Дарëному коню в зубы не смотрят

      Дикая Мята встречала гостей и артистов с распростëртыми объятиями — белоснежные шатры распустились над зелëной поляной, сцену и лагерь окружал густой лес Подмосковья. У каждого, кто попадал сюда, настроение так или иначе, становилось истинно летним и походным. Фургончики, дома на колëсах и ларëчки создавали ощущение американской ярмарки в лучшем её понимании. Впечатлений добавляла большая сцена с огромными колонками и площадью перед собой. По вечерам софиты разрезали воздух яркими лучами и, казалось, что их можно увидеть из самого космоса.  Когда приезжать на фестиваль пришла очередь Шляпников, горячо любящих организаторов и вообще всё это событие, не все были в настроении. Глядя на фронтмена алкохардкорной группы невозможно было сказать, что он приехал на праздник. Если только на похороны.  Нашествие, что по графику было первее Мяты, знатно подпортило Музыченко настроение, хоть и выпало на день рождения. Литры выпивки, пьяные фанаты рока, горы подарков и жутчайшее самочувствие на утро. К моменту приезда в лагерь, голова уже не болела, тело потеряло ощущение ватности, но раздражительность и нервозность никуда не делись. По плану, у Юры была разгрузка перед предстоящим выступлением, на которое приехали за два дня. Полезная еда, долгий сон и два вида расслабления — секс или спиртное. И то и то, прельщало почти в равной степени, но Юра отдал бы предпочтение первому, если бы его не было так сложно получить в отличие от второго. Да и последствий меньше — ни тебе похмелья, ни головных болей. Только вот он так мерзко вёл себя в последнюю неделю, что в расположенности супруги очень сомневался. Аня с ним даже не разговаривала пару дней его загула — вручила подарок на красивую дату, всё ещё внушающую молодость, и особого участия в отмечании не принимала.  До нужных шатров добираются с матами-перематами Юрия Юрьевича на всё, что попадает в его поле зрения, но с улыбчивыми участниками группы. Всего было четыре шатра в их распоряжении и предстояло как-то поделиться, никого не обидев.  — Чур я с Анечкой в отдельном! — Личадеев, наверное, подумал, что самый умный и тот, кто забьëт место, тот и выиграл, но не тут-то было.  — Не пойти ли тебе на хер, Пашенька? — Юра отталкивает друга и, потянув за руку жену, ведёт её за собой в белое жилище.  — Э, а мы чего? — Вадик разводит руками, глядя то на таскающего чемоданы фронтмена, то на Даню директора.  — Чего, чего?! Как в казарме спать будете! Я бы рад предложить, мальчикам — налево, девочкам — направо, но Юра, гад, Аньку уже утащил.  Шатёр внутри был меньше, чем казался, зато так необычно было, что стены перетекали в потолок, свисающий, словно купол цирка. Пол вымощен полированными досочками, посередине огромная кровать с резной спинкой и подножьем. Ни о каких шкафах и речи не было, только полочки, словно из ДСП и прикроватные тумбочки. Зато, много места для чемоданов.  — Ну чего, молодец я у тебя? — Музыченко смеётся, шлëпая жену по обтянутой платьем филейной части и заваливается на идеально заправленную белым бельëм, кровать.  — Молодец, только надо будет посмотреть как они там расположились. — Аня стягивает соломенную шляпу, что по приколу купили на Нашествии и ложится рядом.  — Тебе не пофиг? Я вот только за Пашку максимум переживаю.  — Поэтому не дал им сюда заселиться?  Они лежат на спине, повернув головы друг к другу, в одежде, взлохмаченные и помятые после дороги.  — Ага. Пить пойдём?  — Юр, тебе не кажется, что хватит?  Девушка смотрит с укором, поднимается тут же, чтобы сверху вниз на него взглядом давить. Он такой красивый лежит, руки татуированные за голову закинул, брови свои чëрные в домик свëл. В глазах только тоска по местным барам, которой так старательно пытается на жену надавить.  — Чемоданы разбери сначала, тогда можешь идти.  — Ну Ань, — тянет, тут же поднимаясь за ней следом, — давай дома разберëм, чего они тебе сдались сейчас?  — Я не собираюсь это всё ещё домой везти! Там тебе половина не нужна, того и больше!  Аня подходит к четырëм чемоданам, только один из которых был занят их вещами, в остальных покоились подарки цыганскому барону. Наклоняется, скрипя молнией и открывая мужу вид на оголившиеся бëдра, которые и без того плохо скрывались под коротким подолом.  — Я пойду с Анькой на ярмарку местную, а ты разбери хоть один без меня, хорошо?  Говорит, вытягивая из глубин помятый рисунок усатого Колобка и со смешком убирает обратно. Остаётся пожелать мужу удачи и принарядиться для выхода в свет.  — Ань, может нафиг эту Личадееву? Посиди со мной, отоспимся, поваляемся… — Юра обнимает сзади жену, что крутила в руках две разные помады, решая каким цветом окончить собранный образ.  Он вдруг резко вспомнил, что кроме реабилитации в виде бутылки был ещё один вариант. Но по итогу получается, что свидание с чемоданами это единственная его участь на вечер. Было бы круто, найдись там презент в виде коньяка высокой выдержки или хотя бы порно-журнал. Аня уходит из шатра, взмахнув своими прекрасными волосами и подмигнув с какой-то развратной улыбочкой. После неё остался только шлейф духов и неудовлетворëнные желания. Юра уже сомневается, что разбирает свой багаж и подарки, а не ассортимент самого странного и неожиданного магазина. Находит свои фотографии, полупустую бутылку водки, конфеты, мятую рубашку с логотипом AC/DC, альбом Короля и Шута, бумажку с номером телефона и помятый букет из Раффаэллок. Под конец встречаются наручники, что особенно приковывают внимание. Новые, даже с биркой и чëрным мехом. Фантазия тут же подкидывает картинки, как они обхватывают тонкие запястья жены. Юра был бы не прочь сейчас сыграть в такую игру. Повернул бы Аню к себе спиной, уложил на кровать с заведëнными назад руками и долго и с чувством имел… С такими пошлыми мыслями засыпает, слишком вымотала его дорога и предыдущие дни веселья. Решил даже за Аней не идти, ограничившись лишь развратными кадрами в голове.  Девушка возвращается в шатëр в районе часа ночи, нагулялась с подругой на ура, всю ярмарку облазили вдоль и поперёк, прикупили себе уйму важных и не очень, безделушек. Даже не пили толком, обошлись баночкой фруктового пива, чтобы охладиться и разошлись.  Номер еë встречает беспорядком и спящим в нём мужем. Куча вещей, открытые чемоданы и Юра прямо сверху своих же подарков, которые раскидал по кровати.  Ане ничего не остаётся — начинает прибирать бардак, чтобы хоть как-то подобраться к своей половине. Юра, естественно, ничего не рассортировал — скорее всего просто перебирал вещи и складывал рядом с собой. Что ж, этого и следовало ожидать, зря она это ему доверить решила. Хотя всë равно лучше, чем дышал бы сейчас на неё перегаром или загулял в местной забегаловке до утра.  Всё летит туда, откуда и появилось. Девушка раздевается, оставаясь в одних трусиках и майке на бретельках. Благо, шатëр их не имел окон, зато радовал закрывающейся дверцей. Гасит свет в виде торшера, оставляя пространство в полумраке из-за уличных фонарей и ложится к мужу. Он сам ещё не переодевался, как приехал в шортах и футболке, так в этом и уснул.  Укладываясь рядом, Аня замечает у Юры в руке меховые наручники. Он держал их слабо, они, скорее, просто лежали у него под ладонью, но то, что он уснул именно с ними, уже было как минимум интересно и даже смешно.  Тут, в Анин чуть хмельной и подвижный разум, приходит гениальная идея — пристегнуть Юру к кровати и сфотографировать, мол, на фестиваль любимый приехал.  Не ленится вставать за телефоном, снимает с наручников бирку, изучает механизм заранее, чтобы вдруг не оставить мужа обездвиженным до самого выступления. Судя по сопению и редким вздохам, Юра спал крепко и для пущего веселья, девушка решает раздеть его до нижнего белья. А если ещё и накидать вокруг презенты фанатов, то вообще смехота получится! Хоть сейчас в ленту инстаграма.  С одеждой справляется довольно быстро, расстраивается, что на нём простые синие трусы, а не хотя бы красные или ещё лучше, с ëлочками, что Аня дарила ему как-то на Новый Год ради шутки.  Девушка очень старается делать всё осторожно и с паузами, чтобы не накапливать факторы пробуждения. Когда Юра, наконец, остаётся в одном белье и всё ещё спит, Аня уже воспринимает это как личную победу. Если бы муж был после веселой гулянки или хотя бы пары шотов, то волноваться за это не было бы смысла, но трезвый Юра спал довольно чутко и всегда распознавал через сон рядом жена или нет, работает ли телевизор и плачет ли Лиза.  Когда приходит черёд одеть наручники, Аня забирается на мужчину, осторожно поднимая его руки к изголовью кровати. Шипит, когда за пределами шатра кричит какая-то компания и в ускоренном темпе продевает тонкую цепочку через железный прут спинки. Меховые ободки защëлкиваются на татуированных запястьях почти впритык. Очень повезло, что вообще сошлись.  Аня встаёт тихонько, делает пару кадров с Юрой, прикованным к кровати, и понимает, что это выглядит отнюдь не весело. Даже, скорее, совсем наоборот.  Харизматичный фронтмен группы, всегда брутальный рокер, безусловный актив в постели, сейчас выглядел абсолютно беззащитно и покорно — руки над головой, мерное дыхание и абсолютное спокойствие на лице. Он чуть ëжится, хочет перевернуться, но только скручивает себе плечи. Чёрные брови тут же сводятся, а Аня в миг оказывается верхом на муже. Придавливает его бëдрами к кровати и аккуратно целует в чуть приоткрытые губы.  Очень не хотелось, чтобы он проснулся возмущëнным. Девушка даже не поняла, в какой момент, казавшаяся очень смешной, шутка, переросла в возбуждение. Власть над Юрой заставила взглянуть на ситуацию под другим углом. Она в их сексе вела часто, но очень мало. Мужчина постоянно перенимал на себя всю инициативу и давал Ане простор действий только на пару минут, тут же перевозбуждаясь и играя дальше по своим правилам. А тут такая возможность — грех было не воспользоваться.  Тонкие губы чуть отвечают на поцелуй, Аня проводит ладошками по его груди, осторожно потираясь промежностью о пах мужчины. Он рушит всю романтику, когда хочет коснуться её в ответ, но никак не может. Дёргает руками и тут же распахивает глаза, когда в сонное сознание наконец просачивается понимание. — Аня? Ты чего творишь?! — Глаза бегают — то на жену сверху, то на наручники вокруг запястий.  — Захотелось чуть-чуть поиграть.  Улыбается, невинно хлопая глазками и садится, показывая себя. Бёдра широко разведены, а между ними только два кусочка ткани. Тут же стягивает майку, обнажая грудь и живот.  — Ты в своём уме? Развяжи меня. — Юра уже не так яро дëргается, но смотрит с большим недоверием и скепсисом. Никак в голове не укладывается, что его жене, приверженке классики, вдруг придёт на ум такое.  — Тебе что-то не нравится? — Аня снова включает этот свой, ни в чём не виноватый, тон и перекидывает через Юру ножку, чтобы стянуть последний элемент одежды.  — Ты сказала бы мне, что хочешь, а не сковывала во сне.  — Но так ведь интереснее, разве нет? Откровенно заигрывает и опускается сверху, удерживая часть веса на одной руке. Не дожидаясь ответа, покрывает его лицо поцелуями — щёки, шершавый подбородок, идеально ровный нос и, наконец, губы. Юра не сопротивляется, нет никакого смысла стараться играть в непреступную жертву, когда он просто ничего поделать с ситуацией не может, кроме как отдаться ей.  Поцелуй выходит мокрым и нарастающим — увеличивается жадность, с которой оба ласкают друг друга. Аня ещё успевает коснуться пальчиками мочки его уха, провести ноготками по крепкой шее и распалять своими движениями уже мокрой плоти о его член.  Музыченко подаëтся вперёд, старается перенять напор, вести в поцелуе, но Аня не даёт — нажимает на шею ладошкой с красным маникюром и сжимает, не позволяя даже голову от подушки поднять.  — Сегодня я тут главная, дорогой.  Удивительно, но Юру от этой фразы прошивает возбуждение — член, прижатый супругой, в миг каменеет, а тепло внизу живота посылает какие-то вибрации по всему телу, от которых почти мышцы сводит, настолько приятно это было. А она ведь ещё ничего толком с ним не сделала!  Девушку действительно удивляет такой поворот ночи — всего-то хотела подшутить, поиздеваться, но никак не подчинять в сексуальном плане. Она-то и не умеет этого толком, максимум теории и минимум практики. Зато, ничто не мешает ей учиться и познавать и так очень знакомое тело. Они знали всё про эрогенные зоны друг друга, каждую вмятину, каждый изгиб. Куда поцеловать, чтобы вытянуть стон, где провести ладонью, чтобы побежали мурашки. И девушка умело этим пользуется, спускаясь поцелуями от его губ всё ниже и ниже… Ведёт по линии скул, напряжëнной шее, вздымающейся груди.  У Юры уже дыхание перехватывает, впервые в жизни он хочет коснуться и не может. Для него, как для человека владеющего большим количеством музыкальных инструментов, вечного кинестетика, обожающего тактильный контакт — это как мука. Полностью обнажëнная девушка ласкает его, потираясь самыми интересными местами, а он даже не может ответить тем же, только напрягая руки и чуть выгибаясь навстречу горячим губам.  Тем временем поцелуи всё ниже, Аня нежно проводит пальцами по горошинам сосков, по черепу с бутылками на груди… Губы по напряжëнному прессу доходят до резинки трусов, что плотно облегали член и так чëтко обрисовывали его контур.  Юра в этот момент замирает, словно боясь спугнуть, смотрит внимательно на жену и каждое еë действие. А она дразнит, обжигает дыханием и мягко обхватывает губами головку прямо через ткань. Мужчина опять дëргается, от этого звенит металл наручников, вызывая у Ани лишь улыбку и, наконец, она освобождает его от последней преграды.  Бархатный рот и мокрый язык творят волшебство, так умело орудует ими, что Юра не сдерживает приглушëнных стонов. Он бы рад сейчас запустить пальцы в её шевелюру, намотать пряди на кулак и задать свой темп, трахая её нежный ротик, но сегодня всё иначе и ничего не остаётся, как поддаться. Любые движения бëдер навстречу, Аня пресекает, прижимая их к кровати и самолично задавая темп.  Мучает его, вбирает то только головку, то резко опускается почти до конца, через силу сглатывая и пропуская член в горло глубже обычного. Пальцами помогала себе и только Юра напрягался, вдавливая меховой металл в кожу запястий и прикрывая блаженно глаза, как Аня пользовались этим и отстранялась, лишь сжимая основание уже пульсирующего члена.  — Хватит издеваться! Хрипит, елозит по влажным простыням. А Аня уповается, радуется своей власти и непомерно возбуждается от таких откровенных манипуляций. Уже завтра вечером Музыченко будет прыгать по сцене, заводить публику, вести себя как самый дерзкий мужик и неизмененно заставлять девчонок течь по себе. А сегодня — сегодня пускай побудет пассивом, покорно стонущим под гибким телом жены.  Она уже оседлала его, надоело обрабатывать влажный, от своей же слюны, член. Мягко опускается до самого конца, трëтся о него, совершая круговые движения, а Юра уже почти на исходе. Руки всё напрягает, в надежде освободиться, полустоны с губ срываются и тонут во вздохах своей любовницы.  Аня ловко скачет, выпуская из себя член почти полностью и тут же насаживаясь по максимуму, руками по своей груди, чуть сжимает соски, проводит по животу и с удовольствием ловит затуманенный взгляд мужа, который уже все губы себе обкусал, лишь бы не кончить прямо сейчас. Девушка непростительно замедляет темп, наклоняется, целует покрасневшие губы и получает в ответ жадный стон вместе с языком, что тут же проникает в её рот и хотя бы таким образом старается передать ласку и возбуждение.  Кусает, вылизывает её, хочет сказать что-то, но Аня не даёт и вдоха сделать. Её руки везде — на шее, плечах, груди, прессе… Скользит по члену узкими стенками и тихо стонет, не переставая выгибаться и тереться о мужчину под собой. Неизвестно кто из них кайфовал больше, но столько эмоций от всего лишь связанных рук, не ожидал никто. Юра кончает первым, бëдрами вперëд инстинктивно подаваясь и несдержанно откидывает голову назад, чуть в Аню не впечатавшись. Она в этот момент так гордится собой, что довела-таки своего мужчину, даже забывает про себя, всё желание ему передавая.  В её планах не было останавливаться — измучила сама, а теперь хочет ещё…  Между ног до неприличия влажно, белëсые капли спермы вытекают из неё и теперь используются вместо смазки.  Юра приходит в себя довольно быстро, смотрит чуть возмущëнно на покачивающуюся на себе женщину.  — Ты не заигралась?  — А чего ты такой быстрый?  — Издеваешься! Я чуть во время минета ещё не кончил, а тут вон…  Аня вновь закрывает ему рот поцелуем, на этот раз мягким и ненавязчивым. Юра решает помочь и толкается бёдрами навстречу, ускоряя темп, но Аню это не устраивает. Она соскальзывает с него с пошлым звуком, чувствует как липкая жидкость тут же пачкает и хитро улыбается.  — Раз ты такой нетерпеливый, то придётся извиняться.  — Чего? Ань, это не смешно уже… Поиграли и хватит.  Юра вновь начинает дëргаться, чувствует себя заложником ненасытной девушки и если бы у него была полная свобода действий — он бы без сомнения нашёл, как усмирить её пыл, но сейчас — даже в мыслях не было, что Аня опять задумала.  Она, тем временем, оставляет на его щеке короткий поцелуй и поднимается выше. В её возбуждëнный разум пришла пикантная идея, что раз она и решила поиметь сегодня власть над мужем, то сделать это надо по полной. Расставляет его локти чуть в стороны, чтобы не мешали и опирается одним коленом о подушку рядом с Юриной головой.  У него аж дыхание сбивается, слов не находит, чтобы описать эмоции от такой изощрëнной фантазии родной жены. Но ничего не остаётся — покорно касается губами влажных, всё ещё в своей сперме, складок. Даже радуется, что хоть так может ей своими действиями удовольствие доставить.  Аня сама своей смелости удивляется, но когда его язык чуть проникает и вылизывает рядом — все сомнения в действиях забываются, а на смену приходит только сладкая нега. Хватается за прутья кровати, чтобы равновесие не терять, чуть двигается, направляя Юру туда, где было особенно приятно его ловкий язык чувствовать. Он сам чуть не задыхается, придержал бы её руками, да не может и от этого, невесть по какому кругу, снова возбуждается.  Кончает, когда он губами решает чуть потянуть клитор и тут же его зализывает, ещё и усами покалывая. Аня стонет даже не сдерживаясь, ниже опускается, ощущая горячей кожей его тяжёлое дыхание. Оргазм был такой яркий, что аж в глазах на секунду темнеет, сжимает бедную кровать, чтобы совсем не переносить весь вес на мужчину.  Когда, наконец, с запястий снимают эту меховую пытку, Юра кайфует не хуже, чем от самого секса. Так приятно было снова руки разогнуть, делать ими, что вздумается… Появилось желание тут же отшлëпать слишком дерзкую жену, но только целует её в мягкие губы, на которых до сих пор вмятины зубов виднелись — то ли её самой, то ли его.  — Я же скрипач, за что ты так со мной? — Ложится рядом, накрывает их пуховым одеялом и касается, наконец, любимого тела.  — Юр, извини меня, пожалуйста, я просто подшутить хотела, но ты такой красивый лежал…  Она улыбается, лицо в его плече прячет, а сама ну ни капельки ни о чём не жалеет.  — Выбросим их или...? — Многозначительно молчит, чëрные ободки перебирая. Кто бы мог подумать, что в их головах скрывается такое.  — Оставь, в следующий раз, может, наоборот попробуем. Аня опять краской заливается, словно и не она все эти пошлости пару минут назад вытворяла. Юра только целует в ответ с чувством, руками по груди и талии проходясь, кайфует от нежной кожи под подушечками пальцев.  Парочка договорилась, что если вдруг спросит кто, то это им подарок такой сделали и они не при делах. Что ж, так и поступят.