О детских травмах и взрослых ошибках

      На улице снова плюс тридцать, в квартире жарко настолько, что мозг плавится, но Чонгуку в такую погоду холодно. Кажется, его немного потряхивает, хотя лицо горит и виски пульсируют. В обычной повседневной обстановке он бы наверняка подумал, что заболел, но не сейчас. Не тогда, когда в квартире стоит мёртвая тишина, прерываемая лишь тиканьем часов. День начинался отлично. Впереди их ожидала поездка в загородный домик вместе с большой компанией друзей и знакомых, а время ещë позволяло понежиться в объятиях друг друга под яркими лучами солнца, падающими прямиком на широкую кровать. Конечно, они не удержались от близости. Отчасти из-за того, что заниматься сексом в одном доме со своими друзьями они точно не планировали. Хотелось наобжиматься на два дня вперëд, чтобы потом не страдать и не бить себя по рукам. Чонгук чувствовал себя мягким и совершенно разнеженным в тот момент, когда всë пошло совсем не так. Они лежали после душа в постели, обнявшись и лениво целуясь, когда вылезла та самая, единственная проблема, которая спустя полгода их брака всë больше вводила Чонгука в состояние страха и отчаяния. Да, жизнь после их свадьбы фактически никак не изменилась, о каких-то переменах по сути свидетельствовал лишь штамп в паспорте и метка на шее. Но было ещë кое-что. Тот самый камень преткновения, из-за которого в их общем "хорошо, прекрасно, просто чудесно" появлялось жирное но. Тэхëн очень сильно хотел ребëнка. И если до свадьбы все разговоры о детях удавалось сводить к неловким шуткам, то после альфа стал напирать. Чонгук знал, что он это делал неосознанно, он ни за что не стал бы давить на младшего, если бы знал, какой ужас у того вызывала одна лишь мысль о беременности. Чонгуку было страшно. Тэхëн часто намекал на то, что им стоит начать пытаться, они даже вместе (с подачи альфы, естественно) сходили в медицинский центр, чтобы сдать все анализы и проконсультироваться у специалиста. Что уж говорить о том, что Чонгук начал принимать какой-то дорогущий витаминный комплекс, чтобы подготовить организм к беременности. Омега ко всему этому не был готов, но сказать боялся, а Тэхëн тем временем уже перестал пользоваться презервативами, и хоть сцепки у них так и не было, Чонгуку до дрожи в руках было страшно. Он даже грешным делом подумывал начать пить противозачаточные, но это было бы подло с его стороны и уж точно не слишком полезно для организма. Чонгук настолько сильно боялся всех разговоров о детях, что научился заранее предугадывать моменты, когда речь зайдëт о том самом. В этот раз он тоже знал. Знал, когда широкая ладонь легла на обнажëнный низ живота, знал, когда Тэхëн начал нежно целовать собственную метку, при этом нашëптывая кучу комплиментов, от которых у Чонгука всë тело сводило судорогой. Это были не обычные комплименты. Это были слова, адресованные будущему папе. Приятные, конечно, приятные, но Чонгуку от них стало совсем дурно. Тэхëн говорил о том, какое у него прекрасное тело, как хорошо оно будет справляться, когда внутри будет их малыш, как омеге пойдëт полнота бëдер и округлый живот. Какой он нежный, сколько в нëм любви и тепла для их ребëнка. И Чонгук честно не знает, что случилось. По какой причине он вдруг дëрганно поднялся с постели, почему вдруг распсиховался и начал повышать тон. Почему не остановил свой словесный понос, когда увидел, как стремительно пустеет чужой взгляд. Чонгук ведь сперва даже не понял, что именно он сказал. Осознал только после того, как Тэхëн молча вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь. — Я не хочу ребëнка, понимаешь? Все эти разговоры, намëки, походы по врачам, сраные витамины – это всë давит и только сильнее отталкивает! Я не хочу всего этого, Тэхëн! Прошло уже три часа. Чонгук из комнаты так и не вышел, потому что ему было просто адски стыдно и очень больно. Он не хотел, правда не хотел говорить всë то, что в итоге вывалилось на альфу. Это ведь неправда. Не хотеть ребëнка и быть к нему не готовым – это две разные вещи, и Чонгуку просто изначально стоило объяснить, что он чувствует, а не копить в себе все страхи, чтобы вот так жестоко сорваться на любимом человеке спустя столько времени. Тэхëн не заслуживал такого отношения. Он был тем, кто всегда и во всëм поддерживал Чонгука, тем, кто всегда уважал его личные границы, интересовался его вкусами и увлечениями, с присущей только ему внимательностью обращал внимание на изменения в настроении. То, что в этой конкретной ситуации он не смог распознать состояние Чонгука, не было его виной. Он действительно очень сильно хотел ребëнка, и это был единственный раз, когда он действовал исходя из собственных желаний. И он имел на это право. Чонгуку же просто стоило открыть рот и рассказать обо всëм, что его тревожило. Но он, естественно, этого не сделал. Они должны были выйти из дома уже час назад. Чонгук просто не мог сосредоточиться и сложить вещи, потому что в голове было слишком много мыслей, которые сбивали с толку и заставляли руки дрожать. Люди ведь расходятся не только из-за измен, предательств и охлаждения чувств. Иногда они расходятся из-за разных ценностей и взглядов на дальнейшую жизнь. Чонгук понятия не имел, почему самой яркой мыслью в его голове был страх расставания. Наверное, потому что он больше всего в жизни боялся потерять Тэхëна, и этот страх просто душил его сейчас, когда в квартире не было слышно ничего, кроме его собственного дыхания и громкого биения сердца. Чонгук не мог взять себя в руки. Он понимал, что это глупо, и что они давно научились решать все проблемы путём тихих, спокойных переговоров, но в данный момент понимание не было равно осознанию, да и обсуждать нужно было до того, как он сорвался. Чонгук хотел извиниться настолько же сильно, насколько боялся вообще что-либо говорить. Он впервые обидел Тэхëна. Своими неоправданно жестокими словами, которые за несколько минут убили в чужих глазах мечту. Чонгук дëргается, когда до него доносится глухой стук в дверь. — Дракончик, — омега тяжело сглатывает, слыша голос своего мужа. Он был очень чувствительным к любым изменениям в нëм, поэтому сразу же понял, что Тэхëн курил. И судя по хриплому звучанию, довольно много. — Пора ехать. Ты собрался? Чонгук в ответ только тихо угукает, поднимаясь с пола. Он не уверен, что через дверь его мычание можно было услышать, но на большее его просто не хватило бы. Из комнаты он выходит с большой дорожной сумкой и круглыми виноватыми глазами. При взгляде на Тэхëна ему становится ещë хуже. Альфа будто бы посерел, и на его бледном лице выделялись только глаза с покрасневшими белками. Чонгук едва смог сдержать скулëж. Всë было ужасно неправильно, а он даже не мог открыть рот, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Тэхëн забрал у омеги дорожную сумку и повесил на своë плечо, развернувшись в сторону выхода и аккуратно подтолкнув к нему Чонгука. Никто даже не смог бы сказать, что Тэхëн обижен или расстроен из-за омеги, потому что в его прикосновениях было столько трепета и нежности, что его состояние можно было списать на что угодно, но только не на Чонгука. И для омеги это правда было ужасно. — Тэ, — младший развернулся на Тэхëна прямо у двери, когда тот уже надевал обувь. Чонгук впервые не знал, куда себя деть рядом с любимым человеком. Тэхëн никогда не мог сделать ему больно или плохо, он берëг его, защищал, всегда и во всëм поддерживал, а Чонгук как всегда всë испортил. Он давно не чувствовал себя настолько ужасно и даже боялся представить, каково было его мужу в этот момент. Чонгук знал, что ему просто необходимо сказать хоть что-то, объясниться и срочно убедить альфу в том, что всë не так, как было сказано. Но за те три часа, что он в молчании провëл в комнате, в голове на этот счëт не возникло ни одной умной мысли. — Прости меня, я... — Давай не сейчас? Мы сильно опаздываем. Чонгук сглатывает тяжело и заламывает брови, ощущая, как привычно нежные руки подталкивают его к входной двери. Омега растерянно оглянулся на своего мужа, когда тот встал спиной к нему, закрывая дверь. Они действительно просто поедут вот так? Чонгук хочет предпринять ещë одну попытку, потому что Тэхëн выглядит так, что ему самому хочется плакать. Чонгук физически не может видеть альфу расстроенным и разочарованным, но в итоге так и не решается хоть что-нибудь сказать. Чонгук всë ещë не верит, что это происходит с ними.

***

      Чонгук громко выпускает воздух из лëгких и трëт рукой глаза, когда жжение становится просто невозможным. Вторая луковица пахла настолько едко, что из кухни смылись даже те, кто не занимались готовкой. В итоге за большим столом продолжил сидеть только Чимин, который сверлил друга взглядом ровно с того момента, как Чонгук оказался на кухне. Они приехали с опозданием на полтора часа, всю дорогу проведя в молчании. Вину за опоздание Тэхëн, конечно же, взял на себя, хотя со сбором вещей затянул именно Чонгук. Злющий Чимин, конечно же, наорал на альфу, уже привычно за последние месяцы не получив никакой колкости в ответ, после чего утащил своего друга на кухню, старшего Кима отправив в выделенную им с Чонгуком спальню, чтобы тот оставил там вещи. — Нет, ну я не могу больше, — Чимин не выдерживает спустя час и с лязгом отбрасывает в сторону нож, которым он всë это время нарезал зелень. Руки он показательно сложил прямо над выпирающим животом. — Что у вас стряслось? Чонгук выдыхает тяжело, тоже откладывая всë, чем были заняты руки, в сторону. Младший на всякий случай ещë раз проверил кухню на наличие посторонних людей, оглянувшись по сторонам и выглянув в окно, которое открывало вид на задний двор. Все были там, и только они с Чимином остались на кухне, чтобы дорезать овощи. Говорить не хотелось, но раздражать друга не хотелось ещë больше. Они все дружно пеклись о его здоровье и делали всë, что могло взбрести в голову беспокойному беременному. Но Чонгук, право слово, до сих пор не мог поверить, что этот "беспокойный беременный" – это его лучший друг, который ещë на их с Тэхëном свадьбе всеми правдами и неправдами открещивался от возможности выйти замуж за Юнги. Тот постоянно предлагал в шутку, а Чимин в шутку говорил что-то вроде "не в этой жизни", и они все вместе дружно смеялись над тем, как бывший Пак нос воротил, хотя до этого несколько лет был влюблëн в Юнги. А в итоге у них и тут всë получилось не как у людей. Они действительно не планировали жениться в тот момент, когда вместо ожидаемого гастрита у Чимина в больнице обнаружили беременность сроком в три недели. О, это был грандиозный скандал, успокаивали всей больницей. Потом была череда ужасных событий, о которых до сих пор никто не говорит вслух. Там и неудачная попытка аборта, и угроза выкидыша, после которой Чимин резко осознал желание быть родителем, и организованная за неделю свадьба, на которой среди гостей даже не было родителей, зато был десяток угрюмых лиц, на которых в тот момент всë ещë отражалось неверие. Теперь, правда, всë было хорошо. У Минов ушло около двух месяцев на то, чтобы осознать всë произошедшее и полностью изменить отношение к их необычному положению, после чего у Чимина начал расти живот одновременно с обнаружившейся у Юнги любовью к детям. Они смогли взять себя в руки, чтобы приспособиться к их новой реальности и остаться вместе. Они смогли полюбить то, что с ними происходило, и Чонгук правда был за них рад, хоть и не верил, что ситуация, о которой раньше он мог услышать только из интернета, случилась с его другом в реальной жизни. Сейчас Чимин был уже на пятом месяце, и в милом фартуке с уточками, который обтянул его выпирающий беременный живот, даже с ножом в руке и в растянутых трениках он выглядел ужасающе мило. Возможно, ситуация Минов тоже отчасти повлияла на моральное равновесие Тэхëна и Чонгука. Первый, озадаченный тем фактом, что его друзья-бестолочи и в общем-то чайлдфри уже скоро станут родителями, а они с Чонгуком нет, воодушевился своей идеей пуще прежнего, а второй, на постоянной основе выслушивающий двухчасовые речи друга о страхах и ужасах беременности, ещë больше стал опасаться такого же положения. Сейчас это уже было не важно. Можно днями и ночами искать причинно-следственные связи, обвинять себя и близких, но смысла в этом не было никакого. Чонгуку оставалось только ждать момента, когда его муж будет готов к разговору, к которому омеге ещë предстояло подобрать слова. — Мы поссорились, — Чонгук говорит глухо, себе под нос, отвиснув только спустя несколько минут после того, как Чимин задал свой вопрос. — Вы?! — Чимин смешно выпучил глаза и нагнулся чуть вперёд, чтобы рассмотреть скрытое за отросшей чëлкой лицо друга. — Вы же как две половинки одной жопы, как вы могли поссориться? — Спасибо за чудесное сравнение, — Чонгук закатывает глаза, выпрямляясь и поправляя мешающие пряди волос. В его ровном голосе чувствовались отголоски расстройства и раздражения, которые Чимин, в связи с обострившейся из-за беременности чувствительностью, улавливал безошибочно. — Эй, что у вас стряслось? — Мин смягчается и сбавляет обороты, спокойно усаживаясь на своë место. От Чонгука возмущëнными криками ничего не добьëшься, к нему нужен особый подход. Тэхëн его всегда находил. Они действительно походили на два кусочка пазла. Да, неровности периодически приходилось стачивать, но они слишком сильно любили друг друга, поэтому работали над собой и подстраивались в нужные моменты, знали, когда нужно пойти на уступки, а когда начать напирать. Поэтому у них и ссор практически не было, только если совсем мелкие, незначительные. Вот Чимин и охренел. Они ведь нередко встречались небольшой омежьей компанией и поочерёдно изливали душу, жаловались на своих придурков, делились своими обидами и расстройствами. А Чонгук всегда молчал, потому что говорить было не о чем. Хотя теперь Мин сомневался. А точно ли не о чем? Чонгук ведь всегда таким был – не выносил свои проблемы и переживания на всеобщее обозрение. Чимин, конечно, очень сомневался, что Тэхëн со своей не вмещающейся ни в какие рамки любовью мог обидеть Чонгука, но вдруг? — Ничего не стряслось, — Ким ведëт плечом, поднимая доску со стола и высыпая нарезанный лук в миску. Чимин продолжал смотреть пытливо, явно намекая на то, что он не отстанет, хоть и не станет напирать. У него были свои способы, которые безотказно работали на слишком уступчивом временами Чонгуке. — Мы поссорились... из-за ребëнка. Младший в итоге сдаëтся, выдыхая неровно. Возможно, ему просто нужно было выговориться и объяснить хотя бы кому-то то, что он должен был ещë полгода назад сказать Тэхëну. Чонгук не поднимает взгляд, взявшись за ещë одну луковицу. Он не видел, как завис Чимин, хотя догадывался, что тот ещë несколько минут будет втыкать в стену, пытаясь проанализировать сказанную другом информацию, потому что звучала она крайне неоднозначно. — Точнее, из-за моего неумения вовремя говорить о своих проблемах, но... — Чонгук бурчит себе под нос и жмëт плечами, но Мин его уже не слушает. — Какого ребëнка? Ты что, беременный?! Чонгук выдыхает тяжело, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Чимин только предположил, а у омеги уже дыхание спëрло. Ему страшно просто представить, что когда-то внутри него будет развиваться новая жизнь, и за эту жизнь он должен будет нести ответственность. Это действительно страшно. Знать, что от тебя зависит то, каким вырастет целый человек. Его характер, воспитание, образование, взгляды на дружбу и любовь, отношение к более слабым, умение дать отпор и прийти на помощь. Чонгук вспоминает уроки обществознания, почему-то думая про важность первичной социализации, роль института семьи и прочую дичь, которая не имеет в семейной жизни, по сути, никакого веса, потому что это лишь теория, которая на деле окажется абсолютно бесполезной. Чонгук не хочет стать таким же родителем, как его отец или мать, но его не научили, как должно быть правильно. — В том-то и дело, что нет, — Чонгук мотает головой, снова чувствуя в глазах жжение. Уже, правда, непонятно, из-за лука или из-за сложившейся ситуации. Чимин снова завис. Если честно, он вообще ничего не понял, потому что... Чëрт, да все знали, как Тэхëн любит детей, с каким трепетом он относится ко всем беременным и как сильно он хочет стать отцом. Но он бы никогда не стал давить на Чонгука из-за того, что тот не может забеременеть. Или же проблема не в этом? Что вообще могли значить слова младшего? — Не понял, — тихо выдаëт Чимин со всей искренностью, потупив взгляд в деревянную поверхность стола. — Я пока что не готов к детям, а Тэхëн готов к ним очень сильно, — Чонгук поджимает губы, а Чимин протягивает понятливое "ааа", вспомнив все рассказы друга о их с Тэхëном походах по врачам. Мин уже тогда понял, что Чонгук явно не в восторге от происходящего, но списывал всë на усталость от учëбы и работы, которые дополнялись внеплановыми посещениями больницы. — Мы буквально уже начали подготовку к моей беременности, я всë это время молчал как партизан, а сегодня сорвался и наговорил всякого. — Что именно ты сказал? — Чимин наклоняет голову чуть в бок, испытующе смотря на друга, из которого все слова надо было клещами вытягивать. — Что я не хочу детей. Чимин выпрямляется, выгнув бровь. Ну да, такие слова могли здорово ударить по Тэхëну. Чимин вообще не знает буквально ни одного альфы, который к теме отцовства относился с таким же трепетом. Мин бы в жизни не подумал, что какие-то проблемы из-за детей возникнут именно у Кимов. Чонгук ведь тоже не был противником большой семьи с кучей детишек, о которых так грезил его муж. Более того, он явно относился к детям лучше, чем сам Чимин, который, на секундочку, находился уже на пятом месяце беременности. Да, он боялся, и это было очевидно, но кто бы не боялся на его месте? — Но это не так, да? — Да, — Чонгук кивает болванчиком, вытирая тыльной стороной ладони влажную щëку. И да, Чимин в жизни не поверит, что причиной для слëз стал треклятый лук. — Я просто к ним пока что не готов. Я вообще не думал, что эта тема поднимется до того, как я окончу учëбу. Но Тэхëн начал давить. Может, он думал, что меня нужно подтолкнуть, я же редко сам проявляю инициативу. В наших отношениях я тормоз. Я вечно чего-то боюсь, медлю, откладываю, а Тэхëн... — омега выдерживает многозначительную паузу, выгибая брови. И так всë понятно. Тэхëн на протяжении всех их отношений пëр танком и всегда добивался своего, с поразительной точностью угадывая, когда без этого никак не обойтись, а когда стоит остановиться. Впервые что-то пошло не так. Чонгук понимает, что ему правда нужно было выговориться. Проговаривая проблему вслух, он осознаëт еë по-новому, делает иные выводы и будто бы пропускает через себя. А ещë он понимает, как это важно – говорить. Говорить с самим собой, с друзьями, с любимым человеком. Да, Тэхëн всегда чувствовал Чонгука, понимал на каком-то высшем уровне даже без слов. Альфа всегда был чутким, он прислушивался к Чонгуку и никогда не делал что-либо только в собственных интересах. Но дети – это та тема, о которой стоило говорить. Особенно если учитывать то, что Чонгук знал, как его муж хочет детей. Он тоже должен к нему прислушиваться, поэтому им стоило всë обсудить с самого начала. — Вам правда нужно просто поговорить, — Чимин со знающим видом махнул рукой, закинув в рот кусочек огурца. — Тэхëн в любом случае не сможет долго избегать разговора. Не удивлюсь, если он сам заговорит на эту тему и начнëт извиняться. Чонгук отрицательно качает головой, смотря на то, как маленькая ладошка Чимина проходится по округлому животу под пупком. Младший даже дëрнулся немного, покраснев и тут же отрицательно помотав головой. — Ему не за что извиняться. — И что? Тэхëн любит тебя до ужаса, и скорее признает свою вину, чем начнëт в чëм-то винить тебя. Чонгук краснеет пуще прежнего и неловко жмëт плечами. Возможно, он сказал бы ещë что-нибудь, если бы дверь на кухню не открылась с грохотом. К ним зашла Сана, счастливая до ужаса и как всегда чем-то воодушевлëнная. На Чимина она, естественно, вешаться бы не стала, зато на Чонгука – вообще без проблем и угрызений совести. — Хватит зелень кромсать, пошли на улицу, там наши альфы уже мясо пожарили. — девушка обнимает младшего омегу за плечи и мычит на ухо, дожидаясь, пока тот встрепенëтся и недовольно нахмурится. — Лицо попроще и вперёд! Тэхëн там тебе всë самое вкусное мясо забрал, не обесценивай его старания. Чонгук фыркает, исподлобья зыркая на Мина. Тот лишь жмëт плечами и улыбается под непонимающим взглядом Саны. — Вот видишь. А я тебе о чëм говорю?

***

      Они расходятся по комнатам ближе к утру. Тэхëн остаëтся наедине с Юнги, чтобы помочь с уборкой, а Чонгука отправляет в их комнату, чтобы тот перестал клевать носом и лëг спать. Младший попросил не задерживаться, на что Тэхëн смог лишь кивнуть, понадеявшись, что омега всë же заснëт без него. Тэхëн прекрасно понимал, что им нужно поговорить, но всë равно не мог себя заставить пойти наверх и начать этот разговор. Ему было стыдно. За этот день он осознал многое, на повторе прокручивая в голове слова Чонгука. Он ведь действительно давил слишком сильно, не обращая внимания на состояние омеги. Его просто ослепило желанием поскорее стать отцом, и он даже не спросил у Чонгука, хочет ли он того же. Это было его ошибкой. И больше всего на свете теперь он боялся, что из-за этого давления у его омеги вообще пропадëт желание стать папой. Это было логично. То, что Чонгук боялся. Во-первых, он был мальчиком, а мальчикам сложнее рожать и сложнее после родов восстанавливаться. Во-вторых, он не знает, как воспитывать ребëнка и что вообще делать, чтобы вырос достойный, довольный жизнью человек без проблем с самооценкой и без недостатка любви. У Тэхëна был огромный опыт, а у Чонгука был только страх перед неизвестностью, над которым нужно было работать. Утром было совсем плохо, сейчас же альфа чувствовал лишь непонятную смесь из неприятного послевкусия от утренней ситуации в комбинации с приятными впечатлениями от посиделок у костра. Они правда хорошо провели день. Даже находясь в ссоре, Тэхëн с Чонгуком не отходили друг от друга, незначительными жестами проявляя любовь и заботу. К концу дня они вели себя так, будто бы утренней ситуации и не было вовсе, но оба понимали, что чуть позже им предстоит сложный разговор. После того, как они перетащили все стулья обратно в дом, Юнги сразу же пошëл в их с Чимином комнату, а Тэхëн так и остался сидеть за столом, думая о том, что делать дальше. Он хочет извиниться, но не может пересилить себя, боясь того, что Чонгук может ему сказать. Знает, что ни за что не откажется от него, даже если Чонгук вообще никогда детей не захочет, но всë равно боится. Тэхëн не знает, сколько времени он втыкал в стену, но за окном уже начало светать. Он выключил везде свет и практически бесшумно двинулся в сторону их комнаты. Чонгук, конечно же, не спал. Всë это время он лежал лицом к двери, и как только та распахнулась, сразу принял вертикальное положение, сложив ноги бабочкой. В свете настольной лампы большие чëрные глаза казались влажными и слегка покрасневшими. Чонгук выглядел очень хрупко и беззащитно, а во взгляде его было столько вины и беспокойства, что Тэхëн даже не смог сдвинуться с места. Сердце по ощущениям билось где-то в глотке, а дыхание и вовсе пропало. Тэхëн совсем завис. Наверно, он бы так и не двинулся с места, если бы Чонгук не всхлипнул. Конечно, он успел продумать тысячи сценариев их разговора и его исхода, поплакать и накрутить себя до такой степени, что ждать уже было невозможно, а уснуть не получалось. Вот и распустил нюни. Тэхëн, лохматый, в большой футболке и широких штанах, был похож на мягкого медведя из какой-нибудь сказки. У Чонгука сердце билось неровно и болело от страха и чувства вины. Ну как его можно было обидеть? Уже после второго всхлипа Тэхëн двинулся с места и подошëл к кровати, чтобы опуститься рядом с Чонгуком и протянуть руки навстречу, подхватывая лезущего на колени младшего. — Прости. — И ты меня прости. Тэхëн мычит в мягкие губы, крепко обнимая хрупкую спину. Он давно не испытывал такого облегчения, как в этот момент. Даже грядущий разговор уже не казался ему таким страшным. — Ты ни в чëм не виноват, ты не сделал ничего плохого, ладно? — Чонгук начинает говорить ещë не оторвавшись от чужих губ, ëрзая нетерпеливо и дыша неровно. Он долго продумывал длинную речь, которая объяснила бы всë, что с ним происходило, и всë, что этим утром было сказано, но терпения не хватило. — И я хочу детей, правда, хочу. Просто не сейчас. — Я должен был у тебя спросить. — Нет, это я должен был с тобой поговорить. После нескольких секунд молчания по комнате проносится тихий смех. Стало легче. Гораздо легче. Всë, что копилось внутри, наконец отпустило и вышло наружу, и даже дышать после этого стало проще. Им многое предстояло обсудить, но теперь они были к этому готовы. Чонгук смотрит на своего альфу и понимает, что он всë ещë не может поверить в то, что это его мужчина. Что это о нëм так заботятся и пекутся, что это его уважают, принимают и так сильно, безгранично любят. Больно было лишь осознавать, что Чонгук отдаëт куда меньше, так ещë и не может пока что исполнить главную мечту любимого человека, снова сталкиваясь с кучей страхов и детских травм. — У нас будет ребёнок, — Чонгук кивает для верности, шмыгая носом. Тэхëн хотел что-то ответить, но омега сразу же его прервал. — Будет, обязательно. Просто мы попробуем чуть позже, хорошо? Скажем, после того, как я закончу обучение в университете. Что скажешь? — Не нужно ставить себе временные ограничения. Мы попробуем тогда, когда ты будешь готов. Чонгук от чувства благодарности снова начинает плакать, вжимаясь лицом в шею мужа. С плеч будто бы падает тяжëлый груз, который давил на омегу все предыдущие полгода. Он не знает, какие высшие силы ему стоит благодарить за то, что рядом с ним находится именно этот человек, но он всë равно благодарен. Потому что Тэхëн – это поддержка, его личный оберег от всех кошмаров, забота в каждом жесте и тëплая, окутывающая с ног до головы любовь. Потому что рядом с ним уходят все страхи, потому что благодаря ему хочется бороться и преодолевать, потому что... — Я всегда буду рядом. И я люблю тебя вместе со всеми твоими страхами и сомнениями, хорошо?