Преданная

      Гермиона не думала, что ее жизнь после пробуждения может стать еще хуже, чем была, но лишь до того момента, пока она не лишилась ног. Да, раньше было тяжело и непонятно как жить, но она маленькими шажочками двигалась дальше. Теперь же жизнь вообще потеряла всякий смысл.       Разговор с мамой стал каким-то триггером, который заставил ее просто полететь в пропасть. Огромное чувство вины и какой-то детской потребности в материнской любви затопило ее. Ей хотелось быть нужной. Но она не чувствовала этого ни от кого. Ни ее друзья, ни родители больше не были частью ее жизни, и если изначально Гермиона с этим немного смирилась, то последний разговор снова вскрыл все раны и усугубил.       Она ощущала себя жалкой. Доставлять хлопот Снейпу не хотелось совсем. Стоило увидеть его перед собой, Гермиона прокляла все на свете. Почему этот мужчина должен возиться с ней? Какое отношение он к ней имеет? Где остальные, те, кого она любила и кто, как она думала, любил ее?       Чувство вины усугубилось и из-за Северуса. Ей было жаль, что ему пришлось взять отгулы в Хогвартсе, таскать ее на руках, решать ее проблемы, разговаривать с врачами. Хотелось ему отплатить чем-нибудь. Но она ничего не могла для него сделать. Разве что постараться стать как можно более незаметной, не доставать вопросами и просто не беспокоить его ни по какому поводу.       Сначала Гермиона без конца извинялась. Но он грубо велел ей заткнуться и больше не хотел слышать просьб о прощении. Тогда она и поняла, что, вероятно, раздражает его до зубного скрежета. И с тех пор старалась и говорить меньше. Она старалась стать совсем незаметной для него, лишь бы не обременять ни разговорами, ни действиями.       Вердикт врача был неутешительный. Работать с физическим телом было бы куда проще, нежели с головой. Учитывая, что она даже не знала, с чего начать. Хотя Северус и пообещал найти психотерапевта. Снова растраты для него. Гермиона сделала себе пометку, что нужно обговорить с ним денежный вопрос. Пора было начинать платить по счетам самостоятельно.       Признаться, все то время, что Северус возил ее по врачам она начала всерьез задумываться о том, что родители, предложив специализированный пансионат, возможно, были правы. Она попросила Софи найти информацию по таким заведениям в Англии, и та, хоть и странно посмотрела на нее, все же кивнула.       Гермиона пыталась занять себя хоть чем-то, понимая, что проваливается все глубже в депрессию, но даже книги не приносили удовольствия или, хотя бы, интереса.       На календаре было двенадцатое декабря, когда Гермиона начала заниматься с психотерапевтом, к которому Софи возила ее три раза в неделю. Девушка пыталась развлекать свою подопечную любым возможным образом, игнорируя тот факт, что порой Гермиона вообще не реагировала на нее. На врача она тоже особо не реагировала, но, к счастью, он не давил. Они вообще по большей части молчали. Гермиона отвечала односложно. Ей тяжело было открываться чужому человеку, хотя доктор определенно располагал к себе. Через несколько приемов он выписал ей рецепт с необходимыми лекарствами и снотворным.       Пришлось снова дергать Северуса и изменять схему лечения. Некоторые зелья нельзя было применять с маггловскими таблетками. Впрочем, он не выглядел недовольным, к счастью. Просто кивнул, молча что-то записал в своем блокноте, и в тот вечер Гермиона получила только два зелья, вместо шести.       Софи снова начала раздражать Гермиону своим непомерным жизнерадостным щебетом. Она пересказывала сплетни, пока разминала ее ноги, рассказывала о своем парне, с которым познакомилась на выходных в баре, и все еще ничего не говорила о пансионате, который Гермиона просила для нее подыскать. Ведьма даже пыталась ей напоминать, но Софи только пожимала плечами, обещая выехать в город и поискать в интернете информацию, так как в местных газетах такое не печатали. Софи следила за приемом лекарств, чтобы Гермиона была тепло одета на прогулке и так, неожиданно, с потерей своих ног, Гермиона потеряла и ту небольшую свободу, которую имела. Вся ее жизнь теперь зависела от Софи и Нори. Она жила по какому-то выдуманному для нее расписанию, принимала нужные лекарства и зелья и каждый раз, засыпая от таблетки, втайне надеялась не проснуться завтра.       Возвращаясь после очередного сеанса с психотерапевтом домой и глядя на бушующее море, Гермиона вдруг подумала, что сегодня отличный день, чтобы зайти в это море, которое могло в одну секунду поглотить ее. Эта мысль не ужаснула ее, наоборот, она ей так понравилась, что Гермиона не могла оторвать взгляда от огромных волн, разбивающихся белой пеной о темные берега скалистой гряды на горизонте.       Дома ее ждал неприятный сюрприз. На пороге их поджидал, кутаясь в маггловскую куртку, Рональд Уизли, который стал свидетелем унизительной выгрузки Гермионы из машины. Сначала он ошарашенно замер, а потом бросился к ней на помощь. Гермиона не хотела его видеть сейчас. Она думала о Роне, собиралась написать в ближайшее время, чтобы встретиться. И она хотела быть готовой к этой встрече, а не прятать глаза от стыда за себя. Когда они вошли в дом, Софи многозначительно посмотрела на нее и, бросив, что будет на кухне разогревать ужин, удалилась.       Гермиона подъехала к камину и укрылась пледом, прикрыв ноги и кресло, чтобы не смущать Рона, который крутил головой, рассматривая дом, в котором обосновалась его подруга. Ведьма в это время разглядывала его. Он изменился: раздался в плечах, набрал немного лишнего веса, рыжие волосы в небольшом беспорядке, что, впрочем, ему шло. Она поймала себя на мысли, что должна бы испытывать радость, но, видимо, невроз блокировал все остальные чувства. Встретившись взглядом с Гермионой, он неловко почесал нос и присел рядом с ней.       — Как у тебя дела? — озабоченно спросил Уизли.       Гермиона даже не знала, что и ответить. Правду или…       — Нормально, — сухо бросила она. Рон кивнул, перебирая свой шарф пальцами.       — Ты не написала мне за все это время, — начал он, — а мой отпуск подходит к концу и скоро нужно будет возвращаться. Я не мог уехать не повидавшись… Я волновался, понимаешь?       — Спасибо, что зашел, — Гермиона попыталась улыбнуться, — как видишь, волноваться не о чем. Да, сейчас я выгляжу не очень, но думаю, через годик все образуется. Вас я, конечно, в успехах уже не догоню… Но жизнь наладится.       Рон улыбнулся, услышав от нее именно те слова, которые хотел. Гермиона улыбнулась ему в ответ и протянула руку, взяв его пальцы в свои. Он посмотрел на их руки немного расслабившись.       — Расскажи мне о себе, — попросила девушка, так же, как однажды просила Гарри, — как ты жил?       Рон с радостью зацепился за этот вопрос и принялся с воодушевлением рассказывать о своей жизни, работе с Чарли и драконами. Поездках в разные страны для их изучения. Гермиона заметила, что он несколько раз упомянул одну и ту же девушку, которая исследует этих самых драконов, и по его тону поняла, что он неравнодушен к ней. Значит, и у Рона уже есть кто-то близкий. Эта мысль ее не задела. Она поняла, что ей действительно все равно.       Неожиданно он замолк, обведя ее лицо взглядом, и прищурился.       — Он не мучает тебя? — вдруг негромко спросил Рон, подавшись вперед.       — Кто? — Гермиона удивленно хлопнула ресницами.       — Снейп, — пояснил Рон и огляделся, словно зельевар мог возникнуть у него за спиной.       Гермиона совсем невесело засмеялась.       — Рон, Снейп спас меня, я камнем вишу на его шее, а ты всерьез думаешь, что это он мучает меня? Я сама сейчас похлеще любого мучителя. Так что ты можешь вздохнуть спокойно, что тебя эта участь обошла.       Глаза Рона сверкнули обидой и немного виной.       — Гермиона, я бы с радостью взял за тебя ответственность, просто…       Меня с тобой больше ничего не связывает…       — Просто ты долго сомневался, — резко сказала она и тут же прикусила язык. Гермиона не собиралась говорить этого, поэтому попыталась улыбнуться. — Прости. Конечно, я тебя могу понять. Ты сделал все что мог на тот момент. И родителей я твоих понимаю. Неизвестно, где бы ты был сейчас, если бы оказался привязанным ко мне на семь лет, а потом оказался бы женатым на инвалиде. Такое никому не пожелаешь.       Рон облегченно выдохнул, даже лицо его просветлело. Гермионе тут же стало противно. Слабак.       — Боже, Гермиона, я люблю тебя, — он улыбнулся ей, — я знал, что ты все поймешь. Я был так молод. И не знал бы, что с тобой делать. А сейчас… даже просто смотреть на тебя больно, я не знаю, чем бы я мог помочь тебе…       Гермиона кивала, держа на лице непроницаемую маску. Лучше бы он молчал.       Я никогда бы не относилась к тебе так хреново, Рон.       — …а Снейп хотя бы старый и безнадежный, — парень усмехнулся, а держать маску стало труднее, — но ладно, признаю, гораздо важнее, что он умный и вывел тебя из комы. Теперь стоит тебе прийти в себя, и ты станешь красоткой, как раньше…       — Вряд ли я уже стану такой, как раньше, — спокойно сказала Гермиона, наблюдая, как он обводит ее лицо взглядом, полным жалости. Захотелось спрятаться и закрыться от него.       — В любом случае я уверен, что ты найдешь своего человека, — заверил Рон, — Гарри сказал, что брак ваш фиктивный, Снейп же тебя ни к чему не принуждает? Ты сразу пиши, я могу с этим разобраться…       Гермиона фыркнула, не сдержавшись.       Какое ты имеешь право разбираться?       — Зачем ему принуждать? Он мой муж, и у нас все в порядке с этим, — она повела бровью и едва не расхохоталась при виде ошеломленного лица Рональда. На нем читались неверие, отвращение и любопытство. Ее так разозлили его слова, что она не постеснялась соврать на этот счет.       — О, не думал просто…       — Что? Что Снейп может мне понравиться? — вздернув подбородок, спросила Гермиона.       — Да нет, — глаза Рона сверкнули недобрым огнем, и он язвительно проговорил, скривившись, — не думал, что ему понравится оживший труп…       Гермиона ушам своим не поверила и резко выдернула руку из его пальцев. Разочарование. Наверное, она сильно задела его чем-то, раз он начал так больно колоться в ответ. И как всегда, у него получалось отлично. Рон тут же стукнул себя по лбу и шумно выдохнул.       — Я идиот… — он попытался удержать руку, которую она вырвала, но у него не получилось, — Герми, прости, я не хотел… Просто… Для тебя же время не шло. Как ты так просто могла забыть меня, прыгнув в койку к какому-то старому мужику?       — Не проще, чем ты, — парировала Гермиона, сверля Рональда взглядом и борясь с желанием вышвырнуть его отсюда. Впервые она пожалела, что не носит палочку, когда Софи рядом.       — Я думал о тебе и страдал почти пять лет… Пока…       — Пока что?       — Пока не понял, что этот этап пора закрыть, — отвел глаза Рон. — Еще раз, прости, я дурак.       Ты просто ничтожество, и из-за тебя я снова чувствую себя брошенной…       После этого разговор совсем перестал клеиться, потому что у Гермионы кончилось желание улыбаться через силу, чтобы не обидеть его, и Рон поспешил убраться, ссылаясь на то, что его ждут. Ведьма не настаивала на обратном.       Что ж, теперь вопросы, почему рядом с ней мужчина, связанный долгом, а не ее любящие друзья, отпали. Как-то все окончательно сложилось и встало на свои места в ее голове.       Софи осталась на ужин, не дав Гермионе погрузиться в свои невеселые мысли. Она помогла девушке помыться, устроиться в кровати и проследила за тем, чтобы все лекарства были приняты. Затем, попрощавшись, она ушла в холодный, зимний вечер.       Как только закрылась дверь в ее комнату, Гермиона выплюнула таблетку снотворного и направила на нее палочку, заставив ту исчезнуть без следа. Она достала лист бумаги и ручку, позвала эльфийку и приказала:       — Нори, сделай мне кофе…       — Но, мисс Гермиона…       — Мне не помешает пара чашечек, — с улыбкой сказала девушка, но таким тоном, что эльфийка прижала уши, — а другим не помешает не знать об этом. Поняла?       Нори разрывалась между приказами двух хозяев и лихорадочно выкручивала себе уши, но через минуту, видимо, смирилась и, поклонившись, исчезла.       Гермиона не была импульсивным человеком, действующим на эмоциях. Это не было связано непосредственно с приходом Рона, скорее стало последней каплей. Ведьма начала обдумывать это давно. Она всегда так делала. Прежде чем принять какое-либо важное решение, она долго его обдумывала, взвешивая все «за» и «против». Решение было принято после долгих размышлений. И, несмотря на это, она все равно полночи посвятила раздумьям, прислушиваясь к себе. Но сомнений не возникало.       Потом она написала несколько писем. Гарри, Джинни, Рону, родителям. Дольше всех сидела над письмом Северусу, пытаясь составить слова так, чтобы у него и мысли не возникло, что она его в чем-то упрекает или винит. К тому времени, как Гермиона перешла к завещанию, зимний рассвет забрезжил над морем, окрашивая листы бумаги перед ней в оранжевый цвет. Гермиона постучала по чашке, и Нори снова наполнила ее ароматным напитком. Что ж, за эту ночь Гермиона выпила уже несколько чашек. Благо, что эльфийка, чувствуя настроение хозяйки, не спорила. Но Гермиона не сомневалась, что она побежит докладывать Северусу об этом, как только появится возможность.       У Софи сегодня были дела в городе, поэтому раньше обеда Гермиона ее не ждала. Закончив с письмом Северусу, она отложила его в корзинку к остальным и на этот раз потянулась за пергаментом. Осталось самое важное. Завещание. Конечно, она была уверена, что все ее деньги перейдут мужу, но все же решила перестраховаться, учитывая, что люди считали их брак фиктивным. Она не хотела, чтобы у него были проблемы. Закрепив завещание магией, чтобы у гоблинов не возникло сомнений в том, что это оригинал, девушка запечатала его и отложила в сторону.       Гермиона снова посмотрела в окно, откуда были видны море, разгоняемое сильным ветром, и рассвет, такой яркий, оранжево-красный, пробивающийся из-за туч, и улыбнулась. Стало так невероятно легко, когда она поняла, что дошла до крайней точки безразличия и презрения к той жизни, которая была у нее раньше. Люди, которых она так любила и за которых готова была умереть, стали ничтожны и не важны. Прекрасный день, чтобы умереть за себя, не правда ли?       Она потянулась к палочке и обхватила ее так крепко, что та выпустила сноп искр, но по руке расползлось тепло. Гермиона закрыла глаза и, четко представив место, трансгрессировала.       Ее тут же окатило холодной волной, и дыхание перехватило. Гермиона оказалась именно там, где и хотела — небольшая скалистая гряда, которая была видна с дороги в деревню. Девушка часто думала о ней, наблюдая из окна машины, как волны разбиваются о черные камни.       Гермиона задрожала всем телом, потому что промокла до нитки сразу же. На секунду она подумала, что можно было выбрать более приятный способ уйти, но возвращаться домой теперь было бессмысленно. Нори, скорее всего, уже забила тревогу. У нее просто не будет другого шанса. Гермиона посмотрела вниз и прикрылась от миллионов брызг разбившейся о скалу волны. Страха не было. Положив палочку между камней, — ей не хотелось, чтобы ее смыло в воду, — она подползла к краю и перевесилась через него. Замерла, глядя в темные воды и белую пену. Красиво. Непроизвольно сделала вдох поглубже и, подавшись вперед, упала в воду.       И все сразу стихло. Шум волн и дикий зимний ветер остались наверху, как и все проблемы. Только холод сковал ее и потянул вниз, в темноту. Гермиона закрыла глаза и полностью отдалась этому ощущению.