Прошлое станет настоящим

      Оскару повезло — он прямиком попал в подземную реку, которая, извиваясь и шумя своею холодною водою, протекала в недрах, которые так же располагались и под Розовым Замком. Мужчина стонал от неприятного ощущения, вызванного болезненным удалением глаза, а так же барахтал ногами и одной рукой (ибо второй он держался за пустую и окровавленную глазницу), дабы не утонуть в быстром течении. Он боролся, не смотря на судорогу от низкой температуры. Вместе с тем Гибсон уже который раз мыслил, — о том, что происходящее является наказанием за ужасное обращение к жене и дочери. Кара снизошла с небес и ударила, отняв то, что прежде было не дорого.       Какое-то время мужчина просто держался течения реки, а потом, изрядно напрягшись, стал кое-как продвигаться к каменному подобию берега. У него все получилось: тратя все силы, Оскар совершил несколько рывков и тем самым приблизил себя к желаемому. Крепкие руки впились в выступ, до боли вжимая пальцы, и тело, быстро подтянувшись, шлепнулось на холодную поверхность.       Отдышавшись и поверхностно отжав одежду, мужчина протиснулся в расщелину, что находилась меж двумя твердыми породами. Он попал туда случайно, ибо откуда в подземелье свет? Но, к счастью, это действие являлось весьма безопасным, ведь после метра узкого прохода открывалось небольшое пространство, в одном из углов которого, стоя на булыжнике, что-то источало свет.       Это была стеклянная ваза, внутри которой сидело нечто, от которого и шло освещение. Одним глазом Гибсон разглядел маленькую, полупрозрачную девушку в форме горничной, по виду которая выглядела будто бы из средневековья. — Она надругалась над вами, несчастный человек? — спросил хрустальный голосок. — Она? Ведьма? — Именно. О, она любит вырывать глазные яблоки и проглатывать их, будто славно приготовленный деликатес. — А вы кто?.. — Приношу свои извинения, меня зовут Берта. А вас? — Оскар… Так что вы здесь… Вернее, как оказались тут? — По вине моей бывшей госпожи, Бэльдам. Я — ее первая жертва. — Вы что-нибудь знаете о ней? — торопливо задал вопрос светловолосый. — Конечно! Я была ее служанкой и вместе с тем любимицей. Она даже научила меня шить прекрасных кукол, представляете? Но это, конечно, происходило в те времена, когда госпожа являлась человеком, а не тем, в кого потом превратилась. — Что произошло? — Она горячо любила своих мужа и ребенка. Каждый божий день не проходил без того, чтобы Бэльдам не целовала перед важными делами господина. Плакала, когда он возвращался поздно вечером, — в те часы ужин уже давно был остывшим. Она даже дарила ему что-то дорогое и поистине редкое, а он… Он развлекался с одной распутной дамой, которая на всех светских мероприятиях всегда вела себя вульгарно: смеялась громче всех и задирала подол бального платья непозволительно высоко. Госпожа, когда узнала про это, сразу побелела, ослабела да и слегла. У нее часто бывали горячки, в приступах которых она шептала имя господина. — А потом? — Даже горячо любимый ребенок не остановил Бэльдам тогда. А задумала она страшное: по ее приказу привезли в особняк сильнейшую для наших краев колдунью, и та приволокла с собой большую толстую книгу с заклинаниями. Госпоже хотелось быть самой красивой женщиной, дабы муж вернулся к ней. Она провела жуткий ритуал, но посчитала нужным делать это днем, а не в полночь, как советовала колдунья. Из-за этого черная магия сработала не совсем так, как хотелось: Бэльдам приняла облик ужасной твари. Ну, вы видели, какой именно. — И потом она съела ваше тело? — Верно. После случившегося снова привезли колдунью, но та только руками развела: мол, здесь уже ничем не помочь. Ей было жалко глупую госпожу, и она подсказала той, чем питаться и как создать свой маленький мирок. А после они провели эксперимент: меня затолкали в какой-то жуткий и похожий на свиную кишку тоннель. Через него я попала обратно. Звучит странно, не правда ли? — Там она вырвала ваши глаза? — спросил Оскар, вдруг заметив, что у Берты черные провалы. — Да, мистер. Своими металлическими руками она совершила большой грех: сожрала мою плоть, а душу поместила сюда, в этот сосуд, и спрятала в подземелье. Но я все равно продолжаю видеть. Похоже, Господь слишком милостив со мною. — А ведьма, случаем, ничего не упоминала о том, как убить эту тварь? — Она — нет. Но зато я кое-что знаю. Видите ли, из-за чрезмерного любопытства я как-то украла эту злополучную книгу. В ней мне попался один ритуал, способный уничтожить всякую нечисть. Самое главное — это достать дорогую Бэльдам вещицу, иначе ничего не получится. — Да и книгу надо бы так-то. — Возможно, она до сих пор находится где-то в библиотеке, в особняке. — В Розовом Дворце? — Первый раз слышу о таком. Нет, это другое строение. Попасть в него вы можете через один из подземных ходов, который располагается здесь, неподалеку. Если вы возьмете меня с собой, я вам помогу. — Что ж, я так и сделаю.       Гибсон взял в руку стеклянный сосуд и направился в сторону, на которую указала призрачная Берта. Он надеялся успеть до того момента, как Бэльдам что-нибудь сотворит с Мией, и поэтому шел быстрым шагом. Ориентироваться среди выступающих твердых пород очень помогал свет, исходящий от несчастной горничной.

***

      Он шел долго, протискиваясь через навалы камней и прогибаясь под слишком низким потолком; шел, стараясь не замечать усталость и ноющий провал вместо глаза. Наконец, вместе с Бертой в сосуде, Оскар поднялся по лестнице и, толкнув прогнившую деревянную дверь, очутился в холле особняка, который был пуст, ибо еще давным-давно, после внезапного исчезновения госпожи Бэльдам, все увезли в другое имение, — муж, для виду сходя с ума от пропажи жены и посылая служащих на очередные поиски, потихоньку съехал к своей вульгарной любовнице; ребенка же он отдал в приют с помощью служанок, а потом придумал историю, якобы малыша украли. — Нам на второй этаж, мистер. А потом, кажется, направо. — Хорошо. Ох, как же здесь грязно! — Прошло уже очень много лет, и вряд ли кто-то здесь жил после господина. Ах, какой он все-таки был подлец!       Гибсон, услышав это, обошелся без комментариев: сам не лучше. Но зато теперь он готов пожертвовать многим, чтобы освободить Коралину и Мию. Может быть, так же и Вайби, если тот еще жив.       Наконец, поднялись в библиотеку, которая представляла собой большое помещение с книжными полками, шкафчиками с древними рукописями, столиками и диванчиками. Все это было покрыто толстым слоем пыли; несколько полок когда-то рухнуло от времени, и теперь книги валялись на полу, будто бы отвергнутые читателем. — Книга где-то здесь. — Будет очень неприятно, если ее не окажется в особняке вообще. — Надейтесь на лучшее, мистер.       Оскар приступил к поискам. Он прошаривал шкафчики, шуршал по полкам, поднимая многолетнюю пыль и чихая от нее. Ладони стали грязными, а дыхание утяжелилось. — Посмотрите так же на полу. — Как она хоть выглядит, эта книга? — Простите меня, мистер, но я не помню. — Ладно, — мужчина вздохнул, — проверю на полу.       Он, торопясь, отшвыривал книги в сторону, предварительно перед этим листая страницы и читая название на обложке. Но все было не то: слащавые дамские романы, учебники по географии и математике, руководства по домоведению, история, сборники стихов и многое другое. Не попадалось Оскару то, что он искал. Тогда ему пришлось перейти к другой обвалившейся полке, и там, среди медицинских справочников, мужчина обнаружил книгу в коричневом кожаном переплете. Она очень отличалась от других: на ней не виднелось ни единой пылинки, а сами страницы не пожелтели. — Она? — Кажется, да.       Гибсон пролистал книгу. То и дело мелькали строки заклинаний на латыни, а так же жуткие рисунки: упыри, оборотни, вампиры, вурдалаки, какие-то змееподобные твари, а так же, помимо этого, изображения ритуалов — со свечами, иглами, определенными травами и начерченными на полу или стене пентаграммами. — Как славно, что она все это время валялась здесь! Но это еще не все, мистер. Нужна вещица. — Какая? — Не могу знать. Вы можете что-то предположить? — Думаю, нет. — Это то, что было очень дорого госпоже. — Похоже, придется обойти этот особняк в поисках чего-то? — Да.       Оскар взял стеклянный сосуд и вышел из библиотеки. Свернул сначала налево: заходя в каждую из комнат, он ничего не находил — все было пусто, и лишь иногда попадался какой-нибудь поломанный стул либо же ободранный матрас на облупленной деревянной кровати. С правой стороны так же почти ничего не имелось, лишь кое-где висело зеркало. Тогда мужчина спустился на первый этаж, но уже через несколько минут поразился тем, что тот тоже был безо всякой мебели. Даже предметов интерьера, — картин, ваз и различного рода статуэток, — нигде не проглядывалось. Муж госпожи вывез все, что только можно, включая нажитое Бэльдам — кухонный гарнитур, несколько дорогих итальянских светильников, платяной шкаф с резьбой, четыре персидских ковра, пейзажи известных и модных на то время художников и множество украшений с камнями. — Мистер, — вдруг начала говорить Берта, — есть еще подвальное помещение. Помнится мне, что госпожа часто спускалась туда ночью, освещая себе путь свечой. А еще мы пропустили одну из комнат на втором этаже. Нужно вернуться. — Вроде мы все обошли? — Нет, там, за одним углом, есть еще дверь.       Оскар во второй раз поднялся на второй этаж. Берта указала ему путь. Через минуту мужчина зашел в помещение и ужаснулся: на грязном матрасе, который лежал прямо на полу, сидели три куклы в виде Мии, Коралины и Вайби. Их глаза-пуговицы жутко смотрели прямо на светловолосого, отчего тот весь передернулся. — Господи, — он взял куклу Мию. А потом из его целого глаза вышла слеза. — Что такое, мистер? — Это… Это копия моей дочери. А вот эти — моя жена и ее… друг.       Гибсон так же взял куклу Коралину, и после горькие чувства переполнили его сердце: он мысленно раскаивался перед семьей за все содеянное. Даже тогда, когда Бэльдам грозилась проткнуть ему глаз иглой, он не испытывал настолько сильной душевной боли. Все же, не смотря на свою поганость в целом, мужчина имел хоть какую-то каплю совести. Каплю, которая сейчас будто бы повелевала им, подгоняя к тому, чтобы поскорее покончить со всем этим кошмаром. — Она забрала их? — осторожно спросила призрачная горничная, боясь случайно разгневать или же обидеть нового знакомого. — Забрала. И я сам во всем виноват. — Мистер, я вижу, что вам нужно выговориться. Не стесняйтесь. Госпожа говорила мне, что огромное облегчение спадает с нашей души, словно булыжник, когда мы делимся с кем-нибудь переживаниями.       Оскар помолчал некоторое время, а потом обрушил на Берту поток предложений, из которых та узнала, что он никогда толком и не любил жену и дочь. Морение голодом, избиения ни за что, вечные крики, измены Коралине — все это Гибсон проворачивал только так, наплевав на то, что вообще-то эти два человека женского пола являлись ему семьей, а не невесть кем. — Как я могу искупить свою вину после такого? И почему именно сейчас я чувствую, что, кажется, люблю их? — Вы не совсем плохой человек, раз все поняли. Иные могут закрывать глаза на какие-нибудь события, угрожающие их семье, и продолжают думать только о себе. А ваши чувства… О, я слишком необразованная, чтобы говорить о высоком. Ужо простите меня. — Я обязан спасти их всех. — Вы правильно говорите. Совершите хороший поступок, и ваши жена и дочь простят вас. Может, они и не останутся с вами, но зато вы почувствуете некое облегчение за то, что смогли спасти их. — Было бы все так просто… — Без трудностей жизнь пуста, мистер. А теперь… Осмотрим с вами подвал?       Мужчина грустно кивнул. Посадив кукол на место, он ушел из этой проклятой комнатки, прихватив Берту и книгу. Оскар даже не обращал внимания на хруст битого оконного стекла, когда спускался вниз, на первый этаж. И толком не заметил, как оказался у небольшой двери с полукруглым верхом. — Возможно, она даже не заперта. Попробуйте, толкните ее.       Гибсон толкнул. Дверь со скрипом открылась, показывая свои темные недра. Пользуясь светом призрачной горничной, светловолосый осторожно спускался по каменным ступенькам. Наконец, ступив на пол, он огляделся: в одном из углов стояла маленькая кроватка, на которой было полусгнившее белье, подле находился шкаф без одной дверцы, а за ним — большие сундуки, запертые на замки. Так же кое-где валялись осколки чайного сервиза, и сверкало серебряной рамкой зеркальце, приставленное к шкафу. — Может, вы осмотрите кроватку? — предложила Берта. — Что ж, можно начать и с нее. — Только будьте осторожны, мистер. Вдруг среди того тряпья можно обо что-то пораниться?       Оскар аккуратно поднимал холодными пальцами остатки некогда цветастых тканей. Под ними, на жестком детском матрасике, он обнаружил портрет, написанный маслом: на тонком холсте была изображена симпатичная женщина с черными, как смоль, вьющимися волосами. Одетая в шелковое синее платье с воланами, она держала на руках младенца. — Это она, мистер. Это госпожа Бэльдам. — Я думаю, что эта вещь дорога ведьме. Возьму портрет с собой. — Вы уверены в этом? — Уверен. Мать никогда не забудет своего ребенка, каким бы он не был. — Ах, как красиво вы сказали., — она немного помолчала. — Теперь пора уходить отсюда. — Согласен. Я должен успеть. — Вы возьмете меня с собой? Не оставите здесь одну? — Возьму.       Берта благодарно посмотрела на мужчину, а потом, вместе с ним, она покинула старинный особняк. Ей хотелось посмотреть на то место, где сейчас обитала Бэльдам. Да и на саму ведьму она не прочь была взглянуть.

***

      Когда Оскар, из последних сил дойдя до видимости Розового Дворца, пригляделся к этому двухэтажному строению, то почувствовал страх: некогда приятная на вид отделка теперь стала серой, приобрела глубокие трещины и в некоторых местах дыры, почти все окна были выбиты, крыльцо покорежено, а деревья, растущие рядом, вытянулись и выбросили на поверхность земли свои крючковатые корни. Бэльдам полностью подстроила под себя здание. — Я пойду и обойду дом. Не хочу снова попасться в лапы деревьев. — Они заколдованы? — Конечно, ведь эта тварь теперь владеет всем этим местом.       Оскар трусцой побежал по каменистой насыпи, иногда спотыкаясь и тихо матерясь при этом. Один раз он вскрикнул от того, что чуть было не упал, но, к счастью, деревья-мутанты не подали никакого виду, что все слышали. Окончательно убедившись в этом, светловолосый мужчина продолжил путь, стараясь не уронить стеклянный сосуд с призрачной горничной, книгу и портрет. — Я никогда раньше не была здесь. — В ваше время, скорее всего, тут были леса или поля. — Может быть, — Берта пожала плечами. — Я мало что видела в своей короткой жизни, ибо до четырнадцати лет я помогала маменьке по дому и на грядках, а потом она отдала меня на служение госпоже. — Не самая лучшая жизнь. — Согласна, но так происходило у многих. Лишь единицы могли как-то нормально устроиться: не вставали рано поутру за водой из колодца, не кормили скот, не пасли глупых овец, не рубили капусту на зиму и не стирали кучи грязного белья. Конечно, им помогали родители, отправляя на учение или выдавая замуж.       Оскар ничего не сказал в ответ. Проскользнув вдоль серой стены, он подобрался к крыльцу и потом ступил на него. Доски неприятно скрипнули, — так скрипит только нечто старое, не починенное вовремя. Входная дверь подозрительно запульсировала, будто бы являлась живым организмом. Внезапно понизилась температура, и заклубился белоснежный туман. — Боже, боже… Мистер, вы не боитесь? — Боюсь, очень боюсь. Но без жены и дочери я не вернусь. — Будьте внимательны. Госпожа была достаточно хитрой. Вдруг где-то в доме спрятаны ловушки? — Я этому не удивлюсь. Что ж, вперед.       Гибсон решительно отворил дверь. За ней он увидел такую же неприглядную обстановку: пыльная и ободранная мебель, покрытая паутиной, отсыревшие обои, местами проломанный деревянный пол. Складывалось ощущение, что Розовый Дворец пустовал множество лет. — Пока ее нет, я еще раз попробую прочесть заклинание. — По дороге сюда у вас неплохо получалось. — Нужно потренироваться. Все же латынь — тяжелый для меня язык.       Он собрался было уже открыть книгу на нужной странице, но вдруг замер: на кухне лязгнул металл.