«А я снова останусь один
После всех тусовок, и мне вовсе некуда идти
Одиночество во мне, и оно взаперти
Я кретин, и, по ходу, счастье даётся в кредит»
Уже в доме по пути в комнату Рустам решил зайти в уборную и вымыть руки. Тут же он и встретил Эмира, который вытирал остатки крови с лица. — Нужно приложить что-то холодное к переносице, воспользоваться ватными тампонами и наклонить голову к груди — неожиданно для себя сказал Рустам. Эмир, не заметивший его, слегка испугался и ответил, что знает что нужно делать. Младший, решив, что его помощь явно ему не понадобится отправился в комнату, чтобы переодеться и пойти вместе с Тамби и Ильёй в столовую. На ужин им давали чуть пригорелый кусок говядины, картофельное пюре и картофельные клецки с подливой. Рустам привык есть очень быстро и поэтому уже скоро оказался в комнате. — Ты вообще когда-нибудь ешь? — спросил он, у сидящего за столом Эмира, что читал какую-то книжку. Тот же лишь проигнорировал его. Рустам уселся на своей кровати и продолжил: — А как ты тут оказался? Ну, то есть, по какой причине? — Для чего тебе эта информация? — недоумевал Эмир. — Ну, просто нам ещё долго придется жить вместе, поэтому я решил, что было бы хорошо узнать друг о друге больше — действительно, это звучит вполне себе разумно. — Не волнуйся, скоро я закончу школу, в этот же день мне исполнится восемнадцать и я наконец покину это место. Понятно. Снова нормального ответа Рустам не дождётся, поэтому решил рассказать свою историю. — А я здесь потому что моего папу уволили с высокопоставленной работы, из-за этого он начал пить, и всё дошло до такой степени, что он стал избивать нас с мамой за любую ошибку практически каждый день. Надеюсь, что с ней сейчас всё хорошо — на словах о матери Рустам заметно поник. Парень подумал, что если расскажет про себя, то ему расскажут свою историю, и был прав. В ответ послышалось недолгое молчание, после которого Эмир заговорил. — В своей семье я был единственным ребенком, благодаря чему постоянно был окружён заботой и любовью. Но, к сожалению, за несколько дней до моего десятилетия отец попадает в аварию, в результате которой погибает. Мы с мамой остались жить вдвоём, но и тут не всё так хорошо. На одной из наших совместных прогулок, внезапно перед нами выскакивает странный мужчина, в руках у него был пистолет. Я так и не понял кто-то был. Прицелившись прямо в её голову он выстрелил. Конечно же она умерла. Других родственников у меня нет: либо все они уже померли, либо ещё не доросли — без никаких эмоций Эмир поведал о своей жизни. Быть может он уже давно со всем смирился. — Не думаю, что твоя мать сейчас ещё жива — предположил он, посмотрев в глаза Рустаму. — Что? Нет! Быть такого не может быть! — младший переходил на крик. — Они мне обещали. Они сдержат своё слово! — Тебе уже шестнадцать, а ты всё ещё так наивен и глуп. Ты серьезно думаешь, что им есть дело до твоей матери? Всё это было сказано лишь для того, чтобы ты успокоился и ушёл с ними. Это была Горькая правда, которую никогда не хочется узнавать самому. Все мы воспринимаем эту правду, как горькую и неприятную, каждый раз по-разному, мы решаем, что другая правда будет лучше. И да, все мы правы. Потому что правда действительно так горька, что постоянно жить с ней невозможно. Хочется просто забыть ее. Поэтому мы будем говорить правду. И иногда слегка привирать. Мы совсем не обязаны этого делать, никто и не ждет от вас кристальной правдивости… И тем не менее. Мы не просто так устроили этот маленький пир духа. Эта самая правда может вдруг ударить в самое сердце… Мне кажется, в русской душе был изначальный страх смерти и огромная загадка, заключенная в бытии. Не хочется узнавать о своей непредсказуемости и о том, как хрупка человеческая жизнь. Осознав, что всё это время он жил в сплошной лжи, словно маленький ребенок, Рустам ложится на свою кровать, лицом к стенке. Впервые за долгое время он позволил чувствам вырваться наружу. Слёзы один за другим покатились по его щекам, грудь заныла. Умнее всего было что-то сказать, но и говорить ничего не хотелось. Больше всего сейчас ему хотелось отойти в сторону, но далеко он отойти не мог. И вместо того, чтобы остановиться, они падали всё быстрее и быстрее. Он хотел что-то сказать, но слова уже не приходили. Он всхлипнул. Эмир не учёл того, что людям свойственно обижаться и злиться, когда их называют глупыми, а также верить тому, что им говорят, во что-нибудь сильно преувеличенное, поскольку их ум постепенно накапливает опыт и не способен быстро выйти за пределы нормы, не разрушая привычные схемы и системы мышления. — Ты плачешь? — что-что, но соседа доводить до слёз он явно не хотел. — Рустам, прости, я правда не хотел такого исхода — Эмир поднялся с своего места и направился в сторону кровати младшего и сел на край. Теперь уже Рустам игнорировал всё происходящее. Чтобы как-нибудь привлечь внимание Эмир берёт ладонь Рустама в свою. Рука у того тонкая, и кажется, что он мог бы сыграть что-нибудь на струнах человеческой души, если б захотел. Рустам расслабленно улыбается. Улыбка у него мягкая, но в глазах, как намагниченная, ни на секунду не стихает огонь. Эмир незаметно прикладывает ладонь к груди — его пальцы при этом нисколько не дрожат. Пальцы у него сильные и твёрдые — сразу видно, что по этой части он настоящий мастер. Вдруг неожиданно для обоих Рустам падает в объятия к Эмиру, который опешил, но всё же, в знак извинения приобнял его в ответ. Их объятия были такими теплыми и обволакивающими, что так и тянуло задержать взгляд. Рустам чувствует, что в его голове вспыхивают электрические искры, тело непроизвольно расслабляется. Он уже и не плакал. Являются ли эти объятия чем-то особенным? Может быть и да, а может быть и нет. Мы ведь только часть света, так? За нами — другие части. И мы не такие, какими видим себя. Бывает так, что нам представляется вполне очевидная связь между абстрактными понятиями и конкретными эмоциями. Но с Рустамом все обстоит именно так. Он не всегда точно представляет себе, что он делает и зачем. Он может принимать решения, которые его пугают. Но если он ошибается ему не страшно. Он знает, что может повторить это ещё раз. И он готов повторять это снова и снова. — Прости за это — с такими словами Рустам завершил их объятия. — Нет, всё хорошо. Это же я должен принести свои извинения — в ответ на это он получил лишь милую улыбку друга, как бы говорящего, что прощает его. Эмир со спокойной душой сел на своё место. Но у него было чувство некоторой вины за свой грубый поступок. Но про этот случай он старался не вспоминать. Вдруг Рустам вновь решил спросить: — Что произошло тогда, после уроков? — И что же ты хочешь услышать в ответ? — в любом случае настоящий ответ от него не прозвучит. — Ну, например, кто он такой и за что он тебя так? — Рустам вопросительно выгнул бровь. Эмир лишь отрицательно покачал головой. — Если ты мне не скажешь сам, я пойду и спрошу это у самого Нурлана! — Нет, даже не смей к нему суваться! — парень слегла заволновался. — Сам я тебе сейчас тоже ничего не скажу. Быть может чуть позже, но никак не сейчас. У Рустама заиграл неподдельный интерес и желание разузнать всю информацию.«Баю-бай, оба трупы
Но не отпускай мои руки
Пройдет миллион лет
Мы будем вместе опять
И опять»