Дарëному коню в зубы не смотрят

      По приезду в Петербург, семья Музыченко первым делом направляется забирать дочь от тëщи. В итоге получается, что дорогая матушка решает сделать детям подарок и дать им ещё недельку продыху наедине друг с другом. Обосновала всё тем, что им необходимо побыть в тишине, а Лизе удобней добираться до школы из дома бабушки, нежели их новой дачи, на которую супруги тут же засобирались. Самое начало осени, тепло, хорошо — грех было не воспользоваться. И как же прекрасно иметь понятливых родителей — по Лизоньке соскучились безумно, но и устали от вечных переездов между фестивалями не меньше. Столько сил забирала их работа и столько удовольствия приносила — уму непостижимо. После Дикой Мяты было ещё три фестиваля и на каждом выкладывались по полной, успевая на местных вечеринках оторваться, протрезветь и снова нажраться в щи. Кажется, Юра и трех дней не провёл с абсолютно ясной головой. Все нервы Ане вытрепал, да и не только ей — ещё и группе, друзьям, организаторам, сотрудникам баров, мимо проходящим… Под прицел пьяных речей и выходок попали все без исключения. Аня под конец даже к Личадеевым спать уходила, чем невероятно обидела мужа и тот отказывался с ней разговаривать дня три. В итоге договорились до следующего тура и капли спиртного в рот не брать. И пока что обещание это успешно сдерживали. Чемоданы, что так и не были разобраны, болтаются в багажнике ненужным грузом. Юра напрочь забыл занести их в квартиру, а Аня напомнила только тогда, когда уже выехали из города и получила за это незаслуженное звание «забывчивой рыбы, что не зря по гороскопу ей и является». Обидно, сам-то недалеко ушëл. Серебристое BMW со всех сторон окружила пробка с нервными и наглыми участниками движения. Хотя «движение» — было очень громко сказано. От города до участка, езды было не больше, чем на час, а в итоге это действие затянулось на два и всё ещё останавливаться не собиралось. Навигатор самоуверенно обещал, что до места назначения не больше двадцати минут и с каждым их прошествием, увеличивал это число вдвое. Юра бессовестно уподоблялся собратьям по несчастью и материл каждую, стоящую в той или иной близости, машину. Утренний поезд, что прибыл на Московский вокзал в районе пяти утра, быстрый душ с перекусом, встреча с тёщей и дочерью и мотание из дома на студию и обратно, так как забыл выложить скрипку с аппаратурой, совершенно не приносили жизнерадостности и хоть маломальского счастья от возвращения на историческую родину. Круто было, конечно, наконец затормозить бешеный ритм, но что-то он не особо стопорился, только раздражая своим присутствием даже дома. Жена подливала масло в огонь — от чего-то, одно её присутствие уже раздражало мужчину. Обычно, любые проблемы, дела и ужасное настроение скрашивались красавицей супругой рядом. Но сегодня был не один из таких дней — всë неимоверно бесило. Её ненужные вопросы, странные действия в продуктовом, где Аня решила закупиться чуть не на месяц и потратила хрен знает сколько денег. И вроде Юре было всë равно — она и так заведует бюджетом, знает когда можно себе позволить шикануть, а когда нет. Но её расточительность вывела из себя — набирала продуктов чуть не на четверть гонорара с таким спокойствием, словно хлеб за двадцать рублей себе позволяет. А на его замечание и просьбу притормозить, колко ввернула, что он сам же всё это и съест с голодухи после сомнительных фестивальных пирушек. Он тогда ничего не ответил, чтобы скандал прилюдный не устраивать, но ехал теперь злой как чëрт, специально радио чуть не на максимум выкрутив, чтобы жене и в голову не пришло заговорить. Знал, что хоть одно слово кривое и сорвëтся и ведь осознавал при этом прекрасно, что не выспался, устал и нужно сейчас простое, человеческое — отдохнуть. Желательно в тишине и спокойствии. Только вот не предвидится этого ещё в ближайшие пол дня, точно. Сзади снова просигналил какой-то мудак, решив, что от его гудка всё разъедутся, словно перед каретой скорой помощи и будет ему счастье. Юра по рулю барабанил, опасаясь ещё и ногой дëрнуть в добавок, чтобы случайно не попасть в педаль газа. Желудок сводило неприятно спазмом голода, а пакеты, как назло, на заднем сидении все и хрен полезешь ведь за ними, а Аню просить очень уж не хотелось. Перероет там всё, но в итоге не найдёт того, что хотел. Телефон вдруг ловит мобильный интернет, который отсутствовал большую часть пути и стреляет уведомлениями как из пулемëта. От нечего делать, Юра естественно лезет проверять — всë равно ещё не скоро тронутся нормально, а там может быть что-то важное. Пара сообщений в беседе, которые ничего дельного не несут, кроме довольных возгласов ребят, которые уже лежали дома на диване и ели тëплую еду. Предпочитает проигнорировать и не портить людям впечатления своими едкими комментариями по поводу попытки отдыха и всех вытекающих. Спам и цифры с лайками летят в сторону, а вот упоминания в историях заинтересовывают. Что ж, Аня что-то снова выложила и отметила мужа. Чувствовал, что не надо ему сейчас это смотреть, но было уже поздно — пальцы сами тянутся к кнопочке. — Блять, я же просил тебя не выкладывать! Музыченко резко уменьшает громкость радио, как только на экране загорается картинка их купе в сегодняшнем поезде и его недовольное и помятое лицо в кадре. Аня там пытается шутить, комментируя как круто прочувствовать на себе романтику поезда, а он, еле шевеля губами, просит не снимать и вообще выйти в другой вагон, подальше. Вот ведь любит она момент подловить. Да и не было там вроде ничего такого, но показывать подписчикам свой помотанный жизнью фейс вот вообще не хотелось. — Что не выкладывать? — Девушка отрывается от своего телефона, поднимая свои глаза нереальные. И то ли прикидывается дурочкой, то ли правда не соображает с ходу за что муж наехать решил. — Видео из поезда сегодняшнее. Ты нарочно припозорить меня решила? — В смысле припозорить, Юр? Выдумываешь. Аня опять утыкается в телефон, словно отгораживаясь от разговора и лучше бы она этого не делала. Музыченко до жути выворачивает, когда она его замечания подобного рода мимо ушей пропускает. Ничего ведь великого не просит, просто свои порывы видеоблогерства попридержать. — Я, блять, с кем разговариваю вообще?! Повышает голос, нервно вперёд машину дëрнув. Видит Бог, он всё делал, чтобы ссоры избежать, но Аня сама его это настроение проигнорировать решила, противно создавая видимость, что всё в порядке. Редко она так делала, обычно все недовольства на берегу выяснялись, но не один Юра уставать может. Вот и ей вообще его загоны сейчас ни к чему были. — Со мной ты разговариваешь! Какие-то проблемы — отправляй жалобу на контент. Я выкладываю то, что считаю нужным. Разговор приобретал всё более напряжённые краски. Уже и Аня себя почти не сдерживала — потому что не собиралась отмалчиваться и терпеть необоснованные претензии. Юра, тем временем, никак не ожидавший такого ответа, чуть пар из ноздрей не выпускал. — Хорошо, давай я тебя в душе засниму и тоже в инстаграм выложу? Я же делаю там, что хочу — моя страница! Тебя отмечу, пускай все видят, какая жена у меня красивая, а?! — Я тебя голого не выкладывала! Ты просто сонный там и не такой уж и помотанный, придумал себе хрен знает что! Сзади опять противно просигналили и Юра чуть не поцеловался с машиной впереди них, чертыхнувшись в который раз. — Какая разница, какой я там?! Сам факт — я попросил не выкладывать, а ты не послушала. Сбавил чуть обороты, связки и так в жутком напряжении после выступлений перед таким количеством народа. А ещё и тут надрываться вынуждают. В бардачке последние две сигареты валяются, одиноко перекатываясь по пачке. Плевать было, что обе сейчас выкурит залпом, на заднем всë равно запасы лежали. — А с какого перепуга я тебя слушаться должна?! Тоже мне — командир нашëлся. — Ты ахуела?! Благо, полоса опять стояла и мужчина смог себе позволить на жену повернуться. Никогда ей не приказывал и делать что-то не заставлял, но то, как она в открытую его авторитет обесценивает, задело посильнее всякого оскорбления. Аня, тем временем, сама себя не узнавала, даже отчёт себе не отдавая, что говорит. До жути не хотела ссориться, решив на тормозах всё спустить, но эти придирки из воздуха так утомили — что сил терпеть выходки мужа не осталось. То ему тон голоса не тот, то она снимает то, что не надо, то покупает слишком много, теперь ещё какой-то повод сомнительный нашёл и докапывается без мыла. Это она ещё все его пьяные фортеля вспоминать не начала, пол лета ей мозг трахал, теперь в сезонные тëрки превратив. — Что, я не права, скажешь?! — Да я тебя сейчас из машины высажу, за разговоры такие! — Нервно зачëсывает отросшую чëлку и долго выдыхает. Сил нет на неё. — Просто признай, что докопался с ничего. Аня в кресле откидывается, ремень безопасности оттягивая, так неприятно он давил поперëк груди. Эта поездка явно им на пользу не шла. Кажется, домой приедут вдрызг поруганные и недовольные жизнью. Ну просто то, что надо для отдыха после затянувшейся работы. — Хуёв конфет я тебе это признаю! Удали историю и тогда поговорим. Оставшиеся время до дома проводят в гробовой тишине, Юра даже радио не прибавляет, слушает только гул машин и свои мысли. Как назло, в голове не было ничего, кроме кромешного гнева. Всё так злило, что даже сам себя испугался — вот бывает ведь, что накрывает и белый свет уже не мил. На жену сорвался, ещё больше в тоску загнал, поэтому и злился на себя, да на весь мир. После выезда из города дорога пролетела быстро, пробки рассосались, трасса опустела и мужчина даже пару раз забеспокоился, что слишком втопил и как бы штраф не прилетел. Сейчас было откровенно насрать, что там эти регистраторы покажут, а вот когда непосредственно сумму выкатят, тогда-то и пожалеет о своей вспыльчивости. Припарковался быстро, желания находиться в замкнутом пространстве с женой становилось всё меньше. Всю дорогу до дома она молча смотрела в окно, ни головы в его сторону не повернула, ни в телефон не зашла. Такая красивая в своей обиде — волосы роскошные всё подправляла, да ремень оттягивала от груди. Юра всё это наблюдал в зеркало, опасаясь сначала её взгляд поймать, но потом понял, что не взглянет она на него больше за эту поездку. Так и случилось. Хлопнула дверью, даже не подумав пакеты с заднего сиденья забрать или чемоданы из багажника. Юра хотел уж было пойти на перемирие, но после её поспешного бегства из машины — передумал. Он и так геройствует постоянно — бесится в одиночку, приходит потом топор войны зарывать, а она и выдаёт, что он первый начал и смысла мириться нет, так как она и не думала ссориться. Крутит им как хочет, а он и влюблëнный по уши, ни за что бы кому-то другому такое проворачивать не позволил, но его Анечке — всё с рук сходит. Идёт сейчас по тропинке к дому, бёдрами своими аппетитными виляет в утягивающих джинсах, волосы чуть до них не достают, подскакивают так забавно. Музыченко одëргивает себя, странно, что он заглядеться решил в таком-то состоянии взвинченном. — Помочь не хочешь? — Протискивается в дверь с второй порцией чемоданов в обеих руках и обращается к Ане, что на телевизоре сериал настраивала, даже с дивана не поднявшись. Она решила устроить показательный бойкот — стянула обувь с косухой, оставшись в одной футболке с джинсами и прямо так улеглась. Поесть себе найдёт — перекусит чем-то сухим, но с чаем, а вот ужина пускай даже не ждёт от неё после таких претензий. Как и помощи, как и сна в одной кровати. Юру так и тянет чем-то лëгким в неё запустить, чтобы обратила на него внимание, наконец, но сдерживается. — Я с тобой говорю, кажется?! — Кидает многострадальные чемоданы, даже не пощадив новый пол и подходит к дивану. — Что? — Аня решает таки взглянуть на мужа — брови сведены, глаза горят каким-то карим пламенем, в которые чёлка то и дело лезет. Руки напряжены, по перекатывающимся мускулам под футболкой это прекрасно видно. Кажется, так просто он от неё не отстанет и план игнора с треском летит в тартарары. — Хватит тупицей прикидываться. — Прищуривается недобро, а сам понимает, что вещи таскать он бы ей не позволил, а историю удалять насильно заставлять не собирался — в итоге чего от неё хочет, сам не определился, но докопаться было необходимо. В конце концов, сидеть весь отдых с мородой кирпичом тоже не вариант. — Отвали от меня. — Аня поднимается, щëлкая пультом гасит телевизор и разворачивается было уходить, но Юра перехватывает её за предплечье, тут же с силой разворачивая к себе. — Ты как отвечаешь?! — Какого хера ты докопался до меня, я не понимаю? Начинают почти одновременно, тут же глазами друг в друга стреляя и поубивали бы, если бы можно было это таким способом сделать. — Я тебе сказал историю удалить, уже молчу про то, что ты решила всю работу на меня скинуть. Может, мне ещё дрова растопить и еду приготовить?! — Да, представьте себе, Юрий Юрьевич. Придëтся о себе позаботиться хоть раз в год! И пусти меня, мне больно! Девушка выдëргивает руку, тут же место, где его пальцы касались, потирая. Бешеный он сегодня какой-то. По-хорошему бы на рожон перестать лезть, но Аню так просто было не остановить, раз завëл. — Я-то позабочусь, только вот не надейся, что тебе что-то достанется. — Да больно мне надо! Псих! Выплëвывает ему в ответ и вновь разворачивается, чтобы уходить, но и шага сделать не успевает, как железная хватка опять тянет назад. — Прекрати хватать меня! Ты мне так синяков наставишь! — А ты не отворачивайся, когда я говорю с тобой! — Кричит так, что Аня аж моргает испуганно. Ну и денёк сегодня — нервные клетки подвержены жестокому геноциду. — Не ори на меня, — повышает голос в ответ, его руки с себя стряхивая, — забыл, как фестивалил и как извинялся после?! Как бы снова не пришлось, да не факт, что прощу тебя на этот раз! — Да нужно мне твоё прощение, как козе баян. Дура! Воздух тут же разрезает хлëсткий звук пошëчины и Юрина голова дëргается в сторону, красиво чëлку растрепав. Аня сразу после соприкосновения ладони с лицом мужа жалеет, что сделала и в глубине души даже боится, как бы он не решил ответить тем же. Музыченко же медленно поворачивается обратно и выдыхает так спокойно, что у Ани аж поджилки трясутся — зря она так. В глазах его гнева столько, что можно деревни сжигать. Бровью чуть ведёт и осматривает жену, как бы придумывая с чего ему начать, чтобы её на своё место поставить. — Ты всë-таки ахуела, как я понимаю. — Говорит тихо, ладони в кулаки сжимает и девушка еле сдерживает себя, чтобы стойко на месте оставаться и в глаза ему смотреть смело. — Ты заслужил… — На колени вставай. — Что?! — Выходит немного истерично, но искренне не понимает, что вообще происходит и что он задумал. Зачем ей вставать на колени — прощения просить? Так она на такое не соглашалась и всё ещё убеждена, что отхватил он не просто так. — Я сказал — на колени опускайся! Вновь прикрикивает, еле сдерживая себя, чтобы силой её не опустить. Прекрасно отдаёт себе отчёт в своих решениях, но не совсем понимает откуда они исходят. Никогда в жизни его конфликты и ссоры не заводили, а тут просто смотреть уже на Аню не может спокойно — аж кончики пальцев покалывает, как хочется её. Кажется, что-то щëлкнуло у него в голове после всех этих гулянок и не простого графика, иначе никак не может себе объяснить резкое желание свести всю ругань к сексу. Аня напротив стоит поражëнная, хлопает своими глазами большими и когда понимает, что муж не шутит — действительно опускается вниз. Медленно, глаз от него не отрывая — пытается понять издевается ли, но весь его вид говорит о полной серьëзности слов и намерений. В глубине сознания даже интересно стало, что он такого задумал и что сделает дальше. В принципе, не так уж сложно было догадаться куда свернëт дело, особенно когда перед глазами предстал обтянутый футболкой пресс и металлическая пряжка на брюках, в которой отражение своё прослеживалось слишком чëтко. Никогда ещё подобные просьбы Юра в приказном тоне не озвучивал и от такого поворота событий аж дыхание перехватило. Страшно не было — всë-таки далеко не первый год они вместе и если бы у Музыченко и были какие-то склонности к насилию, Аня бы узнала об этом первой. Даже в моменты сильного опьянения и агрессии, следующей из него, он и подумать не смел руку на жену поднять. Но, так или иначе, он всë-таки мужчина, который в немало раз сильнее её, да ещё и в гневе, причиной которого она и является. Совсем не опасаться было бы глупо и безрассудно. Из-за всех этих мыслей дëргается, когда Юрина ладонь опускается на волосы. Он чуть поглаживает, медленно спускаясь к затылку и запуская в густые пряди пальцы, тут же так грубо их оттягивая, что Аня не сдерживает шипения. Почти покорно ждëт, принимая правила игры и глаз с мужа не спускает. Им бы по-хорошему отдохнуть, принять ванну и спать завалиться до следующего утра. Но у Юры другие планы — притягивает жену ближе, вынуждая чуть носом в свой пах не вписаться. Снова тянет её за волосы, чтобы на него взгляд подняла. Такая похабная картинка не может оставить равнодушным и через плотную ткань джинсов уже выступает доказательство возбуждения, о которые Аня сейчас так покорно трëтся щекой и губами. Бляшка ремня с щелчком расстëгивается в опасной близости к лицу. И вот девушка не успевает сообразить, как её рот натягивают на крепкий член. С первого же толчка давится, но Юра держит волосы у самых корней, не позволяя и движения лишнего сделать. Приходится сглатывать рвотный позыв и сосредоточенно дышать носом, пока мужчина входит в чёткий ритм. Похабные звуки проникновения в глотку разносятся по гостиной. Аня впивается ноготками в бëдра мужа, хоть немного находя опору, а он и не думает останавливаться. — Не будешь меня слушаться, значит? Решила меня ни во что не ставить? — Он произносит это сквозь зубы, снова возвращаясь к её обидным словам, пощëчине и только сильнее злится, совершенно не жалея жену у своих ног. У Ани уже слёзы из глаз, пытается оттолкнуть, но не выходит, себе же хуже делает — кожу головы только оттягивая, густые волосы подвергая давлению. Уголки губ, растянутые вокруг ствола, саднит, из горла только хрипы вырываются. И Юра решает сжалиться, дав ей передышку, а себе ещё один умопомрачительный вид. Выходит из растраханного ротика, тут же её лицо на себя поднимая. Картина похабнейшая — паутина слюнок от красных губ до члена тянется, сбитое дыхание, а глаза на мокром месте. — Повторять вопрос не буду. — Мажет ей головкой по щеке и нижней губе, она в ответ ловит его языком. И вот никогда бы не подумал, но даже в таком положении Аня над ним власть имеет, одним видом до агонии доводя. — Прости меня, пожалуйста. — Хрипло извиняется за свою реплику по поводу того, что слушать его не обязана. Сама понимала, что погорячилась с таким заявлением. Они ведь в демократии жили всегда, друг к другу прислушиваясь и тут она решила его авторитет пошатнуть — несправедливо. — Так-то лучше! Соси, не отвлекайся! — Снова заправляет член в бархатное тепло и срывается сразу на быстрый темп, почти до упора проникая. Аня морщится, хочет чтобы он поскорее кончил и прекратил её горло мучить. Уже представляет, какое потом мерзкое будет ощущение, словно при ангине. Не помнит, чтобы за бессчëтное количество их близости в период, казалось, пожизненного брака, Юра был так резок. Это и возбуждало и пугало одновременно — да, не может не признать, трусики уже порядком намокли, а внизу живота приятный спазм. Только вот это не меняет того, что впредь не позволит больше мужу подобные выходки. Со стороны выглядело явно как насилие, возможно, им и являлось — в конце концов, Аню никто о желании не спрашивал, а выбора и подавно не давал. Юра опять забывается или же делает это специально — входит почти до конца, Аню за затылок продолжая удерживать и быстро в голове прикидывает, куда было бы лучше кончить, чтобы она всё поняла. В итоге резко выходит и спускает на лицо, окропляя губы, щёки, чуть ресницы и даже волосы. Возмущаться у Ани шанса тоже не было — хватала жадно воздух, наплевав, что ниточки слюны уже до декольте дошли и одежду заляпали. А Музыченко как никогда кайфует — звёздочки до сих пор перед глазами, последние капли оставляет на губах жены и заправляет в штаны член, понимая, что ещё пара взглядов на такую Аню и второго захода ждать не придётся. — Молодец, сучка… Иди теперь в спальню и жди меня там. Тянет её на себя, вынуждая подняться и когда между лицами остаётся пара сантиметров, коротко чмокает в губы, скорее усами уколов, чем поцеловав нормально. Она всё ещё тяжело дышала, а в глазах аж потемнело, когда наконец сменила положение приклонëнных коленей на вертикальное. — Мне в душ надо. — Не хотелось перечить, но нужно было срочно смыть с себя всё, пока сперма не засохла прямо на ней. Последний раз их близости был ровно тогда, когда Аня решила бразды правления в свои руки взять и тоже не особо спрашивала Юру хочет он того или нет. Похоже, это уже сомнительной традицией становится — принуждать получать удовольствие. — Вместе пойдём. — Юра кивает на коридор, ведущий в ванную комнату, а сам направляется к чемоданам. Его вид доверия не внушал — всё такой же напряжённый и нервный. Что они там делать вдвоём будут — Аня не совсем представляет. Хотела наедине с собой побыть, да куда там. Привести себя в порядок, мысли устаканить… В конце концов, сомневалась, что Юра будет так добр и займётся и её удовольствием тоже, а посему самоудовлетворение никто не отменял. Уже родные стены новëхонького дома чуть успокаивают, девушка умывается и стягивает верхнюю одежду, тут же в стиралку её бросая. Дожидаться Юру было и страшно и интересно — что он там напридумывал — неизвестно, и ясно было только одно — довела она его и так просто теперь не отделается. Казалось, получил всё, что можно было — яркий оргазм, полное признание его правоты и извинения. Но нет — было мало, видимо. Хотел свой авторитет доказать всеми возможными и невозможными способами. — Ты ещё одета?! — Входит вальяжно в комнату, тоже от футболки успел избавиться, а в руках болтаются злочастные меховые наручники. — Юр, я же извинилась… Ты чего?! — Аня пятится, упираясь поясницей в туалетный столик. — Раздевайся. — Почти рычит, взглядом пожирая грудь жены в одном лифе и наступает на неё медленно, как в фильме ужасов каком-то, где вместо наручников в руках пила. Ему было почти неприятно, что жена, вместо возбуждения какой-то страх испытывает, он ведь не убивать её здесь собрался и не насиловать… А что тогда? Желания в ней было явно на нуле, а вот в нём так и плескалось. Не успел спермой её личико прекрасное залить, как уже тут же новый приход крови к члену получил от одного вида её. Никогда прежде за собой не замечал, но этот её тонкий страх в глазах и попытки отойти подальше — резко начали возбуждать ещё сильнее. Он ведь и правда не собирался делать Ане больно, только лишь показать, кто в доме хозяин. Ну ничего, это и на руку — пускай боится сейчас, зато поймёт потом, что он не животное какое, тоже получит удовольствие, а ему только эго потешит. — Ты не слышишь, что я сказал?! — Кричит, подходя совсем близко и за плечо встряхивает, — шмотки свои ненужные снимай! Аня впадает от этого в ещё больший ступор, боится, как бы сильнее не ударил и слёзы сами невольно из глаз вытекают. Она же ничего такого не сделала, чтобы он вот так с ней… Ещё минуту назад она была в предвкушении, а сейчас эти наручники и его крики пробудили в ней маленькую девочку. Пора было брать себя в руки — в конце концов, они уже столько лет вместе и не доверять действиям мужа причин у неё нет никаких. — Пристегнëшь меня? — Быстро успокаивается, дорожку слёз тыльной стороной ладони с щеки стерев. В голову приходит гениальная мысль — она ведь даже в роли подчинëнной вполне может позволить себе вести. Главное только делать вид, что абсолютно покорна. Ну, за исключением, если, конечно, Юра не решит воспользоваться крайними методами стимулирования просьб и мольбы. Музыченко не отвечает, только прижимается к губам в настойчивом поцелуе. Очерчивает языком пухлые губы, ряд ровных зубов и осторожно толкается глубже, словно пыл поубавив, а на деле уже расстëгивает её джинсы, нетерпеливо с тазовых косточек их стягивая. — Вставай к стене, — поцелуями по нежной шее, всё ещё влажным от воды ключицам, — сейчас покажу тебе кто здесь папочка. Аня, зажатая между тумбой и телом мужа, выгибается ему на встречу, уловив наконец всё Юрино настроение. Её вдруг тоже прошивает ниточка похоти и она сама тянется к пуговице его брюк. Мог бы и не одеваться после того, что было в гостиной. — Как скажешь… — Шепчет в ответ, ладошкой по напряжённому члену проходясь. Мужчина, никак не ожидавший такого поворота настроения, срывается и подсаживает жену на тумбочку. На пол летят бутыльки, а Аня ëрзает, откидывает голову и врезаясь затылком в зеркало, но подставляется под жадные ласки мужа. Его губы успевают везде, ловкие пальцы уже стягивают ненужный сейчас бюстгальтер. — А наручники тебе для чего? — Позволяет себе усмехнуться, провоцируя на ещё более настойчивые, даже где-то грубые действия. Кажется, синяков он ей сегодня наставит на пару недель вперёд. У Юры не было особого плана, просто захотел ответить ей тем же, показать, что не одна она может иметь власть тогда, когда вздумается. Решение приходит быстро и мужчина даже не думает особо, как в одно движение подхватывает жену за бёдра и впечатывает в стену. — Снимай бельё и руки вверх. — Командует, опуская её на пол, тут же метнувшись за наручниками. Девушка не успевает понять, как вокруг запястий смыкаются меховые круги, продетые через отопительную батарею над головой. Они обычно сушат на ней полотенце, но сегодня, видимо, намочат Аню. Все чувства отключились, оставив только жгучее возбуждение и как хорошо, что они не остались в квартире, предпочитая уединëнную дачу беспокойным соседям. Юра брал её жёстко, без промедления и шанса на передышку, грудью к холодному кафелю прижав. У Ани уже сил на стоны не было, хныкала от каждого толчка члена в себе и покорно подставлялась, выслушивая поток пошлостей, что с губ мужа срывались. Обзывал её сукой, по упругой попке шлëпая, шептал как любит и хочет её, когда она хоть как-то пыталась руками пошевелить, но те уже занемели от вертикального положения. Измучил её всю, предательски долго не кончая, выбивая из неё оргазм за оргазмом, дрожь в теле и мольбы остановиться. Если сначала Аня безмерно кайфовала, то спустя два оргазма уже находилась чуть не на стадии отключки. Казалось, что такое количество удовольствия могло запросто убить, но Юре было мало — наслаждался, вертел ею как куклой, осыпая поцелуями. Опять её волосы страдали, когда ножку стройную её поставил на край ванны, а волосы на кулак намотал, на себя оттягивая и качественно выбивая всхлипы. У самого в глазах уже звёздочки бегали, бессчëтное количество раз выходил из узкого плена горячих стеночек и член у основания сжимал, чтобы подольше эту агонию продлить. Наслаждался видом напряжëнных рук жены, когда её запястья уже до красноты натирались, в глазах туман похоти и усталости, позы, как ни поверни — одна огненной другой. В итоге Юра кончал долго, натянув на себя горячую плоть до упора и в искусанные губы жены с глухим стоном впившись. — И что это было? — Аня стоит посреди ванной комнаты, в объятиях мужа, по внутренней стороне бëдер стекают мутные дорожки спермы, а запястья еле возвращают чувствительность. — Воспитательные работы. Кажется, их брак после такого должен был пошатнуться, но не тут-то было. Так заинтересовали их эти личности сумасшедшие… То Аня словила нехилое возбуждение от обездвиженного мужа, то Юра сорвался на ней, чуть не изнасиловав, но до оргазма доводя… Тут оставалось два варианта — идти к психотерапевту или в секс-шоп. Кажется, выберут они второе. — И что, мне теперь тебя папочкой называть?! — Ухмыляется и отвечает на его лëгкий поцелуй. — Нет, но чтобы когда я в инстаграм зашёл, той истории уже не было.