***
Большой Зал вбирал в себя какофонию звуков из поедающих свой завтрак студентов. Это были последние дни перед каникулами, когда учащиеся магической школы могли наслаждаться дарами, что преподносили к их столам, вкушая самые невообразимые яства. Столы ломились от многообразия еды — это было слишком типично для любой из трапез в Хогвартсе. Запеканки, политые разносортными джемами фруктовых из ягодных вкусов. Томящаяся во рту яичница, приправленная томатным соусом, а по краям тарелки дымился хрустящий бекон. Сдобные пироги с мясной и грибной начинкой разносили свои ароматы по каждому периметру Большого Зала. Все эти гастрономические прелести пленили собой, заставляя облизываться каждый раз, когда в носовые пазухи вливался сладостный аромат свежей еды. Пленили собой каждого, но только не Блэка. Этим утром он перекинулся парой бутербродов. На вкус они были не вкуснее, чем кусок перемолотой смолы. Лишь горячий кофе заставлял слизеринца оставаться в равновесии и не терять былого функционала. Ни единый кусок из всех возможных вариантов пищи не лез в горло Блэка, удовлетворяя его физиологические потребности. И, если раньше дело было в ментальных перепутьях, от которых невозможно было заставить себя взять и напичкать себя хотя бы чёртовой ложкой непривлекательной молочной каши, то сейчас дело кроилось совершенно в иной причине. Блэк уже чёртовых тридцать минут смотрел неустанно в одну и ту же точку перед собой. Над его ухом проносились совершенно неинтересные беседы, не требующие обращения своего драгоценного внимания. Придурковатые однокурсники-слизеринцы вещали что-то о предстоящем Рождественском балу: о том, как будут проносить подпольно алкоголь на праздник; или о том, как после выпитого спиртного будут ласкать очередных девиц, комкая подолы их платьев под неумелыми девственными пальцами. Кучка дегенератов. Барти Крауч лишь слабо кивал, стараясь не показывать свою заинтересованность в данном вопросе. Кажется, у него только окончательно срослись все кости, и ему не особо хотелось нарываться на очередного разъяренного парня чьей-то подружки, чтобы вновь получать по своей физиономии. С Краучем-младшим Блэк больше не общался по причине того, что после всех событий былых месяцев, слизеринец не желал лицезреть в своём окружении настолько прогнившего еблана. Это было чёрным пятном в его и без того запачканной биографии. И, к счастью, брюнет без труда избавился от этого казуса, выводя фигуру из своей жизни путём кровопролития. Чёрный цвет сменился алым. Но так оно было даже к лучшему. Рабастан науськивал Блэка напиться с ним на пару перед праздником, параллельно выведывая у однокурсника, с кем тот отправится на бал. — А я тебе говорю, пора уже задуматься о девчонке, пока всех хорошеньких не разобрали, — Рабастан отпивал свой апельсиновый сок, подмигивая в сторону проходящих девушек. Кажется, это была свита Офелии, которая мечтала заполучить бывшего ухажера своей несчастной подружки. На выходку капитана сборной девушки лишь ехидно улыбнулись, смущенно опуская головы. — Вот видишь, хватает лишь одного взгляда — и цыпочки сами бегут в руки. — Послушать тебя, Лестрейндж, так у тебя каждая готова кончить от одного только пронзительного взгляда, — морщась, пробубнил Блэк, пригубивши остатки кофейной гущи. — Вот видишь, — самодовольно усмехнулся Рабастан, накалывая на вилку кусок поджаренного бекона. — Ты не отрицаешь гениальности моего метода. — Какой кретин, — рассмеявшись, ответил Регулус, прикрывая рот рукой. Лестрейндж был прав насчёт того, что нужно было выбирать себе пару на предстоящий праздник. Но Блэк никогда не был фанатом официоза в виде хождения за ручку на балы. Слизеринец за всю свою жизнь уже имел возможность на своей шкуре опробовать все прелести подобного времяпровождения. И это было ахуительно. Ахуительно скучно. На званых ужинах, устраиваемых Вальбургой и Орионом, Блэку приходилось с натугой, противясь всеми своими фибрами души, приходить бок о бок с малознакомой ровесницей. И повезет, если она будет недурна собой. Обычно мать удостаивала сына собственным вкусом, а он у неё был весьма недурен. Миссис Блэк знала, что сын её был ценителем женской красоты, посему спутницы с каждым разом были все краше и краше. Брюнетки, блондинки, рыжие. Не суть. Каждая была как на подбор. Словно сошедшее с пьедестала божественное существо. Но, несмотря на невообразимые внешние качества, внутри они были все такими же, как на подбор. Непробиваемо фальшивыми. С ними было не о чём разговаривать. Девушки, подобно фарфоровым куклам, славились лишь своей красивой оболочкой, а за природными данными не было никакой подоплёки. Короткие кивки головой, вопросы о погоде, просьбы принести очередной бокал шампанского. Вечер оканчивался, а за ним шло продолжение. Все шло по избитому сценарию, едва юному наследнику рода Блэк исполнилось пятнадцать, ведь каждая норовила стать претенденткой на роль будущей супруги. Любая желала прикоснуться к заветной мечте, находясь рядом с тем, кто поможет выбить дорогу в светлое будущее. Отсюда вытекало короткое постукивание в дверь. Несколько скольжений глазами, которые поблескивали от выпитого игристого вина. Обрывки незамысловатых фраз. И вот уже Блэк обвивает своими руками приятное на ощупь тело. Шёлковое, словно лоскут самой дорогой ткани. Смазливые слова о вспыхнувшей влюбленности. Глупые обещания стать самой покладистой и лучшей из всех. Ничего не значащие поцелуи, отзывавшие приятной дрожью и тугим узлом внизу живота. Звук трескающегося подола платья, что стоил, наверное, целое состояние. Шлепки разгоряченных, потных тел. Следом горючие слёзы, размазанная тушь, а вместе с ней и собственное достоинство. А на десерт короткий кивок, указывающий на дверь, и новоиспеченная принцесса становилась очередной использованной вещью. Как тот самый шёлк — невероятно дорогой, но такой бесполезный. Так проходил каждый званый ужин последние несколько лет. И это воспоминание отдало неприятной ассоциацией о том, что, выбирая себе пару, всё пойдёт по одному и тому же сценарию. Потому что Блэку было абсолютно скучно и пресно с каждой, кто вилась вокруг него. С каждой, что нарочито пыталась выставить о себе мнение, как о самой умной и исключительной. Но Регулус просчитывал любого человека мгновенно, выстраивая у себя в голове первоначальное впечатление. И каждый раз оно было неизменно. Так случалось постоянно. Пока Блэк не понял, что есть та, кто способна переиграть и уничтожить его так же молниеносно, как он просчитывал своих спутниц на протяжении всей своей подростковой жизни. Та, кто сейчас сидела в нескольких метрах, ковыряясь в своей порции завтрака. Руки обвивали кубок с питьём, а глаза были устремлены строго в свою тарелку. Непоколебимая и отрешенная. Как всегда. Блэк искусно воспроизводил в своей памяти обрывки сюжетов, где эти руки скользили по его телу, вычерчивая мягкими подушечками пальцев каждый дюйм его фигуры. Синева, изучающая сейчас каймы посудины, пыталась запечатлеть, вобрать в себя каждую секунду их встреч. Рот, поглощающий жидкость, оставлял пылающие отметины на коже слизеринца. Блять. Блэк отлично помнил, какой бывает Снейп, когда они остаются наедине. И там нет ни следа той стервы, что сейчас высиживала за столом, делая вид, что ей на все наплевать. Слизеринец прекрасно знал, какой она может быть заинтересованной, когда радужки цвета индиго темнеют, а зрачки становятся настолько широкими, что былой синевы уже не видно. Стоит ему прикоснуться к ней, как томные рокоты начинают исходить из её гортани, транслируя наслаждение, вперемешку с необузданным возбуждением. Стоит Блэку начать вычерчивать на коже узоры языком, как девчонка начинает выстанывать его имя, умоляя не останавливаться. Сердце начинает клокотать, исполняя бешеные надрывы, когда каждая её конечность исходит импульсами, содрогаясь от подступающего оргазма. Да, он знал. И ликовал каждый раз, когда приходило осознание того, что только ему посчастливилось узнать сокровенную таинственность. То, какой на самом деле могла быть Снейп. Когда их взаимоотношения только начали набирать обороты ему казалось, что все пойдёт по той же схеме, что и с прежними девушками. Блэк будет заинтересован, а после, добившись желаемого, отступит. Так и должно было быть. Но этого не произошло. Былая ненависть, что сквозила между ними, подобно вихрю электромагнитных волн, иссякла, оставляя меж ними другой вид напряжения. Их перебранки и склоки теперь перерастали в страстные, пылкие поцелуи, в которых скрывалось невысказанное примирение. И ведь это должно было приесться ему, верно? Но вместо этого Блэка накрывало с каждым разом все больше и больше. К Снейп хотелось возвращаться. Она не входила в то число девушек, от которых пытаешься убежать, ломая ноги, сбивая пятки в кровь. Снейп была первой, от кого не хотелось отходить ни на шаг. Пугало ли это Блэка? Конечно, блять, да. Тысячу раз да. Ему ни за что не хотелось становиться уязвимым рядом с ней. Искать глазами её макушку шоколадного оттенка. Следить за этими ахуительно-красивыми ногами, ведущими свою обладательницу через коридоры Хогвартса. Но всё равно хотелось ловить на себе взгляды небесно-синего оттенка. А когда ловил, то не мог сдержать своей ухмылки, одаряя Снейп пунцовым оттенком щёк. Ему нравилось то, как она смущалась. Это было его личной дозой наслаждения. Несмотря на парализующий страх, слизеринцу не хотелось отказываться от того, что он имел. В данный период жизни ему сложно представить что станется с ним, если из его жизни вычеркнут Снейп. Сдохнет, наверное. Обезумеет, уничтожая все на своём пути. Потому что он не являлся олицетворением положительного и хорошего. Снейп стала единственной, кто сдерживает его порывы злости и жестокости. Её присутствие сглаживает его циничность, даря надежду на то, что не все ещё проебано. Быть может, он сможет когда-нибудь стать нормальным человеком. Правильным, без всей примеси дел Тёмного Лорда. Иногда Блэку так хотелось проснуться и осознать, что он не тот, кем является. Нет его семьи, твердящей о том, кем ты должен быть и с какими взглядами следовать по жизни. Нет собраний Пожирателей, на которых во всеуслышание говорят о том, какого очередного маглорожденного довела до смерти Белла. Нет предстоящего Рождества, которое нужно проводить в стенах прогнившего дома. Как бы ему хотелось хотя бы на мгновение оказаться кем-то другим. И не кроить свою черепную коробку на множество линий, деля мир на что-то правильное и неправильное. Потому, что, блять, никто не знает что есть хорошо, а что плохо. Как тогда другие могут навязывать собственные взгляды? Регулус не понимал. Не понимал он и то, как раньше жил без той, кто сейчас задумчиво смотрит перед собой. Завтрак почти кончился, а Снейп так и не притронулась к еде. Свита Блэка поочередно встала со своих мест, оповещая его о том, что им пора на занятия. Рабастан в очередной раз выкинул какую-то идиотскую шутку о том, что если Блэк не найдёт себе подружку, то Лестрейндж начнёт переживать по поводу его мужского здоровья. Получив в ответ испепеляющий от гнева взгляд, капитан слизеринской команды поспешил удалиться из Большого зала, насвистывая мотив незамысловатой песни. Глаза Регулуса опоясывали фигуру слизеринки, сидевшую неподалеку от него. Каждой молекулой организма он пытался вкусить запах, что исходил из стороны, принадлежавшей Снейп. Брюнет с упованием перекатывал вишневый каскад по небу, стараясь заполучить как можно больше нот от этого аромата. Шлейф, исходящий от слизеринки, проникал глубинно в каждую пору, заставляя поддаваться абсурдным, весьма безумным порывам. Взмахом руки слизеринец расправил подол мантии, заставляя низы развеваться по прилегающей территории. А сам парень не сразу осознал, как встал со своего места, направляясь к той, что искушала его одним своим присутствием. Чёртова стерва. В голове проносился шквал мыслей, оправданий и несуразных отмазок по поводу того, зачем он подсел к Снейп на виду у посторонних. Пусть даже сейчас Зал практически опустел, и остались лишь те, кто опоздал к началу утренней трапезы. Главным правилом неизменно оставалось неразглашение их отношений. Но в голове Блэка шестеренки перевернулись в иную сторону, против часовой. Случилось замыкание, резкий щелчок. И вот, он восседает по правую руку от Снейп, вглядываясь в её озадаченное лицо. Девчонка даже не повернула на него голову, оставаясь все в такой же отрешенной позе, вглядываясь в единую точку перед собой. Упрямая. С каждым разом его больше и больше подстегивали те моменты, когда она нарочито не обращала своего внимания. Знала ведь, что дразнит. Смаковала момент ликования, когда он был готов распластаться перед ней, умоляя взглянуть хотя бы раз. Бросить хотя бы единый блядский взгляд своих иссиня чёрных глаз. Единственное, что держало его наплаву и не давало сокрушиться о миллиард скал, поджидающих вдалеке. — Ты пойдёшь со мной на бал. Раз. И вилка в аккуратных руках скользнула по поверхности тарелки, воссоздавая неприятный, скрипящий звук. Два. Хлопанье ресницами в озадаченном жесте. Три. Короткий поворот головы вправо. Блэк, наконец, смог приковать её внимание к себе. Слизеринец прекрасно понимал, почему её сучьи повадки вновь выпускали свои когти. Пусть Снейп пыталась оставаться незаинтересованной в его жизни, пуская всё на самотёк. Ведь, кто она такая, чтобы раздавать свои указания, верно? Верно. Но эта девчонка имела куда больше прав, чем она могла только догадываться. Слизеринка исходила злостью по той простой причине, что на собрание Клуба Слизней, приуроченному к главному зимнему празднеству, Блэк пошёл с другой девушкой. Но он даже не желал оправдываться перед Снейп. Он и так выдал ей слишком много правды за последнее время. Слизеринка была обязана сохранять спокойствие, ведь в этом заключался смысл того, что между ними происходит. Доверие. Сквозь срывавшуюся кожу, обнажая свои внутренности, а вместе с ними и хрупкость, именовавшуюся душой. Сквозь избитые в кровь конечности и шквал эмоций. Сквозь сорванные голосовые связки и череду ссор. Сквозь это к единому и самому важному. Они должны были прийти к доверию. — Ещё чего, — послышался насмехавшийся голос, выводящий Регулуса из череды мысленного потока. Снейп старалась искажать свою обиду, перемалывая её с напускной стервозностью и безразличием. Всем своим поведением она транслировала большую заинтересованность по отношению к жалкому тосту, остывшему двадцать минут назад. Хорошая уловка, но слишком избито. — У тебя есть ещё кандидаты? — решил поддержать игру слизеринки Блэк, усаживаясь ближе. — Да, — в кожу Блэка вонзались иглы ревности, но он старался игнорировать эти посылы подсознания. Он. Не. Будет. Ревновать. — Разрываюсь между Петтигрю и Лестрейнджем, — наконец, слизеринка повернулась полностью, осматривая каждый мускул на лице Регулуса. Её глаза искрились местью, а уголки губ были чуть приподняты. Переняла мотив игры от Блэка — теперь играет грязно. — Ты заметил, как Рабастан похорошел в этом году? Я имею в виду, стал очень привлекательным. Как думаешь, ему нравятся шатенки? — Снейп старалась изъясняться наивно, но все её движения говорили об обратном. Она пыталась вывести его. Закусывая нижнюю губу, убирая локон за плечи. Во всём этом не было настоящей Снейп, но какая нахрен разница, когда одно только предложение о другом человеке, и Блэк уже готов был свернуть её шею, а заодно и уничтожить каждого, о ком она смела изрекаться. — Я, думаю, Рабастану точно не нравится ощущение сломанного носа на своей физиономии, — елейно прошептал Блэк, но в его словах не было и толики радужности. Это была прямая угроза, преподнесенная на фаянсе. — Ты пойдёшь на бал со мной. Точка, Снейп. Слизеринец придвинул девушку вплотную к себе, впираясь в её лицо своими ртутными радужками, сравнявшимися с почти чёрным оттенком. Так всегда происходило, когда он был зол или возбужден. Но сейчас эти две эмоции смешались в адовый коктейль. — Блэк, — смущенно произнесла девушка, скрывая взгляд на уровне его груди. Её щеки пунцовели, а плечи отрывисто вздымались. Она не привыкла к таким действиям прилюдно. В этом было что-то необычное. — Все смотрят. На самом деле, никто не смотрел. Разве что, кроме нескольких ребят, которые сидели неподалеку, но им до этой картины не было совершенно никакого дела. Все, кто как-либо могли отреагировать на сие зрелище, уже ушли. Блэк позаботился об этом. Он никогда бы не стал подставлять Снейп, ставя ту в неловкое положение. Банальный расчёт. Всегда и во всём. — А тебя волнует, что кто-то заметит нас вместе? Непорочную Снейп и ужасного Блэка? — он смеялся в район её волос, вдыхая её запах. — Не опаздывай на бал, Снейп. — Я не сказала тебе да, — слизеринка пыталась увернуться от его шёпота, но бархатистое звучание расходилось мурашками по её коже, и она не могла больше противиться. Зарывала свою гордость, припадая к Змею Искусителю. — Я знаю, что ты не способна отказать мне. Он почти увидел, как её лицо исходилось блаженством, а полуприкрытые веки трепещали от очередной порции мурлыкающего тона, который растекался густым сиропом по перепонкам. И в этот момент Блэк понял кто был настоящим ведущим в этой неравной игре. Снейп всегда отдавала ему бразды правления в их бойнях, оставляя Блэку право быть первым во всем. Слизеринка, действительно, никогда бы ему не отказала. Брошенные слова о других парнях были не больше, чем блефом. Хорошими козырями, подпитывающими чувство ревности и собственничества. Регулус жаждал владеть Флоренс от и до. И он владел. Слизеринец был уверен, что Снейп пойдёт за ним, куда угодно. Даже, если на этом пути придётся отказаться от самой себя.***
Снег крупными хлопьями опадал на земляной покров, застилая собой всю прилегающую территорию. Казалось, снежное одеяло было способно окутать собой каждый дюйм этого мира, превращая природные дары в некое подобие мягкого, едва осязаемого облака. Снегопад не прекращался ни на минуту с того дня, как Флоренс прозябала весь свободный вечер в библиотеке, выискивая вместе с подругой недостающие фрагменты из пазла сновидений. Но теперь буря сменилась тихой погодой, предоставляя ученикам возможность насладиться чистейшим, зимним воздухом. Студенты пропадали на улице часами, придумывая различные игрища, чтобы скоротать время, убивая скуку. Ребята помладше играли днями напролёт в снежки с таким рвением, что после их одежду можно было выжимать — снег забивался абсолютно в каждый шов одежды. Те ученики, которые достигли возраста, разрешающего посещать соседнюю деревню, с самого утра сторожили вход школы для того, чтобы отправиться в Хогсмид. Каждый учащийся в Хогвартсе с нетерпением ждал именно предрождественской вылазки. Студенты предвкушали тот момент, когда смогут заполонить собой рождественские ярмарки, лавки с невообразимым количеством сладкого, а также магазины нарядов. Женская половина школы, казалось, с самого поступления в школу ждала момента, когда сможет, наконец, показать каждому свою красоту, облачаясь в лучшие костюмы от волшебных Кутюрье. И в этом не было ничего удивительного. Когда твоя жизнь представляет собой череду рутинных будней, единственным спасением становится Рождественский бал в Хогвартсе. И в этом году Лили и Флоренс не стали исключением из избитых временем правил. Девушки, сплотившись, отправились на исследование каждой заветной ткани в магазинах, предназначавшихся для продажи праздничных одеяний. На самом деле, выбирала платье только Лили. Снейп же решила не пускаться в пучину поиска достойного наряда, чтобы после он не висел в гардеробе бесполезной тканью. Не то чтобы у слизеринки не было средств, чтобы позволить себе предаться благам шопинга. Конечно, дело было не в этом. С ответным письмом для Флоренс, мать отправила ей некоторое количество денег. Сухие строки о том, чтобы дочь вела себя подобающе, просьба передать привет Лили и её семье, а также сто галлеонов. Но Флоренс решила, что эти деньги она сможет потратить на что-то более полезное. В выборе блестящего платья не было никакого смысла, слизеринка могла с лёгкостью найти что-нибудь подходящее из того, что привезла с собой в школу. Оставалось лишь запастись терпением, пока Лили не обойдёт каждый магазин в поиске нужного элемента. Казалось, Эванс совсем недавно устраивала дефиле перед зеркалом, выбирая подходящий наряд. А сейчас огненный нрав гриффиндорки вновь норовил испепелить каждого, кто посмеет испортить все наметившиеся планы. Благо, никто не пострадал и Лили смогла урвать последний приемлемый наряд, судя по её словам. Флоренс же едва не потеряла дар речи, увидев, как ярко-красная ткань велюром спадала по фигуре Эванс. Одно плечо было открыто, обнажая миру оливковую кожу девушки, на талии красовался золотой пояс, а подол струился, словно каскад алого водопада. В этом наряде девушка прекрасно сочетала все элементы своей гриффиндорской натуры. Лили выглядела более, чем просто хорошо. Намного более. И, благо, ради таких красот Снейп не пришлось выжидать подругу несколько чёртовых часов — они обошлись одним. После удачной покупки, девушки решили закрепить свою прогулку походом в «Три метлы», где заодно они смогли бы спрятаться от снегопада. Лили и Флоренс заняли самые приемлемые места, скрываясь подальше от входа, сквозившего промозглым дуновением ветра. Их столик стоял в глубине паба — это позволяло не окоченеть в процессе посиделок. Атмосфера, царившая внутри, согревала не только физически, но и морально. Хотелось никогда не покидать этого места, оставаясь в расслабленном состоянии до конца своей жизни. На сей раз девушки ограничились выбором согревающего напитка, идеально сочетавшегося с временем года. Горячее какао приятно обжигало, а сладость обволакивала собой вкусовые рецепторы. — С кем ты пойдёшь на бал? — заинтересованный голос гриффиндорки перебил мысленную лавину, что с каждым разом наваливалась все сильнее и сильнее. — С одним слизеринцем, — ответила Флоренс, делая голос, как можно беспечнее. Мала была вероятность того, что Лили не набросится на неё с дополнительными вопросами. — А ты с кем? — С одним гриффиндорцем, — сузив глаза, выдала Эванс, имитируя загадочность слизеринки. Один — один. — Почему не с Северусом? Флоренс почувствовала, что язык резало от ненадобности произнесения этого вопроса. Снейп никогда не лезла в личные дела родного брата и близкой подруги. Она догадывалась, что между ними сквозила недосказанность, вызванная прошлыми нерешенными темами. Но вникать в это она никогда не желала. Слизеринка просто знала, что между ними что-то происходит. Это невозможно было назвать ни любовью, ни симпатией, ни дружеской привязанностью. Просто что-то, когда люди не могут оставаться равнодушными друг к другу. Об этом она точно знала не понаслышке. — Северус меня не приглашал, — неожиданно произнесла Эванс, пряча глаза во взбитых сливках, украшающих напиток. — Но, буду честной, если скажу, что я бы всё равно с ним не пошла. — Почему? — Потому что мы не общались нормально уже несколько лет, Флоренс, — раздраженно объясняла Лили, поджимая губы. Было заметно, что эта тема являлось щепетильной и знатно щекотала нервы гриффиндорки. — Я не представляю, что должно произойти, чтобы мы снова могли дружить, как раньше. Снейп отчетливо слышала в этом предложение собственный нрав, когда сама же объяснялась перед Лили в похожей ситуации несколько месяцев назад. История была идентична настолько, что становилось не по себе. В тот момент, когда Флоренс говорила эти слова, ей казалось, что человек должен сделать что-то невообразимое, чтобы заполучить твоё расположение. Но, оказалось, что ему всего лишь нужно найти ключ от твоего сердца. И, порой, сделать это — проще простого. — Мне казалось, что вы неплохо контактируете, судя по собраниям старост, — пожав плечами, сказала слизеринка, отпивая свою порцию напитка из рыхлого порошка. На вкус он был как самое настоящее, беспечное детство. То самое чувство, что так не доставало Снейп в последнее время. Она всё чаще и чаще обращалась к ассоциациям прошлого, чтобы её настоящее не смогло погубить в ней тягу к существованию. — Я контактирую с ним лишь по той причине, что иначе мы просто поубиваем друг друга, — качала головой Эванс, левитируя салфетку. — Ты же знаешь Северуса. Если я не желаю дружить с ним, то это не значит, что из-за наших отношений должны страдать остальные. И в этом была правда Лили. Её тяга к контролю ситуации, чтобы все было выточено на высшем уровне, никогда не покидала девушку. Эванс всегда была готова броситься в огонь, лишь бы все держать в собственных руках. Гриффиндорка была готова пожертвовать собственными чувствами, только бы старостат не страдал от того, что старосты школы не могли найти общий язык. Снейп тоже шла на некоторые жертвы, чтобы не пострадало её собственное «лицо». Если бы она тогда, в сентябре, настояла на своём, не поддаваясь на уловки другого слизеринца, то, возможно, сейчас все было бы совсем по другому. Откажи она тогда Блэку в совместном патрулировании — было бы между ними то, что сейчас они имеют, пребывая в обществе друг друга? Иногда Флоренс анализирует прошлое, отдавая себе отчёт в том, как это прошлое повлияло на нынешнее положение вещей. Иногда то, что, на первый взгляд, является совершенно неважным, мелким и не требующим внимания, может в корне изменить твою жизнь. Одно слово, мимолётный взгляд, глупейшее стечение обстоятельств — и ты имеешь то, что имеешь. Так и было на самом деле. Если бы она послала Блэка в тот момент, когда его властные ладони сжимались на её галстуке, то, возможно, сейчас его руки не скользили бы по каждому дюйму её тела, исследуя все новые и новые чувствительные места. Пусть это было за гранью её понимания, но судьба та ещё сука и иногда её посещает скверное чувство юмора. Оно заключалось хотя бы в том, что свела их в какой-то странный период жизни. И сейчас, находясь в «Трёх метлах», Снейп, помимо беседы с подругой, пыталась уловить на себе взгляд брюнета, восседающего в компании своей свиты напротив. Блэк сидел лицом к ней, разговаривая с парнем по фамилии Хигги — таким же слизеринцем. Они перебрасывались какими-то фразами, которые невозможно было разобрать сквозь гул разговоров в округе. Но Блэк выглядел расслабленно — этого было достаточно, чтобы сердце Снейп не клокотало в беспокойстве. Щеки её не заливались румянцем ровно до того момента, пока глаза цвета индиго не встречались с его серебристыми радужками, покрытыми тёмными полосами. Немая встреча для остальных, но для них это было громче любых разговоров. Иногда ей казалось, что языком их взаимоотношений была тишина. В ней было сокрыто больше, чем можно было выразить словами, связанными в предложения. Он слушал воодушевленную тираду своего товарища, не сводя глаз с её лица. Проследи любой за траекторией его взгляда, и тот поймёт, кому он был адресован. Опасался ли этого Блэк? Кажется, что нет. Иногда ей казалось, что он может быть совершенно безрассудным. Как, например, тогда, в Большом Зале, когда слизеринец подсел к ней на глазах у посторонних. И это было малой каплей в море. Настоящим шквалом оказалось его предложение составить ему пару на Рождественский бал — этого Снейп никак не могла ожидать. Разумеется, в глубине души, как самая настоящая наивная девчонка, она ждала этого. Кривилась, изворачивалась, не поддавалась. Но ждала. И каким было её изумление, когда он озвучил вслух то, чего она так желала. Больше, чем чего-либо. Желала больше, чем избавление от ночных кошмаров во главе с Реддлом, терроризирующих её здравый рассудок. Наверное, радости было бы куда больше, если не осознание того, что им придётся выходить в свет вместе. Оставалось лишь лелеять надежду о том, что бал был всё-таки маскарадным. А это означает наличие масок на лицах. Это означает какую-никакую, но всё-таки анонимность. Но стоила ли игра свеч? Флоренс могла поклясться, что, определенно, стоила. — Питер сказал мне, что ты отказалась идти с ним на бал, — вновь заговорила Лили, провоцируя подругу подавиться имбирным печеньем и перевести взгляд с Блэка на гриффиндорку. — Неужели он совсем тебе не нравится? Я не упрекаю тебя, мне просто любопытно. — Питер хороший человек, — прочищая горло от сдобных крошек, оправдывалась Флоренс. — Просто не тот, кто мог бы быть интересен в… ну, ты понимаешь. Романтическом плане. Действительно, Петтигрю изъявил своё желание видеть Флоренс своей спутницей на балу, и это было до того, как Блэк предложил свою кандидатуру. Точнее, строго запатентовал себя, как единственно возможного сопровождающего Снейп. Но слизеринка решила оставаться честной во всем. И, прежде всего, в делах, касающихся любовных перипетий. Не хотелось дарить ложные надежды гриффиндорцу, снабжая того пустыми обещаниями и мимолётными совместными танцами. Это все равно ничего не изменит. Душа Снейп рвалась к другому человеку, несмотря на все его несовершенства. — Мне уже не терпится узнать, до кого же ты всё-таки снизошла, — прищурив глаза, Лили начала выискивать в зале подходящего парня, который мог бы подойти под вкус подруги. — Кто он? Лестрейндж, Розье, Хигги? А, может быть, младший Блэк? На последней фамилии глаза слизеринки заметно расширились, но, благо, Эванс была слишком занята поиском подходящей пары для Снейп, и не заметила этого. — Его здесь нет, можешь не стараться, — ложь рассекала ротовую полость, заставляя морщиться от собственной гнусности. Почему она просто не могла сказать правду? Потому что Блэк не был хорошим человеком. Не для всех. В этом и крылся ответ. Пора просто принять этот факт и не стараться делать что-то, чтобы исправить данность. Когда-нибудь Лили поймёт её. Когда-нибудь, но не сейчас. — Даю тебе ещё одну попытку проявить свою смекалку и оправдать звание «мисс-лучшие-мозги-Хогвартса», — съязвила Флоренс, закатывая глаза. — Очень остроумно, — сарказм изливался из Эванс, когда она кинула в подругу салфеткой, рассмеявшись. В момент самозабвенности девушек, к их столику подошёл мужчина средних лет, по всей видимости, работник данного заведения. В его руках покоилась коробка, которая предназначалась для вручения одной из учениц школы. — Милые дамы, добрый день, — вежливо поприветствовал мужчина — Кларк, судя по его бейджу, оглядывая подруг поочередно. — Кто из вас Флоренс? — Это я, — несмело подала голос Снейп, подозрительно всматриваясь в руки работника заведения. — Меня попросили передать это для вас, — улыбнулся Кларк, протягивая коробку слизеринке. — От кого? — Человек, оставивший этот подарок, просил не называть имен, — загадочно ухмыльнулся мужчина, разворачиваясь обратно к барной стойке. — С наступающим праздником, юные леди. — Спасибо, — ответила за Флоренс Лили, с жаждущим интересом поглощая ленты, обвязывающие лиловую коробку. — Ты откроешь?.. — А у меня есть выбор? — прошептала Снейп, снимая крышку. В тот момент она была готова вспыхнуть от изумления, расточая себя по крупицам. Жизнь настолько измотала слизеринку, что та была уже готова к чему угодно, но только не к порции чего-то невероятно-прекрасного. Та коробка, что гнулась под хваткой Флоренс, была из магазина одежды. А внутри, на шёлковой подложке, красовался наряд, предназначавшийся для похода на бал. Не стал ли на одно мгновение злой, но прекрасный принц добрым посланником? Ведь Флоренс не являлась той самой магловской принцессой. А их история не была волшебной сказкой со счастливым концом.***
— Как думаешь, эта бабочка хорошо сочетается с моим костюмом? Хочу произвести на Кассандру должное впечатление. — Должное впечатление для этой девчонки ограничивается на двух лишних бокалах огневиски. Розье, отвлекшись наконец от созерцания своего накрахмаленного костюма, выточенного до мельчайшего шва, запустил подушку в сторону Лестрейнджа. Рабастан, пребывающий в приподнятом настроении, ловко словил синтетическое оружие, опуская его на пол. Мастерство не изойдёт из этого слизеринца даже под гнётом промилле. Одним словом — капитан. — Какой же ты мудак, — процедил Эйвери, затягивая свою чёрную удавку, именовавшуюся мужским аксессуаром, потуже. — Я скажу больше, — подал голос Мальсибер, отпивая из своего бокала порцию горячительного алкоголя, от которого конечности слизеринца были расслаблены настолько, что он уже был готов не то, что идти на танцы, а захватывать целый мир. — Вы оба — мудаки. — Какое ценное замечание, дружище, — елейно прокомментировал Рабастан, хлопая по плечу товарища с явной иронией. — Как бы мы смогли прожить без озвучивания столь очевидных фактов! Блэк не вступал в эту полемику, оставляя перебрасывания глупыми вещами на плечах сокурсников, чтобы те вдоволь повеселились перед началом бала. Брюнет держался поодаль, располагаясь на кожаной обивке кресла, задумчиво всматриваясь в предметы перед собой. Не было никакого желания блистать своим остроумием, чтобы заявить лишний раз о себе. Блэк слишком устал, и он хотел лишнюю свободную минуту посвятить самоанализу и копанию в задворках собственного сознания. — Эй, Блэк, — Лестрейндж повернул свою кудрявую шевелюру в сторону Регулуса, изучая того своим кошачьим прищуром. — Так ты определился со своей спутницей? Ты ведь помнишь, что… Но, кажется, не в этой жизни. В этой жизни ему не светило и толики спокойствия, пока в его адрес не прекращались сыпаться череда наитупейших вопросов. — Лестрейндж, — осёк капитана команды Блэк, устало потирая переносицу носа. — Ты ведь помнишь, что я не отличаюсь терпеливостью. Поэтому, будь добр, завались нахуй. — Какие вы, блять, все неженки! — встрепенулся Рабастан, вскакивая со своего места, чтобы добраться до начатой бутылки огневиски. — Я могу завалиться, без проблем. Но как вы проживете без моего утонченного чувства юмора? — горделиво вещал Лестрейндж, совершая глоток. — Я готов кинуть в тебя Аваду прямо сейчас, если это будет означать то, что я никогда не буду иметь шанса лицезреть твою самодовольную рожу, — крикнул Эйвери, все ещё не смея отходить от зеркала. Пижон. Данная реплика развеселила Блэка, и он протянул ладонь, чтобы отбить Розье импровизированное «пять». Иногда он нуждался в подобных отвлечениях, как сегодня. Несмотря на то, что все естество было напряжено до предела в связи со скорым отбыванием домой, именно сейчас голос разум вещал ему о том, что об этой проблеме стоит начать волноваться по мере её поступления. Пусть личная кара настигнет слизеринца уже через сутки, сейчас Блэк вдоволь станцует на могиле собственных страхов. Иногда было полезно почувствовать себя обычным человеком, без привязки к статусу крови, личностных обязательств и убеждений. Пусть сегодня будет именно этот день. Пусть сегодняшняя ночь будет последним глотком свежего воздуха, пока чернильное зло не затопит его лёгкие. Ради такого рождественского подарка Регулус даже готов стерпеть все идиотские шутки своих соседей по комнате. В мужской спальне стоял жуткий гул из вечных перебранок Рабастана с кем угодно. Этот парень не мог прожить и секунды без того, чтобы не достать кого-нибудь посильнее. Иногда в своём товарище Блэк мог увидеть собственные отголоски, но в младшем Лестрейндже не так явно прослеживалась умертвляющая ярость. Он был спокойным человеком, лишенным излишней жестокости. Иногда слизеринец задумывался о том, как всё-таки кровные родственники могут так разительно отличаться друг от друга. Такие, как Сириус и Регулус, например. Они были полной противоположностью друг друга. Безбашенный, рьяный и отпетый Сириус. Тихий, расчётливый и циничный Регулус. На первый взгляд можно было подумать о том, что эти двое вовсе и не были связаны семейными узами. Такая же ситуация была и в семье Лестрейнджей. Рудольфус был просто пешкой в руках собственной жены и Тёмного Лорда. Делал всё, что было приказано Господином и его чёкнутой приспешницей. Не имел собственного мнения, а также духовной силы на то, чтобы сделать что-то на свой лад. Рабастан явно отличался от своего непутёвого братца, обнажая пылкий нрав и лидерские качества. Данные черты характера товарища подкупали Регулуса ещё с тех времен, когда эти двое слизеринца переступили порог школы. Наверное, поэтому он держал этого человека возле себя. Они никогда не дружили с Рабастаном так близко, как, например, до недавних пор с Барти, но Блэк всегда знал, на кого именно можно было положиться в случае трудностей. Это было собственным негласным правилом, выточенным до мельчайших подробностей. Крауч-младший был лишь человеком на побегушках, но никак не равным по силе и достоинству. С этого придурка нечего было брать. Только, разве что, пресмыкательство, превозносящее эго Блэка до небес. Блэк поймал себя на глупой мысли, что ему даже будет жаль Рабастана, если Розье всё-таки кинет в него Аваду, дабы тот соизволил заткнуть свой рот навечно. Слизеринец проходился ладонями по поверхности маскарадной маски — белого цвета с чёрными змеиными узорами, — предвкушая начало бала. Его пальцы ухватились за серебристые ленты, повязывая аксессуар на затылке. Тёмные волосы, подобно смоли, были убраны гелем. Блэк не изменял собственным традициям, облачая тело в изысканный костюм чёрного цвета. Ткань приятно ощущалась на коже — результат искусной работы семейного портного. Убирая флягу с спиртным содержимым во внутренний карман пиджака, Регулус кивком головы указал на выход. Это было молчаливым знаком того, что пора отправляться на чёртовы танцы. Глаза Блэка слегка пощипывало от многообразия света в Большом зале. Декорации были выточены в рождественском стиле, облачая каждый периметр пространства в настоящую зимнюю сказку. С потолка спадали наколдованные снежинки, не имеющие свойства таять и собираться в снежную кучу. По стенам расползались тёмно-синие линии, превращающиеся в самые разные тематические рисунки. Развешенные гирлянды светились голубыми языками пламени. Пол больше походил на залитый каток, но отличие было в том, что на этой поверхности невозможно было поскользнуться. Регулусу и, вправду, казалось, что он попал в настоящее зимнее царство. Заняв свободный слизеринский стол вместе со своей компанией, Блэк продолжал оглядываться по сторонам с целью изучения обстановки. Девушки были наряжены под стать тематике праздника — каждая норовила произвести впечатление своими исключительными украшениями. Парни старались придерживаться обыденной тактики — чем скромнее, тем лучше. Из фляги было уже выпито больше половины, когда Дамблдор приступил к своей ежегодной отточенной речи по случаю начала праздника. Но Блэк явно ждал не старика, вещающего о банальных вещах. Он был прав, когда говорил по поводу своей нетерпеливости. Она иссякала подобно пыльце на ветру — быстро и беспощадно. — Дорогие ученики! Я рад поприветствовать вас на нашем ежегодном балу по случаю празднования Рождества, — начал свою речь директор, вставая у центральной стойки перед оркестром. — Хочу пожелать каждому из вас никогда не отчаиваться и не терять веру в собственные силы. И в случае тёмных времен — всегда обращайтесь к свету. Пусть этот праздник, мои юные студенты, будет лишним поводом для того, чтобы приобрести ту самую крупицу счастья и проблеска, — подытожил Дамблдор. — Да начнётся веселье! Взмахом палочки зал погрузился в полутьму — сигнал о том, что можно было отодвинуть в сторону официоз и приступать к тому, о чём все промышляли. Отрываться по-крупному. — У старика, походу, совсем крыша поехала, — хмыкнул Розье, зажимая Кассандру, которая, кажется, уже изрядно накидалась пуншем, в который подлили алкоголь. Это было заметно по тому, как она хихикала время от времени. Блэк хотел согласиться с Эйвери, но не мог. Сперва слизеринцу показалось, что дрожь прошла от подступающего опьянения, но после осознал, что такая реакция была спровоцирована словами Альбуса. В его речи чувствовалось нечто пророческое, хотя Регулус всячески пытался отмахнуться от этих гнусных мыслей. Старик не мог ничего знать. Это был всего лишь очередной поток мудрых речей, от которых сквозило нафталином и безумием. Всё под контролем. Внимание Блэка быстро переключилось, стоило оркестровым музыкантам сыграть первую ноту. Двери Большого зала отворились и на пороге появилась та, кто заставила всполошиться каждого, кто до этого был занят своими делами. — Кто эта девчонка? — пробубнил Мельсибер, пережёвывая канапе. Крауч, сидевший на месте напротив, молча пожал плечами, не рискуя высказывать свои предположения. — Не знаю, — протянул Эйвери, оглядываясь через плечо, — но она выглядит весьма недурно. То, что надо, — за эти слова он поплатился тем самым плечом, через которое пожирал глазами девушку, шедшую по территории зала. Кассандра стукнула слизеринца, отворачиваясь. В обидчивой манере надула губы, накручивая на палец локон афро-косы. Блэк и сам бы не смог узнать в этой девушке кого-то знакомого, если бы не платье, идеально облегающее фигуру. То самое, что он тайно вручил ей в Хогсмиде. Это было своеобразным жестом, подчеркивающим то, что он единственный, кто мог позволить пригласить Снейп с собой на танцы. Пакт, который невозможно было нарушить. Слизеринка и вправду мало походила на себя. Волосы струились по лопаткам в подобие завитых волн. Только оттенок был отнюдь не шоколадным. Её причёска была подобна лазурному берегу, переливающемуся бирюзовыми красками. С помощью магическо-косметических средств Флоренс создала из себя совершенно другого человека, но это ничуть не отталкивало Блэка. Лишь привлекало ещё больше. Слизеринец чувствовал, как алкоголь прогоняет по крови чувство наслаждения от увиденного, раскрывая оттенки желания в нужной кондиции. Платье, подаренное Регулусом, идеально сочеталось с её внешним видом. Белоснежное, с сетчатыми рукавами. Нижняя часть платья плотно прилегала к коже, а от талии развивалась фатиновая юбка, расшитая драгоценными камнями. Эта деталь придавало образу пышности, но тем не менее сохраняя ту самую невинность, что была присуща слизеринке. Несмотря на то, что девушка искала самовыражение в мрачных тонах, она источала свет небывалой мощности. Если Снейп олицетворяла светлость, то Блэк, не задумываясь, примкнул бы к ней. Без лишних советов директора. Сделав очередной глоток огневиски, парень почувствовал, как обжигало гортань, а вместе с ней и все его естество, глядя на ту, что нарушила покой окружающих. Сорвавшись с места, Регулус отправился навстречу к слизеринке. Под такт музыке, не сказав ни слова, он вобрал её в свои руки, опуская холодные ладони на её теплую кожу талии. Снейп выглядела обескураженной, но даже и не думала отталкивать Блэка от себя. Её аккуратные ладони легли на крепкие плечи слизеринца. Они двигались плавно, почти невесомо. Каждый из них хотел замедлить этот момент, чтобы он всецело оставался запечатленным в памяти. Это чувствовалось, как последний танец из всех возможных. Будто сегодня их последний совместный день, который слизеринцы не желали отпускать из своих хрупких объятий. Музыка заглушалась кровью, что бешено стучала в висках, оттеняя момент ещё хлестче. Блэк вжимался всем своим естеством, проникая глубинно под кожу слизеринки. Вдыхал аромат от её бирюзовых волос. На вкус была, по обычаю, вишня с примесью лавандовых нот. Слизеринец мог поклясться, что каждый в этом зале смотрел прямо на них. По крайней мере, Блэк видел, как его товарищи неотрывно следят за танцем этой пары. Едва заметил, как шайка гриффиндорцев во главе с его братцем и блаженной подружкой-грязнокровкой, расширив глаза, мельтешили по фигурам Снейп и Блэка. Это доставляло ему настоящее удовольствие. Пусть смотрят. Пусть все видят, как ему было хорошо. Спокойно. Умиротворенно. Здесь и сейчас. И плевать, что будет завтра. Блэк просто отказывается думать об этом. Едва ли стихла музыка, как Регулус потянул Снейп за собой к выходу. Ему требовалось куда больше, чем он мог позволить себе на глазах у посторонних. Глаза его блуждали по укромным местам, мечтая о том, чтобы никто не потревожил их мимолётный покой. Снейп покорно следовала за ним, исполняя каждое движение, что внушал ей Блэк. Она всё ещё не произнесла ни слова. Ни слова тогда. Ни слова сейчас, когда он прислонил девушку к холодной стене, очерчивая длинными пальцами открытые участки кожи. — Блэк, — она сморщила нос, почувствовав его лицо слишком близко к своему. — Ты пьян. — А ты прекрасна, — хмыкнул Регулус, провоцируя у Снейп появление смущенной улыбки в ответ на комплимент. — У каждого свои особенности. Блэк не лгал и в нём не говорил алкоголь. Это было то, что лежало у него на душе всегда, и лишь сейчас наступил тот момент, когда стоило озвучить свои сокровенные мысли вслух. Снейп действительно была невероятной по своей натуре. Особенно сейчас, когда она выглядела как та фея с голубыми волосами из сказки про деревянного мальчика — это произведение Блэку пришлось читать на занятиях по магловедению. Единственный раз, когда слизеринец не пожалел, что прикоснулся к чему-то, что не брало своё начало у волшебников. Регулус вновь прильнул к слизеринке, накрывая её губы своими, перекатывая горечь от огневиски, что застряла на нежной коже. Блэк желал, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался, даря необъяснимые импульсы вожделения. Слизеринец покрывал собой каждый дюйм её кожи, останавливаясь на шее. — Блэк, подожди, — она остановила его своими ладонями, и это сработало. — Я хотела поблагодарить тебя за подарок. Это было неожиданно. Регулус хмыкнул, не разрывая контакта с плотью, обдавая нутро слизеринки жаром. — Снейп, ты же знаешь, что свою благодарность можешь выразить несколько иным способом, — его брови вздымались, а губы продолжали посасывать шелковистую кожу. — Есть ещё кое-что, о чём я хотела бы сказать, — в её голосе сквозила робость, и это заставило Блэка переключить своё внимание на небесно-синие глаза Снейп. Она поджимала губы, будто противилась произнести то, что могло бы в будущем причинить ей огромную боль. — Я хотела сказать лишь о том, что пока мы будем на каникулах я… буду скучать по тебе. Вот и всё. — Я понял. Воцарилась тишина, которая давила своим грузом не взаимности. Нет. Не то, чтобы Блэк не ощущал того же. Просто не видел смысла в том, чтобы дарить ей ложные надежды. Он же живёт сегодняшним днём, верно? Какой был смысл дарить ей обещания на целые каникулы. Кто знает, быть может он даже не ощутит нуждаемость в этой ведьме в полной мере. — С рождеством, Снейп. Он потянулся к щеке слизеринки, чтобы оставить напоминание о том, что она могла рассчитывать на то, что он, возможно, тоже будет скучать по ней. — С рождеством, Блэк. И ночь погрузилась во тьму ожидания будущего года.