О детских травмах и взрослых ошибках

      Тэхён улыбается сквозь сон, чувствуя на шее осторожный поцелуй. Он слышит, как шуршит одеяло на второй половине кровати, а потом едва сдерживает довольное урчание, когда после недолгой заминки плечи и спину мягко оглаживают чужие пальцы. На электронных часах половина седьмого, значит, до будильника остаётся полчаса. Никто даже примерно не может представить, как сильно Тэхён всё это обожает. Альфа разворачивается на спину и тянет Чонгука на себя, чувствуя влажную кожу под ладонями и тяжёлое дыхание на своих губах. Младший всегда плохо переносил жару, а это утро, судя по всему, побило все рекорды по температуре. Не спасали даже распахнутые настежь окна, потому что ветра совсем не было. Лето. Жаркое, знойное лето, которому так рад был Тэхён, всей душой обожавший солнце. И от которого организм Чонгука был в полнейшем шоке. Омега всё никак не мог устроиться, он пыхтел как паровоз и ворчал на мешающуюся ткань. Простынь, которой они для галочки укрывались ночью, Чонгук в итоге скомкал и кинул в изножье, после чего неуклюже взобрался на чужие бёдра и с облегчением выдохнул, улыбнувшись. Тэхён, конечно же, залип. Чонгук, его милый, стеснительный омега, летом спал без всего, потому что ему было жутко жарко, а старший, что очевидно, был только за. Красивое, мягкое тело украшали только многочисленные рисунки и мелкие капельки пота. Бледную кожу местами покрыл розоватый румянец, и глаза, самые красивые в мире глаза, горели тем самым огоньком, от которого Тэхён каждый день сходил с ума. И если это не самое красивое, что в своей жизни видел альфа, то что же тогда? Спустя несколько секунд гляделок Тэхён почувствовал на своих бёдрах влагу. Чонгук ойкнул и совсем побагровел. Альфа поднял брови и наконец обратил внимание на возбуждение несносной фурии. Чонгук, заметив направление чужого взгляда, криво улыбнулся, но глаза не отвёл. — Доброе утро? Конечно, доброе. По расписанию у них сейчас утренние ласки, а это значит, что в ближайшие полчаса Тэхёна ждёт море вкусных поцелуев и нежных прикосновений. Это была их традиция и приятная привычка – вставать чуть раньше, чтобы успеть друг друга облапать и подготовиться таким образом к долгой разлуке. Утром будних дней они старались остановиться на мягких поглаживаниях и поцелуях, а вот по выходным уже через несколько минут после пробуждения начинали раскачивать кровать. Сегодня был вторник, было жутко жарко и ужасно душно, но отчего-то заведённого до предела Чонгука это не остановило. Естественно, за год отношений омега стал смелее. Вот только словами через рот говорить о своих желаниях он так и не научился. Это было довольно забавно, ведь обычно именно у альф возникали проблемы с выражением чувств, а в их паре этим страдал именно младший. Но так было только интереснее. Тэхён чувствовал свою пару, всегда следил за его состоянием и подмечал каждое изменение, изучал любимое тело и характер своего мальчика. Близость с Чонгуком была многогранной и невероятно интересной, и Тэхён у себя в голове красиво называл её настоящим искусством. Говорить омега стеснялся, а вот трогать – нет. Времени у них было действительно мало, поэтому Тэхён не слишком сильно удивился, почувствовав, как омега лезет к нему в трусы, оттягивая резинку. Он выглядел нетерпеливым и очень возбуждённым, и Ким даже предположить не мог, в чём заключалась причина такого состояния с утра пораньше. Едва ли он мог представить, что Чонгука так сильно взбудоражил запах, исходящий от его тела после автомастерской. Тэхён вчера пришёл домой заполночь, и у него не было сил даже на душ, поэтому он решил помыться с утра, и перед тем, как отключиться, успел только снять рабочую одежду. Чонгук жутко завёлся. Из-за пекла за окном он проснулся на полчаса раньше, чем решился начать будить своего альфу. Тогда его и торкнуло. Он обнюхал крепкую шею, невесомо огладил расслабленные мышцы на руках, и всё, понеслось. Дальше были тихие вдохи-выдохи, пальцы в заднице и обслюнявленная подушка, которую Чонгук кусал, чтобы заглушить стоны. Он чувствовал ужасный стыд и дикое желание почувствовать Тэхёна в себе. Второе перевешивало. Между ног было скользко и очень липко. Чонгук стянул боксеры альфы ниже и достал полувставший член, который твердел прямо в руке, пока омега с горящими щеками гладил всю длину одной ладонью, второй в это время доставая презерватив из упаковки, лежавшей прямо на тумбочке. С латексом он справился быстро, и спустя какое-то время Тэхён смог лишь сквозь зубы простонать, схватившись за спинку, когда младший быстро пальцами прошёлся между своих ягодиц и вернул ладонь на чужое возбуждение, надрачивая быстрее. Пока альфа жмурился и скрипел зубами, Чонгук открыто любовался, заводясь ещё больше. Младший всё ещё не мог поверить, что это его мужчина, такой сильный, с широкими плечами и жилистыми руками, которыми вчера он чинил машины, а сегодня гладит его тело и дарит ласку, от которой у Чонгука выработалась настоящая зависимость. От Тэхёна пахнет машинным маслом, бензином и железом, и запах этот так удачно смешивается с мятой и цитрусами, что у Чонгука всё сводит внизу живота. У него очень странные фетиши, за которые ему невероятно стыдно. Только год назад Чонгук узнал, что вообще из себя представляет половая жизнь, а сейчас пугается собственных мыслей, которые периодически переходят вообще все грани приличия. Он раньше даже порно не смотрел, как его так развратило за год? На улице начала играть какая-то ритмичная попсовая музыка, когда омега, помогая себе рукой, садился на крупный член. Тэхён даже не успел сказать про растяжку – он вспомнил про важную часть их привычной прелюдии в тот момент, когда Чонгук уже оседлал его, бёдрами крутя восьмёрки, чтобы усесться удобнее. Альфе оставалось только держать младшего за мягкие бёдра, поддерживая и помогая двигаться. Чонгук двигался под ритм музыки, доносящейся с улицы. Он упёрся руками в торс старшего и ритмично насаживался до звучных шлепков кожи о кожу. По телу каплями стекал пот, мышцы горели огнём от интенсивных движений, пока Тэхён любовно оглаживал нежную кожу, смотря на запыхавшегося младшего. Тот в своём усердии выглядел до того очаровательно, что альфа не смог сдержать улыбку. — Чего лыбишься? — Чонгук останавливается, с тихим стоном садясь на бёдра альфы до конца. Он сдувает чёлку со лба и хмурит брови. Смутился. Тэхён качает головой и, приподнявшись, подтягивается к спинке кровати, принимая сидячее положение. Чонгук сразу же прилипает к нему всем телом и носом зарывается в шею. Господи, как же вкусно он пахнет... Сцепив руки за тонкой спиной и уперевшись пятками в матрас, Тэхён подкинул бёдра и глубже насадил омегу на своё возбуждение, голодно смотря на открытое горло. Чонгук стонет громко, откинув голову назад, а потом немо открывает рот и застывает, трясясь как на стиральной машинке от череды коротких, быстрых толчков. Тэхён резко останавливается, когда чувствует, как каменеет чужое тело в его руках. Чонгук на такую наглость хнычет, пытаясь двигаться самостоятельно, но Тэхён только целует капризно изогнутые губы, едва сдерживая улыбку. — На спинку? — альфа гладит чувствительную кожу, целуя младшего в висок. Тот глухо постанывает, чувствуя, как внутри всё сладко пульсирует. На спинку, на живот, боком – как угодно, лишь бы Тэхён не останавливался и продолжал любить. Так же нежно и сильно, как только он умеет. Ким ослабляет хватку на чужой талии и позволяет с себя слезть. Чонгук тут же падает на спину поперёк кровати и сразу же тянется к поднявшемуся следом альфе, обнимая за плечи. Тэхён целует мягкую улыбку и пристраивается к скользкому колечку мышц, слитным движением толкнувшись до основания, тут же слыша характерный шлепок и нежный стон. Тэхён жалел о том, что времени у них мало. Чонгук, такой мягкий и разморенный, напрашивался на все проявления любви, которые альфа никак не мог уложить в оставшиеся до будильника пятнадцать минут. Одно успокаивало: Тэхён знал, что, когда он вернётся домой с работы, Чонгук уже будет стоять в дверном проёме со своей мягкой улыбкой и горящими глазами. Он будет здесь, у них дома, в футболке Тэхёна, весь в его запахе, домашний, счастливый, любимый и любящий. Это действительно то, о чём Тэхён мечтал. Чонгук – его главная мечта. Которая в этот конкретный момент хнычет тонко и извивается в попытке продолжить сладкую пытку. Маленькая прелесть. Старший оставляет короткий поцелуй на упрямом подбородке и начинает двигаться. Чонгук выгибается, запрокидывая голову и открывая беззащитное горло, по которому альфа тут же мажет языком. Он с напором втирается меж разведённых ног, чувствуя, как Чонгук подкидывает бёдра навстречу. Омега старательно сжимается и поскуливает, жарко дыша и надрывно выстанывая, пока Тэхён с чавкающими звуками вбивается в его растянутую задницу, головкой проезжаясь прямо по простате. Их бёдра продолжают сталкиваться в устойчивом темпе, частые толчки раскачивают кровать, а стрелка на настенных часах тем временем неумолимо движется к цифре семь. Тэхён раздражённо фыркнул. Если бы ему не нужно было на работу, с Чонгуком можно было бы сделать массу интересных вещей и довести его до состояния желе, чтобы он лежал на кровати следующие несколько часов и не мог подняться. Тэхён это очень хорошо умел делать. Но сейчас ему нужно было просто довести Чонгука до оргазма, чтобы потом вместе принять душ, приготовить завтрак и поехать в ебучий офис. Тэхён чувствует тот самый момент, когда у омеги начинает сокращаться низ живота, а растянутое колечко мышц судорожно сжимается вокруг члена альфы. Сам Чонгук стонет рвано и цепляется за крепкую шею старшего, когда тот сначала скорость увеличивает так, что омега едва не ломает позвоночник, а потом резко отстраняется, вытаскивая из измученной задницы скользкий член, вытягивая следом смазку, которая собирается лужицей на кровати. Чонгук с очевидно недовольным шипением поддаётся сильным рукам, которые переворачивают его на живот и ставят на колени. Он сам ложится грудью на простынь, пока Тэхён залипает на татуировке дракона между лопатками, которую Чонгук решился набить несколько месяцев назад. Красивый эскиз ночной фурии из мультика они рисовали вместе, и получилось действительно очень красиво. Чонгук ведь всегда говорил, что набьёт татуировку только в том случае, если в его жизни появится что-то знаковое, то, что должно быть с ним всегда. И так уж вышло, что ласковое обращение прицепилось к Чонгуку так сильно, что омеге захотелось навсегда оставить на своём теле рисунок очаровательной рептилии. Тэхён был в восторге. Этой татуировкой младший будто бы запечатлел на своём теле все значимые моменты их нежности, и их становилось всё больше, когда Тэхён с упоением выцеловывал контуры рисунка и гладил нежную кожу. Именно поэтому альфа терпеть не мог спешку. Он буквально уже скучает, хотя Чонгук сейчас прямо перед ним выгибает спину и вертит своими круглыми бёдрами. Тэхён знал, что им нужно буквально две минуты. Он огладил мягкие бёдра и притянул младшего поближе к себе, потеревшись своим возбуждением о ложбинку между ягодиц и проехавшись вершинкой прямо по сокращающейся дырке, следующим движением вставив сразу по основание под задушенный стон омеги. Чонгук елозит руками по кровати, хватаясь за складки на простыне. Его бёдра Тэхён зафиксировал на месте, вбиваясь в жаркое нутро под нужным углом, а омеге до того было хорошо, что у него глаза закатывались и внизу живота появилась привычная тяжесть. Вместе со звоном будильника Тэхён ускорился так, что омега начал скулить и изворачиваться, подняв грудь с постели и оперевшись на руки. Тэхён тут же обхватил его грудную клетку и приподнял над кроватью, заставив выпрямиться и при этом продолжив мучительно глубокие, короткие толчки. Не выдержал Чонгук давления на низ живота, тут же изогнувшись в спине и кончив на простынь, пока глубоко в нём взад-вперёд продолжал двигаться толстый член. Омега спустя несколько секунд туго сжался, крутя бёдрами сквозь дрожь во всём теле и дикую усталость. Тэхён позади низко стонал прямо Чонгуку в ухо, совершая последние, самые тяжёлые толчки. Младший буквально отклеился от груди старшего и без поддержки его рук рухнул бы на кровать, но Тэхён успел подхватить расслабленное тело, аккуратно уложив на матрас. Чонгук тут же сжался орешком, пока старший выключал будильник, выкидывал презерватив и искал влажные салфетки, чтобы по-быстрому обтереть омегу перед душем. — Тридцать пять градусов, вторник, утро, — Тэхён на коленях двигается к Чонгуку, доставая салфетку из упаковки. Младший, почувствовав прикосновение холодного материала, вздрогнул. Он тяжело дышал и притягивал руками колени к груди, пока Тэхён очищал его кожу на бёдрах и ягодицах от склизкой смазки. — Чего тебя вдруг торкнуло? Чонгук краснеет, скрещивая лодыжки после того, как альфа отстраняется, чтобы выкинуть грязные салфетки. Конечно, Тэхён бы в любом случае спросил, что вдруг ударило младшему в голову, это было вполне предсказуемо, но Чонгуку по-прежнему сложно давались любые слова, которые могли раскрыть в нём извращённого фетишиста. Почему-то всё, что он когда-либо озвучивал, казалось ему жутко пошлым. Тэхён подползает ближе и разводит колени омеги в сторону, укладываясь головой на чужую грудь. Чонгук уже не чувствует ни жары, ни холода, поэтому просто вплетает пальцы во влажные волосы старшего, мягко оттягивая у корней. Чонгук знал, что альфа всё ещё ждал ответа, но при этом не торопил, давая время, чтобы прийти в себя и сформулировать ответ. — От тебя очень вкусно пахнет, — Чонгук смущается, а перед глазами будто бы видит нахмуренное лицо, отражающее неповторимой мимикой весь мыслительный процесс. — Ну, знаешь, машинным маслом, железом... чем-то ещё. У меня от этого запаха какие-то шальные фантазии в голову забрались, и... вот. Чонгук, естественно, объясняет всё очень сбивчиво, он даже специально выпутывает пальцы из густой шевелюры альфы, чтобы ничего не мешало его до нелепого активной жестикуляции. Тэхён молчит, переваривает. Они привыкли лапать друг друга, когда о чём-то думают. Выводить различные узоры на теле, мять, пощипывать, массировать мягкую кожу, целовать все участки кожи, до которых можно дотянуться, или трогать волосы, путая непослушные пряди. Главное – касаться. Эти маленькие привычки, составляющие их общую обыденность, были очень сильно любимы Чонгуком. Тэхёном, естественно, не меньше – это по умолчанию. — Вот чёрт, — Тэхён выдыхает громко, видимо, осознав, о каком запахе идёт речь. — Я же грязный, Чонгук. Мне нужно было сперва сходить в душ. Альфа не сильно убивается, но всё равно слегка загоняется. Ему самому нравятся естественные запахи, в том числе всякие повседневные примеси и даже запах пота. Он готов был облизать Чонгука с ног до головы в любой день и при любых обстоятельствах, и даже если бы омега до этого три дня не мылся – Тэхён от этого получил бы не меньшее удовольствие. Если не большее, конечно. Но самому при этом грязным не хотелось лезть к омеге. Во-первых, это вопрос гигиены. Чонгук обожал облизывать шею и плечи старшего, он периодически кусался и трогал всё, что только можно и нельзя. И хрен знает, какая грязь могла осесть на коже альфы после автомастерской. Ладно, если бы он ехал вчера после работы в офисе, но после возни с машинами заниматься сексом с Чонгуком всё же не стоило. Ну и во-вторых... От омеги всегда пахло домом, он был целым маленьким сборником уютных запахов, которые уж точно не хотелось мешать с запахом бензина, краски, машинного масла и железа. Они же вечно трутся друг об друга, смешивают все свои естественные выделения, прости господи. У них любая близость немного животная, какая бывает только на высшей стадии доверия к человеку. Тэхёну правда стоило сходить в душ после работы. Ложиться в постель грязным в принципе было не слишком хорошим решением, но он мог подумать хотя бы об их утренних милованиях. — Я давно хотел... вот так, — Чонгук снова машет руками, очаровательно краснея. После близости остывшее тело побледнело, но теперь по коже снова расползался румянец. — Тебе нравятся потные вонючие мужики? — Тэхён поддразнивает, оставляя поцелуй на солнечном сплетении. — Ну, только если один конкретный. Тэхён приподнимается на локтях и подтягивается вверх, чтобы увидеть расслабленную улыбку, растянувшуюся на мягких губах. Чонгук улыбался, игриво наклонив голову в бок, убивая в старшем здравомыслящего взрослого человека одним взглядом светящихся глаз. Тэхён засматривается, любуется. Чонгук красивый, просто до безумия красивый и самый родной. Любимый. Чонгук видит, как старший тянется к его лицу. Он сразу же закрывает глаза и с трепетом ждёт, когда его поцелуют. Он довольно рокочет в чужие губы ровно до того момента, пока до них не доносится громкий звонок в дверь. Чонгук распахивает глаза, встречаясь с не менее удивлённым взглядом альфы. — Мы кого-то ждём? — Тэхён неохотно отстраняется от мягких губ младшего и хмурится, слыша, как к раздражающему звону добавляется стук в дверь. — Нет, — Чонгук качает головой, прислушиваясь к звукам за пределами комнаты. Альфа прикрывает глаза, медленно выдыхая. — Значит, это Чимин, — Тэхён рывком поднимается с кровати, после чего расправляет простынь и укрывает ей Чонгука. Тот кривится, потому что жарко просто неимоверно, но ткань натягивает практически до подбородка, с трудом садясь на кровать. — Почему сразу Чимин? — Потому что только он может заявиться к нам домой в семь часов утра. Чонгук жмёт плечами и наклоняет голову в бок, наблюдая за тем, как альфа надевает спальные штаны и огромную футболку. Сейчас Тэхён напоминает ему медведя. Большого, немного ленивого, мягкого медведя. Совершенно уютного и ласкового. Последнее в общую характеристику добавляется ровно в тот момент, когда Тэхён, проходя мимо младшего, оставляет поцелуй на кончике его носа. Чонгук расслаблен и очень спокоен. Собственное тело кажется ему ватным, на коже горят отпечатки чужих пальцев, приятно пульсируя. Больше всего в таком состоянии хочется просто уснуть у Тэхёна под боком, даже при том, что жарко просто ужасно. Он уже скучает, хотя альфа всё ещё дома. За пределами комнаты слышится ругань, Чонгук сразу же узнаёт голос друга. Ким всё же был прав – только Чимин мог завалиться к ним в любое время суток, и чаще всего почему-то его визиты выпадали именно на те моменты, когда они с Тэхёном занимались какими-нибудь непотребствами. Чимин появляется в комнате спустя несколько секунд, продолжая что-то высказывать альфе. Он выглядит эффектно с полупустой бутылкой вина в руке, в расстёгнутой чуть ли не до груди блузке и с ужасным беспорядком на голове. Было ясно, что Паку было, что рассказать. Он, конечно, всегда был немного отбитым и безбашенным, но без повода просто так с утра пораньше не приходил. Тем более, Чонгук не раз рассказывал, что для них утро – это... особенное время. — Да что же это такое? — омега немного пошатывается, показательно зажимая нос пальцами. Он кривится, глядя на развороченную кровать и прикрывающегося простынёй друга. В этот момент в комнате как раз появляется не менее недовольный Тэхён, которому появление бесноватого друга его любимого человека сорвало всю утреннюю рутину, которую он так сильно обожал. — Как не приду – вы постоянно трахаетесь! — Как начинаем трахаться – сразу ты приходишь! Чонгук коротко посмеивается, глядя на переругивающихся парней. К счастью, дело уже было не в неприязни. Несколько месяцев назад с подачи младшего у Тэхёна с Чимином наконец состоялся адекватный разговор, после которого они сквозь зубной скрежет пошли на мировую, но при этом кидаться колкими фразочками так и не перестали. Их перепалки, на самом деле, выглядели довольно забавно, и Чонгук уже практически перестал напрягаться. Тэхён продолжает что-то бормотать себе под нос, недовольно кривя губы, а Чонгук задирает подбородок и вытягивает губы в трубочку, когда альфа проходит мимо кровати в ванную комнату. Тэхён сразу же наклоняется и целует его в лоб и в губы, коротко погладив по щеке. Младшему бы тоже в душ сходить, но в сложившейся ситуации он лучше это сделает после того, как проводит Кима на работу. Когда дверь в ванную закрывается с характерным звуком, Чимин плюхается на кровать, всё ещё удерживая в руке бутылку. Чонгук склоняет голову к плечу, заинтересованно наблюдая за действиями друга. Тот выдыхает громко и прислоняет горлышко к губам, запрокидывая голову и делая три крупных глотка. — Я переспал с Юнги, — Чимин говорит это так неожиданно, что у Чонгука брови подлетают под чёлку и глаза округляются. Он смеётся немного истерично, надеясь на то, что Чимин шутит и после выдержанной паузы громко засмеётся, но этого не происходит. Пак, очевидно, не шутит. Он выглядит немного пьяным, разбитым и едва сдерживающим эмоции. — Дай-ка, — Чонгук довольно быстро ориентируется и забирает из рук друга бутылку, ставя её на пол рядом с кроватью и всё ещё удерживая простынь у груди. — Я сейчас оденусь, дам тебе домашнюю одежду и мы пойдём на кухню, хорошо? — Чимин кивает, икнув и прикрыв рот рукой. Ему явно поплохело. Чонгук поднимается с постели, оборачивая влажную ткань вокруг обнажённого тела и с трудом удерживая равновесие. Он вразвалочку дошёл до шкафа и вытянул оттуда какую-то футболку Тэхёна для себя и свою пижаму для Чимина, сразу бросая комплект другу на кровать. Тот, кажется, становился всё более бледным, чем не на шутку пугал Чонгука. У того в голове вообще был вакуум. Никакого осознания, только подсознательный страх за состояние старшего. Переодевались они молча. Чимин только коротко хмыкнул, увидев отпечатки пальцев на мягком изгибе талии друга, когда тот скинул с себя простынь. Уже на кухне Чонгук усадил Пака за стол, а сам направился к холодильнику. — Я сейчас буду готовить Тэхёну завтрак, а ты будешь рассказывать, что произошло, договорились? — Чонгук получает в ответ неуверенный кивок, угукает себе под нос и наливает другу стакан воды, сразу же отдавая его в чужие трясущиеся руки. — Там рассказывать нечего, — Пак кривится, смотря в спину суетящегося младшего, когда тот берётся за приготовление завтрака. Чимин давно поймал себя на мысли, что слегка завидует Чону, хоть и белой завистью. Любому хочется почувствовать себя правильно, на своём месте, и Пак не исключение. Чонгук ведь действительно на этой долбанной кухне, которая выглядит не лучше, чем общажная, смотрится как грёбаный последний пазл в огромной картине, собираемой долгими годами. С бардаком на голове, в какой-то растянутой серой футболке с пятном на рукаве и босыми ногами, прилипающими к ламинату. Весь обласканный, любимый, уютный до колющей боли в груди. Он нашёл своё место рядом с Тэхёном, в любом из помещений или на улице, он просто теперь в любом месте и в любое время выглядел так, как надо. Чимин был искренне рад за друга, и это нормально, что он хотел того же. Найти человека, одно присутствие которого в твоей жизни расставляет всё по своим местам. Он устал обжигаться, оставил все попытки и уже практически смирился, что такая любовь просто не каждому дана, но случилось... Случилось то, что должно было случиться. Они с Юнги второй год собачатся, пора было прекращать. Чимин периодически задумывался о том, что, возможно, ему для счастья нужно было просто всё отпустить. Все свои неудачные влюблённости, все обиды, всю злость и всех людей, которые якорем держали его в перманентном состоянии дискомфорта. И что-то ведь действительно получалось. Взять хотя бы их мир с Тэхёном – Пак ведь правда простил, сам искренне извинился и отпустил. С Юнги так не получалось. И даже теперь, когда они переспали, легче не стало, хотя Чимин искренне надеялся, что уж какая-никакая близость поможет поставить в этой истории жирную точку. Возможно, он идиот, а может, он просто слишком плохо знает себя и человеческую психологию в принципе. Это неважно. Факт оставался фактом – от секса гештальт не закрылся, Чимину не стало легче. Просто теперь он чувствует себя ещё и легкодоступным мальчиком. — В смысле нечего? — Чонгук коротко смотрит на друга, обернувшись на несколько секунд. Он пытается сдуть отросшую чёлку со лба и недовольно цокает, когда оказывается, что она прилипла к влажной от пота коже. — Ты же явно не просто так пришёл ко мне в семь часов утра с бутылкой вина и в полном раздрае. Тебе явно надо выговориться. — Нет, Чонгук, я серьёзно. Если тебя интересует, как это получилось, то там правда всё настолько банально, что даже не смешно, — Чимин вертит в руке стакан, где от прежнего объёма жидкости осталась лишь пара капель, и продолжает смотреть в спину Чонгуку. — Мы каким-то образом оказались в одном баре вчера вечером, оба налакались, и я просто предложил ему переспать, — Чимин ставит стакан на стол и ложится щекой на нагретую деревянную поверхность. Ему даже не стыдно. Он испытывает только острое разочарование и желание поспать. — Я ещё и помню абсолютно всё, представляешь? У меня в голове одновременно проскакивают твои объяснения про воздействие алкоголя на нейронные связи в мозгу и воспоминания о том, как он трахал меня на кровати в своей квартире. Чимин говорит неестественно ровно. Чонгук в это время превращает яичную смесь в рулетик на сковородке, при этом постоянно посматривая на друга через плечо. Было ощущение, что ещё чуть-чуть, и напускное спокойствие превратится в полноценную истерику. Чонгук выключает конфорку и накрывает сковородку крышкой, медленно оборачиваясь лицом к другу. Чимин сразу же видит поджатые губы младшего и взгляд, полный сожаления. — Что ж, это... — Это полный пиздец, Чонгук, можешь не комментировать, — Пак отмахивается, откидываясь на спинку стула. — Я когда проснулся, думал, коньки отброшу. Сбежал сразу же после того, как собрал все вещи с пола. Мне впервые от самого себя так тошно было. — Но в этом же нет ничего плохого, так? — Чонгук видит, как лицо напротив вытягивается, и тут же спешит исправиться, вытягивая руки перед собой в защитном жесте. — Нет, я не имею в виду, что произошедшее в порядке вещей, я просто хотел сказать, что всё не настолько критично. Между вами же определённо что-то есть, может, это начало чего-то нового? — Между нами взаимная неприязнь и моя тупая, никому не нужная влюблённость. Всё. Чонгук не согласен. Юнги ведь тоже очевидно неравнодушен по отношению к Чимину, просто скрывает это лучше, потому что он в принципе менее эмоциональный. Они могут сколько угодно собачиться, но уже все давно заметили, как между ними искрит. Их взгляды, их злость и ревность, затаённая нежность в глазах и все проявления заботы – всё указывало на то, что ещё чуть-чуть, и лёд окончательно треснет. Наверняка они и сами это чувствовали на уровне подсознания, просто всё случилось слишком неожиданно и немного не так, как хотелось бы. А Чимин уже просто настолько задолбался, что перестал надеяться хотя бы на что-то. Он искренне любил Чонгука, но тот, сколько бы ни старался, всё равно понять друга не мог. У него на безымянном пальце уже давно красовалось помолвочное кольцо и он с ног до головы пропитался запахом своего альфы, намерения которого практически с самого начала были вполне прозрачны. Тэхён не мучил младшего неизвестностью, никогда не боялся говорить о том, что любит. У Чимина никогда так не было. У него с альфами вечно ебучая игра в кошки-мышки, и это в лучшем случае. Чимин с Чонгуком вздрагивают, когда до них доносится звук открывающейся двери. Вскоре на кухне появился Тэхён, одетый в офисный костюм, который так сильно нравился младшему омеге. У того, кажется, бровь дёрнулась, когда он увидел, как воротник выглаженной рубашки постепенно покрывается каплями воды, капающей с мокрых волос. — Они на такой жаре высохнут за пять минут, не смотри так, — Тэхён подходит совсем близко к столешнице, а Чонгук, опомнившись, начинает торопливо выкладывать приготовленную еду в посуду. — Не суетись, — альфа целует младшего в макушку, после чего достаёт из шкафчика контейнер, передавая его Чонгуку. — Я не успею дома поесть. — Опять на работе будешь завтракать? — омега расстроенно хмурится, принимаясь лопаточкой перекладывать омлет из тарелки в пластмассовый контейнер. — Не куксись, дракончик, — Тэхён ласково щиплет румяную щёку и оставляет короткий поцелуй в уголке губ. Чонгук легонько толкает альфу в бок и бодает лбом твёрдое плечо. Чимин не плакал, когда с утра проснулся в кровати главного героя всех своих кошмаров. Не плакал, гуляя в шесть часов утра по улице с бутылкой вина в руках. Зато вдруг расплакался сейчас, сидя на кухне за спиной у любящих друг друга людей, которые могут позволить себе с утра вот так просто понежиться в объятиях друг друга, не выёбывая друг другу мозг. — Ууу, сейчас будет потоп, — Тэхён отрывается от своего омеги и тут же получает от него по плечу. Чонгук достаёт из холодильника графин и идёт к столу, чтобы налить другу ещё воды. Он опускается на корточки перед Паком, поглаживая острые колени. Тэхён, сложивший еду с собой, проходит мимо, задерживаясь взглядом на Чимине. Он не знает, как поддержать омегу в этой ситуации. Конечно, он в курсе всего, и по сути он одной фразой может сейчас успокоить Пака, но делать этого не станет. Юнги сам должен разобраться с этим и сказать Чимину в лицо всё то, что он сказал ему только что по телефону. Тэхён уходит в коридор, чтобы надеть обувь и встать прямо у двери в ожидании появления Чонгука. Тот выходит следом через несколько секунд, несколько раз оглядываясь. Он встаёт вплотную к альфе и поднимается на носочки, чтобы что-то прошептать на ухо. Тэхён тоже чуть наклоняется, притянув омегу к себе за талию. — Представляешь, они с Юнги... — Чонгук издаёт какой-то неясный звук, который альфа для себя интерпретирует как "намекающий". Это действительно умиляет. То, что младший даже спустя год их отношений, которые точно нельзя назвать платоническими, интонацией пытается зацензурить слово "переспать", которое в сравнении с их половой жизнью кажется просто смешным. — Я знаю, мы уже поговорили с ним по телефону. Чонгук удивлённо вытягивается в лице. Удивление быстро сменяется на нетерпение, когда омега начинает нервно топтаться на месте, немного подпрыгивая. — И как? Что он говорит? — младший спрашивает слишком громко, и Тэхён шикает, чтобы Чон снизил тон. У них это было в порядке вещей. Вроде бы это нехорошо, то, что они рассказывали друг другу буквально всё, и даже секреты лучших друзей, но утаить что-то друг от друга они просто физически не могли. — Он специально поехал вчера в тот же бар, что и Чимин. Они там должны были поговорить. — О чём? — Чонгук снова смотрит своими любопытными круглыми глазами, и на многозначительную улыбочку альфы открывает рот. — Да ладно? — Да. Просто у них всё как всегда через одно место, — Тэхён смотрит на радостно-удивлённое лицо младшего и сам не сдерживает улыбки. Он коротко целует Чонгука в кончик носа и наклоняется к чужому ушку. — Разберутся, не переживай. И Чимина успокой, нечего нам кухню заливать. — Чонгук болванчиком кивает и тянется за поцелуем. — Я люблю тебя. — И я тебя. Чонгук уже скучает. Эта работа, на которую Тэхёну помогла устроиться Инше, действительно была настоящей находкой, но если в автомастерскую Чонгук мог спокойно заявиться и сидеть рядом, пока альфа разбирается с машинами, то с офисом и их системой пропусков так не получается. Отпускать друг друга вообще не хочется. Чонгук прижимается к мягким губам альфы и сразу же запускает ему язык в рот, переложив ладони на крепкие плечи, приглушённо заурчав от приятных ощущений, разливающихся по всему телу. — Хватит там сосаться! Я отсюда слышу эти омерзительные звуки! Чонгук смеётся прямо в чужие губы под разочарованный выдох Тэхёна. Чимин продолжает бухтеть на фоне, пока альфа губами мажет по мягкой щеке младшего, слушая, как тот смеётся. — Ненавижу его. — И я тебя, олень обосранный. Младший заливается громче, слушая противные чавкающие звуки, которые Тэхён специально начал издавать, чтобы побесить Пака. Они снова начинают ругаться, и Чонгук сквозь приступ хохота выталкивает альфу из квартиры. Он чувствует себя счастливым. Он действительно чувствует себя счастливым.