Дарëному коню в зубы не смотрят

— Хорошее платье, — внезапный комплимент застаёт Аню врасплох. Они стоят на кассе магазина, с чётким намерением приобрести бутылочку минералки и плитку тёмного шоколада. Просто чтобы Юре было проще пережить утро, а Ане не так горько на это смотреть. К слову, сегодня, как и весь месяц до этого, Юра буквально превращает их жизнь в медовую, обхаживая и заботясь об Ане так, будто они вот-вот поженились. Кажется, даже в далёком две тысячи девятом он был не так внимателен. И вот стоит сейчас сзади, уложив ладони на её бёдра, очень мягко, совсем не настойчиво, но так по-хозяйски, что девушка чувствует себя в самом безопасном месте на свете. Ещё и его шёпот над ухом, чтобы никто не стал свидетелем их беспрекословной любви, вгоняет в трепетную игривость. Отыграли на фестивалях, выпили с друзьями, и теперь настроение поворачивало к приятному продолжению вечера — об этом говорило всё — и аккуратные касания мужчины там, где обычно на людях не трогает, и его неоднозначные взгляды в её сторону, когда всей компанией сидели в вип зоне. А Аня и не против — откидывает голову к нему на плечо, зрительный контакт находя и улыбка сама растягивает губы. — Ты говорил это уже раза четыре, я поняла, что тебе нравится, — смеются, шагая вперёд за очередью и Музыченко ненавязчиво чёрную ткань сминает, о которой столько разговоров сегодня. Подол поднимается выше, оголяет гладкую кожу щиколоток и икр, а в ответ Аня только по руке его шлёпает тихонько, шоколадку на ленту выкладывая. — Смотри, пригодится нам сегодня? — кивает в сторону полки с презервативами, ещё ближе к её ушку склоняясь, — или рискнём? — Ну возьми одну, — тихо, поглядывая на людей перед ними, что уже расплачивались, — без рëбрышек только… — Я помню, что ты не любишь… Тогда, может, со вкусом? — целует в щëку, ладошкой выше к талии скользя. Уже мышцы сводило, как нетерпелось выйти из злосчастного магазина и нормально пустить в ход своё обаяние. А Аня удивляется его уверенности — даже варианта не назвал в котором у них будет сегодня лишь здоровый восстанавливающий сон. Мужу теперь отказывала редко, в силу того, что сама порой удержаться еле могла, но хотелось и марку хоть чуть-чуть держать. — Нет, Юра! Шикает и выкручивается из его рук, шагая вперёд к кассе — слишком много он хочет сегодня и может девушка и не была бы против, но соглашаться так просто не собиралась. Ведь мало того, что утром приставал дольше обычного, довёл лишь пальцами до предоргазменного состояния прямо через кружевное бельё, так ещё и не вернулся к начатому после того, как позвонил Эльдар и обломал им полноценную терапию друг другом. Прильнул потом примирительно с затяжным поцелуем, вылезал ей рот и тут же юркнул в ванную — приводить себя в божеский вид перед следующей встречей с друзьями. Необходимо было и на студию успеть, поджемить хоть чуть-чуть, составить ноты в ином порядке, чем в своих песнях, заученных до дыр. Такая уж у них жизнь — что ни день, то какие-то встречи и непременная работа, а когда наступает отдых — длинный отпуск на даче или даже пара выходных — становится тоскливо без этого всего и время кажется чем-то нереальным. Вот и вчера, после непродолжительного сна так было сладко позволить друг другу проснуться от нежных касаний по всему телу, от чуть хриплого дыхания… Тоскливо, что закончилось всё срочными сборами на студию к Паше, а после и фестом, на котором одни томные взгляды служили подпиткой. Но сейчас, когда такая вкусная возможность уединиться подвернулась им, а именно отсутствие дома дочери в причину её отъезда с бабушкой на море, отчего-то захотелось немного повредничать. — Не очень-то и хотелось! — язвит, прекрасно осознавая, что хочется и ещё как, и что уже смотреть на неё без покалывания в пальцах и перманентного стояка не может. Не закрытый гештальт после утренних ласк давал о себе знать, а это новое платье, за которое с карты списали целое состояние, ну никак не прекращало возрождать в его голове самые разные фантазии о ракурсах, в которые Аню можно в нём уложить. В итоге своя же собственная вредность не даёт оставить это всё с простым исходом и мужчина демонстративно отодвигает жену, молча оплачивая воду с шоколадом телефоном и выходит из магазина со скоростью звука. — Ты чего, Юр?! — выходит следом, совершенно не осознавая момент когда что-то сделала не так и вспыльчивый муж загорелся быстрее спички, устроил какой-то показательный спектакль, — Ну Юрочка… Тянет гласные, надувая губки и уверенно обнимает его со спины. Совсем ведь не хотелось вечер подмачивать из-за такого пустяка, как выбор презервативов. А Юра стоял, сложив руки на груди и кое-как умещая в одной руке покупки, еле сдерживал улыбку. Приятно было до безумия чувствовать её рядом, в последнее время никак не мог существовать без тактильного контакта с ней — держал рядом с собой за ручку, за талию придерживал при любом удобном случае, когда вокруг не было камер — целовал то в щëчку, то легонько в губы, чтобы помаду её ненароком не смазать. Вот и сейчас — простые объятия, а уже тает как мальчишка, что не способен такой приём проигнорировать. Крутить им могла в такие моменты как угодно, да и что в такие — в принципе такую прерогативу имела постоянно и единолично. — Не хочешь если — чего тогда вообще купить их согласилась? — понимает, что вопрос неоднозначный, ведь когда такая полезная вещь в доме была лишней, но подойти как-то к проблеме нужно и в лоб выдвигать претензию будет грубым. Хотя и проблемой это назвать язык не поворачивался. — А зачем нам с ароматизатором, зай? — позволяет ему выкрутиться из объятий и повернуться, приобнимая себя за плечи. Не особо удобно было всё это проворачивать с занятыми руками, но Юра умудряется найти способ и так. — Просто взболтнул, это не намëк на то, что ты подумала, — касается губами её лба, чувствует, как выдыхает от этого действия и сразу на душе спокойнее становится, — прости, пожалуйста. — Когда я последний раз сосала с презервативом? Выдаёт это слишком неожиданно на его извинения и Юра удивлённо отстраняется, тут же перехватывая её руку и мягко сжав пальчики, ведёт за собой к дому. — Справедливо… — задумывается, голос понижая и плотнее их пальцы между собой сплетая, раз уж она первая начала сыпать пошлостями, — зачем тогда нам вкус клубники? Чтобы твоей писечке было вкусно? Думаю, ей и члена моего хватает, как за самую лучшую сладость. — Боже, Юра! — лицо ладонью прикрывает, улыбку смущëнную с большим трудом скрывая. Да что же он говорит такое, да прямо на оживлённой улице! Ни стыда ни совести, причём Аня была уверена, что не выпей он с каждым пришедшим на фест товарищем по стопарику — в жизни бы такое нигде кроме их спальни не произнёс, а сейчас понесло. Так до дома и доходят — с развратными фразочками о том, как бы Юра хотел сейчас её разложить, с шутками на грани, со смущëнными улыбками. Ане нравится когда он такой — чуть-чуть подшофе, на лёгком взводе и все понятия стеснения проходят мимо них, оставляя только оголённые эмоции и искреннюю любовь. В лифте не сдерживаются — подаются друг к другу в общем порыве и Юра красиво зажимает жену между собой и зеркальной поверхностью. Перила за спиной вынуждают Аню выгнуться в его руках, её солнечные очки едва не падают с головы и приходиться их придержать, путая длинные волосы, позволяя углубить поцелуй и касаться языками в желании слизать обоюдный вкус возбуждения. Под ладонями его прохладная кожанка и выбритый затылок — запах своего мужчины не выветривался из лёгких и просто пророс в девушку, сливаясь с ней. — Хочу тебя, Анечка — отрывается от губ, дышит сорвано и тут же двери лифта раскрываются, — сил нет терпеть… Приходится подтолкнуть его к выходу, иначе совсем бы растворился в ней. Ведь правда не было никаких возможностей ждать ещё, и так слишком долго ходили вокруг да около, чтобы сейчас оттягивать долгожданный момент. Ступает на площадку, снова берёт её руку в свою и утягивает следом, ближе к их квартире, ближе к себе. — Ключи далеко? — шёпотом, покрывая короткими поцелуями его шею. Разогрел, поджёг — теперь гордость за себя брала, что девочка его уже оторваться не может, льнëт в руки сама нетерпеливо, мурашки по коже своими губками пускает. Обнять её нормально хочется, потрогать двумя руками везде, где дотянуться удастся, но бутылка воды не совсем даёт осуществить желаемое и Юра обходится одной левой, оглаживая её аппетитную попку через гладкую ткань. — В кармане, — шаг назад, чтобы пространство себе дать, а за спиной уже дверь их входная. В голове только близость, запах друг друга окутывал и Юра не успевает потянуться к карману джинсов, как чувствует там шаловливые ручки своей супруги. Сначала на бëдра, широкими движениями, словно случайно, задевая ягодицы и тут же назад к области карманов — каждый его вздох сбивчивый отмечает, аж кончик языка высовывает, как приятно ему сделать этими почти невинными движениями хочется. Аккуратно ноготками цепляет край правого кармана и тут же ладошку туда ловко запускает. Ловит губами его вздох, а он ей нижнюю прикусывает в отместку за поползновения куда не просят. Мог бы вполне справиться и сам, но Ане видимо горело не меньше его скорее от и до потрогать. Пальцы тем временем натыкаются на что-то горячее, твёрдое, такое знакомое на ощупь, что внизу живота вспыхивает возбуждение синим пламенем и Аня в ответ обдаëт его горячим дыханием, проходясь по нижней губе язычком. — А я говорила, что люблю твой член? — с хитрой улыбкой, оглаживая причинное место через ткань и только теснее мужа в их собственную дверь вжимая, буквально протискивая коленку ему между ног, потираясь об него полностью… А Юра и не против, ничуть позиции сдавать не собирался и уже ловко успел отвлечь её на поцелуй под самой скулой и выудил из левого кармана ключ. Мурашки соревновались с волнами огня по всему телу, стояк и правда натягивал неприлично сильно штаны, так, что больно становилось, но находиться в этой ночной парадной уже не было сил и мужчина принимает стратегическое решение: — Говорила не раз, но сегодня придётся доказать всю любовь к нему… — тянет за руку, еле сдерживаясь от того, как чутко её пальчики мазнули напоследок по возбуждённой головке, — резинки так и не взяли, так что придётся взять за щëчку. — Нет, я не хочу сегодня, — тянет буквы капризно, отодвигаясь наконец так, чтобы мужчина хотя бы доступ к замочной скважине возымел, — мы же обсудили. — Лень? — Да! Тихонько смеются, пока Музыченко пытается хоть чуть-чуть дрожь в руках унять и попасть наконец в замок. Такое уже бывало с ними и не раз, когда после активного отдыха в том или ином баре приходилось возвращаться домой и все силы бросать на восстановление вестибулярного аппарата, даже с учётом того, что Юра являлся очень координированным человеком в силу своего музыкального образования. А теперь, когда не так уж много алкоголя было в крови, злую шутку играло сумасшедшее возбуждение, бурлящее внутри под сто градусов и вынуждающее тело буквально колотиться в желании скорее быть настолько близко к любимому человеку, насколько это возможно. — Ну чего ты там? — ключ всего два раза скользнул мимо отверстия, а девушка уже нетерпеливо подходит сзади и обнимает одной рукой за пояс, уложив ладошку сантиметром выше ремня его брюк, — давай помогу… Обхватывает его пальцы своими и нежно помогает направить ровно внутрь замка, — видишь, ничего сложного. Улыбка застыла на губах от этой двусмысленной ситуации и Юра отпирает дверь, с хитрым оскалом поглядывая на жену. — Всего-то попасть большим предметом в маленькую дырочку? — ну не мог он промолчать, когда сама Аня на такое намекала, кто он вообще такой, чтобы не подыграть её обзорному настроению. — Да, то, чем ты так увлекаешься. Бросает через плечо и проходит наконец в полумрак родной квартиры. Только свет с балкона способствовал освещению и открытое настежь окно сбоку от кровати. Приятно пахло домом, так, как пахнет только здесь и чувство безопасности резко повышается. — Скорее то, чем я планирую сейчас заняться, — произносит хрипло, нарушая тишину, наполненную только белым шумом города и едва различимым храпом их любимых псов. Наверняка забились сейчас где-то у Лизы в комнате и не планируют вылезать до рассвета. А им такое запустение только на руку и вот Юра пользуется моментом — притягивает к себе за талию супругу и в одно ловкое движение прижимает её к двери, тем самым захлопывая для них любые пути отступления. Ножку её тут же под коленку и себе за бедро, задирая длинную юбку. Слишком любил эту позу — когда Аня так близко, когда так откровенно жмëтся, когда стоит только приподнять её над землёй и бугор на штанах идеально совпадёт с гладкой тканью её чёрных трусиков. Прямо как сейчас. — Как ты этого хочешь? — вопрос куда-то в ключицы, второй рукой по спине её оглаживая в поисках молнии. Должен был спросить, хотел доставить ей как можно больше удовольствия, растопить как горячий шоколад и от ответа сводит зубы. — Чтобы коленки дрожали. Таким тихим шёпотом, держась за его предплечья, плотнее обнимая ножкой. Знала, что лишает его этим рассудка и не уступает в изощрëнных ласках. Язычком по мочке, ладошкой на подкаченную ягодицу, к себе как можно теснее и тут же потираясь промежностью. Большего ему было не нужно — отходит, почти агрессивно кроссовки носками стягивает и обратно к ней. — Держись, — мельком, почти не слышно, но в следующую секунду Аня поднимается над полом, невольно сбрасывая туфли и обхватывает своего мужчину за шею. Ещё одна манера, к которой он вернулся спустя годы — это непосредственное ношение любимой на руках. Подкачался, возмужал до того, что скулы от красоты сводило и не уставал теперь эту силу ей демонстрировать при любом удобном случае. Она же на это только тихонько взвизгивает, крепче хватаясь за его шею и потянувшись за новым поцелуем. Утопают в нём, вылизывают рты друг друга будто тысячу лет этого не делали, и Юра ориентируется по памяти, крепче подхватывая девушку в своих руках. И так это сладко было, что Аня выше тянется, а Юра шагает снова вперёд с бушующим внутри адреналином и сквозь пелену в голове только одна мысль прослеживается — как бы жену не уронить. Далее всё происходит с такой скоростью, что мозг едва успевает принимать решения — из-под кровати вылетает один из ши-тцу и почти сбивает Юру с ног от радости видеть хозяина. Руки же в миг напрягаются до невозможности, пальцы врезаются в Аню, что снова вскрикивает и Юра делает оборот, улетая спиной прямо на кровать. — Это что было, Юра?! — девушка тут же садится верхом на мужа, рассеянно оглядываясь на лающего Пумбу, но её замешательству не было места быть, так как мужчина сразу же возвращает их к тому, на чëм они остановились — а именно к глубокому поцелую. — Ш-ш-ш, всё хорошо, — отрывается, тут же по лицу её десятки коротких поцелуев пуская и потянув наконец застёжку платья до самого конца, — давай снимем это. Прочь тонкий свитер, вслед за которым улетают её солнечные очки, пугая Пумбу так, что он убегает в другую комнату, царапая когтями пол. Дальше тонкие бретельки с плеч и тут же влажные поцелуи по ним, чередующиеся лёгким покалыванием усов и бороды. Невероятно чувственно, аккуратно, будто боялся коснуться лишний раз. И Аня совсем не хочет отставать — стягивает с его плеч кожанку, а следом и майку. Приходится выгибаться в его руках, так сильно и крепко он прижимает к своему голому торсу, словно специально напрягшемуся, чтобы она чувствовала каждую его перекатывающуюся мышцу, каждое сухожилие и венку… Протиснуться в неё, стать единым целым. — Анечка, красота моя, — ладонью по голой спине, в её волосы за ушком зарываясь, и как кстати, что это платье не предусматривало бюстгальтер, — давай включим свет? Так люблю смотреть на тебя… — Нет, — очень тихо, чуть-чуть царапая его спину ноготочками, — не хочу тебя отпускать… На этой фразе его ломает, так сильно, как давно не ломало. Захотелось чтобы всё вокруг разрушилось, всё исчезло, но они, их безмерная любовь, остались рядом и навсегда. Прямо такими, как сейчас — без верхней одежды, со спутанными волосами, искусанными губами и блестящими в полумраке глазами. Чтобы Аня придвигалась ближе, скользила по его топорщащейся ширинке, чтобы его руки тонули в её волосах, когда хочется погладить спину и затылок, чтобы они просто были… — Тогда иди сюда, — ей в губы и резко назад, удерживая за талию, чтобы не упала и тут же перекатывается по кровати так, что Аня оказывается аккурат под ним и дыхание её сбитое, жадное. — Возьми меня, пожалуйста, — целует в уголок губ, в небритую щëку, — я уже не могу терпеть, Юрочка… Пальчиками под пояс брюк сзади, почти прямо намекая, чтобы стянул наконец всё ненужное и слился с ней. А он словно игнорирует — спускается пылающими губами по шее, по ключицам, по тонкой россыпи родинок и к ложбинке между грудей. Медленно, словно заново пробуя на вкус, оставляя после себя горящую от страсти кожу. — Дай насладиться тобой, — аккуратно, одними губами обхватывает правый сосок и мягко мажет языком, переходя ко второму, получая в награду первый стон, — не спеши… Руки же всё ниже, цепляя платье, что болталось на ней юбочкой и вниз, сразу вместе с бельём, со всеми преградами, что мешали им слиться. — Юра, — почти вскрикивает, вплетая пальцы в его растрепавшийся хвостик, когда он возвращается стремительнее обычного, тут же раздвигая её ножки и вклиниваясь между ними. Пожалуй, самое любимое его положение, самое правильное и необходимое, даже без пошлого подтекста, а с искренним единением душ. — Тише, тише, — в её губы, принимая женские ручки на своей ширинке, что ловко справлялись с застëжками, пусть и дрожали, — не заставляй соседей завидовать. Самого уже колотило, казалось, ещё пара движений её пальчиков рядом с каменным членом и безвозвратно кончит в штаны как подросток. — Презервативы, милый, — наконец обнажает его орган, позволяя снять штаны и снова принять его между разведённых ног. Юра на это только чертыхается, невольно вглядываясь в тумбочку у кровати, в надежде, что там завалялся какой-нибудь неиспользованный квадратик, но даже если бы он там и был, нужда его резко отпала. В коридоре зазвонил мобильник фирменной трелью айфона и всю романтику мигом смыло в унитаз. — Кто это ещё в час ночи? — между бровей тут же складка образовалась, а жена уже толкает мягко в плечо, чтобы поднялся с неё и дал проверить кому они понадобились. — Дружки может твои никак не успокоятся, — первая мысль, посетившая голову, была совсем не о друзьях, но Аня предпочла её не озвучивать, чтобы лишний раз не накручивать себя и не подсаживать на панику мужа. — Не бери тогда, ну Ань, — умоляющим тоном, оставляя мимолётный поцелуй в уголке её губ и всё равно пуская в коридор. Понимал, что не смогут они нормально продолжить, пока не узнают кто прервал идиллию. А ведь так всё ладно шло, раздразнили друг друга до максимума, до скрипящих зубов, до молебных стонов… Юра на эти мысли только переворачивается на спину и с тяжёлым вздохом приподнимается на локтях, чтобы хоть немного держать в поле зрения жену. — Лиза, что случилось?! — загоревшийся свет и в следующую секунду её тревожный голос. Эти два фактора ударили по нервам слишком сильно и Юра подрывается следом, тут же натягивая трусы, чтобы не светить в такой ситуации достоинством и выходит в коридор. Жена стоит, нервно прикусывая недавно нарощенный ноготь и топчет по плитке голой ступнëй. Видимо, на том конце дочь, а это не мог быть никто иной, вещает что-то очень неположительное, иначе бы как минимум она бы не звонила в такой поздний час. — А бабушка где? — бросает взгляд на супруга, что стоял с абсолютным беспорядком на голове и прищуренными из-за яркого света глазами. Весь его вид показывал, что он не понимает ещё больше её и едва ли держаться может, чтобы трубку из рук Ани не выхватить и самому услышать голос дочери, чтобы убедиться, что та хотя бы жива и в безопасности, — конечно разбуди её, попроси таблетку! Нет, сама не вздумай ничего из аптечки брать. — Что там такое? — не выдерживает и встревает в диалог, ближе ступая к жене. Таблетки зачем-то Лизе понадобились, аптечка… По взгляду жены было не определить всю тяжесть ситуации, но раз она не летает по квартире в срочных сборах в аэропорт, то не так всё и неконтролируемо. — Живот у Лизы болит, боялась бабушку будить, — шëпотом, отстраняя немного трубку, чтобы дочь не подумала, что её обсуждают за спиной в ключе трусихи, — Нет, зай, воду только из бутылки пей, мало ли чего у них там в кранах течёт. Обращается уже к дочери на линии и Юра наконец выдыхает — ничего такого, с чем бы дорогая тёща не справилась без них, да что там — даже сама Лиза сумела бы найти нужный препарат в аптечке и сходить в туалет. Это значило лишь то, что можно спокойно возвращаться в кровать, на всякий случай оставить телефон со звуком и с утра пораньше справиться о здоровье Елизаветы Юрьевны… Только вот Аня такую схему действий совсем не разделяла. Дождалась сначала, пока дочь разбудит бабушку, объяснит ей всё и попросит таблетку. Поговорила после этого ещё и с мамой, попросила держать в курсе если не дай бог хуже станет, попытались выяснить причину и пришли к тому, что на ближайшие три дня у Лизы строгая диета без ныряния в море, а то вдруг в воде что-то было… Всё это Юра выслушивал уже сидя на кухне и пуская мутный дым от винстона в открытую дверь балкона. Принимал совершенно спокойно то, что Аня так долго висит на телефоне и старается по максимуму контролировать ситуацию. Так было всегда и это естественно, иначе и быть не могло, но где-то в глубине души эгоистичный червячок ворочался и требовал продолжения того, на чëм они так грубо прервались. Плюс ко всему, нервов добавляло то, что Аня в процессе беседы успела накинуть на себя шёлковый халатик и Музыченко всё гадал — это потому что ей холодно, некомфортно или просто намекает на то, что они сейчас лягут спать как примерные родители? — Вот и отпускай её после этого, — кладёт наконец телефон на тумбочку, возвращаясь к Юре на кухню, — наелась всякой гадости, а им ещё пять дней там сидеть. — Ань, — снисходительно, протягивая в предложении присоединиться, сигареты, — ничего криминального не произошло, у всех детей болят животы. — Да, но почему именно тогда, когда нас нет рядом, — вздыхает тяжело, принимая с удовольствием никотиновую палочки и тут же щëлкая зажигалкой, — а если это аппендицит какой? — То она бы уже загибалась от боли, не в состоянии столько чесать языком! — медленно, но верно, чайник закипал, очень не любил когда супруга надумывает то, чего даже близко нет, а тем более сейчас, когда планы на вечер смылись холодной водой залива. — Пошли спать, — говорит устало, затягиваясь в последний раз. Только сейчас пришло осознание того, насколько день был выматывающим — события, концерты, знакомые и друзья, толпы фанатов, всё это приправлено алкоголем и безумной нежностью от мужа. Навалилось, потянуло мигом в сон и Аня молча оставляет на Юриной щеке поцелуй и тихо уходит обратно в кровать. Неизвестно, получится ли заснуть из-за бесконечных переживаний о дочери, но хотя бы вытянуть ноги уже будет хорошей заменой крепкого сна. Юра же совсем такого поворота не выкупил, мигом загораясь, но виду не подавая. Понимал, что схема под названием «скандально требовать своего пока не дадут» не сработает, здесь нужно было только нежностью и лаской подходить. Но так уже на это сил не было — с самого утра ласкал её, целовал везде, где только мог, ладонь её не выпускал ни на миг, облизывал потом в кровати с ног до головы и теперь повторять эти все действия, неизвестно добравшись ли снова до сути — очень не хотелось. — Анют, — растягивает буквы, аккуратно опускаясь на кровать рядом с ней, — может, чтобы спалось лучше… Специально не договаривает, с тонкой улыбкой скользя ладошкой под одеяло и сразу нащупывая её мягкую грудь, скрытую гладкой и прохладной тканью. Заводится снова почти тут же — очень уж любил её сисечки, когда никакое бельё их не скрывало и можно было вдоволь пощупать свой персональный антистресс. — Отстань, зай, я не хочу больше, — но удовольствию не суждено было продлиться долго и её отказ почти что как холодная вода на голову. — В смысле, блять? — заводится тут же, отстраняясь в попытке поймать её взгляд, но лежит Аня словно специально лицом к стенке, — ты пол часа назад умоляла меня вставить и теперь не хочешь?! — Представь себе! У тебя ребёнок заболел, а тебе лишь бы присунуть! — язык болтает первее, чем мозг даёт команду подумать о грубости фразы и Аня тут же жалеет, что так резко получилось, но виду не подаёт. Раз уж начала сопротивляться, то до конца. Единственное что, невольно к Юре поворачивается, взгляд его горящий перехватывая. Только вот это уже не страсть говорила в нём. — Это мне лишь бы присунуть?! Ты об меня с самой улицы, как сучка течная трëшься, и после этого я только об одном думаю?! Замирают. Юра осознаёт, что взболтнул совершенно лишнее, то, о чём в действительности и не думал, но что сказал чисто из своей вредности, чтобы защитить себя и своё желание. Только ведь оба хороши — оба тянулись друг к другу, хотели и наслаждались, а теперь бросаются подлыми обвинениями всего-то из-за пропавшего у Ани настроения. — Хватит, Юра! Что за гадости ты несёшь?! — приподнимается на локтях, буравя его испепеляющим взглядом. Обидно было это слышать, но понимала ведь, что оба устали, оба на взводе и нервах — не получилось бы уже у них сегодня ничего. — Хочешь спать? Пожалуйста, только без меня! — вылетает из комнаты, даже не надев тапочки, в одних трусах и с телефоном. Была бы дверь в спальне — непременно бы ею хлопнул, но обходится только Лизиной, закрываясь в комнате дочери. — М-да, ну и денёк… — девушка лишь вздыхает тяжело, натягивая одеяло по самую шею. Неожиданно томная ночь превратилась в то, во что превратилась и решать конфликт сейчас было бы почти нереально, так как едва голова полноценно касается подушки — Аня засыпает как по щелчку. Сон без сновидений заканчивается слишком быстро, но Аня чувствует себя бодрячком. Сквозь жалюзи пробивается солнечный свет, пахнет кофе и подушка рядом даже не помятая. — Юр? — тихонько зовёт, как ребёнок, потерявший из виду родителя. Хочет к нему, хочет в его объятия крепкие, чтобы погладил после сна прямо как вчера утром, чтобы поцеловал мятным дыханием, а не пустую постель вокруг. В ответ только тишина, из окон доносятся чьи-то громкие разговоры и шум машин. Аня тянется к телефону — он как минимум даст информацию про состояние Лизы и, возможно, местонахождение Юры. Так и получается — в семейном чате уже есть переписка, где Елизавета заверяет вопрошающего отца о том, что с ней всё хорошо, живот не болит, а они с бабушкой спали до рекордных восьми утра и теперь собираются на пляж. Так же пообещала позвонить после обеда и честно рассказать, что ела. Далее только сообщение Юры с десятью, не меньше, целующих смайликов. Сразу на душе тепло стало — её главные в жизни люди пообщались прекрасно и без неё, проявили любовь друг к другу и Аня даже почувствовала гордость, тоже заверяя дочь, что рада, что ей лучше, и ждёт от неё звонка не меньше папы. Следующим пунктом было разобраться и с ним самим. Иногда казалось, что у неё два ребёнка, только один совершеннолетний и имеет право уходить в загулы, чем только прибавляет проблем. Разгадка происходящего находится слишком быстро — в рабочем чате кружки от Юры прямиком из их ванной комнаты и содержание их дружелюбием не отличалось. Гневные комментарии по поводу зазнавшихся реперов, составивших едва ли не конкуренцию на вчерашнем фесте, камни в огород Эльдара из-за его невежественной забывчивости и даже посыл на три буквы в публичном канале Клик-Клака. Всё это Юра вещал непременно сидя на унитазе, то с собранными, то с распущенными волосами и до сих пор неумытыми глазами. Последнее сообщение было отправлено в чат их группы буквально пару секунд назад, где Юра обещал на студии сегодня не появляться и пресëк на корню желание Бабурина продолжить банкет, причём сделал это так грубо и уверенно, что даже сквозь буквы читалась его интонация. Что с таким настроением мужа делать, Аня пока не решила, но приняла его как нечто очень ожидаемое — в конце концов это его ненавистное утро, а вечер кончился ссорой и неудовлетворëнным желанием — иначе быть и не могло. Принимает решение зайти издалека, задобрить, и раз он так яро использовал для общения кружки телеграмма, то она может ответить его же оружием как нечего делать. Быстренько на спину переворачивается, волосы каскадом по подушке раскидав и одеяло нарочно ниже стягивает, чтобы вырез халатика открывало, как бы невзначай, но на видео смотрелась безумно притягательно: — Доброе утро, зайка, — максимально тихий и томный голос создать пытается, будто не проснулась ещё, хотя отчасти так и было, даже кулаком глаза трëт, — почему сбежал от меня куда-то? Так хотелось пообниматься спросони… Кружок улетает, а Аня высунув язычок ждёт ответа. Одна галочка, две… Тишина и наконец печатает. Отчего-то так волнительно было ответ его получать, словно и не знали друг друга столько лет. Всё же под горячую руку попасть сейчас было раз плюнуть. 8:56 Юрочка: Мы вместе и не спали, если ты забыла! Вредничает. Что-ж, Аня тоже так умеет. Переворачивается на животик, позволяя шёлковой ткани перекрутиться и ослабнуть так, что оголëнная грудь касается тёплой простыни, аппетитно прижимаясь друг к другу и создавая между ними ложбинку глубже обычного. Идеальнее кадра уже не будет и Аня включает свои актёрские способности обольщения: — И я так за эту ночь соскучилась… — пальчик наманикюренный к пухлым губам, — у меня вся одежда перекрутилась, ты бы видел, — специально камеру подальше, захватить обзор на хрупкие плечи, — давно без трусиков не спала, очень удобно оказывается… Только вот мне бы в душ сходить, пустишь меня? Юра в этот момент сидевший уже просто на закрытой крышке унитаза, и не желающий вылазить из своего укрытия, чуть не давится слюной. Казалось бы, уже новый день, спирт должен был выветриться и оставить жене только воспоминания о вчерашних их хулиганствах, но нет — с новой силой начинает свои соблазнения, да такие, что член в штанах дëргается, стремительно наливаясь кровью. 8:59 Юрочка: Ну приходи, помогу тебе халат подправить… Отправляет и тут же телефон на подзеркальную тумбочку откладывает, хватаясь за край футболки. Не до конца осознал тот момент, когда обида и злость переросли в стремительное желание увидеть жену здесь и сейчас, да ещё и не просто так, а уже стоя под струями воды. Хитрый план созрел в голове моментально — стоило лишь раздеться и настроить температуру душа, а дальше Аня должна подыграть и сделать всё сама, лишь бы не расценила это за вульгарный намёк. В любом случае у неё есть возможность отказаться и подождать своей очереди, если вдруг ей снова что-то ударит в голову и она резко передумает. Но несмотря на это, лёгкая обида всё ещё сидела внутри, хотя горячие её заигрывания и возможная перспектива лихо стёрли злость и осадок от вчерашней ссоры, оставляя место только острому недовольству из-за фестиваля и желание отыграться на своих сольных концертах. Со всеми этими мыслями залазит в ванную и включает душ, даже на какой-то момент забывая про цель своего дневного купания. Слишком было ему нужно сейчас расслабиться под тёплой водой, скользить размеренно по телу мыльной мочалкой и дать себе возможность смыть груз переживаний и негатива. Глаза невольно закрываются, подставляя лицо под нежные струи и Юра не слышит в какой момент Аня оказывается в одном с ним помещении, потому и вздрагивает, когда её бархатный голос вклинивается в белый шум: — Какой же ты, Юрочка, эгоист. Руки на груди скрещивает, стараясь грозный образ создать, а сама улыбается во все зубы от того, как филигранно сработала её техника по возвращению Юры в хорошее настроение. Уже стоял с блаженным видом подставляясь теплоте, а теперь развернулся на неё, демонстрируя все свои успешные походы в зал и явное возбуждение, ещё не до пупка поднявшееся, но уже очень крепкое. Аня всё это буквально за секунду отмечает — капли воды с его длинных ресниц, напрягшиеся от температуры сосочки, мыльные пузырьки на дорожке волос до паха, стекающие по рельефному торсу и музыкальные пальцы, перебирающие мочалку чисто машинально как струны. — Это я-то эгоист?! — головой встряхивает аккуратно, чтобы капли с лица смахнуть и налипшие пряди волос. На Аню попадает тоже, оставляя на розовом шёлке тёмные кружки — не хотел её обрызгать совсем, но кто ей доктор, что так близко встала. Подумал даже на секунду, что она этого полностью заслужила в силу своих бесконечных манипуляций с его нервами — то поманит пальчиком, то оттолкнëт, то снова поманит и ведь знает прекрасно, что не сама она тому виной, а обстоятельства сложились, настроение испортили, но всё равно какая-то тяжесть присутствовала и потому пропускает мимо ушей её игривый тон, всё в штыки воспринимая. — А что, я? — улыбается, кончиком языка по верхней губе быстро мазнув, — какой из меня эгоист, когда я к тебе пришла себя предлагать? Далее Юра видит всё как в замедленной съемке — сантиметр за сантиметром стягивается с её плечиков тонкая ткань, оголяет острые ключицы, небольшую грудь со вздëрнутыми сосочками, точëную талию, впалый животик, гладкий лобок и аппетитнейшие бёдра… Каждую родинку, каждую складочку или шрамик Юра знал наизусть и искренне любил, так, что готов был зацеловывать, облизывать, отлаживать это раз за разом. Вот и теперь губы приходится облизать на такую красоту, кровь окончательно приливает к члену, поднимая его так, что головка мажет смазкой по животу. Ничуть не помогла его ночная дрочка в одиночестве на влажные фантазии, что бы было, не позвони дочь, возбуждение всë равно бегало по телу, впитываясь в мозг всё так же крепко и необузданно. — Иди сюда, хватит издеваться уже, — протягивает ей руку, чтобы не навернулась на скользком и едва она ступает за бортик, тянет на себя резко и уверенно, прижимая так, что Аня тихонько ойкает, вписываясь носом ему в ключицу. Низом живота тут же его горячий член чувствует, как бëдрами притирается ближе, как выдыхает судорожно от её близости и тут же мочалку роняет, чтобы скорее за талию удержать и даже в случае пожара от себя не отпустить. Девушка только успевает поднять на него взгляд, как его глаза блестят в ответ и жадный поцелуй тут же становится причиной напрочь сбитого дыхания. Тесно, жарко, под струями тёплой воды, бьющей ему куда-то в спину, так мокро, что можно было сойти с ума. Кожа от этого под пальцами невероятно гладкая, Юра ловко дразнит языком, тут же больно прикусывая её нижнюю губу и срывая стон. Но не даёт возмутиться — ещё крепче к себе притягивает, зажимая между их телами стояк и опуская ладони на её попку. Пускай теперь только попробует сбежать или отказать — он из неё душу выебет, заставляя отрабатывать каждую убитую нервную клетку своими узкими и влажными дырочками. Она хочет отстраниться, глотнуть кислорода, а он всё держит, языком по её, играя с кончиком и по зубам, проникая глубже, едва не до гланд и снова кусая пухлые губки. Аня задыхается — ладони горят от ощущения сильного мужского тела под ними, то по бицепсам, то по торсу и ниже, через тазовые косточки на узкие бëдра. Тоже умеет ведь дразнить и делает это отменно, что он ведётся, перехватывает её вздохи и подушечками пальцев играет с сосками… — Давай вниз, — жадный шёпот и девушка понимает, что отказы не принимаются. Чувствует его руки на своих плечах и затылке, которые давят, заставляют встать на колени прямо в воду, аккурат напротив его каменного достоинства. И ведь не хотела вчера совсем этим заниматься, даже поругались на почве того, что его намёки не так восприняла, а теперь же руки сами тянутся погладить его по бëдрам, тихонько коснуться губами татуировки сбоку, провести ими в опасной близости к члену и снова отстраниться облизнувшись. Играет как может, дразнит, чтобы терпение потерял, чтобы наконец взял её сам, почти без спроса. — Блять, соси и не отвлекайся, — сам в руку член берёт, прогоняя пару раз туда и обратно кожицу и к её ротику приставляет, выжидающим взглядом сверху вниз обдавая, — или мне тебя в горло трахнуть? — Прости, не буду больше, — специально глазками хлопает, саму невинность изображая, а кончик языка уже по горячей головке проходится, собирая капельку смазки. Вокруг пар, шум воды сверху, благо Юра её собой от потока закрывал, так ещё и возбуждение градус повышает, совсем туманя разум и вынуждая совершать действия без особой отдачи им отчёта. — Извиняйся, — смакует это слово с хрипотцой, пока её ладошка обхватывает ствол, а язык качественно обрабатывает всю длину, скользя медленно вокруг и вдоль, к головке и к яичкам. — Ты вкусный, — причмокивает, пуская от члена и до губ слюнку, возвращаясь тут же обратно и принимая наконец в бархатную узость до середины. Юру это только подстëгивает на действия и вот уже собирает её густые волосы, наматывая на правую руку и толкаясь бёдрами вперёд, удерживая её голову на месте. — Покажи на что способна, давай, — хитрый оскал на то, как её губки вокруг всё сильнее растягиваются, глазки прикрываются с тихим мычанием и девушка послушно расслабляет горло, пуская в себя глубже. Давно так не делали, обходилась всегда мимолётными ласками или же ручками, а тут вынуждает забирать своими короткими, но уверенными толчками, едва ли не до конца. Слëзы сами выделяются, когда Юра входит в какой-то бешеный для минета темп и буквально ебëт её рот, натягивая на себя за волосы всё сильнее и сильнее. — Анька, — судорожно, второй рукой облокачиваясь на хлипкую полочку с различными банками и глаза зажмуривая от концентрации чувств, — глотай, дорогая… Оргазм вот-вот накроет сумасшедшей волной, по телу проходит дрожь, так это было правильно теперь, так долгожданно… Но Аня давится, не выдержав такого продолжительного напряжения и хватается за его бёдра в попытке остановить и выпустить член. — Подожди, — шепчет, когда Юра буквально в ту же секунду даёт ей отстраниться. Пальцы его дрожали, в глазах пелена и оргазм неприятно отходит на задний план, снова отступая в тень, оставляя только ноющее желание. — Давай сама, я забылся, — тяжело дыша проводит большим пальцем по её губам, смазывая слюну и буквально чувствуя, как горит кожа. Слишком она была хороша, невозможно удержаться. Однако остановка её была очень кстати, и Юра поспешно завязывает волосы в пучок, чтобы не мешали обзору на свою красоту, стоящую сейчас в его ногах. — Либо я ещё не такой спец в отсосе, либо у тебя слишком большой, — улыбается, обхватывая у основания рукой и губами прижимаясь к линии роста волос, медленно выше, языком до самого пупка и по напряжённым мышцам, посылая по его телу ощутимые мурашки. — Хватит, ради Бога, дай мне кончить, — умоляющим тоном, отпуская истерический хриплый смешок и откидывая голову на влажный кафель, одновременно по волосам её оглаживая. Готов был сам на колени встать, лишь бы она перестала наконец играть и довела дело до конца. — А иначе что ты мне сделаешь? — Аня же не успокаивается, нежно, почти неощутимо ведёт губами по едва ли не пульсирующему члену, успевая ладошками проходиться от самых его икр до ягодиц, мокрых и поджарых. — Иначе и ты не кончишь сегодня, сучка, — рычит, снова оттягивая её за волосы и заправляя самостоятельно в болтливый ротик. Далее хватает буквально пары движений, Аня втягивает щëчки, создавая ему вакуум и Юра сквозь маты и угрозы мучить её так же, наконец доходит до финала. Ярко и сочно, как хотелось уже целые сутки, сперму прямо в неё сливая обильными струйками, вынуждая жену старательно проглатывать и жмуриться от ощущений. — Умничка, — улыбается, с пошлым чмоком доставая всё ещё напряжённый орган и кончиками пальцев с её натруженных губ стирает вязкие остатки слюны с семенем, — давай ещё это. Послушно облизывает его пальцы, постанывая от удовольствия и спускаясь ручками к своей груди. Сжимает её, невинно поднимая на мужа взгляд и по второму кругу на такую картину спустить можно. — Пошли в кровать, — уверенно тянет её на себя за плечи, тут же хватая за затылок и долгий поцелуй оставляя, вшëптывая в него слова, — пора тебя проучить, как изгаляться надо мной. — А мы резинки так и не купили, — улыбается хитренько, выключая над ними поток воды и резво выкручивается из его объятий, — а без них никаких наказаний! Что-то в ней щёлкает игривое и под ничего не понимающий взгляд мужа, Аня бежит из ванны, захлопывая за собой дверь. Его уговаривать долго не приходится — срывается за ней, на ходу хватая первое попавшееся полотенце и едва ли не поскальзываясь на плитке. — А ну стой, язва! — кричит вдогонку, тоже хлопая дверью и только её каскад волос замечает, скрывшийся в их спальне. Смех пробирает невозможно, устроила им тут побегушки в чëм мать родила — ух и покажет он ей, стоит только поймать. — А ты догони, котик! — балуется, сворачивая лихо за косяк и едва не сваливая пакеты с реквизитом, что невесть что тут забыли, а за ними и лампу. К счастью всё остаётся целым и Аня зажимается в уголок, все силы прилагая, чтобы не дышать и не выдать себя. — Догоню и знаешь, что сделаю?! — влетает в комнату, но как только не замечает её, рассеянно оглядывается. Не могла же она раствориться, — а ну стоять! Аня смехом заливается, снова собираясь юркнуть в коридор, но Юра оказывается быстрее и перехватывает её за руку, тут же притягивая к себе и впиваясь в губы. Новый поцелуй до того жадный, что Аня громко стонет, потираясь о него словно кошка. — Ну и что же ты сделаешь? — томно, а он тут же вокруг талии обхватывает и над полом поднимает, на кровать жену утаскивая. И так заигрались, пора к делу. — В попку тебя трахну, раз так о резинках печëшься, — молниеносно между её ног оказывается, тут же в шею губами, оставляя первый засос на сегодня у самой ключицы. Хотелось тоже на её нервах поиграть, заставить так же с ума сходить, как и он сам это делал пару минут назад. — Нет, мы так не договаривались! — брыкается, а он только сильнее её в матрас вжимает, позволяя толкать себя в плечи, и не переставая зацеловать всё, до чего дотягивается. Хочет ещё высказать своё мнение по поводу его внезапной идеи, но рот вновь затыкают поцелуем, а его ловкие пальцы уже внизу, собирают с её нежных складочек смазку и аккуратно скользят к задней дырочке. Очень уж нравилось ему отплачивать той же монетой, видеть её мимолëтный испуг в глазах и чувствовать, как тонкие пальцы сильнее сжимают руки, оставляя после себя полумесяцы от ногтей. — Юрочка, ну, пожалуйста, — хочет поменять тактику, задобрить, уговорить, но когда его средний палец мягко скользит внутрь попки, ничего лучше не находит, как укусить наглого мужа за мочку и получить в ответ болезненное шипение. — Лучше не вредничай, — предупреждает, вставляя до упора и снова назад, потрахивая мягко, не переставая нависать над ней и поцелуями уже грудь белоснежную покрывать. — Ай, зайка, — хнычет, ëрзая под ним и стараясь соскользнуть, чтобы перестал так делать, иначе ведь она войдёт во вкус… — Не зажимайся! — рявкает специально погрубее, чтобы притихла и игру вести не мешала и тут же выходит из неё, хватаясь за стояк, что снова едва ли не болел от необходимости разрядки. В её глазах смесь эмоций — головкой по чуть-чуть растянутой попке и с хищным оскалом входит, только вот совсем не туда, куда Аня уже ожидала, а между мокрейших складочек, сразу на половину длины, раздвигая её тесные стеночки влагалища и выбивая громкий стон. — Что же ты, — не договаривает, очередным стоном захлëбываясь и теснее к нему прижимаясь, ножки как можно шире раздвигая, обхватывая ими его за бëдра, чтобы удобнее было амплитуду набирать, чем Юра так усердно и занимался. Локтëм в кровать, чтобы на жену весь свой вес не переносить и второй рукой на грудь, сжимая осторожно, тут же зацеловывая её щëку, не препятствуя громким вздохам и своему имени, что слетали с её губ раз за разом и до звёздочек в глазах тешили его эго. — Люблю тебя, — два этих слова засосами по груди впечатывает, рукой её бедро оглаживая, на попку переходя. Входил при этом так правильно, до самого упора и обратно, одну головку оставляя, раз за разом всё ускоряясь, доводя её до того, что глазки закатывались и коленки дрожать начинали, — покажи, как ты кончать умеешь. Теперь на ушко, талию сжимая, и Ане кажется — что он везде, вездесущие губы и руки, которые возвышали на седьмое небо своими ласками. Выбивали душу и заставляли возноситься от удовольствия, переживать покалывание на пальцах, судороги в мышцах, жар по всему телу и всё это лишь от того, что Юра рядом, от одного его присутствия и волшебных движений. — Да, ещё, прошу! — почти скулит, когда он одну её ножку снимает с себя и отодвигает так, что она раскрыта перед ним по-максимуму. Замедляется тут же, позволяя каждый сантиметр члена в себе ощущать и назад так глубоко, как до этого не получалось, что Ане едва ли неприятно не становится и стоны её всё громче, как бы не пыталась губки кусать. — Ты такая красивая, — шепчет, её клитора касаясь и вновь ближе к ней, позволяя к губам своим прилипнуть в самазанном касании, — чувственная такая! И в ответ ладошками его по спине гладит, переходя к мочке уха, прикусывая за неё легонько, и тихо так, чуть дыша, просит, — быстрее… Музыченко дважды уговаривать не приходится — нависает над ней на вытянутых руках и с новой силой принимается вколачивать в матрас, да так, что ножки кровати по полу скрипят, а спинка о стенку бьëтся в ритм его проникновений. Аня в этот момент себя теряет, выгибаясь в спине до максимума и подмахивая бëдрами, насаживаясь… Стоны превращаются в один сплошной крик, смешанный с его редкими рыками, переходящими в шумное «ах». Ещё чуть-чуть, ещё немного такого темпа и можно улетать за орбиту оргазма. Но вдруг слева от них, со стороны батареи, раздаëтся не хилый такой металлический стук и вынуждает их замолчать в попытке понять его происхождение… Только вот Юра уже совершенно себя не контролирует и на автомате продолжает втрахивать супругу в мягкую поверхность. — Мы слишком громкие, наверное, — шепчет ей, склоняясь ближе и предлагает то, от чего невозможно отказаться, — покричи мне в губы, ещё чуть-чуть осталось… Аню хватает только на то, чтобы кивнуть быстро и примкнуть к нему с глубоким засосом, принимая в себя охотнее прежнего, почти падая с пропасти из-за до искорок правильных движений внутри. Толчок и Юра сжимает в кулаках простынь, толчок и Аня вжимается в мужа, толчок и стоны в унисон ознаменовали самый сладкий финал из всех, что был у них за этот месяц точно. — Пиздец, зай, — мужчина отлипает от любовницы и обессиленно падает на вторую половину кровати. Пот стекал по вискам маленькими каплями, руки дрожали и ноги сводило от напряжения, а что говорить про Аню, которая лежала и до сих пор вздрагивала, чуть-чуть выгибаясь, пытаясь унять бешеную дрожь в коленках и успокоить огонь внизу живота. — Я чуть не умерла, — смеётся, краем глаза замечая, как муж к тумбочке тянется, а потом вдруг резко осознание бьёт по голове, — ты всё-таки кончил в меня?! Теперь очередь Юры приходит смеяться с её округлëнных глаз. Разумеется он не удержался и даже не стал выходить из неё на самом пике, только лишь вбиваясь поглубже, сбрызгивая сперму едва ли не в саму матку и кайфуя от этого чистого секса. Анечка даже не заметила, пребывая абсолютно в другом мире наслаждения, а теперь так забавно и одновременно тревожно было её бровки домиком наблюдать. — А нечего было в магазине вредничать! — припоминает их общую оплошность, что заболтались и не вспомнили даже о том, что было бы неплохо вернуться в магазин и взять таки злосчастные контрацептивы. — Нет, ну ты обалдел! — шлёпает мужа по плечу возмущённо, ещё больше распаляясь, когда тот прямо в кровати зажигалкой щëлкает и прикуривает вальяжно, будто у них кальянная тут, а не спальня. Совсем расслабился после двух оргазмов, пора было и в тонус его возвращать. — Прости, прости, зай, сейчас посмотрим можно или нет, — тянется снова к тумбе, уворачиваясь от очередного взмаха ладошкой и хватает её телефон, — ну вот, видишь! Вероятность забеременеть — низкая! Улыбается широко, обнажая свой не совсем полноценный ряд зубов и тянется за поцелуем. — Отстань, я обиделась, — руки на груди и притворно хмурится, хотя ответная улыбка так и просится. — Ну Ань, — чмок в плечико, — ну зайка моя, — в шейку, — ну давай покурим и в душ, а там уже и на дачу собираться надо, ну всё хорошо же. А дальше только липкий поцелуй, сигарета из его рук и раздельный душ, чтобы на всякий случай снова друг на друге не переклинило и поездку сдвигать не пришлось.