метод пристального взгляда

Сакура подозревает, что прошлое ей аукнется, но кто же знает, что в буквальном смысле. В начале, когда прошлое становится для нее настоящим, она опасается дырки во времени, коллапса, временной петли… Но мир к ней благосклонен. Ничего не меняется, только остаются впечатления. Серьезные впечатления. Сильные, яркие, рассыпчатые и горьковатые. Сакура, вернувшаяся в свое настоящее, сначала сметает все моральные дилеммы в большую кучу и только потом проверяет: все ли в порядке? Не оказалось ли так, что мир населен шиноби? Никто не собирается вторгаться к ним с Луны? Нет ли по ночам на той же Луне отражения шарингана? Не несёт ли мировая история подозрительные белые пятна? (Конечно же несёт, но не те, которые могли бы Сакуру насторожить). Но повреждённая ее присутствием ветка просто идёт параллельно с тем миром, в который возвращается Сакура. Так что она живёт спокойно и без последствий. Во всяком случае, без фатальных. Так что тот момент, когда она наведывается в лабораторию перерождения Саске, чтобы проверить, как там проходит новая разработка… Нет, все-таки начать нужно с начала. Так вот, во всем виноваты Учихи. Всегда, во всем, точка. Так считали радикально настроенные Сенджу во времена Сенгоку Джидай и позже. В большинстве случаев они были правы, несмотря на то, что Учихи считали ровно наоборот. И если взять общий контекст, то… Сакура в общем-то согласна. Все начинается с Учих. Начиная с перерождения Саске, который подговаривает перерождение Наруто на пространственные эксперименты, заканчивая древними Учихами. Учихи вообще-то невыносимы в любое время. Перерождение Саске, например, при сбое пространственно-временной техники не особо спешит доставать третью участницу — и по совместительству глас разума — из прошлого. Древние Учихи же заявляются к ней в отдаленную от больших городов лесную деревню и требуют: нам нужен лекарь, вставай сама, а то поможем. Все-таки стоило забраться в места попрохладнее, а может, наоборот, в места пожарче. Но Сакуре хочется поприсутствовать при историческом событии. И так уж получается, что крошечная деревенька с населением меньше сорока человек становится для нее первым пунктом в прошлом. Она попросту неподалеку от нее вываливается… и не то чтобы это плохое место. Вымирающее, но Сакура сучит рукава и вспоминает наставления Цунаде-сама: гражданское население имеет значение. А уж во времена Сенгоку Джидай, где еще нет скрытых деревень и возможности гражданским быть под крылом шиноби… Сакура решает, что ее помощь и вмешательство — в крайнем случае — не повредит. Если быть честной, то гражданским иногда стоит держаться подальше от таких крыльев. И, если быть честной окончательно, Сакура остаётся там из-за желания взглянуть на вторые перерождения Ашуры и Индры. Она помнит Мадару Учиху, Хашираму и Тобираму Сенджу очень смутно. Времена Четвертой Мировой Войны шиноби растворяются в истории как сахар в воде. Люди забывают, что шиноби вообще существовали, забывают о чакре и о том, как она появилась. Все, что остаётся, это мифология и тянущиеся по временной нити ряды бусин. Перерождения. Наруто и Саске умирают, дожив до преклонных лет. Сакура вспоминает их часто, чем старше становится — тем больше скучает… И поэтому в ее желании посмотреть на историческое событие есть и эгоистичная нотка — встретить старых друзей. В других телах, с другими лицами, с другими личностями… Но каждое последующее перерождение Саске и Наруто греют ей сердце, ну и… почему бы себе не разрешить? Помимо этого, чем дальше она уйдет от места прорехи во времени, тем сложнее будет перерождениям Наруто и Саске ее найти. Так что она компенсирует желания благоразумием. Ну и где еще жить, если не под боком у кланов шиноби, которые вот-вот объединятся? Даже если они пока об этом объединении ни слухом, ни духом. А там можно будет и в деревню перебраться. А там, может, к альянсу подтянутся Узумаки… втереться в доверие, поспрашивать про пространственно-временные разрывы… Сакура иногда подумывает над этим всерьез. Кроме этого нет шанса узнать что-то про такие перемещения. Как-то до этого случая к экспериментам перерождений Саске и Наруто она относится слишком снисходительно. Но одна из причин, по которой она не паникует и не бросается за минимальной надеждой, это знание. Знание, что перерождения Наруто и Саске, эти паршивцы, достанут ее и из посмертия, если понадобится, не то что из другого времени. Надо просто немного подождать. А если все-таки до нее не доберутся — и слава Ками-сама, она сможет прожить еще столько же, только из другой отправной точки. Столько увидеть, столько открыть… А пока она решает пожить как гражданская и предлагает медицинские услуги только жителям деревеньки. Единственное условие: молчать. Как ирьенинша, оказавшаяся в эпохе Сенгоку Джидай, она не хочет иметь облетевшее все окрестности имя. Еще и с большой буквы. Поэтому кроме звонких благодарностей она берет с пациентов обещание, что они никому не скажут, где лечились. Вдобавок она не лечит серьезные случаи, требующие энергоемкого вмешательства и раскрывающие ее потенциал. Да тут и не бывает таких, впрочем. Все, чем она может козырнуть — это контроль чакры при минимальном резерве. Настолько минимальном, что единственное, что им можно сделать — это лечить. Сакура решает, что это идеально: быть непутёвой девчонкой, сбежавшей из города, и слабенькой ученицей помершей бабки-ирьенинши. Ей не нужна слава и толпа страждущих за порогом. На скромную жизнь ей и так хватает, а репутация странной знахарки помогает людям держаться подальше. Да и кому нужна знахарка, когда есть врачи в больших городах, при дворцах дайме, в кланах шиноби… что ей, непутёвой недоучке, предложить серьезному пациенту? Кому она может понадобиться? Учихам. Их лидер находится в той стадии отчаяния, в какой цепляешься за любую надежду, в какой не выбираешь к кому идти. Ну, конечно, только не к Сенджу. Тут не выбирать между городскими врачами, которые еще и под защитой местных кланов, и деревенской знахаркой. Вторую можно в случае чего закопать в клановом лесу, никто и не вспомнит. Так что Сакура удостаивается двух мрачных сопровождающих с монами на спинах, предложения вознаградить и покровительства. Это если она сможет помочь печально известному Учихе Изуне. Если бы так повезло какой-нибудь другой знахарке, та бы не знала радоваться или трястись. Но Сакура их не боится, и ей не нужны ни вознаграждения, ни покровительство. Учихе Изуне, вообще-то, на роду написано умереть. Но Учихи бывают настойчивыми. Нет, не так. Настойчивыми. Есть у Сакуры идея вырубить не чувствующих в ней серьезный запас чакры и поэтому… кхм, снисходительных мужчин. Делов-то — закопать на заднем дворе маленького участка, а самой все-таки перебраться в места попрохладнее… Или на остров! Возможно, в горы. Знахарка везде найдет, где подзаработать. Изменить внешность не проблема, сделать вид, что об Учихах никогда не слышала — тоже. А можно и вообще в путешествие махнуть! Не только тут история творится. Перерождения Наруто и Саске и так её найдут, только времени больше потратят и дел наворотят. Так что Сакура ничего не теряет. Она слишком стара, чтобы терпеть всякое дерьмо. Уже сколько? Сакура считает столетия как десятки лет, но не чувствует усталости. Наруто и Саске, ее друзья и ее современники, умирают. Тоска по ним бывает настолько сильной, что Сакура перечитывает дневники, которые стала вести еще до того, как ей стукнуло сорок. Приходится большую часть оцифровывать, естественно, но есть у нее банковская ячейка, где вместо слитков золота хранится память. Но жизнь не приносит ей желания уйти. Она переживает эпоху шиноби, переживает эпоху, в которую забывают, кто такие шиноби, а теперь живет — жила — в эпоху, где никто и не знает, что такое когда-то было. Все становится байками, байки превращаются в легенды, а легенды растворяются до мифов. Что-то, конечно, не растворяется. Перерождения Наруто и Саске продолжают свой разрушительный путь в будущее. Не в масштабах прошлого, но и настоящее подкладывает экстрима. Они то оказываются по разные стороны баррикад, участвуя в одной войне, то вынуждены держаться рядом друг с другом, чтобы выжить в мирное время, то стараются разлепиться и больше никогда друг друга не видеть. Но прочная нить держит их души близко и отказывается растягиваться, как бы они ни сопротивлялись. И, что самое забавное, они владеют чакрой. Нет ни одного раза, когда один из них оказался бы обычным гражданским. Энергия, которую нужно нащупать, ластится к их рукам и требует пользования, нашёптывает амбиции и предлагает силу. Только поэтому — Сакуре хочется так считать — она и приглядывает за ними. Ну и учит, слегка… Наруто и Саске уходят для нее лишь однажды, и она всего раз горюет по ним. Больше ни ей, ни им и не нужно. Но присмотреть из чувства благодарности, и чтобы дел не натворили… Тем более, что в любом из перерождений — дети детьми. Почти в любом. Сенгоку Джидай — тоже время перерождений. Сакура оказывается не готова к тому, чтобы увидеть перерождение Саске без приложения в виде Хаширамы. Учиха Мадара, разрубленный на лидера и брата, смотрит чужими глазами. В его угрожающей, но пока еще не чудовищной ауре, не угадывается ни капли Саске. Ни отголоска, ни ощущения хоть какой-то схожести. Так и должно быть, но Сакура смотрит в его глаза с оттенком булавочной боли в груди. Только спустя пару секунд она понимает, что сталкиваться с шаринганом люди боятся и что она, раз уж гражданская, должна бояться вдвойне. Но ему не до этой детали. Он стабильнее Саске, с которым она растет, но не в этот момент. Его способность держать себя в руках поражает и оставляет горький привкус. И все-таки в нем чувствуется назревающая червоточина. Сакура, стоящая между двумя провожатыми, вздыхает. Ки, которое гуляет по помещению, заставляет ее спутников ежиться, а ее — прикидываться, что дрожит. — Он выживет, Учиха-сама, — прогнозирует, смотря в пол. Таким тоном не утешают, таким обычно сообщают диагноз. Либо это действует, либо Мадара берет ки под контроль. — Если не выживет, — прогнозирует он таким же тоном, — ты пойдешь следом. Надеясь, что это слегка похоже на напуганный звук, Сакура покашливает. Подыгрывать так подыгрывать. Мадара Учиха, конечно, может быть сокрушен только каким-нибудь Сенджу или Кроличьей Богиней, но пока что… Сакура смотрит на него из-под ресниц, наблюдает за расплывающимся резким и злым лицом, дёргает уголком губ. Пока что Мадара Учиха — человек. Ей его жаль. Она берется еще и поэтому. Хотя бы в одной жизни Саске — или пока еще нет — должен иметь живого брата. У этих Учиха с братьями постоянно какая-то катастрофа. Будущее не обещает быть лучше, но Сакура знает неотвратимость времени и то, как крутятся его жернова, перемалывая легендарные имена и свершения. Если одно событие может облегчить будущую судьбу мира… почему бы не посодействовать. Поэтому она сучит рукава, берется за скальпели, иглу и нить. Расширяет границы своих умений. До разумного, естественно, предела. Возится с мальчишкой — а кто он ей еще? — как с ребенком. Он и похож. В том, сколько она проживает, можно растворить все человеческие чувства, ощущения, мечты и надежды. Хватит на троих таких как Мадара Учиха. Но, накладывая компресс на белый лоб, Сакура ощущает трепет. Одна из причин чудовищных войн сейчас дрожит в ее руках от лихорадки. Это ненадолго. Изуна Учиха под ее руками медленно, невероятно медленно, но оживает. Для шести дней это отличный результат. Сакура даже может гордиться своим терпением. На седьмой ее навещают. Присматривающие за ней Учихи растворяются на местности, когда в местную лечебницу заходит глава клана. Сакура не оборачивается на ощущение, только когда тень падает так, что можно заметить движение, запрокидывает голову. По-граждански и беспечно. — Скоро придет в себя. Я же говорила, — мельком улыбается она и возвращается к тому, что делала. Мадара Учиха ничего ей не отвечает. Результат говорит сам за себя. Изуна больше не похож на мертвеца. Кожа розовеет, дыхание выравнивается, лихорадка спадает. Мальчишка мирно сопит, даже не подозревая, сколько усилий потрачено для такого спокойного сна. Его старший брат не остаётся надолго. Некоторое время его присутствие и тень щекочут внимание, но вскоре исчезают. Сакура оборачивается, и в комнате наконец-то пусто. Это облегчает работу. Сложно заниматься своим делом, когда рядом стоят и смотрят. Тем более, Изуна должен вот-вот прийти в себя. У него, по-хорошему, перед ней никаких шансов. Да, она лечит его народными методами и демонстрирует посредственный уровень ирьендзюцу, и то — чтобы оправдать пошедший слушок. Но и этого достаточно. Даже это вызовет вопросы, как только Изуна выздоровеет. Впрочем, ответы на эти вопросы у нее уже есть. Также Сакура в очередной раз хвалит себя за приобретенное умение перестраивать тело по желанию. Проблем возникнуть не должно. В умении выворачиваться нужна практика, а уж практики за всю жизнь она получает достаточно. И все-таки… Если удастся выбраться из поселения Учих в ближайшее время, нужно узнать, кто пустил тот слушок, и наведаться. Вскрыть, так сказать, нарушенный договор. Сакура уже предвкушает моральную компенсацию, которую собирается получить полностью и с процентами. И начать, возможно, стоит не с болтливого дурака, а с Учих.