В комнате царила неловкая тишина.
Цзычэнь сидел за столом, поставив рядом рюкзак, который до этого сжимал в руках, и стучал по столешнице кончиком ключей — в них Синчэнь узнал ключи от собственной квартиры. Это объясняло, как Цзычэнь вошёл в дом, но на другие вопросы не отвечало.
Синчэнь сидел на краю кровати и упорно смотрел на то, как ключ соприкасается с деревом стола, отстранённо удивляясь отчётливой нервозности движения.
Он не знал, чего ещё ожидал — атмосфера стояла напряжённая.
Может, он просто не отошёл от своего полусна.
— Я звонил, — неожиданно произнёс Цзычэнь, и Синчэнь, вздрогнув, отвлёкся от ключей. Цзычэнь смотрел на него, и по нему было видно: он не знает, что говорить, но не хочет сидеть в молчании. — Хотел узнать, где ты, но ты не отвечал. Я подумал, что мог бы… подождать здесь.
Синчэнь потёр руками лицо.
— Я оставил телефон у Сюэ Яна, — сказал он. — И… всё остальное тоже оставил. Только рюкзак забрал.
Рюкзак, где валялись пара тетрадей и зарядки от телефона и ноутбука, которых у него с собой всё равно не было.
Цзычэнь помолчал. Потом с очевидным трудом произнёс:
— Вы поссорились?
На мгновение Синчэню показалось, что он должен обрадоваться, и тут же он осудил себя за такие мысли. Цзычэнь никогда бы не стал злорадствовать.
— Да, — сказал он. Брошенные слова всё ещё не выходили из головы, но погрузиться обратно в воспоминания не дал звон ключей, которые Цзычэнь неожиданно отложил в сторону.
— Прости меня, — сказал он, разворачиваясь к Синчэню. — За то, что я тебе наговорил. У меня не было права. Просто!.. — Его голос взвился, но опал, и Синчэнь заметил, что он закусывает щеку. — Я не должен был поддаваться на его провокации, но я поддался, и я сожалею.
Сжав пальцами переносицу, Синчэнь запрокинул голову, чтобы перестало жечь в глазах.
Смешок, вырвавшийся из горла, даже ему показался слегка истеричным, и он услышал, как Цзычэнь порывисто встаёт. Встретился с его встревоженным взглядом и слабо улыбнулся, качая головой. Цзычэнь всегда забавно волновался о нём — его и так не слишком эмоциональное лицо становилось мрачным и каменным.
— Всё в порядке, — сказал Синчэнь, потерев горящие глаза. — Спасибо. Я на тебя не злюсь.
— В этом и проблема, — заметил Цзычэнь, бросил взгляд на рюкзак, потом снова на него, и, видимо, решился. Взяв рюкзак, он подошёл к Синчэню, присаживаясь на кровать рядом, но не настолько близко, чтобы у них соприкоснулись ноги. — Я тут… — начал он и нахмурился — как всегда, когда заходил в тупик и не знал, что сказать.
Поморщившись, он покачал головой и просто залез в рюкзак, доставая оттуда бутылку вина. Потом бутылку свежевыжатого сока — Синчэнь узнал логотип своего любимого кафе. Потом упаковку булочек, бумажный пакетик со сладкой выпечкой, сыр, разные фрукты и, под конец, несколько свежеиспечённых лепёшек.
Синчэнь посмотрел на них с открытым ртом, перевёл взгляд на Цзычэня, и тот посмотрел в ответ с мрачным и неловким смущением.
— Я не знал, чего ты захочешь, поэтому взял всего, — сказал он.
И Синчэнь… Синчэнь не сдержался.
Он уронил лицо в ладони и расхохотался — неожиданно для себя, неожиданно для Цзычэня, судя по тому, как тот дёрнулся.
Он сам не знал, почему ему так смешно, но не мог остановиться. А потом ощутил, как из-под пальцев по лицу стекают слёзы, и вовсе перестал понимать, смеётся он или рыдает.
На плечо очень осторожно легла ладонь. Синчэнь подался под неё, рассмеялся — разрыдался — ещё сильнее от глупого, детского желания спрятаться в чужих руках от мира, попросить, чтобы его погладили по голове, и подставляться под утешающую, тёплую ладонь, пока ему не станет лучше.
Оцепенение, не отпускавшее с момента ссоры, наконец лопнуло, со взрывом, шумом и обломками, раскурочивающими всё на своём пути; не выдержав, Синчэнь согнулся, упираясь лицом в колени — тяжёлая ладонь Цзычэня соскользнула ему на спину и замерла там в нерешительности.
Он всегда легко плакал. Но не помнил, когда плакал
так.
Отдалённой частью разума он понимал, что у него истерика. Что в этом, наверное, виноваты усталость, и напряжение, и пресловутая ссора. А раз так, то он должен был суметь остановиться. Просто… перестать.
Почему-то сделать это не получалось.
От рыданий, вырывающихся с судорожными вздохами, сотрясалось всё тело; воздуха начинало не хватать, и губы покалывало, а в голову словно напихали ваты, и хотелось вытряхнуть её, но от любого движения туман становился только хуже.
Он не был уверен, сколько прошло времени. Только осознал в один момент, что откинулся спиной на стену, а ладонь Цзычэня сместилась на его локоть, и продолжил бессильно пялиться в потолок, пока по лицу текли слёзы.
Он даже не знал, из-за чего. Но когда задумывался об этом, то все мысли смещались в квартиру в получасе ходьбы от него, и слёзы приливали с новой силой.
В какой-то момент он ощутил, как Цзычэнь отпускает его, но не отреагировал, потому что не нашлось сил. Тот вернулся со стаканом воды, и Синчэнь благодарно принял его, выпил мелкими глотками. Это не помогло успокоить мысли, но заставило сосредоточиться хоть на чём-то, и оказалось, что даже такого простейшего действия достаточно, чтобы немного прийти в себя.
— Спасибо, — прохрипел он, протягивая стакан обратно Цзычэню. Потом прокашлялся, услышав, как звучит голос, и потёр лицо руками.
— Умойся, — сказал Цзычэнь, заставляя его отнять ладони от глаз, которые действительно опухли и немного зудели.
В ванную он не пошёл. Понимал, что если увидит себя в таком виде в зеркале, ему станет только хуже. Поэтому он умылся в раковине на кухне, а потом на минуту прислонился лбом к холодильнику, впитывая его прохладу.
Или ему показалось, что на минуту, потому что какое-то время спустя послышались шаги, и на кухню вошёл Цзычэнь.
Ничего не говоря, он поискал что-то в шкафах, уверенно и целенаправленно, и Синчэнь повернул голову, услышав звон бокалов и шорох упаковок. Усталыми глазами проследил, как Цзычэнь чистит мандарины и нарезает груши, и как пытается не засыпать крошками от выпечки стол.
— Я помогу, — сказал он, когда Цзычэнь взял тарелки, и, захватив бокалы, пошёл за ним.
В комнате было невероятно душно. Так, по крайней мере, казалось, поэтому Синчэнь настежь распахнул окно, впуская морозный воздух. Цзычэнь посмотрел на него без восторга, но ничего не сказал, позволяя Синчэню высунуть на улицу голову и хорошо продышаться.
Когда от холода начало сводить зубы, он закрыл окно и вернулся на кровать. Цзычэнь молча протянул ему дольку груши, и он съел её, а потом медленно выдохнул через нос.
— Спасибо, — повторил он, и в этот раз прозвучал искреннее.
Цзычэнь отозвался лишь коротким «ага».
Теперь, когда Синчэнь повернулся к нему, он наконец-то действительно на него
посмотрел.
Цзычэнь сидел, как и всегда, прямо, с ровной спиной и высоко поднятой головой, но на Синчэня он не смотрел. Вместо этого оглядывал его комнату скользящим, ни за что не цепляющимся взглядом, и то и дело морщился, когда глаза слишком быстро перескакивали с предмета на предмет. Потому что на лице у него постепенно расплывался синяк, пока совсем новый, но уже отдающий багровым. Синчэнь содрогнулся, представив, сколько он будет сходить, и пересел боком лицом к Цзычэню.
— Поверни голову, — попросил он, а потом сам осторожно потянулся и повернул его к себе за нетронутую сторону челюсти.
Губа у Цзычэня тоже болезненно опухла, а кровь запеклась чёрной корочкой. И задетый глаз тоже не стал выглядеть лучше — наоборот, покраснел только сильнее, и помимо отёка от синяка виднелась припухлость от раздражения.
— Сейчас, — пробормотал Синчэнь.
Теперь, с поставленной целью, успокоиться получилось окончательно. Или просто загнать чувства подальше, за стену нового плана, не включавшего заботу о нём самом.
Вернулся в комнату он с антисептиком, ватными дисками, мазью от синяков и каплями для глаз. Выдвинул в центр комнаты свой рабоче-обеденный стол, разложил там всё, заодно переставив посуду и еду, и решительно повернулся к Цзычэню.
— Запрокинь голову, — сказал он, и тот послушался, хотя по сжатым в тонкую линию губам было видно, что он не хочет этого делать.
Синчэнь не обрабатывал никому ушибы уже много лет, с того дня, как окончательно бросил боевые искусства, но привычка действительно была второй натурой. Он почти не замечал, что именно делает, только иногда останавливался, когда Цзычэнь морщился или с шипением втягивал в себя воздух.
Хотелось спросить, где он был в те несколько часов между дракой с Сюэ Яном и этим моментом; точно не дома — он даже не умылся, кажется, только стер с лица кровь, потому что под подбородком Синчэнь нашёл несколько засохших подтёков. Но он не был уверен, что хочет знать ответ.
Если он действительно просто сидел где-то и ждал, пока Синчэнь ответит…
Он тихо выдохнул, убирая окровавленный ватный диск — ссадина на губе вновь закровила, — и поднимая капли. Цзычэнь, не сопротивляясь, позволил обработать себе глаз и остался сидеть с запрокинутой головой, часто моргая, а Синчэнь молча спрятал капли в коробочку и уложил руки на колени, глядя в пол.
Он снова не знал, что говорить, и Цзычэнь тоже не стремился нарушать тишину. Даже не потянулся съесть что-нибудь, хотя фрукты и выпечка стояли прямо перед ним.
Синчэнь чувствовал на себе его взгляд, но поворачиваться к нему было страшно. Он понимал, что им нужно поговорить — просто…
Слова Сюэ Яна звенели в ушах снова и снова.
Он ведь ошибался. Должен был. Его слепая ревность должна была ошибаться.
Нет, Синчэнь не мог просто сидеть и вариться в собственных мыслях.
Он глубоко вдохнул, набирая воздуха, и повернулся к Цзычэню снова, но осёкся, даже не успев ничего спросить, потому что тот тоже резко развернулся.
— Цзы…
— Сп…
Они оба замолчали, и Синчэнь слегка склонил голову, показывая, что уступает Цзычэню. Тот кашлянул.
— Спасибо, — сказал он, указывая на своё лицо. Глаз у него открывался плохо и всё ещё слезился, и Синчэнь снова ощутил резкий укол вины.
— Не благодари, — сказал он. Потом добавил: — Это я виноват, что…
— Нет, — резко прервал его Цзычэнь. — Не извиняйся за то, что ты не делал.
Он говорил уверенно, но это-то Синчэня и глодало: он ничего не сделал. Он мог заставить Сюэ Яна замолчать, он мог растащить их, когда было необходимо, а вместо этого… Он кинул взгляд на порезы, оставшиеся от разбившегося горшка, и горько улыбнулся.
— Нужно было сразу тебе рассказать, — признался он сам себе. — Я струсил.
— …Ты не был обязан, — заметил Цзычэнь, но Синчэнь только слабо усмехнулся и покачал головой, машинально скользя рукой к мочке уха и сжимая гвоздик.
— Может, и не был, но так было бы правильно. Я понимал, что ты его не любишь, и просто… я знал, что всё так и получится, — сказал он, побеждённо опуская плечи. — Не представляю, чего я хотел избежать. Как будто вы бы подружились, если бы встретились на моих условиях. Боги, — он рассмеялся, закрывая лицо руками, — я такой наивный.
Цзычэнь ответил не сразу.
— Ты наивный, — признал он, но без неодобрения, без того ужасного осуждения, с которым он кричал на него в квартире Сюэ Яна. — Но это не делает тебя хуже. Я думаю, — и тут он прервался, словно подбирая слова, — что это только притягивает.
Синчэнь фыркнул. Не специально, и он тут же захлопнул рот, но звук уже вырвался.
— Притягивает? — спросил он с сомнением, заметив на себе взгляд Цзычэня. Тот со вздохом покачал головой.
— Ты наивный, потому что ты добрый, — сказал он. — Иногда даже слишком. Ты ведь уже простил нас, да? Нас обоих.
Он бы хотел отрицать это, но как? Он ведь и правда простил.
— Вот видишь, — сказал Цзычэнь тихо, укладывая руку ему на спину. Какое-то время он молчал, а потом всё так же тихо добавил: — Я не знаю, как перед тобой извиниться.
— Ты уже.
— Этого мало, — сказал он. Он не гладил Синчэня по спине, но скользил по ней большим пальцем, маленьким и почти незаметным движением. — Я повёл себя мерзко. Я видел, что ты в шоке, но почему-то решил, что надавить на тебя будет лучше, чем поддержать. Я был неправ. По крайней мере, в том, как сформулировал свои мысли.
Синчэнь слабо усмехнулся.
— Но не в самой сути, да? — спросил он. Цзычэнь стиснул губы, и… если честно, Синчэнь был благодарен ему за то, что он не стал отрицать. Он всегда находил утешение в его прямоте: знал, что если обратится к нему за советом, Цзычэнь не будет жалеть его и скажет всё так, как есть. Разве что надеялся на большую сдержанность. — Ты правда думаешь, что он может разрушить мне жизнь?
Это звучало так глупо. Чтобы один человек мог так кардинально всё поменять?
Но потом он думал о Сюэ Яне, и…
Может, действительно мог.
— Я думаю, что он может разрушить свою, и захватит тебя с собой, — жёстко сказал Цзычэнь. — И я не хочу, чтобы ты…
Он прервался. Нахмурился и тут же поморщился, а его рука взлетела к рассечённой губе. Но это помогло ему взять себя в руки, и он продолжил чуть спокойнее:
— Я хочу, чтобы ты точно представлял, с кем имеешь дело.
— Я представляю, — ответил Синчэнь, но сам понял, что соврал, и устало покачал головой. — Он действительно выбросил кого-то из окна?
Цзычэнь, тяжело выдохнув, опёрся руками о кровать позади себя.
— Не думаю, что он сделал это специально, — сказал он честно и мрачно. — Но сомневаюсь, что потом он раскаялся.
Синчэнь посмотрел на свои руки — удивительно, но они не дрожали.
— Расскажешь? — попросил он. Цзычэнь молчал, и он уже готов был услышать, что просить об этом нужно у Сюэ Яна, а не у него, но потом тот коротко пожал плечами.
— Я не знаю, что тут рассказывать, — произнёс он. — Меня не было рядом, когда они начали драться. Я просто услышал крики, потому что в том же коридоре была наша аудитория… перед рекреацией в центральной части корпуса, ты встречал меня там на первом курсе. Там, где стоят шкафы для буккроссинга. Помнишь?
Синчэнь нахмурился, вспоминая, а потом кивнул. Да, он знал ту рекреацию — большое пространство с креслами и розетками, шкафами, набитыми книгами, автоматами с закусками и большими, в половину стены окнами, которые официально нельзя было открывать, но студенты всё равно открывали, чтобы проветриться.
— Когда я пришёл, их уже пытались разнять, но не получилось. И я… — Цзычэнь поморщился и потёр пальцами переносицу. Выглядел он так, будто мысленно ругал себя за собственную глупость. — Я тоже попробовал. Тогда это показалось лучшим вариантом, чем дать им переубивать друг друга, но потом рядом оказалось окно, и — я не знаю, специально Сюэ Ян толкнул Чан Пина или нет, но он выпал. Упал на дерево и кусты, но он не шевелился, и я решил не рисковать.
— И вызвал полицию? — тихо спросил Синчэнь, укладывая ладонь ему на плечо.
Цзычэнь покачал головой — не отрицательно, а всё с тем же недовольством.
— Я всё ещё считаю, что поступил правильно, — сказал он. — Но к тому времени, как прибыли полиция и скорая, пришла и администрация. На их счёт Сюэ Ян был прав, — добавил он с ощутимым отвращением. — Они бы всё замяли, если бы могли. Но я не понял это сразу. Только потом, когда узнал, что Сюэ Яна отчислили, а меня поставили на отчисление, потому что я якобы тоже участвовал в драке. За меня поручились одногруппники, и всё равно…
Он поморщился, и Синчэнь неожиданно сопоставил даты. Охнул.
— Ты из-за этого перевёлся на юридический? — спросил он. Ему всегда казалось, что Цзычэнь просто решил сменить специальность на более подходящую, но…
— Я решил, что так будет лучше, чем переводиться в другой университет. Прости, что я ничего тебе не сказал, — выдохнул он, не глядя на Синчэня. — Это всё длилось… долго. Даже после моего перевода. Я не хотел тебя беспокоить.
Синчэнь слабо рассмеялся — без особого веселья, но искренне.
— Это наша общая проблема, да? — спросил он и заметил на губах Цзычэня мелькнувшую полуулыбку. Синчэнь прикусил губу, прокатывая её между зубами. Он не был уверен, что стоит продолжать эту тему — но раз они уже начали… — Ты правда был на суде? Сюэ Яна?
— Был, — коротко ответил Цзычэнь. — Как свидетель. Его адвокат настаивал на состоянии аффекта как на смягчающем обстоятельстве. Утверждал, что Чан Пин его спровоцировал. Были даже студенты, которые это подтвердили.
— Но ты им не веришь?
— Я… — Цзычэнь смотрел в потолок, хмуро и задумчиво. — Я не знаю. Возможно. Но в тот момент мне показалось, что он правда хотел его убить.
— Ты сказал об этом на суде? — осторожно спросил Синчэнь. Но можно было не уточнять — он знал, насколько Цзычэнь честный.
Тот кивнул, подтверждая его мысли.
— Его посадили под домашний арест на полгода и заставили оплатить лечение Чан Пину. И он считает, что в этом виноват я.
Синчэнь вздохнул. Да, он вполне представлял, как Сюэ Ян мог вбить себе это в голову — и почему он постоянно цеплялся к Цзычэню. Относительно безболезненно — но ведь Синчэнь не был рядом постоянно, он не мог видеть
всё. Не мог видеть, как Сюэ Ян ведёт себя с ним наедине, особенно у себя дома.
Что тоже вызывало вопросы.
— Но ты всё равно решил заниматься с А-Цин, — произнёс он. — Ты не знал, что она его сестра?
Цзычэнь мельком поморщился.
— Знал. Мы познакомились во время следствия. Мне хотелось что-то для неё сделать, и когда я узнал, что ей нужен репетитор, мы начали заниматься. Она хорошая девушка. На удивление, учитывая, под каким влиянием она выросла.
— Я не думаю, что он плохо на неё влияет, — сказал Синчэнь тихо. Цзычэнь вздохнул.
— Син…
— Он ужасно поступил с тобой, но он не… Он не такой плохой, как тебе кажется, правда. Он смешной, и упрямый, и импульсивный, и он всегда знает, чего хочет, и умеет этого добиваться. Даже если кто-то считает это неподобающим, или — или невежливым. Даже если он мог бы добиться большего. Он такой… простой. С ним так просто.
Закончил говорить он уже совсем тихо. На Цзычэня он не смотрел — не хотел видеть порицание в его взгляде, и не хотел стыдиться собственных слов.
— Я понимаю, что может в нём привлекать, — сказал тот чуть погодя, прохладно и без улыбки. — Тебя и всех остальных, кто болтается рядом, потому что он «простой». Приятно принимать простые решения. Но ты должен понимать, к чему они могут привести. И привели, в твоём случае, — добавил он, и Синчэнь поёжился от его тона.
— Это не он, — не отрывая взгляда от пола, отрывисто заметил он. Хотелось потереть глаза, закрыть их и посидеть так немного, не думая ни о чём. — Не вини его за мои решения. Это я их принял. — Он снова коснулся мочки, повертел гвоздик, отозвавшийся слабой болью, а потом скользнул пальцами на татуировку и провёл по ней через одежду, задумчиво покусывая губу. — Мне кажется, он просто… не знаю. Показал, что я вообще могу их принять?
Показал, что ему могут нравиться вещи, которые не должны были нравиться, о которых он вообще не знал, которые попросту выходили за рамки его уютного, хорошо обустроенного и чёткого мира. За рамки, которые он даже не замечал, пока не встретил его.
— Я не понимаю, как ты можешь его оправдывать, — сказал Цзычэнь.
Уже не ледяным тоном — просто каким-то странным. Синчэнь обернулся к нему, столкнулся с ним взглядом; Цзычэнь смотрел хмуро, но не осуждающе. Как будто силился понять.
Синчэнь благодарно улыбнулся ему и пожал плечами.
— Не знаю, — честно сказал он. — Но даже ты признаёшь, что я наивный.
Это вырвало у Цзычэня смешок — по крайней мере, то, что смешком считал Синчэнь: короткий выдох через нос, мимолётно дрогнувшие губы. Смягчившийся взгляд.
— Не настолько, чтобы позволить так к себе относиться. То, что он о тебе говорил… — Цзычэнь едва заметно поморщился. Прикоснулся к губе, но рассеянным движением, скорее в напоминание, чем от боли. — Я… Если ты так его ценишь, я не понимаю, как он мог…
Редко когда Цзычэнь не мог сформулировать свои мысли, и вскользь Синчэнь подумал: это потому, что для него слова Сюэ Яна действительно были настолько ужасными, или потому что сам он наговорил не менее страшные вещи?
Но думать так было жестоко и нечестно, и он отогнал от себя эти мысли. Цзычэнь извинился — и этого было достаточно.
Но это не заглушало горечи, расплывшейся во рту.
Это было хуже всего — потому что сам Синчэнь не понимал, что двигало Сюэ Яном. Ревность, да, но это не было оправданием. Он действительно думал, что Синчэнь может так легко предать его? Это казалось таким безумием, что просто не укладывалось в голове — но Синчэнь с самого начала знал, что Сюэ Ян думает не так, как он сам.
Но чего он не замечал за ним — это наивности. Синчэню всегда казалось, что он смотрит на мир трезво. Трезво и цинично, наплевательски относясь к тому, что сам он считал заслуживающим внимания.
И если он так реагировал на Цзычэня…
Потянувшись, Синчэнь взял со стола дольку груши, только чтобы занять себя чем-нибудь. Неловко было даже думать об этом, не то что заводить разговор. Но когда он поймал себя на тянущем желании отложить его на далёкое будущее, снова поставить срок, обсудить всё позже — а может, и никогда, — он заставил себя собраться.
Хватит, один раз он уже всё отложил.
— Он считает, что я уйду от него к тебе, — сказал он, сверля грушу взглядом. — Потому что ты в меня влюблён.
Он попытался сказать это легко. Перевести в юмор. Получилось… не очень.
Стало сложно даже пытаться, когда Цзычэнь не ответил.
Синчэнь поднял на него глаза — и тревога сменилась липким, холодным страхом, неожиданно собравшимся в груди.
Это было противное, ужасное чувство, от которого кровь отлила от лица и стало безумно, болезненно стыдно — потому что Синчэнь прекрасно осознавал, что именно он подумал, когда встретился с пристальным взглядом Цзычэня.
«Пожалуйста, скажи, что это не так».
— Цзычэнь, — попросил он, безуспешно пытаясь скрыть мольбу в голосе.
К его ужасу, Цзычэнь слабо улыбнулся, и сердце забилось в горле.
— Синчэнь, — сказал тот. — В тебя очень сложно не влюбиться.
— Н…
— И я не буду скрывать, что ты нравился мне, когда мы начинали общаться, — продолжил он, прервав Синчэня уверенным жестом. — И когда-нибудь я могу пожалеть, что не сказал об этом тогда. Но сейчас ты дорог мне, как близкий друг. Не больше.
Отложив грушу обратно на тарелку, Синчэнь привалился спиной к стене и судорожно выдохнул.
— Спасибо, — пробормотал он, не сдержавшись, и Цзычэнь несильно пихнул его в плечо.
— Ты мог бы сделать вид, что расстроился, — заметил он серьёзно, и Синчэнь рассмеялся в голос, коротко и искренне.
Всё напряжение словно разом схлынуло, оставляя его расслабленным и размякшим; бесцеремонно вытерев липкую от груши ладонь об одеяло, он перекатился и привалился к Цзычэню грудью, а тот обхватил его за плечо, некрепко, но успокаивающе. Его большой палец снова начал выводить лёгкие круги по ткани футболки, и Синчэнь закрыл глаза, позволяя себе мгновение редкого физического контакта.
Их ссора неожиданно показалась… не мелочью, но чем-то подъёмным. Препятствием, которое можно было преодолеть.
— Ты ведь с ним не расстанешься, — сказал Цзычэнь какое-то время спустя. Не спросил, и Синчэнь был за это благодарен.
— Не расстанусь, — признал он. Горечь при мыслях о Сюэ Яне не пропала, но стала терпимее.
Цзычэнь медленно выдохнул. Судя по движению, покачал головой.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал он. Без открытого одобрения — но Синчэнь был готов принять хотя бы это.
Он не стал говорить, что действительно знает, потому что это было не так. Дорога перед ним размывалась и ветвилась в тумане, но он сам её выбрал, сам был за это в ответе — наверное, впервые в жизни.
Куда бы принятые им решения ни привели, они принадлежали ему.
При мысли об этом губ коснулась улыбка.
— Хочешь есть? — спросил он, отстраняясь от Цзычэня. — Ты столько всего купил, будет жалко, если всё пропадёт.
Цзычэнь кивнул, спокойный и собранный, как и обычно, но от его взгляда внутри становилось тепло.
— Надо поужинать, — сказал он. А когда Синчэнь потянулся за свежевыжатым соком — провёл пальцем по изголовью кровати, с лёгкой брезгливостью отряхнул его и добавил: — И убраться. У тебя всё в пыли.
Неловко рассмеявшись, Синчэнь поставил на место сок и потянул к себе бутылку вина.
***
Идти к Сюэ Яну Синчэнь решил на следующий день.
Забытый телефон поначалу казался хорошим предлогом, но после вечера, проведённого в компании Цзычэня и вина, ситуация показалась не такой тошнотворно-ужасной, какой ощущалась несколько часов назад — по крайней мере, не настолько, чтобы Синчэню требовались предлоги.
Может, потому что монотонная уборка помогла расслабиться и дала время привести в порядок мысли; они практически не говорили, но молчаливое присутствие Цзычэня рядом успокаивало. Нашёптывало, что раз он понял Синчэня — то и Сюэ Ян тоже поймёт.
Ссоры случались со всеми. Синчэнь был готов научиться с этим жить.
Он хотел предупредить о своём приходе, но, когда взял в руки одолженный у Цзычэня телефон, то осознал, что слишком спешит. Стоило дать Сюэ Яну время остыть, поэтому он написал А-Цин, даже не влогинившись в свой аккаунт, и улыбнулся, когда она прислала ему целую вереницу стикеров, плачущих, прыгающих, смеющихся и злящихся, словно она сама не знала, что чувствовать.
Перед ней Синчэнь тоже был виноват — она не обязана была лицезреть сцену, которую они устроили, и не обязана была разбираться с её последствиями; но на все извинения она отмахивалась и заявляла, что на коленях перед ней должны ползать два других идиота. И перед ним тоже.
На этих словах сложно было не бросить взгляд на Цзычэня, который как раз опустился перед столом на колени и с выражением мрачного сосредоточенного внимания выметал из-под него крошки и кусочек упавшего сыра.
Не скрывая улыбки, Синчэнь окликнул его и сфотографировал, а на негодующий взгляд Цзычэня невинно пожал плечами.
— Потом удалишь, — сказал он, и тот лишь тяжело вздохнул и покачал головой.
Когда А-Цин закончила смеяться — и Синчэнь подозревал, что удалять фотографию было поздно, потому что она отправилась в папку с компроматом, — он всё же взял себя в руки и написал то, что намеревался написать изначально:
«Я завтра зайду. Можно?»
Он видел, что А-Цин пишет ответ — но время шло, а три точки всё никак не сменялись новым сообщением. Будто она писала, передумывала, стирала и писала снова, и видеть такую неуверенность в А-Цин было так… странно.
Может, их ссора ударила по ней сильнее, чем Синчэнь думал. Мысленно он пообещал себе сводить её в какое-нибудь хорошее место, позволить заказать что угодно, самое сладкое, жирное и вредное, что она только найдёт.
Нет, сладкое бы заказал Сюэ Ян, а потом страдал бы от этого. Как в тот раз, когда он затащил Синчэня в кафе и заставил купить ему огромный молочный коктейль с мороженым, карамелью, сахарной ватой, мармеладом и ещё кучей всего, а потом съел всё в одно лицо, потому что у Синчэня ныли зубы при одном лишь взгляде на эту чудовищную конструкцию. А после кафе весь вечер Сюэ Ян провалялся на диване, командуя кипящей А-Цин и заявляя, что ему плохо. Но косо улыбаться он при этом не переставал, и Синчэнь…
Телефон в его руках завибрировал. Он перевёл на него взгляд, осознавая, что перестал улыбаться, хотя воспоминание было приятным. Но вместе с ним в груди засело какое-то беспокойное чувство, неясное, но неглубокое, витающее под самой поверхностью.
«Забрать вещи?» — наконец, написала ему А-Цин, и Синчэнь уже отправил ответное «Да», когда неуверенность её слов пронзила его. Он надеялся, что просто додумывает, и что на самом деле она не подразумевала этого — этого невысказанного «И больше ты не вернёшься?»
Туманное чувство вскарабкалось на поверхность, и когти у него оказались бритвенно-острыми.
Он снова хотел пойти с Сюэ Яном в кафе. Не мог даже представить, каково будет сидеть там
без него — не временно, а постоянно, каждый раз ходить куда-то и не ощущать его рядом, не сдерживать смешки на пошлых шутках в самых неподходящих местах, не гладить по волосам, когда он всё же умудрялся переесть сладкого и настырно заваливался на колени Синчэню.
Но он не знал… он не был уверен, чего хочет сам Сюэ Ян. И обнадёживать А-Цин казалось жестоко, пусть и сделать это хотелось до боли. Но желание это было эгоистичным, потому что в глубине души Синчэнь понимал: он хочет утешить не её. Он хочет утешить себя.
«И поговорить», — написал он вслед. «Сюэ Ян будет дома?»
«Он куда-то свалил», — ответила А-Цин моментально. Синчэнь понадеялся, что он «свалил» не к нему — не хотелось даже думать, что будет, если Сюэ Ян встретил Цзычэня у него дома.
Синчэнь слабо усмехнулся себе под нос. Он мог бы не волноваться, он понимал. Если бы Сюэ Ян хотел — он бы давно уже появился.
Уже ближе к ночи он попрощался с А-Цин и с Цзычэнем. Предложил ему переночевать — просто из вежливости, и был благодарен, когда тот отказался. Каким бы крепким ни был их восстановившийся мир, местами он всё равно пока оставался шатким.
Сон, как и ожидалось, не шёл. Впервые за последние недели Синчэнь лёг спать до полуночи, но попросту проворочался, и ближе к двум часам сдался. Допил остатки сока, отломал уже немного жёсткий кусок последнего круассана, а потом пошёл в ванную — и в итоге уснул там, погружённый в тёплую воду, вспоминая, как они с Сюэ Яном пытались уместиться в неё вдвоём, и сколько синяков осталось на рёбрах Синчэня от острых локтей.
Под утро он всё же очнулся, вернулся в кровать, но когда окончательно встал несколько часов спустя, всё тело болело, и голова тоже неприятно пульсировала. Больше всего ныли порезы на руке — на всякий случай он заново обработал их и наложил бинт, который спрятал за длинными рукавами свитера.
Он вышел из дома пораньше, надеясь проветрить голову. Ещё раз вспомнить всё, что было сказано вчера — как будто он забывал хоть на секунду, — ещё раз обдумать, что должен он сказать Сюэ Яну; как объясниться, не сорвавшись в новую истерику и не дав сорваться ему.
А потом, не пройдя даже улицы, он остановился посреди дороги — и развернулся, почти бегом возвращаясь домой и вызывая оттуда такси, потому что нервы неожиданно ударили с такой силой, что кожа стала липкой от холодного пота.
Это было глупо и жалко, и Синчэнь злился на себя за слабость, но и сопротивляться не мог.
Он предупреждал А-Цин, что придёт утром, поэтому ожидал, что она откроет ему — или предупредит Сюэ Яна; но на звонок в домофон никто не открыл ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего. Только какая-то соседка впустила его несколько минут спустя, и Синчэнь поднялся на этаж, потихоньку начиная сомневаться, что ему откроют.
Но дверь распахнулась пару минут спустя — и вместо А-Цин на пороге стоял Сюэ Ян.
Не отдавая себе отчёта, Синчэнь отступил на полшага — от неожиданности, а ещё оттого, что на мгновение попросту его не узнал.
Сюэ Ян выглядел… плохо.
К опухшему носу и синякам у глаз Синчэнь был готов, хотя всё равно коротко поморщился, представив, насколько ему должно было быть больно — но помимо них под глазами его залегли глубокие тёмные тени, а сами глаза испещряли мелкие алые капилляры, словно он не спал всю ночь. Распущенные волосы падали на плечи, растрёпанные, но не так, как обычно, когда он зарывался в них рукой и взъерошивал. Скорее, так, будто его протащили головой по кустам, а потом макнули в озеро — пряди до сих пор были влажными, и на футболке виднелись подсыхающие мокрые пятна.
Но его внешний вид можно было списать на простую бессонную ночь. Резкий, противный запах алкоголя и сигарет — едва ли.
Оправившись, Синчэнь шагнул ему навстречу, давя в себе поднявшую голову тревогу.
— Сюэ…
— Чего тебе? — спросил тот, упираясь ладонью в дверь и тем самым преграждая путь в квартиру.
Синчэнь остановился. Открыл рот. Закрыл его. В тёплой зимней куртке, посреди коридора, ему вдруг стало холодно.
— Пропустишь меня? — спросил он, потому что не знал, что сказать. Сюэ Ян не пошевелился, и он добавил: — У тебя мои вещи.
По лицу Сюэ Яна скользнула тень, но так быстро, что Синчэнь не успел разглядеть её. И спросить ничего не успел — тихо фыркнув, Сюэ Ян развернулся и прошёл в свою комнату, немного припадая на левую ногу. Помедлив, Синчэнь прошёл в квартиру и тихо закрыл дверь.
На кухне никого не было. Его ноутбук так и лежал на микроволновке, и кружки с тарелками тоже стояли на своих местах, нетронутые со вчерашнего утра. Мухоловка пропала — на подоконнике остался только кусок расколотого горшка, и порезы на руке запульсировали болезненным напоминанием.
А-Цин не было видно, и свет в её комнате не горел. Но в ванной шумела вода и слышался шорох — и Синчэнь выдохнул с облегчением, поняв, что не остался с Сюэ Яном наедине, но тут же устыдился этих мыслей.
Он пришёл с ним объясниться. Он понимал, что будет нелегко.
В спальне Сюэ Яна тоже было темно. Синчэнь тихо вошёл внутрь, поглядел на задвинутые шторы, а потом на Сюэ Яна, валяющегося на кровати с телефоном в руках и щурящегося в экран, и подошёл к нему. Встал рядом.
— Я хотел…
— Я твоё шмотьё собирать не стану, Святоша, — перебил Сюэ Ян, не глядя на него. — Возись сам, если надо.
— Я хотел поговорить, — повторил Синчэнь. Сюэ Ян не пошевелился — так и продолжил смотреть в телефон, то и дело что-то пролистывая.
Синчэнь медленно выдохнул. Ладно. Ладно. Он всю ночь думал над тем, что нужно сказать.
— Сюэ Ян, — позвал он тихо, — вчера мы все были неправы. Цзычэнь не должен был так реагировать на тебя, и мне очень жаль, что он тебя ударил. Я понимаю, что ты не любишь его, и знаю, что у тебя есть причины. Я не прошу вас становиться лучшими друзьями. Но мы должны это обсудить, и, и всё остальное тоже, — Сюэ Ян не отрывался от телефона, его палец всё так же скользил по экрану, — я знаю, ты был расстроен и хотел спровоцировать его, но… — Синчэнь видел, как по его лицу мелькают цветные отблески с экрана, постоянно меняющиеся, — ты представляешь, насколько
унизительно было…
Сюэ Ян нажал на экран, и речь Синчэня перебила громкая жизнерадостная музыка — настолько резко, что Синчэнь умудрился прикусить кончик языка, и вместе с болью к лицу прилил жар.
Бесцеремонно выхватив телефон, он выключил его и выбросил на кровать.
— Хватит! — сказал он резко, стискивая зубы в раздражении. — Посмотри на меня.
Сюэ Ян посмотрел. Поднял взгляд, медленно и лениво.
— Ну?
Как будто Синчэнь докучал ему своей назойливостью. Как будто он пришёл не мириться, а отвлекать его своими мелкими ничтожными просьбами. Как будто ему было абсолютно плевать.
Жар от лица разошёлся по всему телу, болезненно свернулся в груди и в горле, запульсировал даже в мочках ушей. Пальцы сжались в кулаки сами собой, но Синчэнь заставил себя медленно втянуть носом воздух и расслабиться.
— Мы можем поговорить? — спросил он.
Сюэ Ян забросил ногу на ногу, глядя на него снизу вверх прищуренными кошачьими глазами. Изучающими, но очень холодными.
— О чём? О том, как Святоша обиделся, что я испоганил лицо его другу? Кровь за кровь, детка, слышал такое? — Он с ухмылкой обвёл ладонью своё лицо. — Я не собираюсь перед ним извиняться.
— Цзычэнь не долж…
Сюэ Ян закатил глаза.
— Должен, не должен, кого ебёт? — бросил он. — Я не виноват, что у него сносит крышу.
— У него? — сдавленно поперхнулся Синчэнь. — Ты вообще слышал себя вчера? Ты понимаешь, что ты нёс? Как ты можешь кого-то осуждать, когда сам ведёшь себя как ребёнок!
Словно нарочно, Сюэ Ян потянулся за телефоном, и Синчэнь хлопнул его по руке. Ладонь обожгло, и он отдёрнул руку, но Сюэ Ян уже смотрел на него. Он явно пытался улыбнуться — сахарно, как он умел, приторно-сладко. Вместо улыбки выходила гримаса.
— Что я такого сказал, Святоша? — поинтересовался он, присаживаясь. — Назвал тебя шлюхой, а ты так завёлся? Насколько я помню, когда мы трахались, ты был совсем не против.
Дышать становилось сложно. Приходилось контролировать себя — дыхание, мелкие движения пальцев, так и норовящих впиться в ладонь, невольно сжимающиеся зубы. Он пришёл к нему извиняться — он был готов извиниться, он был готов просить прощения за себя и за Цзычэня, так почему он снова выслушивал всю эту грязь? Что ему, было мало?
— Ты закончил? — спросил он дрожащим от гнева голосом. Сюэ Ян насмешливо изогнул бровь.
— Сам хотел поговорить, Святоша. Передумал? Не волнуйся, прикажи мне заткнуться, давай. Ты же так тащишься, когда я послушный.
Он промурлыкал это — и Синчэнь, не выдержав, отвернулся. Невыносимо было смотреть, как он облизывает растянутые в усмешке губы.
— Снова уходишь? — спросил Сюэ Ян. Его голос прозвучал глуше. — Мог бы не строить из себя невинную девку, раз послушался моего совета. Мне нахуй не сдалась твоя жалость.
От его слов Синчэнь вновь обернулся — от удивления больше, чем от злости. Он даже не понял, о чём Сюэ Ян говорит, но когда попытался спросить, слова застревали в горле:
— Какого совета я послушался?
— Ах, — сказал Сюэ Ян, с кривой улыбкой и извращенным удовлетворением во взгляде, — точно. Это не ты опускался перед ним на колени, это твой Цзычэнь ползал перед тобой.
Синчэнь застыл на месте. Щёки жгло, как от шлепка, и краем сознания он понимал, что лицо у него унизительно пятнисто краснеет. Но он не мог даже поднять руку, чтобы закрыться — настолько слова Сюэ Яна застали врасплох.
Он ведь не мог догадаться, слишком прицельно он говорил. Неужели А-Цин… Нет, от одной только мысли начинало тошнить. Если она что-то ему и показала, то только потому что хотела посмеяться. Но она ведь должна была понимать, что Сюэ Ян обратит это против него, она бы не стала…
Наверное, его мысли отразились у него на лице, потому что улыбка Сюэ Яна стала почти снисходительной.
— Волнуешься, что Мелкая мне всё разболтала? — спросил он сладко. — Нет, что ты. Она такая же святая, как и ты, маленькая ссыкуха. Я позаимствовал у неё телефон.
— Ты влез в телефон А-Цин? — переспросил Синчэнь неверяще. Сюэ Яна мало заботили личные границы — но настолько неприкрытое презрение к ним…
А затем он посмотрел на него, на это злое самодовольство, на оскал, и понял: Сюэ Ян сделал это специально. Просто потому что ему нравилось причинять боль.
— Это мерзко, — тихо сказал он.
— А раздвигать ноги перед своим дружком тебе было не мерзко? Ах, Сяо Синчэнь, светочь добродетели, как низко ты пал! — он рассмеялся, упираясь ладонью в кровать, но смех вышел истеричным. Злым. — Мог бы подождать хоть день, или тебе так нетерпелось? А когда вы снова поссоритесь, ты прибежишь ко мне, чтобы… ах, детка, или ты за этим пришёл? Надеюсь, он кончил в тебя, будет хоть какое-то развлечение.
Судорожно вдохнув через нос, Синчэнь через рукав свитера закусил запястье, взлетевшее к лицу, в попытке сдержать движущий им порыв.
Он хотел ударить Сюэ Яна. Врезать ему так, чтобы он замолчал.
На мгновение сжав зубы сильнее, он выпустил запястье и остался стоять так, поверхностно дыша. Тело слушалось — но мысли скакали, и сознание отказывалось отдавать какой-то приказ. Накричать на него, развернуться и уйти, ударить, стереть у него с лица эту улыбку, умолять его взять свои слова обратно. Умолять его не переступать черту.
Перед глазами снова мелькнуло кафе, безумные молочные коктейли и Сюэ Ян, пытающийся заставить его съесть слишком сладкую мармеладку.
Он не хотел это терять.
Его терять, того человека, с которым было так просто и хорошо.
Когда он осознал, что дыхание сбивается и дрожит, унижение накрыло с новой силой. Он не мог разреветься при нём и подставиться под удар ещё больше. Но было поздно — Сюэ Ян смотрел на него безотрывно, пожирая глазами; он не мог не заметить.
Синчэнь ощутил на запястье, которое до этого кусал, тёплые пальцы. Они сдвинули рукав куртки, свитер, потёрли след от укуса, а потом Сюэ Ян притянул его руку к своему лицу, прижался губами, горячими и сухими — и тоже коснулся кожи зубами. Синчэнь судорожно вздохнул — и зубы сомкнулись, беспощадно и ослепительно больно.
Он не успел вскрикнуть. Звук только-только забурлил в горле, когда Сюэ Ян разжал челюсти и оттолкнул его руку от себя, как будто ему стало противно её трогать. На запястье красовался алый, влажный след. Кое-где в отпечатках начали проступать мелкие точки будущего синяка — но не кровь, хотя её Синчэнь и боялся увидеть.
— Подарок на память, — равнодушно сказал Сюэ Ян, дотянулся до своего телефона и завалился обратно на кровать.
Непонятно откуда взявшаяся сила воли не позволила сорваться и снова сбежать, побросав все вещи. Отвернувшись от Сюэ Яна, Синчэнь подошёл к шкафу, слепо выгребая оттуда всё, что принадлежало ему — джинсы, толстовки, пару рубашек, футболки. Даже его кроссовки стояли на дне шкафа, заваленные одеждой, хотя он сотню раз просил вешать её хотя бы на спинку стула.
А теперь он сам побросал в рюкзак всё, что мог, не заботясь о внешнем виде. Под руки попалась домашняя футболка Сюэ Яна — в которой он был вчера, и размазанные капли крови напоминали об этом. Сдавленно рассмеявшись, Синчэнь осторожно повесил её на вешалку и убрал обратно, а потом осознал, что лицо у него практически залито слезами.
Когда он закрыл шкаф и повернулся, Сюэ Ян резко отвернулся тоже. Он следил — но у Синчэня не оставалось сил на пожирающий изнутри стыд. Плевать; если Сюэ Яну нравилось смотреть, как он плачет — вперёд. Останавливать его Синчэнь не собирался.
Он сходил на кухню за ноутбуком, вернулся обратно, запихнул его кое-как среди комьев одежды. Попытался найти мышку от него, но её нигде не было, как и куда-то задевавшихся конспектов. Но без них можно было жить — мышку он мог докупить, а сессия почти закончилась, интернета хватило бы на последнюю подготовку.
Но он продолжал искать их, обшарил все ящики, ощущая на себе взгляд Сюэ Яна. Он не знал, чего дожидался — пока он прогонит его окончательно, пока — ха! — раскается в сказанном?
А может, он просто не хотел уходить, потому что за последние несколько месяцев эта тесная квартирка и её обитатели стали ему домом, и он так отчаянно, так искренне не хотел его терять.
Чего бы он ни ждал — он дождался.
Он не сразу заметил, что ровный шум воды перестал доноситься из ванной. Лишь когда в коридоре послышались шаги, он понял, что А-Цин закончила мыться, и попытался поспешно вытереть лицо, чтобы выйти к ней в более-менее нормальном виде. Он не собирался прощаться с ней навсегда, разумеется. Но на сегодня — определённо. Он очень надеялся, что она не обидится, что не поссорится с Сюэ Яном снова; пока не представлял, что именно скажет ей, но у него ещё было время подумать…
Вот только делать этого не пришлось.
Потому что дверь в комнату Сюэ Яна неожиданно отворилась, и в неё скользнула сначала Цзянцзай, которая тут же пошла виться в ногах Синчэня, а затем — невысокий мужчина, аккуратно промакивающий волосы полотенцем.
— С каких это пор ты пользуешься кондиционером для волос, Чэ… — начал было он, но прервался, когда заметил стоящего посреди комнаты Синчэня.
Тот уставился на него в ответ.
Мужчина был стройным, молодым и красивым — приятной, сладкой красотой, такой же, что была и у Сюэ Яна, разве что без острой грани жестокости.
Этого мужчину Синчэнь бы мог назвать обаятельным, особенно когда на губах его появилась вежливая, дружелюбная улыбка, и он сделал шаг вперёд, склоняя голову в лёгком поклоне. Мог бы — в любой другой момент, потому что сейчас в голове зазвенела пустота.
Он осознавал, в каком-то глубоком уголке разума, как выглядит сам: на голову выше его, заплаканный и покрасневший, с набитым вещами рюкзаком и так и не снявший толстую зимнюю куртку.
— Приятно познакомиться, — начал мужчина, но Синчэнь его не слушал. Вся вежливость, вложенная в него с рождения, испарилась.
Он не перебил его. Просто перевёл взгляд на Сюэ Яна, и увидел, что тот смотрит в ответ.
Синчэнь не знал, что означает выражение его лица. У него не было времени разобраться в нём и понять, потому что в следующую секунду Сюэ Ян искривил уголок губ и вздёрнул бровь.
— Ты чего ожидал? — со злой издёвкой поинтересовался он. — Что только ты способен ебаться на стороне?
Мужчина издал тихий звук. Синчэнь смотрел, как его брови ползут вверх, а улыбка становится ещё вежливее, и неожиданно противная, бурлящая обида подступила к горлу, выдавив весь воздух, а вместе с ними и все слова, которые могли бы прийти на ум.
В этот раз, когда ногти впились в кожу ладони, он не стал пытаться разжать кулак.
Мужчина кашлянул.
— Сюэ… Ян. Пожалуй, это…
Сюэ Ян выплюнул что-то на кантонском, и мужчина приподнял брови, но замолчал, вновь коротко и даже виновато улыбаясь Синчэню.
Ни к кому ещё Синчэнь не испытывал такой мгновенной и острой неприязни.
Он прохрипел что-то — то ли поприветствовал его, то ли попрощался, то ли выдавил неразборчивый набор звуков, который не мог расшифровать сам, потому что голова не справлялась под натиском безумно пляшущих мыслей, наскакивающих и тут же пропадающих, стремительных настолько, что ни одну Синчэнь не мог уловить за хвост.
Потом Цзянцзай настойчиво потёрлась о его ногу, подняла голову и протяжно мяукнула, выпрашивая еды.
Давясь воздухом, Синчэнь вдохнул, затолкал торчащие тряпки поглубже в рюкзак, забросил его на плечо и молча вышел.
А когда закрывал за собой входную дверь — изо всех сил пытался сделать вид, что не слышит, как в глубине квартиры переговариваются приглушённые голоса.
___________________________________
Мелкая Сегодня, 11:51
сюэ ян чт случилось
пизда
идиот
что ты БЛЯДЬ СДЕЛЛ????????
⤵ Переслано от Святоша Сегодня, 11:48
Прости, наверное, я больше к вам не приду
но ты можешь заглядывать ко мне
пожалуйста
я приготовлю для тебя что-нибудь вкусное
Мелкая Сегодня, 11:52
сСЮЭ ЯН?????
Вы заблокировали пользователя Мелкая
и больше не можете получать от него сообщения
