***
Куокворт пестрил ярчайшими красками, растворяясь во множестве огней, приуроченных к украшению невзрачного города. Все жители готовились к главному зимнему празднеству, утопая в суматохе подготовки. На улице не было ни души, зато каждый дом исходил вкуснейшими запахами блюд, мерцаниями гирлянд и витающим в воздухе волшебством. И волшебство это заключалось отнюдь не в общепризнанном понимании Магической Англии. Чудо сквозило за счёт того, что это был едва ли единственный день в году, когда все люди обретали покой, находясь в обществе родных и близких. Хотелось бы и Флоренс познать сие умиротворение, но, кажется, у судьбы были свои планы на жизнь девчонки. Снейп прибыла к Эвансам вместе с Лили на ближайшем поезде Хогвартс-экспресса. Ночь перед отправлением выдалась бессонной, посему слизеринка проспала всю дорогу до Кингс-Кросс. Даже хаотичные постукивания колёс по рельсам не смогли потревожить покой Флоренс, которая, казалось, провалилась в сон настолько сильно, что выудить её оттуда смог бы только рокот от драконьего визга. Или очередной кошмар, который проник в подсознание Снейп, словно паразит, незаметно сквозящий сквозь нейроны головного мозга. Это произошло внезапно. Настолько незаметно, что ты не сразу замечаешь, как картинка из-под закрытых век начинает меняться в характере, обесцвечивая сюжетные линии. Изначально сон повествовал о чём-то хорошем, плавном и незамысловатом. Яркие краски ударяли по глазным яблокам, заставляя жмуриться в попытках не ослепнуть. Всё было выкрашено в нейтрально-бежевые оттенки — именно с этой палитрой цветов Флоренс всегда ассоциировала нечто безопасное и комфортное. Вот она — стоит на лазурном берегу, а небо над ней окрашено в персиковый закат, говорящий о том, что очередной день подошёл к концу. Ещё одна история, длинною в сутки, завершила свой оборот, подводя последние дневные часы к своему финалу. Песок приятно хрустит под навесом тела, а в носовые пазухи проникает солёный морской воздух, шепчущий о том, что все невзгоды и трудности позади. И Флоренс кажется, что так и будет всегда. Всегда. Пока не слышит, как песочная земля начинает вбирать в себя глухие шаги незнакомца, подкрадывающегося сзади. Вода в море окрашивается в алый цвет. И это больше не похоже на что-то хорошее и комфортное. Вся эта картина больше напоминает багровые реки крови. Небо застилают громовые тучи, и теперь оно ничуть не персиковое. Скорее, одна большая, безысходная серость. Все тело девушки превращается в сгусток чего-то эфемерного, не поддающегося физическим реакциям и импульсам нервной системы. Снейп чувствует, как руки и ноги её заливаются свинцом, блокирующим любые попытки сделать даже малейшее движение в сторону того, кто движется так плавно и медленно, подобно змее. Это было похоже на танец хищника со своей жертвой, когда вторая находится под необъяснимым гипнозом, от которого невозможно воспротивиться. Остаётся лишь вслушиваться ушными перепонками в каждый шорох и каждый звук, отбивающийся кульбитами в сердце. Кровь вихрем несется по венам, подгоняя нервный узел к шее, затягивающийся сильнее удавкой на шее. Вдох — пустота. Остаётся только жадно ловить воздух, словно ты становишься водным позвоночным на суше. И ни-че-го. Холодные руки вбирают волосы в свои ладони, унося шаткую тушу ближе к берегу. Тело бренным сосудом тянется по земле, сшибая камни, от которых после, возможно, останутся серьезные увечья на коже. По щекам стекают солёные слезы, которые ассоциативно переносят на несколько мгновений назад, когда морской воздух лживо шептал о том, что все будет хорошо. Конечности чувствуют, как ледяная вода обдает острейшими иглами, впиваясь раз за разом в нежную плоть. Трясёшься, но не понимаешь от чего: от того, что тебе так сильно холодно или неумолимо страшно? Горючая жидкость, исходящая из глаз, затопляет все попытки рассмотреть того, кто несет тело сквозь водную пелену прямиком на дно. Флоренс не сразу понимает, что это всего лишь сон. Как там говорится в книгах по психологии? Череда сюжетов, не подкрепленных какими-либо отсылками к реальности. Нужно просто приказать себе вырваться из оков истории, которую создало твоё разыгравшееся воображение. Только ты способна управлять ситуацией. Не нужно позволять сну управлять тобой. Собирая всю свою оставшуюся силу, слизеринка пытается приказать самой себе унестись с этого лазурного берега обратно в купе поезда. Это не по-настоящему. Это не взаправду. Но стоит Снейп переключить свой сюжетный поворот, как веки широко распахиваются и напротив себя она видит, отнюдь, не Лили. Оборачивается по сторонам — все окружающее слишком далеко от купе школьного поезда. Место, в котором находилась Флоренс, скорее походило на зловещую, тёмную пещеру, из которой выход был один — ногами вперед. Стоял зловонный запах, оттеняя сырость и падкость. Руки утопали в чём-то тёмном и жидком — девушка даже не станет узнавать, в чём погрязли её конечности. Взмах головой и глаза, уже привыкшие к мраку, могут отчетливо транслировать в мозг информацию о том, кто стоит перед ней. Тот, кто терроризировал душу девушки, стоило ей утонуть в царстве Морфея. Тот, кто измывался над ней, придумывая все новые и новые изощренные пытки в надежде уничтожить девчонку как можно искуснее. Тот, кто держал в страхе так сильно, что кости ломало от гнёта подступающего ужаса. Это был Тот, кого нельзя называть. Он рассекал перед ней, словно хозяин перед своей вещью, отдавая приказы и заставляя делать то, от чего кровь застывала в жилах. Слов его было не разобрать, несмотря на то, что говорил он весьма понятно и отчетливо. Просто это был… другой язык, не похожий на тот, которым владела сама Флоренс. Речь злого мага походила на сочетание шипящих звуков, собирающихся в слова наоборот. Мозг девушки пытался вобрать в себя каждую крупицу фраз, чтобы запомнить то, о чём толковал Реддл. Внезапно девушка почувствовала, как его холодные смрадные руки тянутся к её плоти. Одним рывком он обвил шею слизеринки, подобно ядовитому плющу. Воздух вновь исходил из её легких, а глаза наливались кровью от лопающихся капилляров. Вновь конец оказывался так близко к ней. Вновь смерть дышала ей в спину, кладя на плечи свои костлявые пальцы. Снейп чувствовала, как жизнь ускользает из её рук, подобно золотистому песку на том самом пляже. Реддл вбирал её дух, удерживая цепкую хватку, но недостаточно, чтобы лишить её организм последнего издыхания. В руках мужчины блеснул старинный артефакт, которого прежде слизеринка никогда не видела. Нечто подобное кулону с изумрудным камнем. Тёмный маг продолжал сотрясать предмет в своих руках, шепча что-то на странном языке. Из горла Флоренс выходили звуки, походящие на мольбу. Ей всего лишь хотелось, чтобы все это прекратилось. Чтобы перед глазами развеялся образ уничтожающих глаз, пестрящих яростью, жестокостью и злобой. Легкое касание по плечу вывело девушку из мрачного сонного мира, в котором было место лишь черни и мраку. Лили, смотрящая на подругу, как на сумасшедшую, впервые лично столкнулась с тем, как кошмары Снейп оттеняют её естество. Девушка трудно дышала, лепетав что-то о том, что Реддл вновь вернулся. Глаза были покрыты белой пеленой кошмара, а руки сотрясались в тот самый момент, когда Флоренс потянулась за клочком пергамента, чтобы записать ту фразу, которую смогла мало-мальски разобрать в перерывах от агонии. EŠAHÄSA SINÄ KUHOLEHT Ужас передался гриффиндорке и отпечатался в её зелёных зрачках. Оставшийся путь до дома девушки ехали в полной тишине, не смея произнести ни единого слова. Вспоминая об этой жуткой истории сейчас, находясь на кухне Эвансов, слизеринка уже не чувствовала, как мороз проходится по коже, застилая собой все напускное спокойствие. Сейчас она чувствует себя в безопасности, окруженная близкими людьми. В кармане джинс жгло от той самой записки с обрывками слов Реддла. Она разберётся с этим позже. — С тобой точно всё в порядке? — послышался голос Лили, стоявшей поодаль от Флоренс. — Ты не произнесла ни слова с того момента, как мы начали готовить. Лили обеспокоенно сыпала вопросами, не отвлекаясь от лепки имбирного печенья. В доме маглов, естественно, не могло идти и речи о том, чтобы применять бытовую магию. Абсолютно все приходилось делать своими руками, но это даже было к лучшему. Моторика рук отлично отвлекала от пагубных мыслей, что норовили просочиться в сознание. Даже то, что всё лицо девушек было вымазано в пшеничной муке, не отменяло того факта, что это шло на пользу. — Точно, — заверила Снейп, пытаясь совладать со скалкой. — Я просто устала после школьного бала, а ещё утренняя дорога меня изрядно вымотала. Или усталость настигла ровно в тот момент, когда Реддл решил вновь поквитаться с ней, унося в самые потаенные и злостные места вымышленного мира. Но Снейп решила опустить эти подробности, сказав только о том, что в поезде ей приснилось, как она падает с многоэтажного дома. Купилась ли на эту уловку Эванс? Едва ли. Но ей совершенно не хотелось портить праздничный настрой подруги, рассказывая о мрачных сюжетах собственных снов. — К слову о танцах, — произнесла Лили, поедая лоскуты сырого теста. — Колись, кто был тем счастливчиком, что кружил тебя в танце весь вечер? — глаза гриффиндорки исходили любопытством, а радужки блестели на свету. — Лили, — устало выдохнула Флоренс. — Я же сто раз говорила, что это был мальчик с моего факультета, — ровно секунда ушла на то, чтобы придумать того, кто хотя бы мимолётно мог вызвать у подруги одобрение, а не тонну презрения. — Майкл Корс, — от собственной лжи лоб слизеринки покрылся испариной. Неясно, зачем Флоренс понадобилось вновь лгать Эванс о том, кто сопровождал слизеринку на бал прошлым вечером. Снейп неумолимо желала, чтобы вся эта таинственность с Блэком была окончена, но, с другой стороны, реакции Лили она боялась куда сильнее, чем гнёт собственной совести. Флоренс снова решила отложить данное признание до лучших времён. Кажется, Лили поверила в ту чушь, что Флоренс пришлось наплести. Отлично. — Мама сказала, что у тебя очень красивые волосы. Я же обещала, что эта причёска сведет с ума любого! Так что, твои обжимания с Майклом — это полностью моя заслуга, имей в виду, — отвлекшись от поедания неприготовленного печенья, с деловитой важностью пропела гриффиндорка. Эванс аккуратно прошлась пальцами по струящимся волнам бирюзового цвета. Краска ещё не до конца смылась, посему слизеринке выпала честь проходить так добрую половину каникул. Но она нисколько не жаловалась. Этот образ напоминал ей о событиях прошлого вечера, отдавая в солнечном сплетении необъяснимыми покалываниями. И лишь на задворках собственного сознания девушка могла просчитать, что все окружающее её ныне, относило к тому моменту, когда Снейп стояла, поглощено вбирая в себя объятия Блэка. Ей казалось, что собственная кожа все ещё приятно жгла там, где касались его длинные пальцы, а носовые пазухи все ещё хранили приятный мятный аромат. Эти мелочи отдавались противоречивыми воспоминаниями: при всей своей приятности, душу Снейп рвало от осознания того, что, быть может, она все же ступила не на правильную дорогу. Быть с Блэком — это равно ходить по минному полю. Никогда не знаешь, в какой именно момент ты подорвёшься. И что первым распластает твоё тело? Холод его нрава или переизбыток собственных чувств? Флоренс не могла дать точный ответ на столь сложный ответ, посему оставалось приказать себе не уподобляться доле влюбленных, глупых девушек, прозябающих в мыслях о-том-самом. Она точно не станет убивать своё время, приуроченное к празднованию Рождества на то, чтобы лишний раз прогадать мотивы слизеринца. Как и точно не станет корить себя за то, что предалась порыву и рассказала ему все то, что так долго терзало сердце. Я буду скучать по тебе. Данность резала не только слух, но и собственные органы, превращая их в кровяное месиво, истонченное собственными чувствами. Пусть так. Пусть она даже выглядела глупо и наивно, но это нисколько не отменяет того факта, что она была предельно искренней с ним. Наверное, впервые в своей жизни ей не было страшно от собственного признания. Как не было страшно от того, что пришлось обнажить собственное естество, демонстрируя то, что ей не было все равно. И пусть он не ответил взаимностью, выстраивая между ними стену из невысказанных диалогов. Снейп ни за что не будет жалеть. Не в этот раз. Поймав себя на мысли, что затянула с ответом для подруги, которая продолжала безжалостно поедать неприготовленное печенье, Флоренс решилась сменить тему: — Всё равно моя причёска не смогла перебить твой образ, — усмехнулась слизеринка, журя подругу своими глазами цвета индиго. — Надеюсь, твой кавалер остался доволен твоей неземной красотой. Лили поперхнулась, откашливая сдобное тесто. — Д-да, наверное, — неуверенно пробубнила Эванс, вытирая рот. — Теперь моя очередь гадать, кто сопровождал тебя на бал, — Флоренс облокотилась о столешницу, вытягивая перед собой пятерню ладони. — Пройдёмся по списку гриффиндорцев, на которых мог упасть твой взор. Римус Люпин? — слизеринка загнула большой палец. — Мы же уже это обсуждали, — нервно захихикала Лили, принимаясь продолжать готовку. — Мы с Римусом просто друзья — не более. — Твоя взяла. Фрэнк Долгопупс? — в ход пошёл указательный. — Не в моём вкусе. Какие ещё варианты? — А, может, наша хорошая девочка Лили любит плохих мальчиков? — Флоренс сузила глаза до кошачьего прищура — ещё одна привычка, которую та переманила у Регулуса. — Не знала, что Сириус Блэк без ума от рыженьких. — Сириус — это чересчур. Я хорошо отношусь к нему, но его нрав и репутация бабника — это самая отталкивающая вещь из всех возможных. Моя нервная система не выдержала бы и дня, начни я с ним встречаться, — щеки Эванс пунцовели, а глаза залились смущением. Хоть кто-то из них двоих понимал, что Блэк не самая важная кандидатура для того, чтобы быть с ним вместе. Но какая разница, если Флоренс уже сполна погрязла в омуте любовных перипетий с Блэком-младшим. На кухне воцарился гогот из девичьего смеха, и каждая норовила сказать что-то, перекрикивая собственные порывы вобрать воздух от нескончаемых смешков. Дверь звонко отворилась, ударяясь о ближайшую стену так, что едва не посыпалась штукатурка. — Вы не могли бы быть более сдержанными? — крысиные глазки Петуньи изучали каждый кухонный дюйм, прожигая в стоящих напротив девушек дыру. — Я понимаю, что в вашей школе нет места благоразумности и воспитанности, но вы должны уважать тот мир, в котором сейчас находитесь. Поэтому, Бога ради, замолчите! — старшая сестра Лили исходила злостью, выпуская из своего рта тонну злости и зависти. — Петунья, мы не хотели тебе мешать, — Лили стыдливо всматривалась в сестринское лицо, пытаясь быть более благосклонной, чем того заслуживала девушка, стоящая напротив. Флоренс, в свою очередь, сдерживалась, чтобы не высказать маленькой стерве все то, что таилось у неё на душе долгие годы. — Не хочешь присоединиться? — кивком головы рыжеволосая указала на столешницу, на которой творился хаос в виде ингредиентов для выпечки. — Я бы с радостью, — на лице у сестры взыграла фальшивая улыбка, — но я лучше провалюсь сквозь землю, чем встану рядом с сумасшедшими, вроде вас. От былой дружелюбности Лили не осталось и следа. Мягкие черты лица заполонила резкость, которая с легкостью смогла бы срезать скальп спеси, что покоилась на физиономии Петуньи. — В чём твоя проблема? — голос гриффиндорки был строг и более не походил на тот, которым она пыталась сгладить все острые углы в склоках с сестрой. — Почему нельзя хотя бы в праздник быть нормальной? Что я тебе такого сделала, раз ты так меня ненавидишь? — Лили отодвинулась от края столешницы, делая шаг вперед навстречу к Петунье, а та, в свою очередь, пятилась назад. — Моя проблема заключается только в том, что ты находишься в этом доме! Тебя здесь, вообще, не должно быть! — тонкий голосок сестры отбивался от стен, заставляя покрываться мурашками, — так истошно она визжала. — Этого вполне достаточно, чтобы моя ненависть к тебе росла ещё больше. С этими словами Петунья захлопнула за собой дверь, удаляясь. Зелёные глаза Лили поблескивали от слёз, словно листва после майской грозы. Взмахом ладони девушка смахнула влагу с лица, растирая остатки туши по щекам. — Ты точно была уверена в своих словах, когда запрещала применять к этой сучке заклинания? — голос Флоренс был окрашен в раздраженные ноты, а сама она походила на живое воплощение желчи. — Оставь её, — тихо шепнула Эванс, не в силах больше развивать конфликт. Она слишком устала. Гриффиндорка подошла к обеденному столу, на котором были аккуратно расставлена корзина с фруктами, взяв оттуда красный яблочный сорт. Снейп медленно подошла сзади, положив обе руки на плечи подруги. — Я лишь хотела сказать, что ты не заслуживаешь подобного отношения к себе. Не нужно позволять этой стер… Петунье разговаривать с тобой в таком тоне. Это ненормально. Послышался протяжный выдох, будто Лили пыталась одним движением своих дыхательных органов выместить всю ту печаль и грусть, что скопилась внутри. Это было, своего рода, сбрасывания всех камней, что болезненно врезались в сердце ядовитыми словами. — Знаешь, я часто вспоминаю детство, — внезапно для Флоренс гриффиндорка начала свой рассказ, который, на первый взгляд, никак к ситуации не относился. — Особо чётко помню один день, когда мы играли с Петуньей во дворе — она тогда только узнала о моих магических способностях. Все было, вроде, хорошо. Конец августа, лил мелкий дождь — нам примерно по одиннадцать, быть может, чуть меньше. И, вдруг, сестра внезапно берет ком земли и кидает его мне в волосы, крича что-то о том, что я такая же грязная, как эта жижа. Она говорила о том, что ненавидит меня и мечтает, чтобы я навсегда исчезла, как наш двоюродный дедушка, который умер. Наверное, в тот момент я поняла, что мы никогда не сможем нормально общаться. — Мерлин, Лили, — единственное, что смогла вымолвить Флоренс, приходя в себя после столь душещипательного рассказа. — Я не знала… — Никто не знал, — отрезала гриффиндорка, едва сдерживая поток эмоций. — Я никогда не желала, чтобы кто-то узнал о том, какой иногда невыносимой бывает моя сестра. — Но ты ведь знаешь, что не одинока? — произнесла вслух столь очевидный факт Флоренс, обнимая Лили, чтобы та ощутила весь спектр теплоты и близости своей подруги. — Я всегда буду рядом с тобой. — Знаю, — едва слышно вторила Лили, кладя свои руки на ладони слизеринки. И это была чистая правда. Флоренс могла отказаться от кого угодно — даже от самой себя. Но от янтарного света в виде самой умной гриффиндорки — никогда. Это было негласным правилом, выгравированным в собственном сознании. Рождество в доме у Эвансов прошло, на удивление, спокойно. Несмотря на выходку Петуньи, Лили и Флоренс удалось прийти в себя, отвлекаясь на разные темы разговоров. Весь оставшийся вечер они украшали уже испеченное печенье, покрывая сдобности с орехами глазурью. На ужин миссис Эванс подала непомерное количество вкуснейший блюд, приготовленных с любовью. За столом шли неспешные беседы, а после пришло время подарков. И, наверное, самым главным подарком было долгожданное упокоение души Флоренс. Ведь пока она находилась в этом славном доме в Куокворте, все было хорошо. По крайней мере, до того момента, пока в сновидениях Флоренс вновь не попытаются её убить.***
Пузырьки от шампанского поблескивали в бокалах, гармонируя с блеском свечей на паникадило, а также с драгоценными камнями, расшитых на платьях светских львиц. Всё это походило на какой-то чересчур вычурный бал Сатаны, в котором Регулус занимал место не самого заинтересованного человека. Сказать честно, это было до одури раздражающим поприщем. Все эти, до дрожи в поджилках, вежливые беседы, с окраской в фальшивость и неприкрытую лесть. Эти глупые разговоры ни о чём, но для этих людей — обо всём. Мигрень не покидала Блэка ровно с того момента, как он перешёл порог главной гостиной, что теперь ломилась от переизбытка людей. Множество лиц были ему незнакомы. Все те люди, что неустанно подходили к молодому аристократу для того, чтобы выказать своё уважение, были как на подбор — серые, как радужки брюнета, и одинаковые, как пара ботинок на ногах. Слизеринец не запоминал ни голосов, ни лиц этих людей. Речи были сквозными, а слова лились бесполезным шумом, который хотелось забыть поскорее, а лучше не слышать и вовсе. Мать семейства — Вальбурга — неустанно кружилась вокруг всех этих снобов, показывая, какая она первоклассная хозяйка, и как ей удается держать в своих руках множество аспектов жизни. Орион ходил за ней по пятам, потягивая бренди, а также неустанно кивал головой в ответ на комплименты, сыплющиеся в адрес его драгоценной жены. — Вальбурга, дорогая, как Вам удалось достать это настоящее произведение искусства? Насколько я осведомлён, никаких копий не осталось, а оригинал хранится в магловском Лувре, — мельтешил перед миссис Блэк один из влиятельных гостей. Лысеющий мужчина с огромным животом и свинячим лицом. Мерзкий тип. — Связи, Джон. В этом мире всё решают связи, — ответила Вальбурга, снабжая свою речь лаконичным смешком и метанием природного обаяния сквозь сетчатку глаз. — Никогда не сомневался, что красивые женщины — самые хитрые на свете. Дорогая, Вы просто находка! — неустанно щебетал, так называемый, Джон, аккуратно целуя руку миссис Блэк сквозь свои густые усы. — Могу представить, какие гены достались Вашему непревзойдённому наследнику, — ехидно улыбнулся мужчина, уводя внимание к Регулусу. Блэк вновь коротко кивнул. Младший Блэк перенял привычку молчаливого диалога от отца — безапелляционный способ поддержания гнусных бесед. Только не все в этой семье было так идеально, как могло показаться на первый взгляд. Родители всеми силами поддерживали байку о том, куда пропал их старший сын. Они говорили, что тот не смог вернуться домой в силу своей большой занятости в школе. Семейное древо было сокрыто чарами эльфов по приказу Вальбурги. Что до остальных родственников, то Нарцисса ни на шаг не отходила от своего благоверного Люциуса, кружась с ним в танце, и время от времени воркуя. Регулус следил абсолютно за каждым жестом сестры, иногда ловя на себе её обеспокоенный взгляд, но кузен коротко кивал, не вербально транслируя то, что всё под контролем. По крайней мере, пока. Юный слизеринец почувствовал, как из-за спины возникла фигура, томно шаркающая по половицам. Её нрав был подобен умертвляющему жалу, проникающему в твой организм постепенно, испепеляя каждую клетку. Острые коготки вцепились в плечо стальной хваткой, а возле уха молодой человек мог почувствовать шёпот, что был подобен оглушительному треску среди шумного вечера. — Что за унылый вид, Реджи? — извилистый смех исходил изо рта Беллы, пока её тёмные зрачки опоясывали подноготную слизеринца. — Придаешься мечтам, которым не суждено сбыться? — она продолжала вглядываться в брата с улыбкой шакала, а кончик языка был слегка высунут изо рта на её излюбленный манер. Ужасное зрелище. — Не твоё дело, Беллатриса, — отчеканил Блэк, даже не удостаивая сестру ответным взглядом. В данную секунду он меньше всего желал взаимодействовать с этой стервой. — Иди своей дорогой. — Какой невоспитанный, грубый пупсик, — Лестрейндж выпятила нижнюю губу, демонстрируя нарочитую обиду. А после, выражение лица сменилось, словно по щелчку, обнажая кузену тот самый безумный оскал. — Лучше следи за своей дорогой, милый. Как бы твой юный безмозглый нрав не привёл тебя к неверному пути, — она мягко схватилась за манжет пиджака, разворачивая брата к себе лицом. — Ещё увидимся, мальчишка. С этими словами она отпрянула от Блэка и, вздернув острый подбородок, прошла прочь. Регулус оставался в пошатанном состоянии, все ещё пытаясь прийти в себя после разъярённого взгляда Беллы. От одного лишь мимолётного взора внутренности скручивались тугим узлом, сковывая тело. Беллатриса была самым гнусным человеком в его семье, от которого била дрожь по телу, а разум леденел, не давая рациональным мыслям просочиться. Мимолётная встреча — и такой эффект. Это было блестяще. В самом плохом из всех возможных смыслов. Помимо гнусной перепалки с Беллатрисой, в целом эти званые смотрины, устроенные в честь главного зимнего праздника, проходили довольно-таки скованно. Всё было слишком спокойно, а Блэк не привык к этому — везде искал подвох. И он почти ощущал, как то самое знамение движется к его душе тихими шагами, змеиными повадками. Брюнет не наблюдал среди приглашенных гостей главную фигуру всей элиты Магической Англии. И сперва молодому человеку это даже показалось странным, пока он, вдруг, не осознал, что этот человек был оставлен напоследок. Десерт для этих пустоголовых идиотов. Сладость с привкусом крови на дёснах. Приторность с ощущаемым запахом смерти. Размышляя о предстоящей встрече с Томом Реддлом, Блэк ощущал, как по венам гналось неприятное чувство, граничащее со страхом. Не то чтобы Регулус боялся Тёмного Лорда. Скорее, он опасался возможных последствий после встреч с этим человеком. После пятого (или шестого?) бокала шампанского, Блэк ощущал, как здравые мысли покидали его, оставляя на обозрение миру его подноготную сущность, о которой он не смел кому-либо распространяться. Оставаясь в тени собственной семьи, слизеринец перебирал глазами каждого, кто предавался утехам светской жизни, останавливаясь на той самой, кто потревожила его покой несколькими часами ранее. Констанс перебрасывалась фразами с какой-то девушкой, ехидно хихикая и прикрывая рот ладонью. Время от времени она также несмело поворачивалась в сторону Блэка, стоящего возле столика с закусками. Будто хотела показать, что совсем не заинтересована его персоной, но только чёрные радужки глаз, буквально, вопили об обратном. В мозгу Блэка все ещё волчком крутились слова итальянки о том, что их родители думают об их помолвке. Блять, вот дерьмо. Салазар. Хмельное состояние и разгоряченный нрав подтолкнули Блэка на то, чтобы совершить нахальный поступок. К чёрту. Он заслуживает быть услышанным. Подойдя к матери, продолжавшей лепетать что-то с приторно-вежливой улыбкой, Регулус увёл её от гостей, повторив губами жест Вальбурги. — Регулус? — обеспокоенно спросила мать. Но переживала она, скорее, не за собственного сына, а за свой статус. Не хотела ударить в грязь лицом. Как обыденно. — Что происходит? — На пару слов, мама, — он специально надавил на последнее слово, чтобы достучаться до женщины. — Пройдём в твой кабинет. Махнув ладонью в сторону эльфов, чтобы те обновили столы с яствами, Вальбурга и Регулус вышли в коридор, чтобы добраться до заветного места, в котором должен был состояться разговор. — Повторю свой вопрос, — строго произнесла волшебница, накладывая на кабинет заглушающие чары, а после проходя к своему креслу возле стола. — Что происходит? Блэк вальяжно восседал на кресле напротив, кладя ноги на поверхность дубового стола — тем самым выводя из себя мать ещё сильнее. — Хотел поинтересоваться по поводу моей помолвки, о которой я ни черта не знаю. Не поделишься подробностями? Надбровные дуги Вальбурги взмыли вверх, а после опустились. Лицо её смягчилось, а губы растянулись в заговорщической улыбке. Женщина достала из ящика сигарету и мундштук, закуривая. — Ах, ты уже познакомился с Констанс. Красавица, не правда ли? — её волчьи глаза устремились на сына, который больше не выглядел расслабленно. Каждая из его трапецевидных мышц напряглась, а руки сжимались в кулаки так сильно, что побелели костяшки. — Думаю, что она будет отличной невесткой. Манерная, из статной семьи. Одним словом — клад. — Я не женюсь на ней, мама. — Точно, — вдруг раздался истеричный смех, от которого шли мурашки по коже. Вальбурга верещала так, будто знала тайну, способную уничтожить её жизнь. — Я и забыла, что ты падок на грязнокровок. Блэк забыл, как дышать. Наверное, он уже умер в тот самый момент, когда мать произнесла ту заветную фразу, что была способна уничтожить его, не прилагая особых усилий. Падок на грязнокровок. Блэк прекрасно понимал, о ком шла речь. В уточнениях не было никакого смысла. Но как? Как она узнала? — Что за обеспокоенный взгляд, птенчик? — наигранно вопрошала мать, выдыхая сигаретный дым. — Думал, что твои развлечения в школе с грязнокровными шлюхами пройдут бесследно? Помни, что у меня есть глаза и уши везде. Ты слышишь меня? Везде. Решил стать таким же предателем крови, как и твой братец? — Я не предатель крови, мама, — осёк Вальбургу сын, спихивая ноги со стола, выпрямляя осанку. — Докажи это. — Женитьбой на девушке, которую я даже не знаю? Это абсурд! — По-твоему лучше сношаться с полукровкой? — голос её переходил на крик, а глаза с каждым разом всё больше наливались кровью, становясь безумнее. — Я не позволю, чтобы ты осквернял честь своей семьи. — И что же, убьёшь меня? — Лишиться ещё одного сына? Это слишком даже для меня, — она покачала головой, заставляя прядь из её прически выбиться, спадая на лоб. — А, вот, если, например, лишить тебя того, что отвлекает — это было бы неплохо. Что, если, твоя сестра Белла со своими друзьями сделает неожиданный визит Флоренс, м? Несколько сотен Круцио смогут потушить огонь ваших разыгравшихся чувств? — Не смей трогать её, — сквозь зубы прошипел Регулус, едва сдерживая себя. — Она ни в чём не виновата. — Тогда сделай так, чтобы твоя подружка была в безопасности, Регулус, — Вальбурга резко встала со своего места, упираясь руками о поверхность стола. Она, буквально, ломала свои ногти о древесные зазоры. — Не дай девчонке умереть в муках. Что лучше: отказаться от благоверной добровольно или наблюдать за тем, как она подыхает, как последняя скотина? Но, быть может, она выживет. И какого тебе будет тогда: жить с осознанием того, что она тебя даже не помнит? Ведь тебе известны последствия Круциатуса. Плоть Регулуса холодела, а мысли были сплетены в кучу. Из него будто вырывали куски мяса вместе со всем, что было дорого. Он никак не мог понять, как долго мать знала обо всём и как тщательно скрывала эту ношу. Ведь, не позови он её на этот разговор, смогла бы она воспроизвести план в жизни? Блэк был уверен, что да. Смогла бы, даже не поморщившись. Слизеринец не мог ни о чём размышлять в данный момент. Его застали врасплох, а это случалось, ой, как нечасто. Он был обезоружен, и нечем было отбиваться. Откажись он от плана матери — Снейп удостоится чести умереть от рук кузины Регулуса. Согласись на вопиющие условия — он может позабыть обо всем, что связывало его с полукровкой эти недолгие несколько месяцев. Блэк был готов кричать, срывая глотку от бессилия и злости. Он точно найдёт ту тварь, что слишком много болтала. Ему нужно было немного времени, и он распотрошит того, кто решил подставить его таким гнусным способом. Претендентов было немало, но теперь, следуя словам матери, его уже ничто не будет отвлекать. Слизеринец был уверен, что он пойдёт на все, лишь бы вычислить того, кто лишил его главного света в жизни. Сердце предательски сжималось от одной только мысли, что он никогда больше не сможет ощутить то, что сдерживало его в последнее время. Никогда не сможет наблюдать за улыбкой, вызванной его язвительными комментариями. Никогда не сможет ощутить трепет от тёплой кожи нужной девушки. Никогда не сможет вкусить эту вишнёвую сладость, в которой заключался весь его мир. Существование Блэка вновь окрашивалось в темноту. А мрак, как известно, несёт за собой разрушение. И Регулус будет первым в рядах тех, кто возглавит этот хаос. — В чём заключается твоё условие? — наконец, прохрипел Регулус, пытаясь выстроить пазл. — Женитьба на Констанс — это всё? — Не совсем, — женщина многозначительно посмотрела на дверь, следуя прямо к выходу. — Есть ещё одно условие, которое сможет установить баланс. Выполнишь его и сможешь спать спокойно. Обещаю, что не притронусь к этой маглорожденной дешёвке. Вальбурга обошла своего сына, останавливаясь на полпути. Женщина пригнулась к уху Регулуса, злобно ставя точки над «и». — Совсем скоро прибудет Тёмный Лорд. Он ясно дал понять, что хочет встретиться с тобой наедине. Вытри сопли и соберись. Вечер обещает быть долгим. Мать покинула его. Как и его вера в светлое будущее. Блэк чувствовал, как тьма окутывает его, проникая подкорку, в саму душу. Он вновь ощущал трепет от злости и ярости, что яркими красками плясали в его сознании. Он становился тем, кем вернулся в Хогвартс осенью. Безжалостным, рьяным и жестоким. Пришло время выбирать правильный путь. И, кажется, Блэк уже сделал первый шаг на тропу верных убеждений.***
Дорога до Хогвартса всегда занимала намного дольше времени, чем в родную обитель. Наверное, сказывалось чувство тоски и ностальгии по праздникам, что проходили настолько быстро, даже глазом моргнуть не успеешь. Хлоп — всему пришёл конец. Пора возвращаться в рутинность будней, что не была обусловлена чем-то интересным и захватывающим. Ещё одно полугодие, которое будет загружено занятиями, собраниями старост, походами в Хогсмид и встречами с… Блэком. Было страшно признаваться самой себе, но слизеринка целиком и полностью предвкушала долгожданную встречу. Ждала и опасалась одновременно. Как Флоренс нужно было себя повести? Сказать «привет» в общем коридоре, как ни в чём не бывало? Глупости. Быть может, ей стоило увести его в затаенный класс, чтобы предаться плотским утехам, показывая то, как она скучала на физическом уровне? Но, быть может, ему и вовсе не было это нужно. Он же ясно дал понять, что не хочет обременять её какими-либо ожиданиями и надеждами. Блэк дал ясно понять, что скучать не будет. Значит, так тому и быть. Разумеется, Снейп не ждала от слизеринца каких-либо романтичных поступков. Что-то, вроде, оставленного послания перед каникулами. Как тогда, когда она, проснувшись, обнаружила на своей тумбочке пергамент с язвительным содержимым и коробку, напичканную до отвала сладостями. Не ожидала звонкого стука клюва о стекло, означающий прилёт совиной почты. Просто отчего-то сердце обливалось кровью, пока школьный поезд приближал её к заветному часу встречи со слизеринцем. Как звалось то чувство, когда ты не можешь ни есть, ни спать, ни думать нормально? Что-то, вроде, извращенной мании быть всегда рядом с нужным человеком. Флоренс не могла понять, с каких пор Регулус стал для неё не просто заносчивым слизеринцем, а тем самым, без кого уже было невозможно представить свои обыденные дни. Тело содрогалось ломками по радужкам цвета громовых туч. Таким оттенком сейчас было окрашено январское небо, застилающее шотландские края снегопадом. Лили задумчиво вчитывалась в очередную книгу магловского автора про главного героя по имени Гэтсби*. Флоренс читала её однажды, но после прочтения у неё осталось неприятное чувство — осадок, именуемый разочарованием. Слизеринка не могла понять, каким нужно быть идиотом, чтобы посвятить всю свою жизнь стремлению оказаться рядом с той, кто этого даже не заслуживал. До чего могла довести любовь, раз человек бросался в этот омут, не задумываясь о последствиях. Готов был подставить свою грудь под прицел обстоятельств, не боясь того, что может сотворить судьба-злодейка. Но сейчас, вглядываясь в мягкую книжную обложку, с которого пронзительного глядел образ мужчины в очках, Снейп несколько поменяла своё мнение. Теперь ей стали понятны мотивы Джея Гэтсби. Ведь для любви действительно не существует никаких преград. И, если ты способен на столь великое чувство, то будешь верен своему зеленому фонарю надежды до конца своей жизни. Флоренс была верна своему зеленому свету. Пусть это свечение и было тусклым, с мрачными вкраплениями, она бы ни за что не отказалась от шанса следовать за ним по пятам. Забавно, но Снейп могла ощущать, как не совсем обыденные взаимоотношения с Блэком положительно влияли на неё. Нельзя сказать, что она полностью перекроила свою суть, становясь спокойной, рациональной и понимающей. Флоренс просто перестала реагировать на всё окружающее чересчур колко. Теперь она могла легко пойти на компромисс, стоило слизеринцу лишь единожды взглянуть на неё вот-этим-своим-взглядом. Раньше её стервозность не знала границ, а теперь горизонты омывались сладостными поцелуями и томными речами с придыханием. Мерлин, сохрани её душу.Днём ранее.
После совершенно незабываемых каникул у семейства Эванс, Флоренс все же пришлось ненадолго навестить своих родителей, которые тоже поспешили вернуться в родные стены дома в Паучьем Тупике. Снейп было необходимо забрать кое-какие вещи из своей комнаты на смену тем, что она уже проносила в первом полугодии. Также требовалось отыскать учебники по тем предметам, что уже начинались во второй половине учебного года. Копаясь в завалах собственного барахла, девушка не сразу расслышала короткий стук по двери. Так делал только один человек. — Мама? — слизеринка обернулась, чтобы, наконец, встретиться с Эйлин Снейп, которую она не видела уже с августа. — Я так скучала по тебе, — Флоренс ринулась к женщине, сжимая её костлявую фигуру в своих нежных руках. — Добрый день, Флоренс, — мать неестественно подтянула руки к лопаткам дочери, едва поглаживая спину девушки. — Как давно ты здесь? — Меня подвёз мистер Эванс, буквально десять минут назад, — Снейп отпрянула от матери, вглядываясь в её лицо. — С тобой всё в порядке? Этот вопрос был более, чем уместен. Лицо миссис Снейп не выражало, буквально, ничего. Глаза были бездонными, лишенными жизненного окраса. Она смотрела не на дочь, а сквозь неё, в пустоту. Конечно, Эйлин и раньше не славилась теплотой в проявлении эмоций, но сейчас былое состояние умножалось на сотню. От матери шёл непробиваемый холод, растопить который было просто невозможно. — Да, — тихо откликнулась женщина, боязливо убирая глаза в пол. — Ты надолго? Странный вопрос для матери, относящийся к собственному ребёнку. Флоренс, будто, ударили по грудной клетке, вымещая оттуда всю радость, и вместо этого забивая грудину осколками скорби. Но слизеринка не решилась показывать своих чувств. Она привыкла. Она справится. — Нет, — натянуто улыбнулась девушка, убирая локон волос за ухо. Мать даже не отреагировала на то, что волосы её ребенка были выкрашены в бирюзовый оттенок. — Я лишь хотела забрать кое-какие вещи. Мне ещё нужно заехать в клинику к мистеру Уилкинсону. У нас назначена встреча. — Мистеру Уилкинсону? — вопрошала Эйлин, сводя брови на переносице, будто слыша фамилию врача впервые. Но после её лицо вновь окрасилось в маску безразличия. — Ах, точно. Тот самый мистер Уилкинс. Ну, что же, удачи тебе, Флоренс. Увидимся летом. — До встречи, мама. Женщина развернулась на каблуках, оставляя после себя шлейф недосказанности и недоуменности дочери. Флоренс, закусывая нижнюю губу от обиды, принялась искать карточку для посещения психиатра. Мистер Уилкинс ждал Снейп в назначенное время, восседая на своём кресле с мягкой обивкой. Его кабинет был чересчур типичным для психиатра, с огромным количеством клише. Стены нейтрального, кремового оттенка. Несколько кашпо с цветами, расставленными по углам помещения. Пара стеллажей с медицинской литературой. В центре то самое кресло, напротив диван для пациентов. Флоренс отлично запомнила эта расстановку предметов за четыре года посещения этой клиники. — Мисс Снейп, — оглянулся мужчина, озаряясь улыбкой. — Добрый день. Как прошли Ваши каникулы? — Здравствуйте, мистер Уилкинс, — ответила Флоренс, проходя вглубь кабинета. — Всё прошло хорошо. Встретила Рождество в компании близкой подруги. Для психиатра Снейп обучалась в обычной школе без всякой магической примеси. — О, это, кстати, Вам, — Флоренс протянула коробку с имбирным печеньем, которое они с Лили испекли вновь перед тем, как отправляться в школу. Партия тех, что были приготовлены к Рождеству, так сильно понравились им, что девушки решили повторить подвиг, вооружившись скалками и горстями муки. — С прошедшим Рождеством. — Печенье, — догадался врач, забирая презент в свои руки. — Моё любимое. В детстве моя бабушка постоянно пекла такое. Спасибо, Флоренс. Мистер Уилкинс производил впечатление хорошего человека. Может, это были издержки профессии, но с ним было комфортно проводить те часы, что были выделены на консультацию. Жаль, что образ жизни девушки не мог позволить проводить их встречи чаще, чем несколько раз в год. Один раз зимой, пять раз летом. — Как Ваше состояние, мисс Снейп? Вспышки агрессии, бессонница? — мужчина взял медицинскую карточку девушки, чтобы выписывать наличие тех симптомов, с которыми она поступила сюда на третьем курсе. — Ничего не беспокоит? — Нет, — правдиво ответила слизеринка. — Никаких вспышек агрессии. Бессонница тоже перестала меня беспокоить. В последнее время всё довольно-таки стабильно. — Что могло послужить этому, как Вы считаете? Вы следили за тем, когда Ваше сознание перестало реагировать на те или иные триггеры? — Я не совсем уверена, — задумчиво начала Флоренс, перебирая причины, которые могли послужить смягчению симптомов, — но, возможно, всё дело в том, что я просто начала больше прислушиваться к себе и к окружающему миру. Я, вдруг, поняла, что не все в жизни имеет белый и чёрный цвет. Не все то, что я воспринимаю в штыки, может оказаться плохим. Как и наоборот. Понимаете? — Конечно, понимаю, — улыбнувшись, ответил мужчина, не отвлекаясь от записей. — Это хороший прогресс, Флоренс. Думаю, если Вы продолжите в том же духе, то мы сможем смягчить дозу атаракса. Пока об этом говорить рано, но пока, могу сказать одно: Вы уверенными шагами идёте к выздоровлению. Данная новость с трепетом отозвалась в душе девушки, и её лицо, буквально, просияло от услышанной новости. Если она продолжит в том же духе, то она сможет по праву считать нормальным человеком. Это ли не прекрасно? Но ведь мистер Уилкинс не осведомлён об одной маленькой детали. Всё, разумеется, было не так радужно, как могло быть на самом деле. Нервы слизеринки щекотали воспоминания о снах, тревоживших покой Снейп уже несколько месяцев. — Мистер Уилкинс, — несмело начала Флоренс, теребя подол длинной шелковой юбки. — Есть кое-что, что тревожит меня. — Например? — Меня мучают кошмары. Это началось в августе после нашей последней встречи. И они такие явные, будто всё происходит по-настоящему. Люди, образы, действия. — С какой периодичностью это происходит? — тон голоса мужчины окрасился в обеспокоенный. — Раз в несколько месяцев, не чаще, — продолжала свою тираду Снейп, предвкушая то, что ей больше не светит статус выздоровевшей. — Я много копалась в различных справочниках, источниках, но не могла найти причину этим кошмарам. — Люди, о которых Вы говорили, — мистер Уилкинс отвлекся от своих записей, направляя своё внимание полностью на слизеринку. – Они реальны? — Нет, — соврала Флоренс, прикусывая язык. — Это просто незнакомцы, которые выглядят, как настоящие, живые люди. — Возможно, это просто ответная реакция подсознания на то, что Ваше сознание борется с привычными устоями, освобождаясь от давления ваших привычных паттернов. Думаю, это совершенно обыденная ситуация, и не стоит начинать бить тревогу раньше времени, — он обернулся для того, чтобы взять бумагу и выписать рецепт. — Я назначу Вам дополнительные препараты, которые являются сильным снотворным. Доза будет указана рядом с названием. Фармацевт выдаст Вам это в любой аптеке. — Хорошо, — горько улыбнулась Флоренс, забирая листок из рук врача. — Спасибо. — И ещё кое-что, — он протянул второй лист, на котором был указан его номер телефона. — Если Ваше состояние ухудшится, не дожидайтесь следующей сессии. Лучше позвоните по указанному номеру, и мы назначим с вами преждевременный сеанс. Незаметно для самой Снейп Хогвартс-экспресс доставил учеников в заветную деревню, из которой они добирались до школы на лошадиных повозках. Всё это время слизеринка провела в собственных размышлениях, едва не опешив от того, как быстро пронеслась вся дорога. Отбивая каблуками по родному каменному полу Хогвартса, Флоренс лелеяла мысль о том, что, возможно её психиатр был прав. Сны с Реддлом — нечто иное, чем простые игры подсознания. Он был мастером своего дела, идеалом в своей профессии. Снейп доверяла мистеру Уилкинсону и надеялась, что эта вера не обманет её. Настал час-икс. Время, когда пришло встречаться лицом к лицу с тем, кого она жаждала увидеть больше всего. Каким было разочарование Снейп, когда она не отыскала Блэка ни в одном купе поезда. Возможно, он прибыл в школу раньше. Или, напротив, изъявит желание остаться дома ещё на несколько дней, измучивая слизеринку ещё большим ожиданием. Предвкушающим голосом пролепетав «Фригус», полотно портрета отворилось перед её веснушчатым носом. И душа девушки рухнула вместе с её ожиданиями, разбиваясь острыми осколками о тот самый каменный пол, превращая всю сущность Снейп в кровяное месиво. Зубы клацали друг о друга, но лицо выражало беспристрастность. Ни единый мускул не дрогнул, пока глаза въедались в картину, что разыгралась перед взором Снейп. Её конечности едва могли совершить какое-либо движение, наливаясь металлическими элементами. Что ей оставалось? Стоять, как окаменелая статуя или пуститься прочь? Разумеется, во имя собственной гордости, Флоренс пустилась вперед против воли. Каждый шаг ощущался, как прикосновение раскаленных гвоздей, впивающихся не только в плоть, но и в жизни обеспечительную мышцу, что когда-то называлась сердцем. Но теперь от него оставались лишь ошметки. Он разобьёт твоё сердце. Он разбил её. Разрушил, словно надоевшую фарфоровую куклу. Сломал, выбрасывая в кучу к остальным марионеткам. Флоренс поклялась себе, что не посмотрит в ту сторону. Не одарит и мимолётным взглядом. Но радужки цвета индиго предательски блеснули по кожаному дивану. Чуть вверх. Да, вот так. Ты же мазохистка. Ты же любишь, когда тебе причиняют боль. Ну, какая она на вкус? На вкус, как мята вперемешку с битым стеклом. Ещё немного. Ну же, глаза вверх. Что транслирует тебе твоё зрение? От чего по телу проходят болезненные импульсы, заставляющие тебя падать замертво, корчась в немом ужасе? Рука Блэка покоилась на бедрах незнакомки с иссиня-черными волосами, в локоны которых был вплетен жемчуг. Одета она была в слизеринскую форму, но Флоренс никак не могла припомнить, училась ли эта девушка с ними ранее. Да и это было неважно. Неважным было всё, пока эта новоиспеченная слизеринка вылизывала нёбо Блэка, подаваясь с каждым разом вперед, пылко исследуя его рот. Но Блэк ничуть не уступал ей, отвечая на поцелуй с не меньшим рвением. Их дотошные причмокивания отзывались рвотными позывами. Флоренс продолжала идти вперед, пока не сровнялась с местом, где восседали эти двое. Блэк был повернут лицом к Снейп. И случилось то, чего так опасалась слизеринка. Его взгляд. Ртутные глаза, окрашенные безразличием, презрением и насмешкой. Именно такая цветовая гамма была присуща ему в начале учебного года. Тогда, когда Снейп считала Блэка самым ужасным человеком в её жизни. И, бинго! История повторилась вновь. Выгнув бровь, он продолжал метать молнии в адрес Флоренс. На эту падкую выходку Снейп ответила коротким кивком и едва поднятыми уголками губ. Флоренс двинулась по направлению женской спальни, посылая к чертям всё то, что так бережно создавалось несколькими месяцами. Катись к Дьяволу, Блэк. Зелёный огонёк надежды погас. Выстрел. Занавес.