Rowena's Study

      Гермиона поспешно шла за Луной, вприпрыжку направляющейся к Запретному Лесу. Они медленно приближались к деревьям, те, будто тысячи стражников, охраняли тёмные глубины чащи. Тени танцевали по стволам, скрывая всё, кроме первого ряда высоких сосен. Луна целенаправленно шла по хорошо скрытой во тьме узкой протоптанной тропинке, петляя между колючими кустарниками и наклоняясь под низко свисающими ветвями. По обеим сторонам дорожки прорастали вьющиеся корни и различные полевые цветы. Гермиона заметила следы обуви на тропинке и поспешила нагнать подругу. По размеру следов можно было понять, что обувь была мужской, а по протектору — что она довольно дорогая. Тео.       Гермиона старалась не отставать от Луны, потому что небо уже затянули тёмные грозовые тучи. Во время Защиты от Тёмных Искусств на небосводе не было ни облачка. Всё моментально изменилось, когда девушки зашли в Запретный Лес. Первая капля воды разбилась о нос, вызвав мелкую дрожь. На Гермионе был лишь тонкий свитер и школьная мантия, что совсем не подходило для прогулок по лесу во время бури. Она снова взглянула на небо и нахмурилась. Через пару часов солнце сядет за горизонт, и у девушек будут проблемы пострашнее, чем пропавший друг. Гермиона глубоко вздохнула и сильнее сжала палочку, её взгляд зацепился за магический кусочек дерева, держащийся за ухом когтевранки.       Луна — могущественная ведьма, даже учитывая её причуды. Гермиона была уверена, что вдвоём они смогут противостоять всему, что подготовит им страшная чаща леса. Гриффиндорка провела большим пальцем по деревку палочки, чувствуя вырезанный рисунок. У старой палочки был красивый ветвящийся узор, повторяющий поверхность коры дерева. Новая была такой же длины, как и старая, но чуть толще у основания.       Гермиона вспомнила о той ситуации из прошлого, когда она возвращала палочку Беллатрисы Олливандеру. Старый мастер лишь улыбнулся и сказал, что палочка теперь может служить другому человеку. И, если гриффиндорка хотела, она могла служить и ей. Но как бы Гермиона ни старалась наколдовать хоть какие-то чары, не могла заставить себя использовать палочку своей мучительницы. Она продала её Олливандеру и заплатила тому пять галеонов за новую палочку.       У Гермионы перехватило дыхание, когда чуть ли не над самым ухом она услышала первый раскат грома. Проходя мимо, девушки спугнули пару птиц, прятавшихся в кустах. Они улетели в поисках нового укрытия. После нескольких минут тишины, Гермиона тяжело вздохнула и заговорила:       — Откуда ты знаешь о его месте для размышлений?       Она всё ещё шла за когтевранкой, стараясь не наступать в лужи грязи. Дождь усилился.       — Я встретила его там на своём первом курсе, — ответила Луна через плечо.       Она с лёгкостью перебралась через поваленное бревно и протянула Гермионе руку помощи. Та приняла её скорее из вежливости, чем из необходимости.       — Не помню, что тогда делала в лесу, но думаю, в этом замешаны нарглы.       Гермиона улыбнулась подруге, и та приподняла уголки губ в ответ.       — Он не называл меня Полоумной. Люди думали, что я не знаю об их издёвках, но я постоянно слышала шепотки в коридорах. А Тео при нашей первой встрече лишь кивнул и научил меня разговаривать с ними.       — С ними?       — Увидишь.       — Вы давно дружите?       В желудке разрасталось странное чувство. Не ревность. Это что-то, что она не могла распознать. Может, зависть. Зависть тому, что Луна провела с Тео больше времени и что он доверял когтевранке больше.       — Не думаю, что он назвал бы нас друзьями, — объяснила Луна, перепрыгивая огромную лужу, — но полагаю, что таким образом он хотел меня защитить. Тео очень трепетно относится к близким ему людям и не всегда готов признаться, что он заботится о них.       Блондинка ободряюще улыбнулась и продолжила свой путь по узкой тропинке.       — Ты знала?       — О вас? Нет, не совсем. Я знала, что ему кто-то нравится, но не знала, кто именно. Я наткнулась на него в Запретном Лесу на четвёртом курсе, после Святочного Бала. Он был очень расстроен тем, что волшебница, которую он хотел пригласить, пошла с другим.       Луна начала напевать какую-то забавную мелодию себе под нос. Перед ними проскакала лягушка, и девушка радостно помахала ей, прыгнув навстречу. Они шли ещё несколько минут, прежде чем Луна, наконец-то, остановилась.       Гермиона выглянула из-за плеча подруги и увидела группу фестралов. Существа, похожие на тёмных лошадей, прижимали крылья к бокам. Но те, у кого были маленькие жеребята, укрывали их от дождя. Звук разбивающихся о кожу крыльев капель разносился по всей поляне. Фестралы обернулись на гостей, но когда увидели знакомый взгляд Луны, вернулись к поеданию травы. Когтевранка прикоснулась указательным пальцем к губам, показывая Гермионе, что им стоит вести себя тише. Девушка кивнула и старалась держаться подруги, проходя мимо огромных лошадей.       — Он вон там, — выдохнула Луна, когда девушки приблизились к границе роста деревьев.       Густая листва ловила капли, позволяя студенткам оставаться хоть немного сухими. Чуть дальше было открытое пространство метров тридцать диаметром. Травинки колыхались под порывами ветра, пробивающегося между толстыми стволами деревьев. Трава была мёртвенно-сухой из-за зимней погоды, но если бы была весна, вся земля наверняка проросла бы прекрасными цветами. Вдалеке послышался ещё один раскат грома, прокатившийся дрожью по телу Гермионы.       — И как он только находит такие места? — Гермиона в изумлении обвела взглядом поляну.       — В Хогвартсе много чудесных мест, но люди были там не частыми гостями, потому что такие поля охраняло Ночное Стадо, — разъяснила Луна, поглаживая по шее подбежавшего жеребёнка.       Существо толкнулось носом в сумку девушки, но когтевранка покачала головой, задевая белокурыми локонами плечо Гермионы.       — Ночное Стадо? — она оглядела тёмных лошадей, окруживших их.       — Это группа диких фестралов. Не тех, что запрягают в кареты, — Луна взяла свою палочку, покрутила её между пальцев и резко обернулась. — Что ж, я возвращаюсь в замок. Слышала, на ужин будут подавать ветчину, а я её очень люблю.       — Хорошо.       Гермиона направилась в противоположную сторону. До её слуха ещё несколько мгновений доносились тихие шаги подруги. Она обвела взглядом луг и вскоре заметила тёмную макушку, прислонённую к огромному камню, стоящему посреди поляны. Нотт запрокинул голову, наблюдая за надвигающейся грозой, а колени обхватил руками, крепко сцепив пальцы. Дождь усилился, Гермиона промокла до нитки, но всё ещё не сдвинулась с места. Глубоко вздохнув, она сделала пару шагов вперёд. Опустила голову, чтобы назойливые капли не попали в глаза, и уставилась на шуршащую под ногами сухую траву. Теодор не обернулся, но Гермиона была уверена, что он знает о её присутствии. Его глаза закрыты, голова приподнята, по лицу стекают тонкие дорожки воды. Волосы намокли, а одежда прилипала к телу. Белая рубашка стала настолько прозрачной из-за дождя, что под ней отчётливо виднелись полоски шрамов, усеивающих его торс.       — Тео? — Гермиона смутилась от того, что звук его имени дрогнул на языке.       В уставшем голосе читались волнение за него и облегчение, что он нашёлся.       — Грейнджер.       Она прочистила горло, прежде чем заговорить снова:       — Что ты здесь делаешь?       — Думаю.       — О чём?       Теодор вздохнул и перевёл на Гермиону взгляд. Тёмно-синие радужки, окклюменционные стены. Он такой же закрытый, как и в своих воспоминаниях. Не выполняющий действия автоматически, а всё ещё ведомый эмоциями и держащий себя под контролем.       — О неизбежном.       Теодор закрыл глаза и поднялся с земли, встав к Гермионе спиной и повернувшись к лесной чаще.       — Неизбежном?       Её взгляд зацепился за буквы, выжженные на камне с помощью магии. AR & CJ. Подумать об этом ей не дал голос Нотта, вернувший её внимание к неподвижно стоящему парню.       — Да, неизбежному. Как твой уход, — выплюнул он и сделал пару шагов вперёд.       Его голос был тихим, чуть ли не шёпотом, но всё ещё ровным. Теодор запустил пальцы в волосы, приподнимая ноги, чтобы перешагнуть сорняки. Он улыбнулся маленькому фестралу, вышедшему на поляну и слегка поскользнувшемуся в грязи. Жеребёнок выпрямился на тонких ногах, фыркнул в сторону Тео и поскакал обратно к своей матери.       — О чём ты, Теодор? — осторожно спросила Гермиона, быстрыми шагами нагоняя его.       — Это лишь вопрос времени, когда ты поймёшь, кто я такой. Сын Пожирателя Смерти.       Он немного повернулся в сторону девушки, его руки дрожали.       — И я не как Драко, меня не втянули в это насильно. Моему отцу нравилось быть Пожирателем Смерти. Когда ты осознаешь, с кем проводишь время, что значит быть со мной… ты уйдёшь, оставишь меня.       Он глубоко вздохнул и заставил себя повернуться и посмотреть на Гермиону. Теодор провёл ладонью по лицу и шумно выдохнул через нос, под нижним веком забился нерв. Чёлка падала на лоб, вода чуть ли не ручьём стекала с намокших прядей.       — Сколько ещё продлятся наши отношения, пока ты не устанешь от преследующих нас повсюду сплетен? Сколько ещё дней я могу обнимать тебя? — он сделал пару шагов и приподнял её лицо ладонями. — Сколько ещё минут я могу целовать тебя?       Теодор тяжело дышал, с тоской глядя на Гермиону. Цвет его глаз не изменился. Он настолько сильно закрылся за стенами сознания, что девушка не была уверена, её ли это Тео.       — Опусти их. Пожалуйста..?       Гермиона коснулась его щеки. Нотт несколько минут бегал глазами по её лицу, но в конце концов сделал так, как она попросила. Он опустил стены, и его радужки посветлели.       — У тебя есть вечность со мной, — прошептала она.       Дождь всё ещё осыпал их крупными каплями. Теодор покачал головой и отстранился. Его глаза теперь были лазурного цвета, который ассоциировался у Гермионы с глубокой печалью.       — Ты только сейчас так говоришь.       Он хмыкнул и достал из кармана кусочек пергамента, протянув ей. Бумага была ужасно потёртой и желтоватой, а чернила подозрительно походили на кровь.       — Ты не знаешь, на что подписываешься, — добавил Нотт.       Гермиона нахмурилась и развернула послание. На лист были наложены чары, не позволяющие ему намокнуть, а «чернилам» расплыться кляксами. Теодор Уилльям Нотт, Наш общий друг передал мне очень интересные новости. Это правда, что ты начал публично встречаться с грязнокровкой? Теодор, мой сын и наследник, ты же прекрасно знаешь, что она не достойна рода Ноттов. И мне бы не хотелось, чтобы с ней случилось то же самое, что и с тем грязнокровкой, по которому сохла твоя мать. В её же интересах, сын, чтобы ваши отношения прекратились. Прежде, чем прекратится её жизнь. Твой вечно бдительный Отец.       — В этом и весь он. Пожиратель Смерти. Никто не смирится с твоим выбором. И этого изменить я не в силах. Если бы я был храбрее… если бы я ушёл при первой же возможности, может быть, у нас было бы будущее, но ты… ты оставишь меня. И я снова буду одинок. Останусь ни с чем, только с воспоминаниями о своих пальцах, запутывающихся в твоих волосах. И буду лелеять эту память долгими холодными ночами.       По щекам Теодора покатились крупные слёзы. Гермиона взглянула на него и снова опустила глаза на кусок бумаги. Она прожигала письмо взглядом, пока языки пламени не охватили пергамент. Затем она сократила расстояние между ними и взяла лицо Нотта в ладони.       — Я искала тебя годами, — пробормотала она и прижалась к его губам в поцелуе. — Я не потеряю тебя. Ни сейчас, ни когда-либо ещё.       Теодор резко выдохнул и за талию притянул гриффиндорку ближе.       — Я знаю, кем был твой отец. Знаю, какие поступки совершал. И знаю, кто ты, Теодор.       Её губы касались его, большие пальцы гладили его щёки, гроза обрушивала на них шквал дождя. Гермиона поёжилась, но вовсе не от холода.       — Он ничто по сравнению с тобой.       Гермиона сильнее сжала его подбородок, заставляя встретиться с ней взглядом и не прекращая поглаживания большим пальцем.       — Ты для меня всё. Не оставляй меня, и я не оставлю тебя.       Он медленно кивнул, опуская голову на плечо девушке. Гермиона гладила по спине Теодора, пока тот выплакивал все накопившиеся опасения в её густые намокшие волосы.       — Я скучаю по ней, — выпалил Нотт, сильнее сжимая талию гриффиндорки; слёзы смешались с каплями дождя. — Так сильно скучаю. Это его вина, что её нет с нами. Он и тебя прогонит. Я знаю.       Голос был еле слышен. Сердце Гермионы сжалось от жалости к парню, слишком рано потерявшему мать. Она начала шептать ему на ухо успокаивающие слова:       — Он никогда не прогонит меня, Теодор. Ты — моё счастливое воспоминание.       Пара всхлипов, и вот он уже отстраняется и впивается в её губы яростным поцелуем.       — Я люблю тебя, Гермиона.       Кажется, сердце бьётся не в грудной клетке, а в горле. Она посмотрела ему в глаза, расцветшие незабудкой, а Теодор заправил мокрую прядь волос ей за ухо. Он никогда раньше не говорил ей этого. И пусть она и знала, что Теодор любит её… слова всё равно ласкали слух. Собственные слёзы попали на щёки Нотта.       — Я тоже тебя люблю, Теодор.       Он ухмыльнулся и склонился для нового поцелуя. Оба забыли о дожде.