Шаг вперед

– Может, еще таблетку аспирина? Воды? Или все-таки вызовем врача? Он ничего не скажет твоим родителям, я договорюсь, – Тэхён с беспокойством смотрел на разметавшегося на постели бледного, покрытого испариной Хосока, чье похмелье, кажется, совершенно не собиралось проходить, а лишь усугублялось и усугублялось с каждым часом. И это был первый раз на памяти Тэхёна, когда он видел, чтобы Хосоку было НАСТОЛЬКО плохо, хотя большую часть вечеринок в своей жизни они провели вместе, и наутро также вместе страдали от похмелья. Чего только они не пробовали за последние пару лет – с того самого момента, когда возомнили, что теперь им можно тусоваться по-взрослому, а родители Юнги с головой ушли в работу, частенько оставляя дом в их распоряжении на выходные и даже целые каникулы. Тогда их вечеринки буквально длились сутками, и в их летних неделях тогда не было ни одного трезвого дня. Чего только они не употребляли в то время: все виды алкоголя и коктейлей в таких диких количествах, что точно можно было бы наполнить парочку бассейнов и утопиться в них, а еще абсент, травку и пару раз с подачи Минхёка, у которого было слишком много для обычного парнишки из хорошей семьи знакомых дилеров, – разноцветные таблетки и кокаин. Правда, это быстро прекратилось, стоило Юнджи один раз застукать их с рассыпанным идеально ровными дорожками по барной стойке на кухне белым порошком и устроить им ТАКУЮ взбучку, которую все помнили до сих пор и называли не иначе как «Одой величайшего расстройства Юнджи», которая ультразвуком орала на них два часа кряду, и надавала каждому таких тумаков, что у них всех потом три недели заживали синяки и шишки, и, разумеется, пригрозила сдать их родителям и бабушке Тэхёна, которая в гневе была страшна, как сам черт. После этой истории всё их веселье и вечеринки как-то сами собой сошли на нет. Но дело скорее было не в Юнджи и той ее «Оде величайшего расстройства», а в том, что они просто сами… немного устали? И слегка переоценили происходящее. В их жизни были куда более важные вещи: танцы, музыка, группа, в конце концов, учеба, которую никто не отменял и которая, вопреки всеобщим убеждениям, давалась им не так просто, да даже их дружба, которая в трезвом состоянии была такой же веселой и без последствий в виде головной боли, рвоты, сушняка и ломоты во всём теле. Так что, в принципе, это были закономерные и приятные изменения для них, за исключением разве что Минхёка, но мнение одного против шестерых никогда не имело никакого значения. Да и редкие вечеринки по значимым поводам, оказывается, приносили куда больше удовольствия. Но в любом случае Хосок всегда, что бы они ни употребляли и ни пили, переносил похмелье легче всех. Даже после самых отрывных их посиделок. Да что уж там, он даже с кишечным гриппом справился лучше и быстрее, чем остальные. А тут… Тэхён действительно переживал. – Пока не надо, – рвано выдохнул Хосок, а затем сделал глубокий вдох, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Но уже в следующий момент ему, невзирая на головную боль и просто нечеловеческую слабость, пришлось рывком подняться с постели и, путаясь в собственных как будто ватных ногах, мчаться в ванную, чтобы не уделать всю комнату рвотой. Хотя это был уже десятый раз за утро. И, честно говоря, Хосока уже не рвало ничем, кроме собственной вязкой, отвратительно горькой желчи, от привкуса которой во рту тошнило еще больше. И какого черта он вчера согласился смешать алкоголь и наркотики? У него, видите ли, был стресс. У всех не было, а у него был. Чертов слабак. Хосок ненавидел себя за это. Но еще больше ненавидел за то, что принял те стакан и косяк из рук Намджуна, хотя прекрасно оценивал риски и знал все последствия. Вот и получил. Вполне заслуженно. Но особенным унижением было то, что Хосоку приходилось переживать всё это под надзором до отвращения заботливого и внимательного Тэхёна, который исправно носил ему воду и таблетки, помогал ему подняться с теплого кафельного пола в туалете и заботливо провожал его до постели. Черт бы побрал его и его проклятую заботу, которая сейчас была так нужна Хосоку. – Позвони Намджуну и спроси, что это была за дрянь такая, – рухнув на влажные от его пота простыни, прохрипел Хосок, а Тэхён послушно набрал номер. Он уже давно понял, что с виски или травкой, которые вчера принял Хосок, что-то явно было не то. И если с травой всё было более-менее ясно, ведь они уже давно закупались у одного дилера и тот не баловал их разнообразием ассортимента, то вот алкоголь… Тэхён сомневался, что в винном погребе родителей Намджуна могло оказаться низкосортное паленое пойло, а вот один из коктейлей, который так обожал херовертить из смеси крепкого алкоголя, экстази и кокаина Минхёк… вполне. Ведь еще Минхёк просто обожал запаивать такое пойло и ставить обратно на полки, называя это милым розыгрышем. Или подливать эту хрень в стакан кому-нибудь из них. Один раз Тэхён чуть не схватил инсульт, залпом выпив целый бокал этой дряни вместо своего обожаемого мерло. И, похоже, сейчас от того же самого сдыхали Хосок и ответивший ему лишь с третьей попытки и с трудом ворочающий языком Намджун. Который подтвердил Тэхёну по телефону, что с травой точно окей, он, как всегда, покупал этот пакет в школе, у помощника их учителя по естествознанию, и уже успел до вчерашнего дня скурить пару косяков (и, кажется, Юнджи стоило узнать и об этом), и всё было в норме, а вот взятый с заднего ряда самой дальней полки виски… Поганая тварь. Он умудрился доставлять им кучу проблем, даже находясь в сотнях километров. Кто бы знал, как Тэхёну сейчас хотелось позвонить Минхёку и высказать ему всё, что он о нем думает. А еще лучше – поехать к нему и врезать по его ублюдочной роже, желательно выбив пару-тройку зубов. Но этот жалкий трус, естественно, заблокировал Тэхёна, как и всех остальных. Да и у самого Тэхёна были дела куда важнее, чем марать руки об это ничтожество. Просто игнорируя все возражения Хосока, он срочно вызвал на дом их семейного врача, как всегда наврав о том, что его лучший друг отравился, смешав алкоголь и снотворное, и ему срочно нужна та волшебная капельница, которую доктор Джонс ставил Тэхёну, когда у него была… аналогичная проблема, и которая практически спасла ему жизнь. И Хосоку тоже. Глядя на то, как лицо друга наконец-то обретает краски и его перестает колотить как припадочного, Тэхён с огромным трудом сдержал облегченный вздох. Он уже сполна выполнил свой дружеский долг, написав Намджуну, какие препараты и в каких дозировках прокапали Хосоку, чтобы тот озадачил своего семейного врача, и с абсолютно чистой совестью сделал то, что ему хотелось сделать уже очень и очень давно, – забрался в постель к Хосоку и обнял со спины что-то протестующе замычавшего парня, прижимаясь к нему так тесно, словно хотел слепиться с ним в единое целое. – Заткнись и хватит притворяться, что тебе не нравится, – хмыкнул Хосоку в шею Тэхён и, не сдержавшись, чмокнул его куда-то в макушку. – Ничего не будет, мы просто поспим, и я немного погрею тебя, а ты меня, – нашел самое идиотское объяснение Тэхён, однако, судя по тому, что напряженное тело в его руках наконец-то начало расслабляться, Хосока тоже устроил такой вариант. Никакого секса. Только совместный сон и обнимашки. Почти как настоящая парочка. Вот только они этой самой парочкой не были. Нравился ли Хосок Тэхёну? Возможно. Хотя в большинстве своем их лидер раздражал его. Своей энергичностью, шумностью, болтливостью и улыбчивостью. Тэхён никогда не любил таких людей, вносящих смуту в его жизнь. По характеру ему куда ближе были Джин или Чимин, вот только Хосок… уже давно прочно обосновался в его голове. Тэхён даже не отрицал, что он был чертовым красавчиком и настолько страстным в постели, что Тэхён спокойно мог кончить, лишь вспомнив о каком-то из двух их сногсшибательных сексов. Но вот его характер… Сильнее гиперактивности Хосока Тэхёна раздражали в нем лишь две вещи: то, как он легко менял партнеров, как носки или трусы перед сном, даже не задумываясь о такой вещи, как чувства, и то, что он был просто прекрасным лжецом, притворщиком и имитатором. Он как будто боялся показать, что ему больно и плохо, стараясь держать хорошую мину даже при самой ужасной игре. А потом втихую резал себя в туалетах. Ага. И Тэхёну этого было совсем не понять. Но еще Тэхёну было не понять самого себя. Ведь несмотря на то, что его так много бесило в Хосоке, он всё равно лежал здесь. С ним. И его сердце билось как сумасшедшее. А когда Хосок вдруг резко повернулся к нему и накрыл губы Тэхёна своими, тот и вовсе чудом избежал сердечного приступа. Тэхён совершенно точно не любил Хосока. Тэхён не понимал его. А Хосок не понимал и не любил Тэхёна. Всё взаимно. Но их поцелуи… сводили их с ума. Тоже взаимно. Так… так почему было просто не расслабиться и не заниматься тем, что доставляло ТАКОЕ удовольствие? А все страдания, размышления и иже с ними вполне себе можно было оставить и на потом.