Дарëному коню в зубы не смотрят

      Юра щелчком выключает радио и гасит фары, припарковался к Аниному красному жуку чуть ближе обычного и теперь приходилось со всей осторожностью открывать дверь, чтобы не махнуть, не дай бог, крылом, и не заработать плюс две траты от семейного бюджета. Обходит машину, с заднего сиденья пакет из сетевого магазина забирая и скидывая солнечные очки, что случайно с футболки снять забыл пока ехал. Сейчас они ему совершенно не понадобятся — на дворе почти полночь, припозднились с ребятами на студии, копошась в старых своих демках и выискивая там золотую жилу. Самородка не нашлось, но парочка занимательных переходов осталась завтра на рассмотрение, чтобы добавить их в новые песни или развить до какой-то полноценной. В принципе Юра собой был доволен — утром съездил по бумажным делам и справился даже без звонка своему личному юристу, а именно жене, обычно она занималась такими делами, не подпуская его к бумажкам после всем известного случая с едва ли не потерей тату-студии. Только вот сегодня Анна Серговна выявила желание с территории их участка не выходить и полностью посвятить себя грядкам, дочери и собакам. Юра противиться не смел, только получил чëткий план действий и совершил таки едва ли не подвиг, после которого уже был на студии, где они долго раскачивались, наигрывая всякую всячину, до тех пор, пока не пришли к чему-то единому, ладному. За целый день с Аней связывался только один раз — днём во время перекура, спустившись по пожарной лестнице, чтобы никто беседе не мешал. За двадцать минут разговора успели похвастаться друг другу своими достижениями, которые у Юры состояли в отлично выполненной задаче во взрослой конторе, а у Ани в посадке новой травы на участке, а именно тархуна, чем она тоже отлично удивила мужа и получила гору похвалы и призыв к отдыху. Далее Музыченко выслушал ещё одно наставление — съездить после работы в магазин и купить три килограмма сахара на варенье, которое их мамы выявили желание закатать на будущих выходных. И вот в одной руке отдельный пакет под сахар, а во второй со всякой всячиной по типу лимонада для доченьки, охотничьих колбасок и пары пакетов фисташек к пиву. А дальше он не задумывался — побросал в корзину каких-то шоколадных батончиков со жвачками и йогуртов, помнил, что Лиза жаловалась за прошлым завтраком, что закончился её любимый питьевой. И вот нагруженный, кликает по брелку сигнализации, и топает в большой дом, параллельно оглядывая внимательным взглядом свои владения на предмет каких-то неполадок или новшеств. Всё оказывается как нельзя лучше — на своих местах, и красиво оформлено, только бы угли выбросить из-под чана для жаркого и цены им как хозяевам не будет. Уже у дома чисто машинально поднимает взгляд на окна — везде темно, ни единого огонëчка не горит и даже свет через шторы не пробивается, значит все спят и стоит быть тише воды, ниже травы, если по голове за нарушенный отдых получить не хотелось. Так и поступает — тихонько проворачивает ключ в двери, тут же натыкаясь на бурное приветствие в виде сбегающих по лестнице псов и несущихся прямо на него. — Тише вы, балбесы! — шикает, дверь тут же прикрывая и пакеты на пол ставит, — сейчас маму разбудите, она нам всем пиздюлей выпишет! А они радостные, хвостиками своими мохнатыми виляют, рычат чуть-чуть, словно понимая, что лаять громко запретили и всё скачут на, присевшего на корточки, Юру, и скачут, соревнуясь за его внимание и ласку. Любил их, пусть и не сильнее первой своей собаки, о которой заботился как о собственном ребёнке, но привязаться успел сильно. Радовался в ответ такой встречи, чесал за ушами и животики, поцеловал даже каждого в мокрый нос, чем вызвал ещё больший восторг у питомцев. — Ну всё, всё, пацаны, — ещё раз каждого по голове, как младших братьев и поднимается обратно за пакетами, — вы меня так не пустите никогда, а там йогурты таят. Разложить всё по местам не занимает и пары минут, ещё пара, чтобы насыпать в миски еды для своих озорников, которые наверняка только притворялись голодными, ведь не могла же Аня уйти спать и не положить им их порции. И быстренько печеньку со стола хрумкает, чтобы немного заморить червячка, который буквально пару часов назад заточил шаверму в сырном лаваше, тут же это всё дело водой запивает, обратно элайнеры свои вставляя. Всё же предпочитал оставлять их у кровати, чтобы утром не опаздывать из-за их судорожного поиска всей семьёй. Сейчас же действия все свои бытовые старался провернуть с минимумом света и шума, то и дело шикая, то на Тимона, то на Пумбу. Всё же умные они у них, хоть и прикидывались глупыми для облегчения своей же жизни — стоило попросить их за собой на второй этаж не ходить, как те вновь поплелись к мискам и принялись хрустеть любимой вкусняшкой. Следующим же Юриным пунктом для остановки во имя порядка была спальня дочери, в которую решается заглянуть только после тихого стука и в течении пары секунд не расслышав никаких звуков. Внутри освещением служит только ночник, пускающий по потолку жëлтые звёздочки и телевизор с минимальной громкостью — вся в отца. Сама же Елизавета Юрьевна тихонько посапывает в кресле-качалке, которое подвешивалось на два больших каната и спокойно умещало в себе девочку и пару тематических подушек от её любимых мультиков. — Эх, ты, — качает головой с улыбкой, утомилась прямо за просмотром какого-то канала про животных и скрючилась в не совсем удобной для сна позе. И хоть Лизе и не столько лет, сколько ему, но голова на утро вполне может болеть из-за пережатых сосудов. Вот Юра и решает для её же блага перенести эту дурëху в кровать, чтобы не жаловалась утром. Аккуратно на руки, прижимая покрепче к себе, чтобы не уронить, если споткнëтся об одного из десятка медведей, раскиданных по комнате. И ведь сам раз за разом на какого-то из этих пушистых соглашался, уверенно называл их пылесборниками, но недавно самолично притащил самого огромного из этой армии в её день рождения, и услышал столько благодарности и радостного писка, что ни о чëм не пожалел. — Спокойной ночи, солнышко, — едва шепчет, осторожно на постель укладывая и не накрывая одеялом в силу летней ночи и её пижамы. Еле ощутимый поцелуй оставляет на лбу, частично прикрытом теперь уже короткими волосами и выходит наконец из комнаты, напоследок выключив телевизор, чтобы не работал за зря. По дороге в спальню полностью погружается в мысли о том, как же всё-таки хорошо быть дома когда все вместе, когда любят друг друга бесконечно, когда чувствуешь себя действительно счастливым… И с улыбкой на губах, с предвкушением того, как ляжет сейчас к любимой жене и обнимет её наконец, тихонько открывает дверь в их комнату, и тут же замирает как вкопанный. Что, ему не показалось? Это не разыгравшаяся фантазия и не глюки от бесконечной работы? Аня лежит посередине их кровати в одной ночнушке, скрывающей только её животик и сосочки, натянувшись на них так, что никакого места для фантазии не остаётся и откинув голову на подушку, тем самым раскидав каскад тёмных волос, а одной рукой медленно ласкает себя между разведëнных ног. Во второй же её руке Юра с огромнейшим удивлением замечает телефон, на весь экран которого развëрнуто самое настоящее порно. И в этом самом видео, насколько позволяло видеть Юрино зрение, партнёр сочно отлизывает крупным планом своей девушке и раз в пару движений отрывается, демонстрируя в камеру её насквозь промокшую киску. Никогда бы не подумал, что Аня будет смотреть такое, когда он не в отъезде и они не в туре, а прямо так, в будний день, зная, что он скоро вернётся домой, с приглушëнным светом ночного освещения и почти в голом виде прямо посреди супружеского ложа. Заводило это моментально и вот Юра уже жадно пожирает глазами жену и даже приглаживает усы от того, насколько картинка эта была будоражащая и как охотно его тело отзывалось на неё. А тем временем кадр в телефоне меняется и актрису теперь довольно уверенно имеют раком на просторном диване, периодически хлопая по попе. Аня прикусывает на это губу и Музыченко замирает — до жути интересно, что жена будет делать дальше. Никогда ведь не видел вживую как она себя трогает без него, не по его просьбе или не для его соблазнения, а именно потому что захотелось, потому что ей чего-то не хватало? Эта мысль бьёт по голове, неужели он так мало уделяет ей внимания в постели, что жене приходится удовлетворять себя самой? Да ну быть такого не может, он ведь настойчиво не заканчивал ни один акт, пока сам чётко не убедится, что она кончила под ним, а что же теперь… Ещё поверх этого прекрасно понимал, что не стоит подглядывать, что это вообще неприлично и следовало бы дать знать о своём присутствии, но демон на одном из плечей перебарывал и Юра продолжал жадно смотреть, впитывая в себя каждое её мимолётное движение и мотая на ус как ей нравится, как она сама себя доводит до пика. Возбуждение смешалось с тревогой за их сексуальные отношения и мужчина уже просто не понимал какому чувству себя отдавать. — Ах, Юрочка, — вдруг тихо по помещению разлетается стоном имя мужа, почти не разборчиво, если бы он сам специально не напрягся и его брови тут же ползут вверх. Неужели и правда даже во время мастурбации вспоминает его, обращается, просит, зовёт? Лестно стало до безумия, аж мысли о своей оплошности отходят на второй план. Но то, что дальше происходит, Юра готов был записать на плëнку и кончать на это одним прикосновением к себе, настолько неожиданно прекрасно оказывается лицезреть подобное. Аня широко облизывает два пальчика, прикрывая глазки и возвращает их вниз, медленно вставляя в себя и прогибаясь со сладким вздохом над постелью, будто потянувшись к рукам того, чьë имя ещё было свежо на губах и Юра не выдерживает: — Зай, — зовёт хрипло, облокотившись на косяк и сложив руки на груди, будто застал её за чем-то неприличным… Хотя, так оно и было. — Боже, Юра! — вздрагивает и тут же смыкает коленки, укладывая телефон экраном вниз, в попытке скрыть то, чем занималась, — напугал меня, ты когда вернулся?! — Да вот только что, покупки разобрал и к тебе, — улыбка касается губ и Юра шагает наконец в комнату, закрывая за собой дверь на замочек. Что ж, теперь они вдвоём за закрытыми дверьми и ничто не отвлечёт их друг от друга, как и от бесед по душам, которые уже входили в планы Юры. Но сначала насладиться видом краснеющей супруги, которая правда так скованно лежала, стараясь всё прикрыть и вообще сравняться с поверхностью, словно Юра и не знал наизусть её тело, словно не вылизывал её с ног до головы за всё время в браке и даже до него. Забавно такое было наблюдать и очень мило, сразу поцеловать её в макушку захотелось, успокоить поглаживанием по голове и спинке, чтобы расслабилась снова, поняла, что высмеивать её никто не будет и тем более упрекать. — Ты всё видел, да? — смущëнно, от того почти шëпотом, тут же прикусывая губу в ожидании ответа и взгляда с его хитрого оскала не сводя. По его же лицу было понятно, что ничего от его глаз чернющих не скрылось и не скрывается. Всё старалась подол короткой ночнушки одëрнуть, чтобы хоть чуть-чуть спрятать свою наготу и влажность, которая при виде Юры никуда не делась, а может даже и усилилась, стоило только представить, если он вдруг решит помочь… Только вот как можно было так просчитаться и заняться подобным ровно тогда, когда приедет муж? Видела же прекрасно время, видела и кружок Паши, что написал в их общий чат с информацией о том, где оставил переходник, чтобы его с утра никто не искал и вот… Спалилась как юная девчонка перед родителем, краснея теперь и в глаза ему опасаясь взглянуть, хотя сама знала прекрасно, что Юра подобным тоже промышляет и причём на постоянной основе, но отчего-то зарделась вся, будто и не жили уже вместе больше десяти лет. А он лишь кивает, губы поджимая, в попытке подавить рвущуюся наружу широкую улыбку, чтобы она не подумала лишнего и шагает ещё ближе, обходя кровать к её подножью и останавливаясь напротив Ани, что до сих пор лежала со согнутыми в коленях ножками и прижимала их друг к другу, даже не представляя какой сейчас этим самым открывая вид… Дышать становилось чуть труднее обычного, природный инстинкт брал верх и стояк всё увереннее топорщил штаны, но Юра это подавляет. Сейчас пока не время было переходить в наступление, вообще что-либо делать до того, пока не убедится от Аниных слов лично, что всё её устраивает и удовлетворяет. — Ну конечно, — раздосадованно стонет, прикрывая лицо ладошками и истерично в них хихикая. Теперь будет припоминать ей это до конца своих дней и может не специально, может не с целью обидеть, но по-пьяни вспомнит о таком и не раз, лишь бы не при ком-то ещё… В голове уже каша, не понимала как относиться к ситуации, и совсем не хотелось отнимать от лица руки, чтобы не видеть его проницательного взгляда на себе и просто заснуть, убеждаясь, что всё глупый сон. — Что мне нужно сделать, чтобы ты не смотрела порно, зайка? — вопрос этот настолько неожиданный заставляет замереть, ощущая как прогибается кровать под его весом и горячие ладони ложатся на бёдра чуть ниже колен. Решает долго не тушеваться, а прямо задать волнующий вопрос. Ведь ладно он, смотрит подобное едва ли не про пять раз на неделе, может подрочить даже в туалете помещения где полно народа и это только для того, чтобы загаситься, успокоиться и прийти в баланс с собой, чтобы не напрягать жену для быстрого перепихона, а дарить ей самые страстные моменты. Но вот отчего-то очень не хотелось, чтобы и Аня так же поступала — ведь он всегда готов прийти на помощь и если даже не совершать полноценный акт, то хотя бы довести её ручками или языком, но не вынуждать смотреть на то, как это делают другие. — Юр, ты чего? — убирает наконец руки и смотрит как он медленно касается губами сначала одной коленки, а затем и второй, посылая по телу мурашки, поглаживая совсем не широко, ненавязчиво. И она ведь не ослышалась?! Муж действительно сейчас проявляет внимание и заботу, а не насмешки с упрёком? Не то чтобы Аня была такого мнения про него и совсем не ожидала поддержки, но так это было приятно, что едва ли не слëзы от этой нежности наворачивались. — Я не удовлетворяю тебя достаточно? — заглядывает в глаза сверху вниз, берёт аккуратно в руку её чуть-чуть мокрую ладошку и большим пальцем по костяшкам, только чтобы расслабилась, чтобы поговорила с ним искренне, поняла, что нападок не будет и он хочет как лучше. Глаза её блестят в этом свете, грудь поднимается от дыхания и хочется поцеловать её коралловые губы, на которых до сих пор есть тоненький след от зубов. — Что за глупости, милый? — вопросом на вопрос, потупляя взгляд куда-то в кровать и пытается выкрутить ножки из его объятий, тут же потянувшись за трусиками, что оставались лежать в ворохе одеяла неподалёку, где она их и положила. Не ожидала совсем, что он воспримет всё на свой счёт, а теперь придётся убеждать его, что он хороший любовник? Ведь так всё и было, Аня сама просто не понимала, что на неё сегодня нашло и отчего так потянуло к такому занятию, как самоудовлетворение, а теперь это перешло едва ли не в проблему. — Это подождёт, — перехватывает её руку, не позволяя дотянуться до ненужного сейчас элемента одежды, — лучше скажи, ты же кончаешь со мной? — шёпотом, только сильнее прижимаясь колючими усами к коже на её попытку стряхнуть его. Никуда он её уже не отпустит, пока не докопается до сути и не сделает ей так хорошо, чтобы она и забыть забыла про всякие сайты. — Боже, ну прекрати! — получается громче обычного и Аня тут же понижает голос, чтобы вдруг не разбудить дочь и ещё перед одной Музыченко не объясняться, — перестань, пожалуйста, меня это смущает… — Я ведь чувствую, что ты кончаешь, — смотрит прямо в глаза и мягко раздвигает её ножки, пока она настолько им заворожена, что не может и противиться, — как сжимаешься и дрожишь, — короткий поцелуй в гладкий лобок, посылая по её всё ещё разгорячëнному телу жар, и мужчина подтягивается выше, укладывая подбородок на низ живота, скрытый гладкой тканью, — ну расскажи мне, зайка, я честно хочу знать. — Хорошо, я просто решила помастурбировать, — выдыхает, переводя взгляд в потолок и стараясь отогнать от щëк кровь, чтобы они перестали быть пунцовыми, — но это не значит, что мне с тобой плохо, зай, правда, — пальчиками по его волосам, поглаживая до пучка и обратно. Совсем распереживался, а она засмущалась, вот и получился какой-то странный разговор как на допросе. — И ты не симулируешь? — смотрит на неё почти умоляюще, где-то в глубине даже страшась услышать ответ и нервно постукивая пальцами по её тазовым косточкам, скользя то выше по талии, захватывая за собой ткань, то обратно, снова её натягивая. Сейчас на кону была буквально его мужская гордость. — Всего пару раз, — тихо, почти не слышно, опасаясь его реакции, пальчиком по его густой брови ведёт, разглаживая её и вниз по виску, к щеке, буквально ощущая как черты его лица напрягаются, ужесточаются. Но даже так хорошо было чувствовать его рядом, лучше любого порно, а он, дурачок, сомневается. — Что я делал не так, почему ты не сказала? — хмурится, но не зло, а как-то растерянно, как ребëнок, который услышал для себя что-то новое, такое, во что сложно поверить, но оно есть и придётся с этим жить. Никогда бы не подумал, что его Анечка, его любимая девочка не получает рядом с ним достаточно наслаждения. Такая информация бьёт поддых, заставляя все свои действия пересматривать под другим ракурсом. — Ты был такой уставший, зай, я не хотела тебя заморачивать, прости, пожалуйста, — гладит по щеке, собирая на пальцы колкие ощущения. Неужели он сейчас обидится… А в таком хорошем настроении приехал. — А второй раз? Ты сказала, что пару… — ладонь кладёт ей на верх живота, совершенно не двигаясь, просто ощущая пульс, ожидая ответа как приговора, как нового удара по голове. — Ты выпивший был, да и я тоже, нам было сложно расслабиться, а потом я и забыла сказать, да и как-то зачем, — мнётся, совершенно не зная куда день глаза и руки. Теперь казалось неуместным его касаться, хотелось извиняться за эту информацию и за себя. — И ты даже не кончила и не сказала мне, а я ведь, знаешь, то, как ты сжимаешься вокруг члена на своём финале ни с чем не перепутаю, — вздыхает и утыкается ей в животик когда говорит, совсем из-за этого голос приглушая и тут же оставляя поцелуй через ткань, вдыхая её запах, смешанный с ароматом секса и геля для душа. Кажется, не так-то хорошо он её и чувствует, раз промазал целых два раза и не заметил подвоха… А может и правда слишком тогда был уставший, слишком пьяный… Не всегда же всему быть идеальным, не всегда же им кончать одновременно и бурно, бывают и такие досадные промашки. Бьющие по своему эго, по гордости, но бывают и их нужно сглаживать, залечивать. — Но мне хорошо с тобой даже без оргазма, — улыбается снисходительно, продолжая по голове гладить, когда он ненавязчиво и осторожно опускает свои касания губами к гладкому лобку, разливая новую волну возбуждения. Словно извиняется, заглаживает вину, зацеловывает ошибки. Тело её реагирует моментально, что-то внутри сильно сводит, почти до боли, словно желая ощутить в себе мужчину и Аня обратно откидывает голову на подушки, максимально тихо вздыхая, чтобы не выдать себя и своего состояния. — Тогда позволь мне исправиться, — пошире её ножки разводит и отстраняется, на руках свой вес удерживая, чтобы свободно в лицо её заглянуть, — покажи сначала, что тебя так возбудило в этом порно? И прекрасно ведь видит как ей уже хорошо, как она плавится под его вниманием, всеми силами стараясь виду не подавать, словно не должно этого сейчас быть и Юра уже еле терпит — хочет чтобы попросила, чтобы сама сказала как ей хорошо и без наводящих вопросов. Поднимается к ней, момент её замешательства улавливая и тут же припадает к губам в скромном, но долгом поцелуе. Хочет залечить, отвлечь, просто превознести её, чтобы поиграла по его правилам, позволила изучить себя как открытую книгу. Тихонько по губам, то нижнюю, то верхнюю обхватывая, кончиком языка между и обратно к ласке, не касаясь её даже руками, только отдаваясь поцелую. — Там ничего такого, — отрывается, когда от отсутствия кислорода лёгкие закололо и прячет глазки у его начала шеи, уткнувшись смущëнно в накаченную трапецию, — ты такое видел сто раз. — Так можно? — улыбается, к телефону потянувшись и только когда она коротко кивает, перемещает вес на одну руку, включая видео, что всё это время ждало на паузе, да так, чтобы и Ане было видно всё происходящее. Он сам заметил буквально две сцены, пока наблюдал за ней с порога, но и те уже стёрлись из памяти за ненадобностью, особенно после Аниных откровений о периодических симуляциях. И вот на экране вновь разворачивается действо — крупным планом не маленьких размеров член имеет розовую писечку какой-то девчонки, что слишком уж ненатурально старалась стонать и раздвигала себе попку для лучшего кадра. — Я ведь тоже так умею, зай, хочешь, хоть сейчас рачком вставай, — говорит это специально, больше упор делая на её смущëнную реакцию и моментально порозовевшее щëчки, что и до этого бледностью не отличались. Аня ничего не отвечает, усердно глядя в телефон и делая вид, будто Юра и не подкидывает свои пошлые комментарии. А тем временем там снова слюнявый кунилингус, с двумя пальцами внутри и влагой от языка тянувшейся до самого клитора… Зрелище пусть в их жизни и часто присутствующее, но очень возбуждающее и Юра уже хитро на жену поглядывает, что притихла, одну ручку ему на шею закинув и чуть-чуть попкой по простыни ëрзая. — Что, нравится когда так? — в блок телефон и в сторону — пора было уже к делу переходить. Заглядывает в её глазки блестящие и ловит вздох на своих губах, оказывается, они ближе чем казались и Юра слышит в ответ только дыхание, которое тут же на долгий поцелуй прерывается. — Нравится, раз мокрая такая… — она отвлекается, его шею поцелуями покрывая, а сам он два пальца сочно облизывает, по языку проведя и вниз скользит, касаясь её до невозможности промокшей киски, которая уже жаждала его в себя и выдавала этим Аню с потрохами, — давай я тебе приятно буду делать, а ты говори как лучше, поиграем с тобой… — Да, хорошо, — с придыханием, подавшись вперёд и потянув Юру за низ футболки, прямо намекая, что от неё стоит избавиться. И он слушается — чмокает быстро в уголок губ и поднимается на ноги, полностью раздеваясь, открывая жене вид на такое знакомое и такое сексуальное тело. — Я сейчас, — быстро к шкафу, с самой верхней полки стягивая первый попавшийся тонкий шарф и обратно. В голове появилась шальная мысль как обострить ощущения жены он своих прикосновений и помочь ей чувствовать больше чем обычно. Не особо они любили ролевые игры или что-то в этом роде, но ведь это сейчас будет только на благо и она только спасибо скажет, а может, и простонет. — Ты чего задумал? — игриво, самостоятельно стягивая с себя ночнушку, чтобы не тратить время и ложится обратно в предвкушении, чуть-чуть прикрыв грудь на инстинктивном уровне. Кажется, её ждёт что-то интересное и девушка уже совсем не против, лишь бы сделал уже что-то с ней и её горящим от возбуждения телом. — Устрою тебе кое-что лучше того, что ты смотрела, — специально в голос хрипотцы и в момент на кровать взбираясь. Надоело тянуть, уже хотелось обласкать её с ног до головы, чтобы захлëбывалась, заходилась в тихих стонах. Чтобы губки себе кусала и пальчики, чтобы просила его прекратить мучить и кончала сочно, кончала искренне и правильно, только от его действий и его ласк, а не от какого-то порно-ролика с ненатуральными эмоциями. И дальше для Ани всё как во сне — вкусном и эротическом, где каждое движение Юры, его кожа, его дыхание его чуткие губы — всё взаправду. Перед глазами тьма — приятная ткань шарфика аккуратно завязана сзади и Юра уже сверху. Нависает скалой, гладит по талии, по линии колен, не целует пока совсем, лишь изучает руками и оттого так всё обостряется — мурашки соревнуются друг с другом и комок жара ползёт от живота приятными волнами. — Где мне тебя потрогать? — шепчет на самое ушко, целуя рядом с ним. Так нравилось делать ей хорошо, что у самого поджилки тряслись, а член стоял каменно, требовал взять своё. — Грудь… — решает быть откровенной, раз уж затеяли эту игру и честно направляет мужа туда, где очень уж хотелось. — Ох, я так люблю твои сисечки, — шепчет всё так же рядом, укладывая ладони и мягко сжимая небольшие полушария, — они у тебя идеальные, такие нежные… Пальцами тихонько за соски, чуть-чуть оттягивая и тут же заглаживая большими пальцами, — и маленькие сосочки твои, взять мне их в рот, скажи? — Да, Юрочка, пососи их, — прогибается, стараясь быть ближе и руку на его затылок кладёт, мягко направляя вниз, чтобы спустился скорее и сделал что-то с этим желанием. И Юра делает — медленно языком по горошинке, тут же обхватывая губами и посасывая на манер младенца. — Вкусная какая у меня жена, целовал бы их и целовал, — чуть-чуть дует на мокрое, пуская табун мурашек и её тихий стон вновь срывая. А следом ко второй, тот же ритуал проделывая, сжимая потом обе груди, утыкаясь между ними лицом и втягивая запах своей женщины осторожно, тут же зацеловывая, зализывая всю, вынуждая прогибаться, кусать пальцы от того, как разгорячил её, как распалил касаниями к одной только груди… — Зайка, хочу ниже, — просит его сама, не стесняется наконец показать необходимость и снова тянет чуть-чуть за его собранный пучок. Действительно ведь уже на грани была, боялась, что и одного касания к клитору хватит, чтобы закончить здесь и сейчас. — Куда ниже, солнце моё, животик? — слушается, прекращая все касания и лишь губами посередине ведёт, от ложбинки и по мелкой россыпи едва заметных родинок. — Да, — с трудом можно отличить от вздоха, но Музыченко всё понимает и обхватывает её талию, нажимая специально, выгибая её на себя, тут же покрывая поцелуями нежнейшую кожу. — Как же ты хорошо прогибаешься, — пальцы почти на спину уходят, тянут на себя сильнее, — как кошечка, так умело… Люблю твой животик, — поцелуй под пупочком и над ним, — в нём сидела наша Лизка, помнишь? — снова шумный вздох, обдавая горячим дыханием, — спасибо тебе за это… — Да, родной мой, — шёпотом соглашается буквально со всем, что он говорит, прижимая к себе за голову теснее, а второй рукой комкая одеяло под собой. Не хватало кислорода, слов, Юры… Хотелось его в себе уже почувствовать наконец, чтобы перестал отыгрывать на ней своё мастерство, убедился, что симулирует она в очень и очень редких случаях. — А сколько раз я кончал тебе на него, — сам уже стонет сдержанно, мошонка поджималась до невозможного, член почти болел от напряжения, но у Юры было в планах довести жену до звёзд в глазах, а он потерпит, он и так финиширует с ней абсолютно каждый раз, — сперму пальцами размазывал, а ты слизывала, хочешь так сегодня? — Хочу, Юра, сделай это, — хнычет, снова оттягивая его за волосы и выгибается так, что почти макушкой в подушку упирается. Не понимала откуда в ней столько электричества, что Юра раз за разом катализатором срабатывает и все мысли исчезают, оставляя в голове только его голос, его присутствие, его всего. — Нет, сначала скажи, где ещё тебе нужно мои губы почувствовать, — издевается нарочно, ладони на коленки перемещая и их теперь оглаживая. Слишком всё сегодня накалено, оголённые провода между ними так и искрили, а мужчина наконец убил в себе чувство, вызванное её признанием о том, что до пика пару раз не доходила. Заживлял теперь образовавшуюся рану стремительно, преподавал ей искусство неги и Аня охотно улетала. — Бёдра, — снова томный шёпот и сама ножки пошире расставляет, хочет его ближе к эпицентру удовольствия подвести, чтобы наконец испил её, завладел каждой клеточкой тела, а не просто зацеловывал. — Да, обожаю их, девочка моя, — ладони выше по колену и сам мычит от кайфа, что приносит эта игра, искренне любил её тело, действительно восхищался каждым её изгибом и помнил наизусть местонахождение любого шрамика и родинки. Изучил её вдоль и поперёк и не устаёт это делать вновь и вновь, открывая для них двоих новые точки соприкосновения, от которых становится жарче прежнего, — особенно когда они на плечах у меня… Губами по линии колен, по внутренней стороне и ладошки вдруг под попку, заставляя Аню тихонько пискнуть и податься ближе, подставиться. Вдыхает её запах с кожи, добираясь губами почти до самого влажного и горящего, — задница у тебя охуенная… Съел бы тебя всю! — Член уже твой хочу, Юрочка, ну, пожалуйста, — задыхается, хватая его за руки и тянет неуверенно на себя, не понимает, что ему ещё нужно, почему он тянет, мучает. И так это было приятно, что уже чувствовала как само внутри всё сжимается, как требует в себя, как хочет закончить… — Уверена, куколка моя? — мурлыкает хитро, осторожно оставляя поцелуй у самого начала бëдер, — а может, мне сделать так? И вдруг Аня чувствует его язык, который чутко проходится от самого низа упругого входа, через складочки и по клитору, заканчивая широкий мазок почти у лобка. Прошибает тут же от этого действия, дугой над постелью выгибая и за Юрино плечо принуждая схватиться. Громкое, слишком громкое для абсолютной тишины дома, что только иногда разбавлялась шумом с улицы, Анино «ах» разлетается громом. Ладошка сразу на губы, чтобы вдруг ещё чего не вскрикнуть, но так хорошо стало, тело словно расслабилось, выпустило эмоцию и было абсолютно готово к продолжению, которое Юра с охотой устраивает, только лишь хищно ухмыльнувшись на её несдержанность. — Умничка, зайка, не то что в порно, — смеётся тихо и снова к мокрым складкам, собирая на кончик языка смазку, толкаясь медленно в неё, — сочная какая у тебя пися, выпил бы её до остатка. — Юра, ещё… — от его слов вся напрягается, волна оргазма всё ближе, чувствует физически как слизывает с неё влагу, как работает по клитору ловко и обратно… Ещё чуть-чуть такой муки и сорвётся, утонет, захлебнëтся в происходящем. — Любимая моя дырочка, — ещё один мазок по входу и два пальца приставляет, язык заменяя, — давай её чуть-чуть разработаем, ты же не против? — Сделай это, Боже… — и стоит ему проникнуть, наполнить её пусть и не так плотно, как членом, но этого хватает, чтобы от одного движения ярко, до искорок в глазах, до натянутых мышц, до немого крика, кончить. Прямо в руках мужа, под его язычком и пальцами, хватаясь за его волосы и одеяло, поднимаясь на седьмое небо и желая никогда оттуда не возвращаться. Её личный мир взорвался, рассыпался на атомы, а Юра жадно выбил из неё всё до малейшей капли, до последнего судорожного вздоха и дрожи. И это не было симуляцией, Музыченко лично насладился красочным финалом жены, ощутил на себе её крепкую хватку и подвёл к черте, довёл до пропасти, чем снова гордился, чему снова так радовался до того, что зацеловал её вздымающийся, от сбитого к чертям пульса, низ животика. — Дыши, солнышко, — улыбается, взбираясь выше и наконец напротив её губ. Соскучился за это время по их поцелуям до безумия, готов был отдать весь кислород и питаться только ею. Медленно, сквозь подрагивания, сквозь вздохи и отголоски оргазма — завладевает ртом. Она мягкая как пластилин, податливая, жмётся тут же ближе с тихим стоном и обвивает руками его шею, ножку на пояс закидывая. Всё же оргазм он из неё выбил не честным путём — мурыжил, облизал всю, потрогал абсолютно везде ласково, но Аня всё равно не того хотела — ей бы в себя его заполучить, почувствовать глубоко, чтобы выбил новый финал, добился, а она поможет. — Давай это снимем, хочу в глаза твои красивые смотреть, — шёпот в губы и Юра решает провернуть манёвр, потому что никаких уже физических сил терпеть не оставалось. За талию её покрепче и на спину переворачивается, тут же стягивая ненужный им сейчас шарфик, — вот так, зайка… Теперь она сверху, лежит на нём, не желая от губ отрываться, всё равно глаза прикрывая от наслаждения близости. И ведь очень редко у них перерывы в этом деле бывали, а всё равно словно наркоманы дорвавшиеся, до трясучки, до чёрных кругов перед глазами. Он же её по спинке гладит, собирая нежно локоны на одну сторону, путаясь в прядках и не забывая вылизывать в ответ язычок любовницы. Кожу уже кололо, в паху ныло возбуждение и Юра ведёт ниже — по попке, по расставленным широко ножкам и наконец берёт себя за член, что уже налился — каждая венка набухла, головка покраснела и такой он был горячий, под стать Анечке и осторожно направляет в неё… — Ой, Юрка, — всхлип полный наслаждения, упирается ему в грудь, приподнимаясь. Ножки совсем не держали, тряслись от переизбытка чувств, но удержаться невозможно. — Я сейчас не выдержу, — предупреждает, откидывая голову на манер жены и напрягая шею так, что жилки на ней пульсируют. Ещё парочка сантиметров в неё и точно обкончается, не сдержится после такой долгой прелюдии. Столько вспомнил с ней сладких моментов, так всю обласкал и облапал, нагляделся на неё во время оргазма и теперь ни о каком соревновании на продолжительность акта и речи не шло. Внутри жены ведь так жарко, так мокро и тесно, и ëрзает, ëрзает, своей попкой притираясь, ладошками узкими по прессу оглаживала… Что же она творит с ним, как он только умудрился себя потерять… — Сделай это в меня, — просит сама, опускаясь вдруг до упора и прикусывая губы, пока руки заняты лаской любимого тела — расписной грудью, твëрдыми мышцами, рельефным торсом. А он её на это за бёдра крепко, не позволяя и шелохнуться на члене, работая рвано бёдрами, вбиваясь в раскрытое только для себя влагалище, так, что головка глубже обычного касается, по Аниному телу дрожь посылая и новый приступ оргазма. Яркого, зубодробящего. Снова душа отделяется от тела, снова она несдержанно кричит его имя, впиваясь ногтями в плечо и принимая сперму глубоко в себя, обхватывая каменный член мягкими стенками. Ритмично, как в последний раз. А Юра рычит, тянет жену на себя и впивается в её алые губы, совершенно случайно прикусив так, что капелька крови выступает и пряными красками окрашивает финальный поцелуй. Застонал бы вместе с ней, но она вкуснее. Сильные пальцы оставляют после себя белые полосы, что скоро превратятся в красные метки его страсти. Дыхание совсем сошло с ума, шкалило, то до полного отсутствия, то до жадных вздохов… Они сделали это и теперь искреннему счастью не было предела — тихому, молчаливому, с остаточной дрожью и тягучими поцелуями. Совсем не хотелось отрываться, а никто и не спешил. Лежали, слившись в объятиях, даже не нарушив единение тел и вдыхали друг друга, ловили момент. Она оглаживала пальчиком татуировку на его груди, он мягко касался губами её волос… — Знаешь, если вдруг всё же очень захочется — у меня премиум подписка на Порнхаб, могу поделиться.