***
И если кто-то боится стать разочарованием, то кто-то им уже является. Такому подростку ставят завышенные ожидания, а когда он им не следует — разочаровываются, продолжая требовать ещё больше. Верят не в них и их способности, а в необходимость соответствовать этим установленным требованиям. Эмиль понятия не имеет, как дожил до 11 класса. Он никогда не был отличником, никогда не питал интереса к учёбе, просто не видя смысла и не понимая, что от него хотят. Но бесконечные нотации родителей: «Мы отдали тебя в школу, столько в тебя вкладываем, так будь любезен, уважай и старайся» не то, что не помогают, а делают только хуже, внушая уверенность, что он действительно всех подводит. Хотя ему бы совсем чуть-чуть любви и искренней веры в его силы, а не сплошные «должен», и он бы правда смог стать тем, кого в нём хотели видеть. Умным, активным и показывающим высокие результаты во всём, в чём участвует. Но Эмиль понятия не имеет, как живёт в принципе. Что уж говорить о каком-то 11 классе и необходимости устройства своей дальнейшей жизни. Не изменяя традиции каждого вечера, он медленно сползает по стене в своей комнате, пряча лицо в ладонях, снова и снова убеждаясь: он ничего не сможет и он никому не нужен. За 17 лет своего существования он успел свыкнуться с этой мыслью настолько, что она больше не причиняет ему боли. Да и нет уже ни её, ни чего-то другого. Эмиль давно перестал чувствовать любые эмоции, яркие или негативные. Всё, на что его хватает — достать телефон, посмотреть на время, перевалившее за полночь и, тяжело вздохнув, шёпотом произнести куда-то в пустоту: «С 1 сентября.»***
«С 1 сентября.» — думает Антон, стоя напротив школы, наощупь вытягивая из кармана пачку сигарет и длинными пальцами зацепляя одну, быстро поджигает и затягивается. Он терпеть не может эту свою черту либо приходить с опозданием, либо заранее. Третьего не дано. До начала линейки полчаса, а он стоит тут уже готовенький в паре метров от места её проведения. Шастун выпускает дым в ещё тёплый воздух и чуть прикрывает глаза, с грустью осознавая, что его последнее беззаботное лето кончилось, но в то же время предвкушая новый, пусть и выпускной учебный год, в котором действительно всё новое: классный руководитель, его обязанности, как старосты, принятия решений, от которых будет зависеть дальнейшая жизнь… Боязно, но до жути интересно. —Ужас, так ты ещё выше стал, длинный. Антон слышит мягкий голос и оборачивается, замечая слишком знакомого человека и инстинктивно подаётся вперёд, заводя руку с сигаретой себе за спину, а второй обвивая друга за плечи и прижимая к себе. Илья Макаров — друг, брат, сват и троюродный дед. Если осознанная жизнь начинается с 7 лет, то Шаст дружит с Ильей всю жизнь. С 1 класса Шастун и Макар — тот самый тандем, который «мы с Тамарой ходим парой», в котором один придумывает шутку, а другой её добивает, потом синхронно начиная громко смеяться, ослепляя своими улыбками всё вокруг, в котором один — высокий, а другой — низкий, где один — отличник, а другой — хорошист благодаря усилиям первого, но где эти двое настолько идеально дополняют друг друга, что и сами сомневаются, не разлучали ли их при рождении. На лето вот — да. И для вечно активного Антона эти три месяца становятся непривычным спокойствием. Илья уезжает в Воронеж, а Шастун ни с кем так близко и не общается, с кем можно проводить время, как с Макаровым, громко смеясь на всю улицу и ни о чем не думая. Антон, выпуская Макара из этих полуобъятий, понимает, что истинная причина, по которой он ждал начало учебного года стоит сейчас перед ним и хлопает по карманам, ища сигареты. Илья хмурится, зажимая одну между зубов. —Есть, чем поджечь? Свою утратил где-то. —Лох. Шаст улыбается, протягивая другу зажигалку и испытывая приятное чувство ностальгии, когда они вот так же в прошлом году встречались перед уроками, и если не курили, то просто разговаривали на какие-то отвлечённые и совершенно беззаботные темы. Только вот в этом году так же беззаботно не получится. У Антона буквально сейчас есть задача, которую ему надо выполнить: он должен найти их нового классного руководителя, молодого мужчину, как ему рассказали родители, имевшие счастье его увидеть на собрании, познакомить с классом и просто ввести в курс дела. Шастуна такая данная ему ответственность немного тревожит, хотя всё, что он предпринимает — продолжает курить, но нервно. —Молодой человек, есть зажигалка? К Антону обращается чей-то приятный голос, вынуждая вздрогнуть и уставиться на незаметно подошедшего мужчину, приходившемуся ему почти по уровень глаз, и Шаст, привыкший, что он выше большинства даже взрослых людей немного теряется, а может, всё дело в этих пронзительных голубых глазах, в упор смотрящих прямо на него, не позволяя отступить и не выполнить просьбу. Шастун сглатывает, к собственному облегчению отводя взгляд и достаёт из кармана предмет, который сегодня все решили забыть и воспользоваться добротой душевной Антона. Забавно, что он подразумевает всех людей в этих двоих. —Благодарю. Незнакомец улыбается, быстро поджигая заранее приготовленную сигарету и отдавая зажигалку обратно, отходя от Шаста и Макара на пару шагов. Антон пожимает плечами и отворачивается к Илье. —И где мне прикажете искать этого Арсения Сергеевича? Я вот откуда знаю, как выглядит симпатичный молодой человек? — вздыхает Шаст, вспоминая слова родителей и всерьёз начинает волноваться от перспективы запороть такое простое задание. Кто-то сбоку от них давится дымом, заходясь в кашле, и Антон краем глаза замечает всё того же мужчину. Ну, подавился человек и подавился, в конце-концов, его это точно интересовать не должно. Но когда незнакомец снова подходит к ним, Шасту против воли становится интересно. —Предлагаю искать вместе, мне вот нужен высокий староста класса, где я в этом году буду классным руководителем. — задумчиво говорит он, нарочно смотря по сторонам, делая вид, что кого-то высматривает, пока Шастун, сложив все факторы у себя в голове, усмехается такому простому выводу и скептически произносит: —Думаю, нашлись. Я Антон Шастун, староста 11 «А». По мнению парня нет ничего более неловкого, чем делиться зажигалкой со своим учителем и курить с ним же возле школы, поэтому Шастун, уже совершенно ни за что не беспокоясь, смело протягивает руку, докуривая сигарету и бросая её в мусорный бак. Мужчина усмехается, пожимая ладонь. Не так он себе представлял свой первый рабочий день в новой школе и знакомство со своим классом. —Попов Арсений Сергеевич. — зачем-то представляется он, хотя все и так это, к сожалению, поняли, и пожимает руку рядом стоящему Макару. Антон пару секунд окидывает изучающим взглядом учителя, пока тот, чувствуя угрызение совести и собственное нарушение всех педагогических этик, всё-таки не решает спасти ситуацию и хоть как-то её сгладить. —Предлагаю не придавать значения обстоятельствам нашего знакомства. Шастун, поднимая взгляд и замечая немного неловкую улыбку Арсения, усмехается, ощущая всю мемность происходящего и испытывая от этого дикое удовольствие. —Только, если впредь вы не будете забывать зажигалки. — невинно улыбается он. — Пойдёмте, познакомим вас с остальными курильщиками, по совместительству вашими учениками. Антон направляется к школьным воротам, замечая боковым зрением идущего рядом с ним Арсения, и со всей ясностью осознаёт: начавшись так, этот год совершенно точно будет весёлым. —Кстати, спасибо за симпатичного. — внезапно говорит учитель, открывая калитку и намереваясь пропустить учеников вперёд, но Шастун останавливается на месте, непонимающе уставившись на мужчину. —Да ладно, чего ты так напрягся, ты тоже. — легонько стукнув его по плечу, просто сообщает Арсений и проходит на территорию школы. Макар нетерпеливо пропихивает всё ещё не сдвигающегося с места Шаста за ним, захлопывая калитку и не зная, чему удивляться больше: сцене в импровизированной курилке, борзости друга или комплиментам ему же от их классного руководителя. Илья разумно предпочитает пока не удивляться ничему, отчего-то чувствуя, что в этом учебном году у него ещё будут поводы.***
Иногда лучшая тактика — молчание. Тебе просто не может стать стыдно за собственные слова, если ты их не произнесёшь и за действия, если ты их не сделаешь. Не хочешь навязываться — молчи. Эмиль молчит. У него ноль желания делиться чем-то с людьми, которые воспринимают его слова так же, как если бы он молчал. То есть, никак. Он пытался много раз: прибегал к родителям с горящими глазами, желая поделиться чем-то, что его взволновало, но в ответ не получая никакой реакции. «Зачем говорить, если можно не говорить» — думает Эмиль, замыкаясь в себе и научившись держать свои эмоции тоже в себе. Если главным и самым родным людям в его жизни неинтересно, как эта самая его жизнь проходит, то с какой стати может стать интересно кому-то другому? Я просто хочу, чтобы меня любили. Сегодня — его первый день в новой школе, в которой, Эмиль уверен, он будет всё так же молчать. Он просто не верит, что сможет стать важным хоть кому-то. Каждому человеку положен свой человек, с которым нас рано или поздно сведёт жизнь. Просто надо подождать и не переставать верить. —Ты 11 «Б» ищешь? — мягко интересуется какой-то мужчина возле него, и Эмиль, вздрогнув, поворачивается, удивляясь, что обращаются действительно к нему. Перед ним стоит молодой человек, выглядящий довольно строго и солидно в этой светлой рубашке и тёмном пиджаке, и в его сознании промелькнула мысль, что как-то так и выглядят те самые молодые учителя, которых в его прошлой школе и не было, но о которых он откуда-то знал и всегда хотел у таких учиться. Когда преподаватель выглядит так… по-преподовательски, грех не постараться на его предмете. —Да. — еле слышно отвечает подросток, испытывая неловкость и дискомфорт от внимания в свою сторону. —Прекрасно, а я ищу тебя. — Эмиль, опешив, слегка давится воздухом от осознания, что ему мало того что уделил внимание взрослый мужик, так ещё и, оказывается, искал его. — Я твой классный руководитель, Дмитрий Андреевич. — заметив растерянность подростка, объясняет он, улыбаясь и указывая рукой в сторону небольшой группы учеников, по видимому, его класса. Эмиль облегчённо выдыхает и следует за учителем, проклиная себя за своё больное сознание, напридумывавшее себе невесть что. Он садится на единственное свободное место в кабинете рядом с каким-то пацаном в очках, просто улыбнувшись ему, придерживаясь своей тактики молчать. Но его сосед явно не намерен её разделять. —Даник. — представляется он, протягивая руку, и новенькому ничего не остаётся делать, кроме как пожать её и представиться в ответ. Из-за своего стола встаёт Дмитрий Андреевич, приветствуя класс и начиная объяснять какие-то организационные вопросы, пока Эмиль рассматривает его, делая вывод, что учитель действительно располагает к себе и его хочется слушать и вникать во всё, что он говорит. Что ж, ему подходит должность учителя литературы. —В этом году в нашем классе пополнение. — вдруг говорит классный руководитель, заставляя новенького вздрогнуть, понимая, что сейчас к нему будет приковано не только внимание Дмитрия, но и всех присутствующих. —Эмиль, прошу любить и жаловать. — улыбается он, и тот неловко улыбается, желая скрыться за этой партой, лишь бы его никто не видел и не разглядывал. И неважно, что секунду назад он и сам буравил взглядом учителя. Эмиль-то смотрел один на одного человека, а в его случае, на него одного смотрят почти тридцать человек. 10 из 10 по шкале некомфортности. Вводный урок подходит к концу, и он, схватив рюкзак, направляется к выходу из класса, но слышит, как его окликают и оборачивается, уставившись взглядом на Дмитрия Андреевича, которому, видимо, снова приспичило уделить несчастному ученику внимание. —Судя по твоему личному делу, раньше ты учился в техническом классе, а сейчас перешёл к нам в гуманитарный, ты, вероятно, будешь сдавать литературу и язык? Всё, что Эмиль знает о языке в данный момент, так это то, что сейчас ему им придётся говорить, да ещё и про себя. Отвратительно, ужасно, некомфортно. Но ему будет ещё больше неловко, если он оттолкнёт человека, который впервые за, может, всю его жизнь, искренне интересуется им, пусть и просто стандартными фактами, которые ему нужны, как учителю. —На самом деле, я ещё не думал, что сдавать и куда поступать дальше.—сглотнув, тихо начинает он, садясь за первую парту перед учительским столом.—Просто в техническом классе всё было совсем плохо, вы могли видеть по моим оценкам. — улыбается он, вызывая ответную улыбку классного руководителя. — Подумал, что в гуманитарном будет легче. — пожимает плечами Эмиль. Дмитрий подвигает к себе какую-то папку, раскрывая и вчитываясь в лист. —Смотри, из всего моря троек, у тебя четверка по литературе, это о многом говорит. — поднимает он взгляд на ученика. — Я бы рекомендовал тебе определяться чуть активнее, а если надумаешь сдавать мой предмет, я смогу помочь. Как ты вообще умудрился, разбираясь в литературе, оказаться в техническом классе? — удивляется Дмитрий Андреевич, складывая руки в замок, выжидательно уставившись на Эмиля. —Я бы не сказал, что сильно разбираюсь. — признаётся ученик, сжимая и разжимая пальцы, всё ещё удивляясь, что с ним по-настоящему разговаривает настоящий человек. — Просто я единственный из класса, кто читал школьную программу и писал сочинения. Учителю пока совершенно не обязательно знать, что чтение и погружение в другую реальность — единственное, что помогает ему существовать в этой. —Мне было бы интересно почитать твои сочинения. — задумчиво произносит классный руководитель, вынуждая Эмиля чуть нахмурить брови. — Если у тебя остались, можно тебя попросить завтра принести? — совершенно серьезно спрашивает этот чудесный человек, и ученик несколько раз кивает, будто потеряв дар речи от одного осознания, что им интересуются вот уже несколько минут. Для Эмиля это непривычно настолько, что даже страшно. —У тебя следующий урок — алгебра, проводить тебя до кабинета? — невозмутимо предлагает Дмитрий Андреевич, и, услышав тихое: «Если вам несложно», тепло улыбается, вставая из-за стола. В этом нет ничего удивительного, классный руководитель хочет узнать своего нового ученика для понимания, как с ним работать в этот непростой год и помогает сориентироваться в школе, а Эмилю приятно так, будто ему только что оказали всю заботу и тепло этого мира. Но в его мире заботы и тепла не было вовсе, поэтому, только почувствовав этот внезапно пробравшийся луч, он моментально начинает согреваться.***
Не прошёл и первый учебный день, как Арсений Сергеевич стал поводом для обсуждения его учеников. Молодой, симпатичный (не слово, а триггер для Антона, честное слово), а главное, не выносящий мозги с бесконечными напоминаниями о важности 11 класса и ответственности — что ещё нужно для счастья несчастным ученикам, которым и так приходится выслушивать о постоянных «должны». Арсений прекрасно понимает, что одиннадцатиклассники и без него всё ясно осознают, и совершенно не хочет на них давить, наоборот, предлагая свою помощь. Наверное, всегда нужен такой наставник, который просто будет верить в успех своих учеников. —Есть среди вас те, кто планирует сдавать экзамен по французскому? — обводя взглядом класс, спрашивает Арсений. Антон, к своему сожалению, поднимает руку, что вызывает какую-то ухмылку у учителя. —Один Шастун, получается? Хорошо, значит, будем с тобой работать. — Антон хмурится, пытаясь уложить в голове смысл слов учителя, пока до него не доходит, что их классный руководитель ещё и по совместительству преподаватель французского, а значит, у Шаста проблемы. Все предыдущие учителя по этому предмету напрочь отбили у него всю любовь к языку вместе с теми знаниями, что у него были. Антон мог пересказать текст, написать письмо, но решить грамматический тест было выше его сил. Шастун каким-то чудом вывозил свою пятёрку в году исключительно благодаря устным заданиям, ведь с лексическим запасом у него всё было в порядке. И он прекрасно понимал, что это — не экзаменационный уровень вовсе, и Антону как-то не хочется, чтобы Арсений, видя его пятёрку, узнал, что она не оценивает в полной мере его знания. Антону почему-то не хочется падать в глазах Арсения. —Господин староста, поможете? — сложив руки на груди, просит Арсений, усмехаясь, и Шастуну не остаётся ничего, кроме как остаться в кабинете, провожая взглядом одноклассников, спешивших домой после сокращённого учебного дня 1 сентября. Когда же ещё у них будет не по 8 уроков, а 5, как сегодня? Но Антон, наблюдая, как учитель пододвигает к своему рабочему столу стул, кивком призывая сесть и достаёт из ящика стопку документов, понимает, что сегодня у него намечается вполне себе полный рабочий день. —Я в секретарши не нанимался. — вскинув брови, всё-таки садится рядом с Арсением Антон, скептически окидывая бумаги. —В секретарши, может, и нет, а вот в старосты — да. Тебя народ выбрал! Учитель смеётся, и Шастуну даже дышать становится легче от осознания, что с классным руководителем он может общаться вот в такой непринуждённой и какой-то даже приятельской манере. Ведь не все взрослые люди позволяют себе такое вольное общение с подростками. —У народа не было выбора, я был единственным кандидатом. — бурчит Шаст куда-то себе под нос, но зная, что учитель его услышит и улыбнётся. —Тем не менее, я один тут до утра не управлюсь. Арсений нагло врёт. Ему просто лень разбирать все эти документы, отчёты и сведения об успеваемости, а с чьей-то помощью это скучное занятие может пройти легче и быстрее. Да и отчего-то хочется узнать получше своих учеников, как раз с одним из них он уже успел познакомиться вне школы, а он удивительно удобно оказался старостой. Учитель самодовольно улыбается, оправдав эту эксплуатацию детского труда, и берёт из стопки верхний листок. —Какая у вас атмосфера в классе? — решает Попов через некоторе время разбавить эту абсолютную тишину машинальной работы. —Да самая обычная. Рабочий коллектив, коллеги, которые могут и не сильно общаться между собой, но если что — помогут. — пожимает плечами Антон, не отрываясь от экрана ноутбука. Арсений работу с документами ему не доверил, а вот сверять списки и сведения об успеваемости, с которыми нужно возиться вручную, звучит, как занятие, придуманное специально для Шастуна. —Коллеги, которые спят по любви? Арсений ляпает это, не подумав, и осекается, поняв, что и кому только что сказал. —Арсений Сергеевич, а вы точно мой классный руководитель? — опешив, интересуется Антон, повернувшись к мужчине и поражаясь ему всё больше и больше. Здорово, Арсений так долго шёл к становлению учителем, чтобы в первый же день своим поведением заставить в своей должности сомневаться. Конечно, он всегда хотел быть для детей в первую очередь другом, но дружба же тоже разная бывает. Хорошо ещё, что пока такого вот странного вида она только с одним учеником. Какое знакомство, такое и дальнейшее общение, собственно. —Абсолютно. — гордо заявляет Арсений, и Антон честно поджимает губы, чтобы не рассмеяться, но учитель не выдерживает первым. Ну, собственно, Попов же хотел, чтобы скучная работа с бумагами прошла веселее, так и получилось. Стоит быть осторожнее со своими желаниями, они имеют свойство осуществляться.***
Эмиль неспешно направляется к школе с ворохом мыслей в голове, подавляемыми эмоциями внутри и с тетрадью по литературе за прошлый год в рюкзаке. Найдя её вчера на дне ящика стола в своей комнате, он побоялся даже её открывать, не желая провалиться сквозь землю от стыда и осознания, что эту тетрадь будет читать кто-то другой, и не просто кто-то, а его учитель. Для Эмиля вся эта затея сравнима с вторжением в его внутренний мир, и он, вроде как, не против, но не считает, что среди его мыслей, изложенных на бумагу можно найти что-то интересное, что-то, что не будет обозначено табличкой «позорище» в его собственном восприятии. Но Эмиль всё ещё не хочет добровольно отказываться от внимания, оказываемого Дмитрием Андреевичем, а потому, как бы неловко ему не было, перед началом урока литературы он молча протягивает ему тетрадь. Учитель, сразу поняв, что это, тепло улыбается, откладывая её на стол, что-то говоря про то, что обязательно всё изучит, но Эмиль просто кивает, облегчённо выдыхая. Ведь до момента, пока классный руководитель не откроет эту злосчастную тетрадь, бояться нечего. Ему правда важна реакция учителя на свои сочинения, а значит, свои взгляды и мнения, и Эмилю больно даже от самой мысли, что может получить лишь отторжение. Он снова садится рядом с Даником, который оказывается каким-то очень уж весёлым и активным, а может, вполне нормальным, это просто Эмиль слишком закрыт и молчалив. Во всяком случае, его сосед по парте быстро заводит разговор на совершенно отвлечённую тему, и прежде, чем прозвенел звонок на урок, Эмиль ловит себя на мысли, что в общении нет ничего страшного, особенно, если не пытаться судорожно придумать ответ и беспокоиться о том, как ты себя ведёшь и преподносишь, а просто расслабляешься и спокойно ведёшь беседу. Импровизируешь, так сказать. Поразительно, второй день в школе, а Эмиль уже отступает от своей тактики молчания.***
—Мне нужно понимать, на каком уровне ваши знания языка, поэтому, не бейте. — улыбается Арсений Сергеевич, вскидывая руки в примирительном жесте. — Шастун, раздай, пожалуйста. — протягивает он стопку распечатанных заданий сидящему на первой парте Антону, а тот, благодаря вчерашнему дню, ловя триггер не только на слово «симпатичный», но бумаги в любом виде, встаёт из-за стола, забирая тесты из рук учителя и сквозь зубы шипит: —Я всё ещё не нанимался в секретарши. —Это называется «помощь», Шастун, не знаю, как у тебя с французским, но с русским точно проблемы. — легонько подталкивает его за плечи к классу Арсений, подгоняя и самодовольно улыбаясь. Антон, закатив глаза, раздаёт каждому по листку, не понимая, почему бы классному руководителю не начать общаться с кем-то ещё, помимо старосты. Не то чтобы Шаст сильно против, но идёт второй учебный день, а учителя уже как-то много в его жизни, и это подозрительно. Хотя, стоит признать, всё ещё забавно. «Не всё так плохо». — думает он, просматривая задания и отмечая, что без учёта грамматики он сможет накалякать на приличный балл и не пасть в глазах Арсения Сергеевича. Ему не хочется терять его хорошее мнение о себе. Шастун терпеть не может, когда его оценивают при нём же, но классный руководитель оказался нетерпеливым, ну или просто противным, а потому проверяет работы учеников сразу, тут же сообщая результат. —Шастун, 20 из 30 баллов, отличник ты наш. Арсений усмехается, а Антону провалиться под эту самую парту хочется, и чтобы учитель усмешку эту свою куда подальше засунул и не доставал в конце каждой реплики в его адрес. Замечательно, Попов разочаровался, ещё и высмеял его статус отличника, а по факту, его отсутствия, а Антон именно этого и боялся. Арсений Сергеевич разбирает часто встречающиеся ошибки в работах учеников, но Шаст и без него в курсе, что ему нужно подтянуть, а потому не особо слушает, предпочитая закапывать себя в своих мыслях. Но в какой-то момент он резко ловит себя на мысли, что Арсений очень красиво говорит по-французски. Так… правильно, что ли. Он никогда не слышал такого идеального произношения среди не носителей языка. Антон немного подвисает, слушая его речь, и отмечает, что к его внешности этот язык подходит просто идеально. Интересно, знает ли учитель ещё какие-то языки? Интересно, почему Шаст в принципе об этом всерьёз задумывается и ловит восторг от языка его учителя. Французского, в смысле. От того, как он говорит, да. Антон качает головой, прогоняя непонятно откуда взявшиеся мысли, и решает вернуться к своему любимому — самозакапыванию. Всяко лучше, чем улетать куда-то не туда от речи Попова. —А вы точно сдаёте французский? — громко окликает Антона учитель после урока, когда тот уже почти вышел из класса вместе с остальными. Шастун шумно выдыхает, разворачиваясь и быстрым шагом направляется к Арсению, останавливаясь в паре шагов от его стола. —Абсолютно. — сложив руки на груди, с вызовом отвечает ученик, понимая отсылку к их вчерашнему невероятному диалогу. Учитель одобрительно улыбается, оценив, что Антон помнит их локальные шутки. —Ладно, а если серьёзно, то это не дело, ты ж понимаешь. —Да понимаю я, у меня всегда были беды с грамматикой, с говорением у меня всё нормально. — оправдывается Шастун, пытаясь вернуть себе утраченную, как ему кажется, репутацию знающего язык ученика. —Donc, tu peux me raconter quelque chose? — вопрошает Арсений, и черт бы побрал его и эту его ухмылочку, когда он, сложив руки в замок, опирает о них голову и выжидательно смотрит. —Oui, mais pas à la récréation avant l’algèbre. — передразнивая ухмылку Попова, быстро отвечает Антон, что вызывает одобрительный кивок у учителя. —Ого, а ты реально умеешь говорить. А то я уж думал, что ты другими способами зарабатывал себе пятёрку. — задумчиво произносит классный руководитель, испытывая уже не неловкость, как вчера, от произношения таких фразочек, а какое-то удовольствие и ощущение уместности от ведения таких диалогов именно с Антоном. Странно, но Арсению нравится. Шастуну, судя по всему, тоже. —А что, у вас только так можно получить пятёрку? — с самым невинным видом интересуется он, наклоняясь и упираясь локтём об учительский стол, кладя голову себе на ладонь и видя довольную физиономию Попова в нескольких сантиметрах от себя. «А вблизи его глаза ещё более завораживающие» — ловит себя на мысли Шаст, стараясь не залипнуть и не потонуть в этой синеве. Забавно: он так хотел провалиться сквозь землю, боясь, что больше не сможет тонуть в этих глазах. Очень странная параллель, но этот пацан странный сам по себе, не осуждаем. —А вот приходи ко мне на дополнительные и узнаешь. — заговорщическим шёпотом произносит Арсений, и тот факт, что он говорит это, находясь в***
Эмилю и не страшно, и не интересно. Ему очень даже хорошо. Ближайшие пару часов он дома один, а значит, его уровень комфорта максимален. Никто не мешает, никто не орёт и не докапывается, не жизнь, а песня. Он старается не думать, что любое счастье не вечно, ведь какая разница, главное, что оно было в принципе. Эмиль научился его ценить, ценить любое спокойное время, сколько бы оно не длилось. Сложно не ценить что-то, чего в твоей жизни и так мало. Честно, он не мог даже и предположить, что сможет чувствовать себя комфортно в новой школе уже на второй день. Одноклассники не издеваются, бросая какие-то обидные фразы в его сторону, как было в прошлой школе, он познакомился с прекрасным Даником, более того, не просто он, а с ним. Эмиль как-то привык существовать без знакомых, а тут впервые в жизни с ним изъявили желание познакомиться, и он не может не улыбаться, думая об этом. И так повезло с классным руководителем. Эмиль всё ещё пытается переубедить самого себя, что такое отношение к нему обусловлено исключительно его статусом новенького, но его отвыкшее от внимания со стороны взрослых людей сердце воспринимает это на себя, запоминая эту заботу глубоко внутри. Дмитрий Андреевич изучил его оценки, заметил выделяющиеся на фоне прочих предметов успехи в литературе, взял его сочинения, обещал помочь со сдачей экзамена. Всё ясно, Эмиль снова сидит, улыбаясь и не веря, что всё это происходит с ним. Он думает, как же много зависит от людей, окружающих его. Эмиль сомневается, что стал бы так хорошо общаться с любым человеком в его прошлой школе, стал бы делиться своими мыслями, изложенными на бумагу с классным руководителем в его предыдущем классе, который совершенно не замечал успехи Эмиля в литературе, видя исключительно неудачи в остальных предметах. Но в этой школе люди — совершенно другие. И рядом с ними он меняется и сам, раскрывается, сам придумывает темы для разговоров и поддерживает беседу, спокойно даёт учителю свою тетрадь, и надумывает принять его помощь в подготовке к экзамену по литературе. Эмиль всерьёз задумывается, что за эти два дня он действительно изменился, и будет продолжать и дальше. И он не может не признать, что ему нравятся такие изменения и нравится сам факт присутствия людей рядом с собой. Он понятия не имеет, чем их заслужил и лишь смущённо улыбается, радуясь и думая, что, кажется, не так уж всё и плохо в жизни, когда рядом с тобой есть те, с кем тебе комфортно и хочется эту самую жизнь жить.