Rowena's Study

      Гермиона вошла в комнату и огляделась, её взгляд сразу же зацепился за долговязую фигуру на диване. Блики от огня в камине прыгали по его бледной коже, закладывая глубокие тени под глазами. Он лежал на боку, обняв себя за плечи, чтобы сохранить тепло, на нём была белая рубашка и чёрные брюки, мантия комком валялась на одном из кресел. Её гриффиндорское одеяло лежало на полу, вероятно, упав от чрезмерного ворочения. Брови Нотта были нахмурены, даже во сне он не мог избежать боли. Гермиона осторожно подошла к нему, только сейчас заметив беспокойные движения зрачков под закрытыми веками и тихое бормотание.       — Мамочка… — шёпот нарушил тишину кабинета. — Не трогай её, — дыхание девушки сбилось: она поняла, какое воспоминание он сейчас переживает. Гермиона отчаянно не желала, чтобы Теодор снова окунался в прошлое, поэтому в пару шагов пересекла разделявшее их расстояние и аккуратно потрясла парня за плечо. Она думала, что разбудить его будет сложно, но как только её ладонь коснулась кожи Нотта, запястье Гермионы обвили бледные пальцы. Она подняла взгляд на его лицо и увидела затуманенные слёзами лазурные глаза.       — Грейнджер? — его голос был хриплый ото сна, Теодор пару раз моргнул, будто пытаясь избавиться от приевшегося сознанию образа. Затем он потянул её за руку в свои объятия, трясясь от рыданий. Гермиона гладила его плечи и перебирала взъерошенные волосы пальцами. Он прижался лбом к её шее — холодные слёзы скатывались по коже гриффиндорки — и прижал ближе к своей груди так, что между ними остался лишь хлопок одежды. Большие ладони сжимали предплечья девушки.       Они просидели в таком положении несколько минут. Нотт пытался собрать себя воедино, а Гермиона своим присутствием помогала ему. Наконец, он отпустил её, потёр лицо руками и откинулся на диванную подушку. Она призвала стакан воды, протянула ему и положила палочку на край кофейного столика.       — Прости, — его глаза всё ещё были закрыты. — Я не… мне нужно было поставить стены вокруг своего сознания после пробуждения. Ты… — он приподнял веки, глядя на Гермиону. Только теперь она вспомнила, что на ней был его джемпер… и кулон… и книга его матери в руках. Теодор несколько раз моргнул и продолжил уже спокойным и размеренным голосом: — Тебе понравились подарки?       — Я не могу её принять, — Гермиона покачала головой, протягивая ему «Властелина Колец».       Он пару секунд смотрел на неё, а затем вытянул руку. Но не взял фолиант, а, наоборот, прижал книгу к груди гриффиндорки.       — Я дарю её тебе, — прошептал Тео.       — А я не могу её принять.       — Она уже давно принадлежит тебе.       Гермионе казалось, что говорят они уже не о книге.       — Она… принадлежала твоей маме, — настаивала она, пытаясь отодвинуть руку, но Нотт лишь крепче прижал книгу к её груди, кивнув, хоть это и не было вопросом. Он воздвигнул окклюменционные стены и судорожно вздохнул. Они сидели, смотря друг на друга. Вскоре он отпустил её ладонь, когда понял, что Гермиона не станет больше сопротивляться. Теодор прошептал:       — Она сказала мне подарить книгу тому человеку, которого я люблю больше всего на свете. Знаешь, что я тогда ответил ей? — он усмехнулся, глядя на Гермиону. Она понимала, что он хотел узнать, видела ли она это в его воспоминаниях. Гриффиндорка покачала головой. — Я сказал, что больше всего на свете люблю её, — Теодор отвёл взгляд, одинокая слеза успела скатиться по его щеке, прежде чем он снова посмотрел на девушку. — Она тогда улыбнулась и обещала, что когда-нибудь… появится кто-то, кого я полюблю ещё больше. Я посчитал её сумасшедшей, — он замолчал на секунду, а затем вздохнул. — Она была права, — Нотт заглянул Гермионе в глаза. Его радужки вспыхнули ярким незабудковым цветом.       Он протянул ладонь и двумя пальцами взял её кулон. Не сводя с Гермионы взгляда, он провёл большим пальцем по рисунку на металле.       — Я выбрал ворона, потому что всегда буду в долгу перед Кандидой. Она создала эту комнату, а без неё ты бы даже не заметила меня, — он слабо рассмеялся. — Но ещё и потому что… — он явно сомневался, боясь вновь открыться ей. — Потому что ты — моё счастливое воспоминание, Гермиона. Когда я вызываю Патронуса, думаю о тебе.       Он наклонился к ней, заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо и прижался своими губами к её. Его ладони поглаживали её скулы, что напомнило Гермионе их первый поцелуй. Он не спешил, если бы она хотела, с лёгкостью могла оттолкнуть его. Но она не хотела. Почувствовав это, Теодор провёл кончиком языка по её губам, и Гермиона приоткрыла рот, углубляя поцелуй. Она и забыла этот вкус: мята и Тео. Гриффиндорка издала тихий стон. Ей надоело притворяться. Он и так знал, что она чувствует. Отпираться не было смысла — все и так видели их Патронусы. Поэтому она дала волю чувствам. Отпустила стены, выстроенные вокруг сердца за тот месяц их ссоры, и толкнула Теодора, заставив того откинуться на спинку дивана. Он притянул её ближе, усаживая себе на колени. Возбуждение текло по венам ещё с того момента, как Гермиона вдохнула запах его кофты. И хотя его кошмары стали для неё полной неожиданностью, желание возрастало вдвойне.       Она потянула его за кончики тёмных волос, когда Теодор провёл ладонями по её талии, поглаживая рёбра.       — Ты мало ешь.       Он прошёлся поцелуями по её шее, посасывая кожу и вызывая у Гермионы судорожные вздохи. Нотт покусывал пульсирующую венку, заставляя девушку стонать. Она практически чувствовала его не сходящую с губ самодовольную улыбку.       — Не сейчас, Тео, — пробормотала она, прижимаясь к парню бёдрами. Она мало что знала о действиях подобного типа, но начала тереться о него. Гермиона никогда не доходила до края, о котором шептались многие девчонки, ни сама… ни с кем-либо другим. Учёба, статус ярчайшей ведьмы, борьба с тёмными волшебниками — всё это занимает значительную часть жизни, так что для исследования собственного тела просто не остаётся времени. У неё никогда не было партнёра, готового помочь с этим. Она, мягко говоря, была неопытна. Но, должно быть, гриффиндорка делала что-то правильно, потому что ощущала, как с каждым движением бёдер напрягается тело слизеринца.       — Чёрт, — простонал он. — Скажи ещё раз.       — Тео… — прошептала она. Юбка задралась до талии, и теперь от наслаждения Гермиону отделяли лишь намокшие трусики и ткань брюк парня. Теодор глухо простонал от звука своего имени, сорвавшегося с её губ. Его пальцы поглаживали кожу под бюстгальтером, не решаясь подняться выше. Гермиона улыбнулась при мысли, что каждый раз, когда они доходили так далеко, она останавливала Тео. Она ухмыльнулась, вспомнив, что он не гриффиндорец. Парень недостаточно храбрый, чтобы перейти к более решительным действиям после нескольких запретов.       Но она гриффиндорка.       Гермиона потянула край своего… его… джемпера вверх, снимая. Теодор перевёл свой взгляд на её грудь. Пальцами он провёл по её спине, но остановился на застёжке. Когда сопротивления не последовало, он одним ловким движением расстегнул её. У него был опыт. Затем Нотт прижался к её губам в поцелуе: пылком, чистом в своём желании. Он слегка притянул её к себе за волосы, запуская язык в рот. Пальцы Гермионы пробежали по пуговицам его рубашки.       Он напрягся.       — Грейнджер… — он перехватил ладонями её запястья.       — Я видела их, — быстро пробормотала она, на секунду прерывая поцелуй. Гермиона царапнула ноготками его торс сквозь ткань. Дыхание сократилось до мимолётных вздохов, движения бёдрами замедлились. Теодор чуть сильнее сжал её запястья. Гермиона немного отстранилась, заглядывая в его прекрасные глаза. — Но я не буду ничего делать, если тебе нужно время, — Теодор бегал взглядом по её лицу, пытаясь найти несуществующую ложь. — Буду честна… я хочу увидеть тебя… всего тебя, — через пару секунд он кивнул и вновь прижался к её губам своими.       На этот раз он целовал требовательно и грубо, впиваясь пальцами в нежную кожу бёдер. Теодор ещё сильнее вжался в неё тазом. Она захныкала от его действий и тут же почувствовала, как её щёки наливаются румянцем смущения от издаваемых ею звуков. Гермиона с силой дёрнула края его рубашки, наслаждаясь звуком звенящих о каменный пол пуговиц. Гриффиндорка избавилась от неё и жадно провела ладонями по его торсу, кончиками пальцев задевая шрамы — шрамы, подаренные ему отцом. Раны — напоминание о перетерпленной боли, о том, что он никогда не будет достаточно хорош. Она чувственно целовала его, желая, чтобы он понял, что достаточно хорош. Всегда был хорош.       Тео провёл ладонью по её бедру, рёбрам и остановился прямо под грудью. Поцелуями он спустился к ключице, за талию притягивая Гермиону ближе. Она откинула голову назад, тяжело дыша. Она чувствовала нарастающее напряжение… она никогда не ощущала ничего подобного. Большим пальцем Теодор коснулся соска, и в этот момент Гермиона, казалось, увидела звёзды. Её стон был настолько громким, что, вероятно, его услышала вся Шотландия, поэтому гриффиндорка постаралась скрыть непристойный звук, закусив губу.       — Нет, — прорычал Тео, прикусывая мочку её уха. — Дай мне услышать тебя.       Так она и сделала. Она позволила ему услышать свой дрожащий от удовольствия голос. Свои стоны, отражающиеся от холодных стен, пока Гермиона распадалась на части в его руках. Придя в себя, она опустила взгляд на него. Она не удивилась тому факту, что он пристально разглядывает черты её лица, но всё равно покраснела. Гермиона неуверенно заговорила, пытаясь избавиться от давящей тишины.       — Я этого не знала… если бы я знала, я… — она снова покраснела. — Не могу поверить… я никогда… — Тео смотрел на неё, ожидая, пока она сформулирует мысль. Но когда он наконец-то понял, что она пытается сказать, покрылся лёгким румянцем, а его глаза расширились.       — Ты никогда… — она покачала головой. — Даже сама? — и ещё раз. — О, Грейнджер… — пару секунд он молчал, но потом его губы скривились в дерзкой ухмылке, а на щеке появилась ямочка. — А хотела бы ещё раз?       Сердце застучало быстрее.       — Тебе разве не нужно… — Гермиона указала на его пах, до сих пор чувствуя пульсацию и напряжение.       — Нет, мне не нужно: я бы хотел. Но никогда не скажу, что мне это «нужно», — он не отрывал взгляда от её глаз.       — Я читала, что у некоторых женщин может быть, ну… несколько, — застенчиво прошептала Гермиона, покрываясь румянцем. — А что, если у меня… не может?       — Есть только один способ это проверить. Но если ты не хочешь, я пойму, — он заглянул ей в глаза и продолжил: — Но я надеюсь, что мы могли бы научиться этому вместе, — в этот момент он был таким уязвимым. Окклюменционные стены были опущены, Теодор изо всех сил пытался вновь не выстраивать их вокруг своего сознания.       — А ты хочешь? Я имею в виду, продолжить, — Гермиона закусила губу. Внезапно её накрыло осознание, что они оба полунагие. Гриффиндорка слегка наклонила голову, обвила руками шею Теодора и прижалась к нему, касаясь обнажённой грудью его торса и тихо выдыхая.       Нотт застонал и поддался вперёд тазом. Гермиона удивлённо посмотрела вниз, на их бёдра, и слизеринец усмехнулся.       — Грейнджер, конечно, хочу. Но решать тебе. Я буду ждать тебя так долго…       Окончание фразы утонуло в поцелуе. Она собиралась сделать это — подарить себя ему. Потому что ни с кем ещё она не чувствовала себя так безопасно и желанно, как с ним. Пальцы Теодора вновь сжали её соски, между бёдер растекся жар. Гермиона застонала и ощутила, как губы парня растянулись в улыбке. Она наклонилась к его шее и слегка прикусила кожу, посасывая.       — Блять, Грейнджер, пожалуйста, — умолял Тео. — Я твой, — хрипло пробормотал он.       Гермиона поцелуями спустилась ниже. Одним резким движением Теодор уложил её на диван. Он навис над девушкой, опираясь на одну руку и прижимаясь своим лбом к её. Горячим дыханием он опалял щёки гриффиндорки, попутно проводя второй ладонью вниз по её животу.       — Всегда был твоим, — тихо произнёс он, с нежностью глядя на неё. Гермиона чувствовала сладкий аромат мяты. Дыхание обоих сбилось, когда рука Тео приблизилась к её талии, а затем и к бедру, вызывая мурашки на бледной коже. Пальцы провели по краю голубых трусиков, дыхание гриффиндорки сбилось. Он ждал знака, что всё хорошо. Гермиона кивнула и приготовилась к неизвестным доселе ощущениям. Дверь в кабинет Кандиды резко открылась.