Лабиринт

Эрвину снился лабиринт. Эрвин спал и видел, как воздвигались архивные полки, составляющие его стены. Как поднимались данные на экранах компьютеров, а охрана спускалась по лестнице. По полу тянулись блоки плитки, которые вели напрямик. Цифровой поток. Его двигали стрелки на квадратных часах, обхвативших запястье. Поставив пистолет на предохранитель, Эрвин шел между стеллажей. Разум не место преступления. Разум — аукцион и тендерная площадка. Где-то впереди дрожала тень, но хрип коммуникатора передал короткое: «Всё чисто». Нечисто. Изгаляясь, стены вырастали то тут, то там. Если бы в руку легла нить Ариадны, она водила бы его по кругу снова и снова. Но там не лежало ничего, кроме пистолета. И логики. Эрвин делал шаг по плиточной черно-белой клетке, не по прямой, не буквой «L» и не по диагонали, а тень опережала. В его лабиринт сна пробрался вор. Шпион. Извлекатель. По доске бродила скрытая фигура. Входные данные: у того, кем был Эрвин, в сейфе лежал компромат на бывшего министра ВМФ Штатов. Входные данные: тот, кем был Эрвин, играл в шахматы. — Ошибка, гость на месте, — отозвалось в эфире. Не ошибка, а закономерность. Ошибка — тоже закономерность. Повернув голову, Эрвин заглянул в углы и пересек извилистые коридоры. Тень скрылась — да, он нашел, что искал. Он там. В коммуникаторе рассыпались помехи, и их застлало шагами, через секунду — ударом, через секунду — выстрелами. Впереди открылся проход. Выждав миг тишины, Эрвин снял пистолет с предохранителя и вошел в темную дверь. Дверь эта не спряталась в глубинах полок, как ни пыталась. Как ни пытался спрятать ее гость. В барабанные перепонки стукнул грохот. Внутри полыхала схватка, в которую вступила охрана — пустые проекции его сна. Когда Эрвин нырнул в полумрак, он поравнялся с ними и заполнил пустоту. Пули свистели, отскакивали от стен и вонзались в книги. Перед лицом рассекло воздух, сквозь который обжег выстрел. Грудь одеревенела. Это интересно. Не то, как стреляли проекции, — то, что гость добрался первым. Взгляд — к квадратным часам, считающим квадратное время. Они спешили, или поспешил он. Парадокс. Эрвин положил палец на спусковой крючок и прервал пальбу охраны. В один жест. Вспыхнув, электрический свет схватился за невысокую — не шахматную — фигуру, позади которой пустовал сейф. Дверцу выпотрошили за пару минут. Она болталась на петлях. Первый признак хорошего извлекателя — опережать время. Это оно. Это он. Квадратные часы, квадратные минуты — успев в них, но не успев уйти, гость неестественно выставил кейс и руку с пистолетом. По полу растекалась багровая лужа. Эрвин прищурился: его задели. На излете достали одним выстрелом из всех, что достались полкам и сейфу. Неплохо. Было, что рассмотреть — кого. Эрвин выступил вперед и качнул дулом. «Давай кейс сюда». Прицел каждого охранника метил в лоб и в сердце. Но гость их, размеченный траекториями выстрелов, молчал и не опускал глаза, не опускал раненую руку. И она не дрожала. Как и он — британски хладнокровно не торопился передать украденное. На свету глаза блестели темнее, чем лужа крови. В нем на волоске повисла статика, грозившая перетечь в движение. Гость не боялся провала. Гость, вероятнее, ненавидел, этот провал и Эрвина лично — за него. Но предполагать было бы опрометчиво. Под прицелом перестраивались точки: к виску ото лба и по ребрам выше. Молчание затянулось. Выжав из него всё возможное, гость осторожно перехватил ручку и шагнул навстречу прицелам. В протянутую ладонь лег невскрытый кейс. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться и отдать. Во сне легче украсть информацию, хранимую за семью замками. Но не в этот раз. Эрвин тронул единственный цифровой замок, привязанный на код, прощупал сенсор. Цел. Информация покинула сейф, но не лабиринт за… Квадратные часы указали на десять минут. В бесполезном коммуникаторе хрустнули помехи, которые ввинчивались в ухо. Это мешало изучить кейс со всех сторон. Как мешал и пистолет. Не в силах выкрасть ни одно, ни другое из рук, гость не моргал на свету и не двигался. Если допросить его — он бы посмотрел в лицо лампе на сто ватт и не заговорил, пока бы не захотел. Это ни к чему. Эрвин сбросил коммуникатор на пол, освободил встреченного гостя от прицела и… согнул крышку кейса. Как скрепочное ушко. Сенсор померк. Над их головами треснул потолок. — Спасибо, Леви, — не взглянув на трещину, но глядя на часы, Эрвин вынул из кейса папку. Леви Аккерман, извлекатель-одиночка родом из Бирмингема, стоял перед ним на расстоянии протянутой руки. Не стоило обольщаться. Полвздоха — и сорвался бы с места, обгоняя проекции. Его залитые кровью пальцы наконец дернулись, не от боли, от удивления. Это — интереснее, чем изучать тень. — Ты ведь Леви Аккерман, — проговорил вслух Эрвин, давно обольщенный, — ты хорош, как и говорят, но тебе стоит выбрать другого архитектора. Твой допустил грубую ошибку. Нельзя строить лабиринт по тем принципам, которые я знаю, как пять пальцев. Тогда я смогу их нарушить, и… — Откуда тебе знать о лабиринте сна? — перебил его Леви, смотря через дуло пистолета. Рука так и не подогнулась. Задушив порыв подставить под нее свою, Эрвин нахмурил брови. По легенде, сложенной в отделе Ханджи десять лет назад назад, — он не способен ни создавать свои проекции, ни рассказывать про лабиринты, он простой человек, бизнесмен. Не слыша гула наверху, охранники замкнули полукольцо вокруг сейфа. Близко. Проекции стремились к тому, кто нарушал законы сна. Когда Эрвин досадливо махнул папкой, чтобы приостановить их, Леви тоже подступил ближе. Закрыл кольцо со своей стороны: — Кто ты нахрен такой, Эрвин Смит? — подобравшись напротив, потребовал ответов он. Папка распахнулась на ладони. Зашелестели под пальцами страницы. Не спеша, Эрвин разгладил фотографию, вклеенную на развороте, перечитал шрифт. Нет, он не простой бизнесмен. И мечта у него не американская — личная. Свет моргал, и интервалы то частили, то проседали. В полукруге проекций-охраны становилось теснее, а с пистолета в руке Леви капала кровь. Леви сражался с болью и онемением, хотя не подавал виду. Он подавал большие надежды. До выброса, который выталкивал из сна, оставалось не много времени. — Я знаю о лабиринтах всё, потому что я сам — архитектор. Меня называют одним из лучших в Штатах, в узких кругах, разумеется. Правда, должен признаться, о наших бывших и нынешних министрах я знаю мало. Поэтому нет никакого компромата, — улыбнулся Эрвин, став вплотную. И протянул папку: — Держи, это не то, что ты искал, но это твое. Папка скользнула в недоверчивую ладонь. Выходные данные: у того, кем Эрвин по документам не был, в сейфе лежало досье на Леви Аккермана. Шпиона и извлекателя-одиночку. Выходные данные: тот, кем Эрвин не был, держал корпоративную шпионскую сеть. На Леви со страницы смотрела его фотография, а поверх имени стоял синий штамп: «Кандидат «Легион LLC». Сжав обложку между двух пальцев, он наморщил углы губ. Узнал — о «Легионе» одиночки узнавали, когда у них уводили первого заказчика. На побелевшее лицо упала пыль с потолка, который раскололся пополам. На отпечатанную бумагу упала капля крови. Он искал информацию, а нашли его. По такому принципу и нужно строить лабиринты. — «Легион» — моя компания, я ее настоящий СЕО и учредитель, — пояснил Эрвин. От грохота — не помех — закладывало в ушах. Вибрировали архивные стены. Искусственный свет хватался за папку и пистолет, за рукава его рубашки, хватался и отпускал. — И хедхантингом ключевых сотрудников занимаюсь сам. Так что поздравляю, ты прошел тест, мы делаем тебе предложение. То, как колонны и опоры покрывались сеткой сколов, угрожало обоим. Леви положил папку на сейф и, не задержав вдох, сделал рокировку. Пистолет осел в другой руке. Это поразило простотой, с которой сомкнулась хватка. Дуло уперлось в ребра. Твердо, несмотря на потерю крови. У него под глазами синели капилляры, будто не спал нигде, кроме чужого подсознания. Второй признак хорошего извлекателя — не трястись во сне за свое тело. — Что будешь делать, если я откажусь? — Леви надавил, чтобы прогнуть солнечное сплетение в обратную сторону. Вдох сократился наполовину. Но Эрвин не поднял своего пистолета — и пожал плечами: ничего не будет. Быть нечему. Над головой трещал и трескался потолок. Слетала белая крошка, пока, кружась, не оседала на плечах проекций. Ячейки полок лопались, как пробки в винных бутылках. Осознав сон, уходи до распада. Пока проекции не двигались с места, бетон и металл дробился на обломки. Крышу раскачивало. Удар — справа. Сейчас? Сейчас. Подгадав момент, Эрвин схватил Леви за руку, выставившую пистолет, и рванул на себя. Удар — позади. В жилах пережало, а потом отпустило, растолкав кровь по организму. Кусок потолка рухнул и вмялся в пол — по черно-белой шахматной клетке. Там, где секунду назад стояли вдвоем. Одну из проекций размазало о металлический сейф. Удержавшись, Леви устоял на ногах, вжался лбом в плечо, а не пистолетом — под ребра. Свистящий выдох задел между них за живое. Сквозь пульсацию раны обожгли адреналин и контроль. Вот он каков, извлекатель Леви Аккерман. Открылся — раной — и отпрянул. На рубашке отпечатались следы того, как они вынырнули из-под обвала. — Ты не откажешься, — покачал гудящей головой Эрвин, отпустив его. — Если сработаемся, работать с другими тебе больше не захочется. Лабиринт рассыпался на глазах. В продырявленной темноте Леви отскочил вбок, на этот раз сам, чтобы в голову не угодил камень. В легкие хлынула, поднявшись, пыль. Стены мялись, как пластмасса, грозили подмять и их, избежавших двух обвалов подряд. Не перестав целиться, он стряхнул с руки натекшую кровь: — Почему же? Под подошвами задрожали полы. Третий признак хорошего извлекателя — не отдавать своего. — Мои лабиринты — место не ограбления, а позиционной войны. В них намного легче добывать нужную информацию. Ты ведь на самом деле в одиночку создал этот лабиринт, я прав?.. У тебя нет своего архитектора. Дуло жестче выметило область сердца: прав. Когда Леви обошел камень по кругу, под его ботинком ввалилась белая плитка. Архивные стены сотрясались, одна, вторая, третья. Четвертая стена. Аукцион выигран, тендер проведен. На квадратных часах застыли стрелки. Эрвин поднял собственный пистолет и приставил дуло себе к виску. Под кожу попал холод. В обваленных сводах разносилась музыка, которая предупреждала о выбросе. Симфония номер пять. Интересный выбор. «Так судьба стучится в двери», — если Леви в курсе. Но их выбросит раньше. Стены меркли, разваливаясь на нули и единицы кода. Леви стоял, будто под ним не сыпался пол, — стоял и смотрел, как палец пробует спусковой крючок. Куда-то в ничто падали темные капли. Руки в крови. У обоих. И Эрвин протянул свою, чистую, для короткого пожатия, пока Леви не отдернулся в пустоту. Не состоялась — но состоится сделка с дьяволом. Черные и белые квадраты отпадали по одному. — Обсудим в реальном мире, — велел Эрвин. Там, где никто не истекал кровью и где на головы не летели металлоконструкции. Под дулом забилась вена. Она беспокоилась в такт тому, как опадали остатки лабиринта. Леви убрал прицел, согнув руку в локте. И повторил, не повторяя: толкнул дуло себе в рот. Брезгливо искривились растянутые углы губ: вторая страница досье, черным по белому — ОКР и симптомы мизофобии. Но он спешил. Обогнать время, занять позицию. Под ногами обломилась треснутая плитка. Раздался выстрел, который скрыло рябью темноты, поглотившей выброс. Леви выкинуло первым. Пора. Позволив эту фору, пальцы нажали на спусковой крючок — второй выстрел. Схлопнулись падшие архивные стены, и куски пола, и россыпи книг. Эрвин проснулся.