Неравная любовь

                                           *** Вечер. Темень, лишь звезды освещали путь к поместью Гартенбергов. Волнение переполняло юную деву, кожа, покрывавшееся мурашками, словно волдырями, поблескивала при свете далеких огней, висящих в воздухе. Розовое изяшное платье, с неприлично глубоким для княжны декольте, которое даже плащ не мог скрыть, платье цвета редкого камня–розового аметиста. Камень считался символом любви и верности, поэтому когда умирал любимый человек, его вдова в знак большой любви носила кольцо с розовым аметистом, другие культуры считали, что он помогал справиться с горем, чтобы начать новую жизнь. Любовь, которую дарит камень — возвышенное, благородное чувство.                                        *** Экипаж остановился у ворот поместья графа. Лакей выбежал, в попыхах, из господского дома, в направлении кареты ее Высочества. Мужчина средних лет открыл дверь дочери императрицы. –Елизавета Григорьевна, не ожидали Вас увидеть в столь поздний час. Что то случилось? Граф не прибыл еще назад. Темкино лицо было озадаченно. –А где же сейчас граф Гартенберг, если не дома?– проявила любопытство юная особа. –Насколько мне известно, он находиться в кабаре вместе с графом Разумовским. Елизавете Григорьевне не хватило слов, но она надеялась на верность своего Гартенберга, спрыгнула с экипажа при помощи лакея и направилась с ним в поместье. –Значит, я его дождусь. Как долго он там бывает? –Недолго Ваше Высочество, он один раз только там ночевал, и то из за сильного опьянения. Он не так пристрастен к вину, как граф Разумовский.–ответил прислуга. –Хорошо. Проводите меня тогда пока до его покоев, и если возможно, найдите мне ночной халат, а то ночью возможен сквозняк. Темкина подмигнула и глупо, как маленькая девочка, рассмеялась. Мужчина все понял. Он с доброй, чуть шальной, улыбкой покланился княжне. –Конечно, Елизавета Григорьевна. Пройдемте со мной.                                          *** Белая шелковая ночная сорочка, без рукавов и вырезом у шеи, обвалакивало тонкую фигуру Елизаветы. Длинная шея, с небольшой ямочкой, длинные ключицы, груди, размером с два больших апельсина, с такими же торчащими, как зеленые хвостики у этих фруктов, горошинами. Тонкая талия, широкие бедра, такую бы фигуру назвали бы идеальной для деторождения. Длинные тоненькие ножки, словно две веточки сирени, с маленькими ступнями. Сверху на сорочку был накинут бело-телесный, как кожа княжны, шелковый халат, завязанный поясом из атласной ленты. Елизавета ходила по покоям, изучая внимательно обитель возлюбленного. Вот его письменный стол, а на нем его труды–размышления, мемуары, стихи, вдохновленные его единственной любовью. Все они Елизавете. Дальше пройдешь и видишь камод, а в нем его одежда, рубашки, сверху стоит кверви–кувшин с вином. Рядом с ним стеклянный бокал, с золотым узором на краю. Княжна хотела попробовать терпкий, по рассказам других, напиток, но услышала грохот открывающейся двери. –Ярослав! Ярослав ты где!?                                          *** –Ярослав! Ярослав, ты где!?–недовольный пьяный голос графа Гартенберга раздался по поместью. Лакей ринулся к еле стоящему графу. –Ваше благородие, Вы ели стоите. Позвольте я Вас отведу... –Не нужно. Оба мужчины подняли голову, направив ее на большую лестницу, ведущую на второй этаж. На ней, предстала перед их взором, Елизавета, в ночном одеянии. Ее лико было серьезным, глаза устремились на Анатоля. –Не нужно, Ярослав. Я сама отведу графа в его постель. Лакей лишь еще раз взглянул на своего господина и покинул прихожую. Темкина спустилась к графу. –Лиза, Лиза что ты здесь делаешь?–Гартенберг хотел дотронуться своей рукой до румяной щеки княжны, но та увернулась от него. –Я приехала к тебе, и не смейте меня трогать, пока Вы не приведете себя в порядок.–Елизавета подошла ближе, ее глаза блестали, голос был хитер, губы манили к себе. Граф нервно сглотнул–Идите в мыленку, приведите себя в порядок, а там можете надумать и возвращаться в покои. –Слушаюсь, Ваше Высочество.–ответил еле стоявший Гартенберг.                                          *** Раздался скрип двери, Анатоль, со взглядом побитого пса, неспеша вошел в покои. Ее Высочество находилось в это время там же, сидела на кровати, читала книгу. Она захлопнула ее. Резкий порыв теплоты окутал единственную оголенную часть тела Темкиной. Елизавета, с блаженством, шумно выдохла, что могло не оживить мужчину. Мощные руки, державшие не раз оружие в своих больших ладонях, трепетно и нежно обвили худенькое тельцо, но ее Высочество не хотела чтобы все было так просто, это была хитрая игра. Елизавета Григорьевна аккуратно, без ненависти и резких порывов к партнеру, убрала его руки со своей талии и грациозно, словно кошечка, гулявшая сама по себе, прошла к рабочему столу графа. Там уже стоял, ранее наполненый княжной бордовым вином, стеклянный бокал, который она аккуратно и соблазнительно обвила своими тонкими пальчиками, и смотря графу прямо в глаза, окидывая его хищным взром сделала первый глоток. Анатоль нервно и шумно сглотнул, что даже эхо, которого не должно быть в комнатушке, раздалось в ушах обоих. В спальне становилось неиставо жарко, будто под полящим питерским июльским солнцем. Елизавета в это время перебирала шуршащие бумаги, заполненые теплыми строками прекрасной Темкиной. "Глаза, папоротнику подобны, Тело выпрямилось струной, Я весь горю, любовью ублажаю, Важделение растет и счастье быть с тобою рядом, Чувства стремяться к небу и к тебе, Любовь моя, государыня души моей." И подпись: "Императрице и самодержице сердца моего Потемкиной Елизавете Григорьевне. Любимой и желанной супруге Лизоньке Темкиной." Юное сердце забилось с новой силой, дыхание участилось. Она была готова заплакать прямо сейчас, таких строк княжна не получала никогда, даже от отца. Елизавета готова была запеть по соловьины, настолько она любила своего графа. Он стоял за спиной, перебирал ее нежные ручки, длинные пальчики с ноготочками, в которых отражались, отблески горящих свечей, целовал, целовал так нежно, как никого не целовал никогда за всю свою жизнь. Она легонько и нежно, словно белокрылый лебедь, обернулась к своему "принцу". –Анатоль, любимый мой. Если ты также сильно меня любишь, как в этих теплых строках, греющих мне душу, возьми меня в свои объятья и люби меня. Люби меня, также душевно и страстно, как думал об этом...я хочу этого, а чего ты хочешь Анатоль?– смотря своими глубокими очарованными графом, глазами, прощебитала, словно птичка в дивном саду, свой вопрос. Его дыхание захватило ее шею, частые и краткие поцелуи с небольшим покусыванием, дамской шеи, тихие девечьи вздохи, заставляли сходить с ума и возбуждаться юному телу. –Чего я хочу? Я вожделею, я хочу...хочу тебя, Лиза, я хочу тебя здесь и сейчас. Будь со мной всю эту ночь. Страсть и похоть окутала юные тела, возбуждение росло, как и градус в покоях, все повышался. Нежно положив свою княжну на кровать, оставив халат на деревянном паркете, граф начал подробно изучать запретное тело. Целовать, кусать, оставлять свои пометины на невидном, для всех местах, переплетая их пальцы над головой, трепетал, как мальчишка от каждого прикосновения к бедру Елизаветы, или гладкой ножке. У княжны кожа приятная, шелковистая, очень гладкая. Тихие девичьи вздохи заполняли все пространство. Лямки ночной сорочки, были нежно скинуты вниз, открывая вид на белоснежную грудь с выпирающем ядрышком посередине. Одеяние было больше не нужно. Скинутая муржская рубашка, открыла впервые девице вид на обнаженное муржское тело. Оно было...незабываемым, подкаченая грудь, вздыбавшая вверх после каждого вздоха, маленькие горошины, пресс, развитый продуктивными тренировками на шпагах и не только. Он любил ее жадно, он любил ее страстно, он любил ее всю ночь. Граф был ненасытен, Лиза была не против. Те чувства, что получала она с Анатолем, не сравняться ни с чем на этом свете. Он распирал ее изнутри, вожделел, хотелось кричать его имя постоянно, бесприрывно. Этой ночью молодые почти не спали, от слова совсем.                                            *** Раздался тихонький стук в дверь. Наталья Алексеевна творила, писала новую картиную, показывая ей всю прелесть любыдияния между мужчиной и женщиной. Раздался тихонький стук в дверь. Дверь скрипнула, открылась. Пред взором Натальи предстала фигура Елизаветы Григорьевны в бежевом платье, с синими большими бонтами. Миловидный, невинный наряд, совершенно смотрелся с ее строгим величественным лицом и императорской осанкой. Наталья Алексеевна сразу же отложила кисти и палитру и поклонилась княжне. –Здравствуйте, Ваше Высочество. Что то случилась?– акцент у нее так и не пропал. –Да, Наталья Алексеевна. Вам же сообщили, что я хотела бы встретиться с Вами в саду. –Да, конечно. –Почему же не пришли?– лицо матери. Властное, гордое, неоспоримо пугающее, своим могуществом. Наталья Алексеевна немного растерялась, ее глаза были самую малость напуганы, забегали часто. –Я...простите Елизавета Григорьевна, я не смогла прибыть из за неотложых дел. Лицо Елизаветы было ошарашено, бровь вздыбана вверх от удивления. –Правда? Кто же в Вас так нуждался, Наталья Алексеевна? –Эмм...ну конечно же Павель Петрович, кто же еще.–с небольшим смешком, ответила особа. Наталья отвернулась, да бы не показывать своего коварного и хитрого лица, но видимо жена наследника престола недооценивала дочь самой императрицы Российской Империи. Пока она перебирала краски и кисти, для завершения картины, думая что этот разговор окончен, Елизавета резко ухватила ту за локоть и обернула к своему лику. –Не играйте с огнем, Наталья Алексеевна. Все таки, Вы жена наледника престола, зачем Вам все это? –Я не понимаю... –Я знаю, что Вы не верны Павлу Петровичу, что у Вас роман на стороне, и что Ваш любовник, никто иной, как граф Андрей Разумовский. Решили, раз все на это закрывают глаза, и Вас прикрывают, значит это будет длиться вечно. Нет. Поверьте, если я еще раз увижу, или услышу, вас вместе, я доложу все императрице. Уж поверьте, она мила с Вами не будет. Наталья Алексеевна стояла в немом шоке, не понимая что ответить. Обдумывая все, Елизавета ее уже рывком отпустила, собираясь удаляться из комнаты. –Елизавета Григорьевна, но ведь у Вас тоже есть роман на стороне... Резкий удар. Пощечина. Красная щека Натальи. –Не смейте сравнивать себя и меня. Запомните это раз и навсегда, Наталья Алексеевна. То что Вы вышли замуж за Павла Петровича и стали Романовой, еще ничего не означает. Разворот. Цоканье каблучков. Елизавета Григорьевна покинула комнату.