгук, слушай меня внимательно, хорошо? Сейчас я тебя заберу, и мы поедем домой. Младший омега гнусаво угукает и кивает так, будто бы человек, с которым он разговаривает, может его увидеть. Инше, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. — Я сейчас рядом с рестораном, совсем близко, — Чонгук снова кивает болванчиком, а женщина отворачивается, пытаясь согнать слёзы стремительно исчезающего беспокойства. — Всё хорошо, ладно? Не плачь, прошу тебя, — омега трёт глаза и кулаками вытирает влагу на щеках. — Тебе нужно просто выйти на улицу, и я сразу же тебя подхвачу. Идёт? — Идёт. Они прощаются, обмениваясь тихими признаниями, а Инше почему-то чувствует себя так, будто бы в её жизни случился реванш, который она смогла пережить сторонним наблюдателем. Возможно, сегодня этот мальчик закрыл наконец тот проклятый гештальт, который заставлял женщину по ночам подскакивать на кровати от кошмаров, от которых её не смог избавить даже высококвалифицированный психолог. Чонгук снова умывается, Инше видит, что тому и вправду лучше. Мальчик держится на ногах и смотрит осознанно, ещё и дышит вполне ровно, хоть и выглядит так, будто бы одним касанием его можно уложить на пол. Они выходят вместе, только Чонгук идёт спереди, а женщина сзади его страхует. Вскоре она садится за свой столик и внимательно наблюдает за младшим, который медленно продолжал идти навстречу поднявшемуся со своего места альфе. Тот точно не был тем самым Тэ, Инше это сразу поняла. Того самого она увидела за окном возле входа в ресторан. Он словно тигр в клетке ходил из стороны в сторону и не сводил взгляд со своего человека, выжидая и готовясь в любой момент сорваться с места. — Милая? — Инше поворачивается на своего мужа. Тот смотрит хмуро и с беспокойством, так, как он умеет. — Ты взял удостоверение? — женщина спрашивает в лоб, а её альфа в тот же момент понимает, что его любимая жена снова ввязалась в какую-то спасательную операцию. Ему, видимо, снова нужно будет подыграть. — Взял. Вонхо держит омегу за талию, когда они наконец направляются к выходу. Тот выглядит болезненно, будто бы вот-вот упадёт, и альфа уже не уверен, что знакомый врач не напиздел ему про безопасную дозировку и "фактически безвредное смешение с алкоголем". Впереди Хана идёт его телохранитель, сзади личный водитель. На выходе хостес мило улыбается, и Вонхо действительно кажется, что ничего не предвещает беды. Чонгука уже вот-вот придётся на руках нести, и он должен чувствовать тот самый выброс гормонов счастья, но вместо этого альфа чувствует жгучую боль в челюсти, а через секунду – содранную кожу на ладонях при приземлении прямиком на асфальт. Рядом спустя несколько секунд приземляется тот самый хвалёный телохранитель с разбитым носом. Шофёр, на удивление, держится дольше всех – его возгласы и звуки ударов слышны до того момента, пока их не заглушает звук открывшейся двери ресторана и знакомый щелчок предохранителя. Вонхо медленно поднимается, также медленно оборачиваясь. Он цепляет взглядом стоящего на крыльце ресторана альфу в деловом костюме и с пистолетом в руке, после чего получает кулаком в нос и валится на спину. В рот течёт собственная кровь, и Вонхо даже не может глаза открыть, когда его снова бьют в лицо. Разъярённый альфа держал его тело на весу, крепко вцепившись в ткань рубашки на груди. Он снова и снова наносил удары, вымещая злобу и пережитый страх за любимого человека. После очередного удара Хан сильно прикладывается головой об асфальт, после которого в ушах начинает звенеть так, что кажется, будто бы голова вот-вот взорвётся. Тэхёна оттаскивает тот самый мужчина с оружием, и Хан закрывает горящее лицо руками, чувствуя, как смазывается под ладонями кровь. — Вы можете ехать домой, мой муж с ним разберётся, — Инше обращается к едва вменяемому альфе рядом с собой, который на эмоциях сразу же отодвинул едва стоящего на ногах Чонгука за себя. — Отвезите его домой, он плохо себя чувствует. У Чона как раз в этот момент подкашиваются ноги. Тэхён едва успевает его поймать и подхватить на руки. — Он что-то ему подсыпал, — альфа медленно приходит в себя, пытаясь мыслить быстро и логично. Ему нужно было постараться для Чонгука. Он вообще не слишком хорошо понимал, когда ему так снесло крышу. Да, было нервно, да, он жутко боялся за Чонгука и едва сам кони не двинул, пока ждал, когда он наконец выйдет, но в какой момент его настолько перекосило яростью, что он уложил троих мужиков, одного из которых готов был убить? Наверное, в тот момент, когда увидел бледного как смерть Чонгука с краснющими глазами и дрожащими губами. Тот беспомощно оглядывался по сторонам и выискивал своего альфу невидящим взглядом, моментально убивая в Тэхёне остатки здравых мыслей. Он будто бы сдулся в размерах и стал очень холодным, словно его некоторое время продержали в морозильной камере. Перед тем, как врезать Вонхо, Ким смог лишь коснуться чужого тела, и этого хватило для того, чтобы лишить альфу остатков разума. Что с ним могли сделать? Куда бы его отвезли в таком состоянии? — Мне нужно отвезти его в больницу? — Тэхён смотрит на чужую бледную кожу, покрытую испариной, и прикрытые глаза. На красивом бесцветном лице выделялись лишь бордовые губы, которые окрасило вино. Альфу накрывала новая волна паники. — Это обычное снотворное, он просто спит. Тэхён едва ли не забывает о том, что на его руках находится омега, когда сбоку, в нескольких метрах от них, раздаётся голос Вонхо. Буря внутри всё никак не утихает, кулаки чешутся и болят, но Ким с радостью избил бы ублюдка до полусмерти, если бы ему не нужно было позаботиться о состоянии Чонгука. — Его в любом случае нужно отвезти в больницу, — Инше обращает на себя полный отчаяния, испуга и злости взгляд. — Анализы нужно взять в любом случае. Да и для Чонгука будет лучше, если его восстановление пройдёт под присмотром врачей. Тэхён пытается думать и анализировать, пытается понять, что делать. У него нет никакого опыта в таких делах, он не знает, к кому обращаться и кто точно поможет Чонгуку. Он коротко целует омегу в лоб и поправляет на своих руках, пытаясь принять хоть какое-то решение и сделать уже что-нибудь. — Мой муж занимает хорошую должность в правоохранительных органах, у нас есть замечательный знакомый врач, который может помочь без очереди в экстренном порядке, — Инше говорит аккуратно и вкрадчиво, чувствуя, как колет под рёбрами от того, как сильно в своей растерянности выглядит этот альфа со своим любимым человеком на руках. Инше могла бы оставить их, ведь она действительно уже достаточно помогла и даже воспользовалась положением своего мужа, что делает достаточно редко, но душа кричит, что этим двоим нужно помогать до конца. Даже под убийственным взглядом своего альфы. Да, она помнит, что у их "замечательного знакомого врача" сегодня выходной, и скорее всего он открутит им головы. Инше правда уважает своего мужа и старается по минимуму пользоваться его статусом, но в этой ситуации она обязана сделать всё, что от неё хоть как-то зависит. Тэхён оставляет свою машину у ресторана и садится с Чонгуком на руках в дорогущий автомобиль неизвестной ему женщины, которая почему-то рвётся помочь его омеге. И была бы это любая другая ситуация, Ким тысячу раз бы подумал, прежде чем принять такое решение. Но не в этот раз. Муж Инше остаётся с Вонхо, вызвав наряд и пообещав Тэхёну разобраться с этим делом вместо него. Ким согласился, потому что ему нужно быть с Чонгуком. Ему не хочется думать, чем всё могло закончиться. Он не хочет думать о том, что могли сделать с его омегой. Он не представляет, как этот урод собирался осуществить то дерьмо, что он задумал, при том, что его партнёром по бизнесу является отчим Чонгука. А если Миён дала добро? Что, если... Нет, это точно бред. Не может же родная мать подложить своего ребёнка против его воли под какого-то ублюдка? Тэхён трясёт головой и крепче прижимает к себе Чонгука, мягко целуя любимого в макушку. Главное, что всё закончилось и он успел. Младший наконец в безопасности, и Тэхён никогда в жизни больше ничего подобного не допустит.***
Чонгук впервые улыбается перед дверью в квартиру мамы. Улыбка треснутая и немного истеричная, он совершенно не знает, что говорить и зачем он вообще пришёл, но внутри что-то подсказывает, что так надо. Прошла неделя. Неделя, которую он провалялся в больнице, пытаясь оправиться больше от нервного срыва, чем от в действительности безобидного снотворного, которое, как оказалось, подействовало на него куда меньше, чем вино. За время нахождения Чонгука в больнице к нему приходили все: полицейские, из-за появления которых Чонгук чуть ли не откинулся во второй раз, Инше, которую Чон на пару со своим альфой всё не переставали благодарить за помощь, Чимин, который до сих пор не мог уложить в голове всё, что впоследствии рассказал ему друг, Хёнджин и Линсо, а также родители и братья Тэхёна. Сам альфа вообще ночевал с ним в одной палате и постоянно находился рядом, забив на учёбу и работу. Миён в больнице не появилась ни разу. Последнее сообщение Чонгука, которое он отправил маме ещё в том треклятом ресторане, было прочитано, но осталось без ответа. Младший Чон понятия не имел, почему. Он выгораживал её как мог, придумывал разные оправдания, думал, что ей действительно просто было стыдно. Несмотря ни на что, Миён оставалась его мамой, Чонгук любил её и хотел, чтобы его любили тоже. А потом Тэхён рассказал про её звонок. Рассказал про все её слова, про то, что это она подстроила ту встречу в ресторане, что она была в курсе. После этого Чонгук просто не мог придумать какое-то оправдание. Ему просто было тошно и хотелось хотя бы узнать причину. Радости не добавляла и ситуация с Тэхёном. Первым делом после своего пробуждения Чонгук принялся объяснять альфе причину своего поступка, но на все сбивчивые объяснения и монолог длиной в час Ким просто... кивнул. Он видел состояние омеги и не хотел делать ещё хуже, поэтому от всех попыток Чонгука поговорить просто отмахивался и говорил, что всё нормально. Чон точно знал, что ничего не было нормально. Тэхён практически не спал, постоянно старался быть рядом и обеспечить младшего всем, что хоть как-то могло ему понадобиться. Он взял на себя вопрос оплаты больничного счёта, связался со старостой группы Чонгука, чтобы предупредить о его отсутствии и попросить конспекты, постоянно метался к общежитию омеги за какими-то вещами и практически ничего не говорил. Не выдержал он на последний день перед выпиской Чонгука из больницы, потому что тот закатил истерику и запретил к себе прикасаться до того момента, пока они всё не прояснят. Тэхёна прорвало, что было вполне предсказуемо. То, что было между ними вчера, сложно назвать разговором. Это были крики, слёзы, сопли, много-много признаний и слишком крепких объятий. Оба с утра почувствовали ужасное опустошение, но зато оба знали, что они теперь точно вместе, хоть им предстоял ещё не один разговор. И вот теперь они вдвоём, держась за руки, стояли перед дверью в квартиру Миён. Тэхён отговаривал омегу идти к матери, потому что у Чонгука и без того пока что с головой не всё было в порядке, но тот упёрся и настоял на том, что им нужно поговорить. Проблема была лишь в том, что Чонгук и сам не знал, зачем. С трудом он мог себе признаться в том, что всё ещё хотел услышать адекватное объяснение случившемуся или хотя бы увидеть раскаяние. Чонгук знал, что он никогда не сможет простить свою мать за то, что она наговорила Тэхёну, но он до последнего не хотел верить в то, что она могла так поступить с ним, со своим родным сыном. Он просто не может заставить себя до конца поверить в то, что Миён могла знать о планах Вонхо. Чонгук шёл с конкретной целью: он собирался сказать матери, что они с Тэхёном окончательно и без каких-либо вариантов вместе. На его запястье гордо блестел любимый браслет, который альфа нацепил Чонгуку на руку ещё в тот самый день, когда они только приехали в больницу, а в глазах сверкала непоколебимая уверенность в том единственном человеке, которому Чонгук доверял больше, чем самому себе. Чонгук хотел сказать об этом, прокричать матери в лицо, что она не смогла сломать, показать сцепленные в их замочек руки и с гордостью заявить о том, что он любит, что его любят, что они теперь самая настоящая пара. И он очень хотел, чтобы Миён поняла и приняла это. Даже при том, что Чонгук не мог себе представить их дальнейшее общение. Он всё ещё до конца не осознавал, чем мог для него закончиться тот поход в ресторан, но уже сейчас он слабо представлял, как сможет после всего произошедшего просто посмотреть матери в глаза. На удивление, смотреть в глаза было не так сложно. А вот выдавить из себя хоть слово... Проблемно. Тэхён стоял сбоку и чуть сзади, с беспокойством смотря за тем, как его омега с трудом сдерживается, пытаясь не расплакаться сразу же. Миён выглядела... никак. Она не удивилась, не впала в ступор, она стояла и просто смотрела, будто бы ожидала от Чонгука, когда он начнёт. А потом и вовсе перевела взгляд на Тэхёна, скорчив лицо. — Я этого на порог нашего дома не пущу, — Миён задирает подбородок, а Чонгук всё же трескается, всхлипывая. У него будто бы все ожидания разом рухнули при одном взгляде на собственную мать. — А я без него не пойду, будем, значит, здесь разговаривать, — Чонгук в подтверждение собственных слов сделал короткий шаг назад и крепче сжал руку своего альфы. Губы кривил и смаргивал слёзы, но держался. Тэхёну уже всё это не нравилось. На слова Миён ему было насрать, он лишь переживал за Чонгука и не хотел, чтобы тот расстраивался. — Мы вообще не будем разговаривать, пока ты себя так ведёшь. От этого заявления даже Тэхён выпал в осадок. Лучшая защита – это нападение? Так это называется? — Ты издеваешься?! — голос Чонгука было слышно, кажется, даже на последнем этаже. У Миён на лице проскользнуло что-то странное, едва уловимое. Будто бы она понимала свою вину, но не собиралась отступать от своей точки зрения. — Ты вообще в курсе, что произошло? Ты в курсе, что могло произойти? — Ничего бы не произошло. Вонхо просто отвёз бы тебя в общежитие. Всё, Чонгук. Младший омега беспомощно оглядывается на Кима. Тот дышит ровно и молча поглаживает большим пальцем нежную кожу на ладони омеги. Он не собирается вмешиваться, даёт Чонгуку шанс разобраться с этим самостоятельно, при этом в любой момент готовясь вступиться за омегу. — Ты действительно так считаешь? — Миён кивает, хоть и заторможенно. Её сын громко шмыгает носом и быстро вытирает рукавом лицо. — Замечательно. Просто класс. Чонгук не знает, что ему говорить и как. Он ведь явно не это ожидал услышать. Теперь омега понятия не имел, что ему говорить, как выстраивать диалог, и почему вообще он должен этим заниматься. Он чувствовал себя беспомощным идиотом, который никак не мог сделать последний шаг, оттягивая неизбежное до последнего. — Помнишь, ты говорила, что после одной встречи с Вонхо ты отстанешь от меня и Тэхёна? — Я была фактически невменяема. — Да ты и сейчас не в норме! — Чонгук кричит, а Миён отшатывается назад. Она всё ещё пытается удержать ситуацию в своих руках, но у неё ничего не получается. — Ты обещала, и ты своё обещание выполнишь. Мы, — Чонгук поднимает сцепленные с Тэхёном руки вверх. — Вместе. Хочешь ты этого или нет. — Значит, я тебе больше не мать. Чонгук осекается, мгновенно каменея. Тэхён, кажется, только сейчас понимает, что их путь длиной в шесть лет – это цветочки, потому что с такой мамашей Чонгук мог вообще никогда не узнать, что такое любовь и нормальные отношения. Тэхён просто не понимает, как омега мог вырасти таким добрым и замечательным, прекрасным мальчиком. Ким рос в большой любящей семье, хоть и не богатой, но дружной, где все друг друга уважали и поддерживали. Если бы Тэхён рос в таких условиях, он вряд ли остался бы человеком. Чонгук перед своей матерью кажется совсем крошечным, но бесконечно сильным и смелым даже сейчас, когда по его щекам продолжают течь слёзы. — Что ты хочешь сказать? — Чонгук гнусавит, смотрит пытливо, но всё ещё с надеждой. У Тэхёна тоже в глазах скапливается влага. Так не должно быть. Только не с Чонгуком. — Если останешься с ним – заберёшь остатки своих вещей из старой квартиры и отдашь мне карточку. Я перестану тебя обеспечивать, и за учёбу ты будешь платить самостоятельно. Я серьёзно, Чонгук. Если останешься с ним, можешь забыть, что у тебя есть мама, — Чонгук не выдерживает – громко всхлипывает и заходится горьким плачем, закрывая свободной рукой глаза. — И когда он бросит тебя с пузом, начнёт бить, по шлюхам пойдёт – сюда не возвращайся. Даже если под ногами будешь ползать – обратно не приму, понял? — Тэхён двигается вперёд, собираясь закончить весь этот пиздец и просто забрать омегу домой, но тот выдёргивает руку из его хватки и идёт в квартиру к матери. У Тэхёна, кажется, останавливается сердце, а Миён вздыхает действительно с облегчением, собираясь закрыть дверь. Пока не замечает, как Чонгук останавливается у тумбочки в прихожей, открывая сумку. Младший Чон выкладывает карточку и ключи от старой квартиры, хлюпая носом, а потом выходит обратно, поджимая губы и задирая подбородок. В этот момент в коридоре как раз появляется Джунхо. — Значит, у меня больше нет матери. Миён с ужасом смотрит на сына, пока тот снова цепляется за Тэхёна, который перестал вообще что-либо понимать. — Чонгук... — Но напоследок я всё же кое-что попрошу, можно? — в ответ не получает никакой реакции, поэтому продолжает. — Обратись, пожалуйста, к психологу. Ты не здорова, слышишь? Ты утонула ещё тогда, во время развода, ты живёшь своим несостоявшимся браком, ты ничего вокруг себя не видишь, даже мужчину, который готов всё к твоим ногам положить, — Чонгук раздражённо вытирает лицо от солёной влаги, продолжает смотреть упрямо и гордо, на сей раз собираясь высказать всё. — И не потому что ему уже за пятьдесят, не потому что он бизнесмен и у него за плечами первый брак, а потому что он тебя любит. Ты и ему делаешь больно тоже, не понимаешь, что ли? — Чонгук не смотрит на Джунхо, но может представить, как тот сжимает челюсть, смотря в пол. Это его личная боль, которую смогли увидеть все, кроме самой виновницы. — Лечись, пожалуйста. Тринадцать лет прошло, хватит. Чонгук не задерживается дольше – сразу разворачивается к лестнице и тянет за собой Тэхёна, оставляя позади человека, который подарил ему жизнь и пытался лишить возможности любить. — Мы справимся, слышишь? — Тэхён уже в машине целует костяшки пальцев и вытирает слёзы с его щёк. И тяжело будет, и больно, и горько, но глядя в родные глаза, смотрящие с нежностью и любовью, явно полегче. Без Тэхёна Чонгук бы не выдержал. А вместе они обязательно справятся.