Киборг у психолога

Придя на сессию, Вит сразу протянул Мэй рисунок. На листе бумаги были изображены круги близости, где в центре точка Я, дальше на ближнем круге точка Мэй, на следующем точки Тимур и Лаки, на следующем Трикси и другие участники группы. И далеко, в самом углу, уже вне кругов близости парила одинокая и едва заметная точка Рей Саттерс. — Вот так я чувствую сейчас. Посмотри, всё правильно? Психолог улыбнулась: — Всё правильно. Я рада, что теперь так, если ты это правда чувствуешь. — Правда чувствую, — Вит уверенно кивнул. Мэй разлила чай и Вит принял свою пиалу. Его лицо помрачнело. — Я хотел сегодня поговорить кое о чем… Это по поводу насилия… Изнасилований. Я чувствую себя грязным иногда. Не всегда, а только когда вспоминаю, или сон приснится, или кто-то напомнит, или вот после наших сессий, когда воспоминания поднимутся. Потом я иду в душ и тру себя мочалкой долго-долго. Стою под горячей водой и бесконечно пытаюсь смыть с себя — память об этом и их прикосновения. И вместе с тем чувствую бессилие. Это уже случилось. Я ничего не могу изменить. Мэй внимательно смотрела на него и грустно улыбалась. Он продолжил: — И внешне вроде все хорошо, я хожу по замку, делаю какие-то дела, посещаю терапевтическую группу, занимаюсь с тобой. Но внутри меня, где-то глубоко под кожей, будто комок грязи и червей. Внутри будто черная дыра, которая часть меня, и она шепчет «ты недостоин, ты ничтожество, ты жалок, тебя надо унижать и другого отношения ты не заслуживаешь». И я ничего не могу с этим поделать. — Найди в этой комнате фигурку, которая будет соответствовать этой части тебя. «Это я, которого насиловали». Вит вздрогнул, но послушно обвел комнату взглядом. Его взгляд зацепился за статуэтку маленького индийского слоника рядом с аромалампой. Киборг взял слоника и поставил перед собой на журнальный столик. — Очень хорошо. Смотри на него и скажи «ты больше не слоник, ты — это я, над которым совершали насилие». У Вита запершило в горле, он прокашлялся: — Ты больше не слоник... ты это я... — голос внезапно сел и киборг опять закашлялся, и закончил на грани слышимости, — над которым совершили насилие. Он смотрел на маленького слоника из натурального сердолика и в горле царапался комок. — И уже приходят какие-то чувства к этой твоей части, да? — Да… Хочу отвернуться и не смотреть на него. Ощущаю презрение и отвращение. Хочется оттолкнуть его и выбросить как можно дальше, избавиться навсегда, уничтожить. Теперь я чувствую злость на него. Он жалок и ничтожен. Ничтожество... Вот оно! Киборг опустил голову вниз и тяжело задышал. Вот это — «ничтожество» и ненависть к себе, побуждающая его на самоповреждения. — Вот оно, из этой части ты себя режешь, — подтвердила его догадки Мэй. Она была сосредоточена и очень спокойна. — Смотрим на фигурку, дышим и смотрим. Она есть. Повторяй за мной и смотри на слоника, на эту травмированную часть себя самого. Вит перевел дыхание. Снова стало душно, как при панической атаке, но он понимал, что это очень важная точка и надо идти дальше вглубь. — «Я тебя вижу. Ты есть. Было тяжело — прошло». — Я тебя вижу. Ты есть. Было тяжело — прошло, — повторил Вит онемевшими губами. Сердце сильно колотилось, стало холодно. Мэй положила ладонь ему между лопаток и Вит ощутил поддержку и ее тепло. Он смог немного выпрямиться. — «Ты не виноват в том, что с тобой делали. Я знаю, как тебе было трудно, страшно и одиноко, и как отчаянно хотелось тепла и близости». — Ты не виноват в том, что с тобой делали. Я знаю, как тебе было трудно, страшно и одиноко, и как отчаянно хотелось тепла и близости, — повторил Вит сквозь слезы. Сердоликовый слоник кротко и молча взирал на него. — «Ты имеешь полное право на это тепло и я стараюсь давать его тебе теперь. Я делаю маленькие шаги каждый день для того, чтобы тебе стало лучше». Вит послушно повторил, ощущая, как в груди размыкается какой-то зажим. — «Я горжусь тобой, мой хороший, за то, что ты прошел через Ад и выжил. Благодаря твоей выносливости и внутренней силе я сейчас жив». — Я горжусь тобой, мой хороший, за то, что ты прошел через Ад и выжил. Благодаря твоей выносливости и внутренней силе я сейчас жив. — «Я смотрю на тебя с уважением. И смотрю с уважением на судьбу, которая тебе выпала, и на трудный путь, который ты прошел для того, чтобы я сейчас жил». Губы повторяли эти слова, а в теле словно распрямлялась пружина. Вита потряхивало от озноба, но внутри ощущалась новая сила. — «Я склоняю перед тобой голову, моя сильная выносливая часть. Мне жаль, что это случилось с тобой. Я сожалею. И при этом я вижу и признаю твою силу». — Я склоняю перед тобой голову, моя сильная выносливая часть. Мне жаль, что это случилось с тобой. Я сожалею. И при этом я вижу и признаю твою силу. Вита потряхивало, но внутри что-то наливалось силой и достоинством. Спина сама собой выпрямлялась и дыхание стало глубже. — Замечай, что теперь ощущаешь к этой своей части? Как смотришь на нее? — Теперь мне хочется смотреть на нее. Презрения больше нет. И хочется плакать. И попросить прошения, что к этой, на самом деле такой сильной и выносливой своей части, которая столько для меня сделала, я относился так презрительно и высокомерно. — Был насильником для самого себя. — Да… — Вит горько улыбнулся. — Но больше я так делать не хочу, не хочу продолжать это насилие уже над самим собой. Я не враг самому себе. Мэй улыбнулась: — Возьми эту фигурку и носи с собой 40 дней, или больше, сколько потребуется. Ставь перед собой и разговаривай с ней. И замечай, как меняются твои чувства и какие слова хочется ей говорить. Говори от души — всё, сказанное от души, будет правильно. Киборг потянулся и забрал фигурку слоника. Побаюкал его на ладони, ощущая, как нагревается натуральный камень, и спрятал в карман. — Вит, попробуй сейчас выключить голову и ответить на мой вопрос из сердца, так, как приходит. Тебя можно бить? Вит прикрыл глаза, положил ладонь на грудь и сосредоточился. Ответ пришел очень быстро: — Да. Меня можно бить, — он грустно улыбнулся. — Знаю, что правильный ответ скорее всего «нет», но если быть честным с собой, и спрашивать изнутри,.. то можно. Мэй что-то отметила в планшетке. — А как тебя можно бить? Руками, ногами, предметами? — Руками можно. Ногами, — киборг помедлил. — да, тоже можно. Предметами… Нет, предметами уже нельзя. Он удивленно раскрыл глаза, сам удивляясь своему ответу. — Ага, — Мэй снова что-то быстро писала. — Хорошо, пока так, — хитро и вместе с тем по-доброму улыбнулась она. — У тебя сейчас еще есть силы на еще одно упражнение, или ты совсем устал? Вит прислушался к себе. Поначалу его очень удивляли такие вопросы к киборгу, как устал ли он, но потом он стал понимать, о чем говорит психолог. Техники и упражнения, что она ему давала, выстраивали новый нейронные связи у него в мозгу и дарили новый позитивный опыт. Это было колоссально ресурсозатратно и после очень сильно хотелось есть и тут же спать. Мэй говорит, у людей также и это нормальная реакция. — Видишь стопку чистых листов А4 на полке? Возьми их и принеси сюда. Бухгалтерии скажем, что они потерялись, или Лаки наделал их них самолетиков, — Мэй озорно подмигнула Виту. Киборг послушно принес стопку чистых белых листов и уставился на психолога. — Возьми эту стопку листов и подели, как чувствуешь, на две части. Те, над кем когда-либо совершали насилие, кого насиловали, и те, кому повезло и их миновала эта участь. Задание поставило киборга в тупик, процессор пытался подсчитать вероятные цифры, но ему отчаянно не хватало данных и он зависал. — Отключи процессор и послушай душу. Так, как чувствует твоя душа. И теперь разложи листы по комнате — с одной стороны и напротив — с другой стороны. Закончив, Вит оглядел кабинет. Теперь пол был усыпан белыми листами и поделен условно пополам. Два лагеря. Жертвы насилия и те, кому повезло. Вит смотрел на эту картину и мурашки бежали у него по спине от осознания масштаба. — Почему белые листы? — все же задал он вопрос, который не давал покоя. — Белый лист — это идеальный экран для проекции. Не отвлекайся. Смотри на них. Где жертвы насилия, а где не-жертвы? Вит горько улыбнулся и уверенно показал на большую половину комнаты: — Это жертвы насилия. Они здесь. «Хорошо тестирует реальность. Не фантазирует, что он такой один» — одобрительно подумала Мэй. — Встань напротив них и смотри на них. Кого ты там видишь? Называй по именам. Не важно, знаешь ты или не знаешь четкие факты, называй так, как чувствуешь. Помедлив, киборг начал говорить: — Там я, Вит. Ия. Джек. На вот том листе стоит Реми и грустно улыбается мне. Ланс. Дэн. Лиса. И еще… Рей Саттерс… И другие фигуры, их имен я не знаю, но их очень-очень много. Бесчисленно много. Это другие киборги, которых насиловали, использовали и издевались, и убивали. — Только киборги? А люди там есть? — с ноткой иронии спросила психолог. — И люди есть. Женщины... Там стоят миллиарды женщин. И даже дети. Все те, кто по тем или иным причинам не мог дать отпор когда-то. Я говорю это и у меня мурашки сейчас бегут по спине... — Хорошо. Теперь встань на свой лист. Ты ведь стоишь там, верно? Встань на свое место, Вит. Голос Мэй внезапно зазвучал четко, с металлическими нотками. Вит мгновенно подчинился и встал на один из белых листов, на котором увидел свою фигуру. Холодок от того, что он видит в этом упражнении, что совершается на его глазах, бежал по его спине. — И я встану на свое место тоже. Медленно и плавно, Мэй приблизилась к половине, на которой располагались жертвы насилия, и встала на один из белых листов лицом ко второй половине. Вита будто пробило током. — И ты тоже? — округлившимися глазами и смотрел на свою хозяйку. — И я. Тоже, — в глазах Мэй блеснули слезы, но она смотрела спокойно и твердо. В ней была сила, мудрость и абсолютное принятие своего прошлого. — Продолжай делать упражнение, — велела она. Всё еще оглушенный, обуреваемый разными чувствами, Вит повернулся к белым листам напротив. Тишина и ощущение чего-то величественного. Будто две многочисленные армии стояли друг напротив друга друга в полном безмолвии. — Кого ты видишь на той стороне? — Я вижу там Лешего. Киру. Тимура. Сару. Трикси. И еще многие и многие фигуры. Это те, кому повезло. И те, кто успел вовремя отбиться. Вит нервно потер глаза и поёжился. Почему это упражнение такое страшное? Сейчас он кожей ощущал какую-то жуть и судьбоносность. — Открой глаза и смотри, — твердым голосом велела Мэй. Она еще никогда не разговаривала с Витом так жестко, но это задание того требовало. — Ты еще ни разу не ошибся, дружочек. Продолжай на них смотреть. Как они смотрят на тебя, на всех нас? Что ты видишь? Может быть они что-то говорят? — Они смотрят... с сочувствием. Странно, мне казалось, что они, везунчики, будут смотреть с высокомерием и свысока, но я не вижу этого. Я вижу, что они смотрят мягко, грустно и сочувствием. Смотрят, как бы склонив головы. — Иди на ту сторону и попробуй встать на любой лист там. И посмотри, какие слова придут. И как они смотрят оттуда на тебя. Вит перешел на другой лагерь и встал на лист. С минуту ничего не происходило, затем его накрыло и придавило к земле горем, сочувствием и болью сопереживания. Он действительно слегка сгорбился и склонил голову. Он смотрел на противоположный — свой — лагерь, на фигуру Мэй в лагере напротив, скользил взглядом по тысяче разложенных на полу белых листов других людей и киборгов. И осознание накатывало на него волнами бессилия и принятия. И слова приходили откуда-то из самой глубины. Его губы сами разомкнулись и заговорили от лица тех, кто не пострадал: — Меня никто не насиловал. И это не мое достоинство и не мое достижение. Мне просто повезло. Я не лучше и не чище вас. Просто моя судьба иная. Я смотрю на вас с уважением. Мне жаль, что с вами это произошло. Вы не виноваты ни в чем. Вы чистые. В вас очень много силы. Я смотрю на вас — всех вас — с уважением. Вас миллионы. Вы не жертвы насилия, нет — вы Выжившие. — Теперь возвращайся на свое место. Твое место здесь. И смотри отсюда на ту половину. Как тебе теперь здесь стоять. Какие чувства и какие слова приходят? — Теперь мне здесь спокойно, — Вит повел плечами, чтобы убедиться в этом. — Я чувствую себя на своем положенном мне месте. Внутреннее чувство — всё правильно. Все на своих местах. Равновесие. Я — Выживший. Мы все здесь — Выжившие. И мы очень сильные. Я смотрю на них и я им не завидую. Удивительно, но мне спокойно и хорошо быть здесь, я не хочу завидовать их, как мне казалось раньше, легкой судьбе. Мое место здесь. Я ощущаю себя … в порядке? Это странно, но я чувствую себя теперь более цельным, целостным. Минуту назад я как будто собрался в своей сердцевине и стал более цельной фигурой в пространстве. Я говорю очень путанно, но это то, что я ощущаю. И им я хочу сказать: «Я рад, что с вами этого не случилось. Я вам больше не завидую. И не считаю вашу жизнь более легкой, чем моя. Я принимаю то, как есть. И тоже смотрю на вас и вашу судьбу с уважением». Еще несколько минут они стояли так, дышали, и Вит ощущал новый опыт во всем теле. Сознание расширилось до границ вселенной и сжалось вновь, вместив в себя этот опыт. Было чувство, будто внутри перестраивается позвоночник, меняется сама структура, исправляется костяк. Трансформация на очень глубоком уровне. — Можем заканчивать упражнение? Тебе пока достаточно? — улыбнулась Мэй. Киборг закивал, стирая слезы, и вернулся за столик на диван. — Как ты сейчас, после этого упражнения? — заботливо и уже снова мягким голосом поинтересовалась Мэй. — Я… — киборг растерял все слова и смотрел на нее так, будто впервые увидел. И она тоже. И ее тоже... Слова отчаянно не находились. Мэй поняла его и ответила на невысказанный вопрос. — После того, как со мной случилось изнасилование, а затем и длительный опыт нахождения в насильственных отношениях, я и пошла в психологию. Сначала вылечила свои травмы, потом научилась исцелять чужие. Люди без травм в моей профессии не выживут, — она искренне улыбнулась. — Собственная травматизация — это обязательный вход в профессию для того, чтобы выдерживать тяжеляк других и мочь в этом стоять. Не падать. Выдерживать. Один очень известный психотерапевт и психиатр, Карл Юнг, однажды сказал «Только раненый Целитель исцеляет». И это действительно так. — Я пока не очень уложил в голове значение этого упражнения… — Я дала его тебе для ассимиляции твоего опыта. Для того, чтобы принять свое место и свои травмы. Чтобы дать место всему, что было, сказать этому глубинное «Да, это было со мной. И теперь я иду дальше. Я больше чем то, что со мной сделали. Да, это случилось. И что теперь я хочу сделать, после того, как это случилось?» И в этом много мудрости, принятия и ответственности за свою судьбу и свою жизнь. — Я это почувствовал. И будто в этом упражнении немножко примирился и готов взять ответственность за свое будущее. Я стоял там как взрослый. И смотрел из своей Силы. — Я видела это. И любовалась. Они помолчали. Слова больше были не нужны. Вит смотрел Мэй в глаза и видел ее душу. Сердце щемило от этой искренности и встречи двух душ и двух таких разных, но при этом удивительно похожих в чем-то, судеб. — Это значит только то, какое значение ты сам этому придаешь, — сказала Мэй. — Очень важно, что ты не находишься в иллюзии, что ты такой один. Нас миллионы, ты сказал совершенно верно. И только ты решаешь, эта, или какая угодно другая травма тебя сломает или наоборот, ты проживешь боль, пропустишь ее через себя, ассимилируешь свой опыт и заберёшь дар травмы. А затем вырастешь над собой еще выше и раскроешь крону, знаешь, как огромный мудрый дуб, защищающий своей раскидистой кроной молодую поросль от непогоды. Все мои учителя были такими дубами. Я надеюсь, что и я в какой-то степени такой дуб. И у тебя точно есть все данные, чтобы тоже стать таким. Если хочешь этого сам, конечно.